Реальный и возможный диалог творческого сознания Ф.И. Тютчева с Западом и Востоком

А.М. Саяпова

РЕАЛЬНЫЙ И ВОЗМОЖНЫЙ ДИАЛОГ   
ТВОРЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ  

Ф.И. ТЮТЧЕВА 

С ЗАПАДОМ И ВОСТОКОМ

Монография

Москва

Издательство «ФЛИНТА»

2017

2-е издание, стереотипное 

УДК 821.161.1
ББК 83.3(2Рос=Рус)1-8 Тютчев Ф.И.
        С22

Печатается по решению Ученого совета института филологии  и 
межкультурной  коммуникации им. Льва Толстого Казанского 
(Приволжского) федерального университета от 23 марта 2016 г.

Рецензенты:
доктор филологических наук, профессор А.Н. Пашкуров; доктор 
философских наук, профессор Е.В. Синцов

Саяпова А.М.
С22 
   Реальный и возможный диалог творческого сознания Ф.И. Тютчева с Западом и Востоком [Электронный ресурс] : монография / 
А.М. Саяпова. —2-е изд., стер. — М. :    ФЛИНТА, 2017. — 160 с.

ISBN 978-5-9765-2696-9 

Монография даёт представление о философской лирике Ф.И. Тютчева как явлении «срединной культуры», имманентно содержащей тот 
потенциал мысли о человеке и его мире, который способствует 
вступлению в творческий диалог с Западом и Востоком. Обращение 
русского поэта к Западу в лице И.В. Гёте и Г. Гейне дало ему 
возможность быть вписанным в контекст не только западной 
философско-эстетической мысли, но и восточной.
В ХХ в. гегелевскую, гётевскую мысль о мире как Целом развивает 
немецкий философ М. Хайдеггер, сформулировавший понятие 
«сущностный 
источник» 
бытия 
и 
творчества, 
которое 
как 
универсальное в своём содержании стало для нас своеобразным 
критерием в выстраивании наших суждений о реальных и возможных 
диалогах Ф.И. Тютчева с Западом и Востоком.

УДК 821.161.1
ББК 83.3(2Рос=Рус)1-8 Тютчев Ф.И.

ISBN 978-5-9765-2696-9 
              © Саяпова А.М., 2017
                           © Издательство «ФЛИНТА», 2017

Введение  
ПАССИОНАРНОСТЬ  
В ФОРМИРОВАНИИ  
«СРЕДИННОЙ КУЛЬТУРЫ»  
В ЛИТЕРАТУРЕ  
ЗАПАДА И ВОСТОКА

Явление пассионарности «срединной культуры» в литературе 
Запада и Востока, истолкованное как ядра культуры или «центральная 
зона культуры», даёт нам возможность осмысления рассматриваемых 
нами явлений в литературах Востока и Запада как единого Целого и 
говорить о различных формах взимоотношений между ними, в первую очередь в их философско-эстетическом содержании. Термин «срединная культура» и его определение мы берём из работы Б.С. Ерасова 
«Цивилизация. Универсалии и самобытность». По мнению Б.С. Ера- 
сова, «срединная культура» является как бы соединительным звеном 
между элитарной и массовой культурой. Она формируется в разных 
подсистемах культуры, в том числе и в подсистемах, представляющих 
литературу, изобразительное искусство, музыку [29, с. 144]. Коллек- 
тивная работа «Между дисгармонией и гармонией: проблемы “срединной культуры” под редакцией Казанского ученого Ю.Г. Нигма- 
туллиной является доказательством того, что термин «срединная 
культура» вошёл в научный оборот литературоведов и искусствоведов 
при решении проблем взаимоотношений между теми или иными явлениями искусства, в том числе художественного творчества [46].
Если говорить о пассионарной силе какой-либо литературы в 
выражении общечеловеческого, национального, то это — проявление выраженной экспансивности творческих жизненных сил в рамках литературного процесса, явления. О пассионарной силе русской 
литературы ХIХ в. гениально высказался Ф.М. Достоевский в своём 
очерке «Пушкин». Во «всемирной отзывчивости» Пушкина, т.е. восприимчивости, Достоевский видит силу русской литературы, её пассионарность как выражение национальной жизненной силы, в которой и проявляется её активность, способствующая развитию. 
Благодаря своей восприимчивости русская литература достигла 
высот, определивших характер не только национальной, но и мировой литературы, а вместе с ней и философии.

Из сказанного как предмет исследования выносим два положения:
1) «срединная культура» в литературе формируется в результате 
её пассионарности, проявленной в восприимчивости;
2) «срединная культура», обладая пассионарной силой, реализованной в силе притяжения, становится носителем «общего 
порядка», закономерности общего правила, аттрактором (термины Г. Хакена), если воспринимать весь литературный процесс взаимоотношений Востока и Запада как целое, как самоорганизующуюся сложнодинамическую систему.
Слово этноса, высоким творческим продуктом которого является 
литература, как свидетельствует опыт этнолингвистической философии, обладает пассионарной силой: «Именно Слово в многообразии 
своих этнических модификаций служит началом, глубинным истоком формационных различий, поднимает тот или иной народ на арену исторических деяний, определяет лидерство того или иного этноса в осуществлении исторического прогресса» [21, с. 28].
О том, как благодаря восприимчивости формируется «срединная 
культура» в литературе как её ядро, можно говорить на примере пассионарности И.В. Гёте, Г. Гейне, творчество которых сыграло существенную роль в формировании поэтического мира Ф.И. Тютчева, А.А. Фета, 
художественное слово которых является доказательством диалога творческого сознания русских поэтов с Западом, а через него и с Востоком.
Если говорить о Гёте, то необходимо брать три «фокусовые точки» его творчества: это «Страдание юного Вертера» (1774), «Фауст» 
(1773—1731), «Западно-восточный диван» (1819). Философскоэстетические принципы немецкого романтизма как «большая» традиция (термин Б.С. Ерасова), определившие характер творчества 
Гёте, Гейне, становятся носителем «общего правила», общей закономерности, в результате чего снимаются крайности ценностных ориентаций: народное — антинародное, высокое — низкое и т.д.
О пассионарности гётевского романа, его силе противостоять старому (роман в начале был воспринят как книга опасная для общественной нравственности), отстаивать новое говорит тот факт, что он 
становится образцом художественного изображения чувств с целью 
воспитания чувств.

Роман «Страдание юного Вертера» как результат пассионарности 
творческой силы Гёте, став явлением «центральной зоны» немецкого 
романтизма, притягивает к себе всю европейскую литературу, в том 
числе русскую. На ней учились писать чувства В.А. Жуковский,  
А.С. Пушкин, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский и др.
О восприимчивости своего творчества Гёте выразился так: «Мое 
творчество есть существо коллективное, имя которому Гёте» [16,  
с. 529]. Эта мысль в высшей степени воплощена в «Фаусте» — произведении, вобравшем в себя огромное количество сюжетов и жанров мировой литературы. В нём, как пишет Е.Е. Дмитриева в комментариях к 
учебному изданию «Гёте И.В. Стихотворения. Страдания юного 
Вертера. Фауст», «и средневековое сказание о маге и чернокнижнике 
докторе Фаустусе, и сюжет библейской “Книги Иова” — пророка, судьба которого была спроецирована Гёте на судьбу Фауста, и шекспи- 
ровский “Гамлет”, отдельные стихи и песни которого включены в  
“Фауста”, и многое другое» [16, с. 529]. В «Фаусте» Гёте очевидно сочетание «большой» традиции с «малой» (термины Б.С. Ерасова): народные предания, сказания о Фаусте используются в рамках философскоэстетических, художественных канонов немецкого романтизма.
Основным сюжетным источником трагедии послужили средневековые легенды о докторе Фаустусе. Известно, что вокруг этого имени 
образовалось огромное количество легенд, в которых Фаустус представал как астролог, занимающийся черной магией. Эти предания были 
собраны в 1587 г. книгоиздателем Иоганном Шписом и изданы под 
названием «История доктора Иоганна Фауста, известного волшебника и 
чернокнижника». В 1599 г. была издана книга Георга Рудольфа Видмана 
«Правдивые истории о докторе Иоганне Фаусте». Первой литературной 
обработкой сюжета о Фаусте была пьеса английского драматурга 
Кристофера Марло (1554—1593), с которой Гёте познакомился уже 
после того, как сам написал 1 часть «Фауста» [16, с. 529—530].
В Германии «Доктор Фауст» появился в начале ХVIII в. (на сцене 
кукольного театра). Сюжет о Фаусте становится достоянием массового зрителя. Как пишет Е.Е. Дмитриева, «с пробуждением в 
Германии активного интереса к народному творчеству, связанным с 
деятельностью Гердера, сюжет о Фаусте входит в литературу. Первым 

в немецкой литературе к нему обращается Готхольд Эфраим Лессинг 
(1729—1781). В «Письмах о новейшей литературе» (1759), призывая 
отказаться от подражания французским классикам, он указывает 
именно на народную книгу о Фаусте» [16, с. 530].
Как видим, огромный опыт человечества, использованный Гёте 
при работе над «Фаустом», и формирует его как явление «срединной 
культуры», как носитель «общего правила» европейского романтизма с его философскими, эстетическими и этическими принципами. 
Как пишет Н.Я. Берковский, романтическая Европа восприняла 
«Фауста» Гёте как произведение, совпадающее по пафосу своему с 
нею [6, с. 165]. И как таковой он обладает пассионарной силой, проявленной в силе притяжения.
«Фауст» Гёте притягивает к себе внимание и русского поэта  
Ф.И. Тютчева, который создает цикл «Из “Фауста”» Гёте, состоящий 
из пяти стихотворений, написанных в конце 1820-х — начале  
1830-х годов. Переводы Тютчева сделаны из первой части «Фауста».
Осознанное, открытое обращение Тютчева к Гёте говорит о пассионарной восприимчивости русского поэта, мотивированной внутренней потенцией Тютчева, входящей в резонанс с гётевским текстом. Об этой внутренней связи Н.Я. Берковский высказался так: 
«Тютчев переводил монологи Фауста из сцены первой, как если бы 
они были также и его собственным высказыванием» [6, с. 165].
Подобный резонансный контакт способствовал формированию в 
творчестве Тютчева новых поэтических образов (хаоса, бездны, беспредельное и др.), которые в рамках «упорядоченной структуры» 
(Дрюк) русского романтизма, вступая во взаимодействия друг с другом, образуют поэтическую картину мира в русской философской 
лирике в лице Ф.И. Тютчева. Так определяется предпосылка характера межтекстовых отношений между Тютчевым и Гёте.
Таким образом, пассионарность, проявленная Тютчевым, обнаруживается прежде всего в диалоге творческого сознания Тютчева с 
Гёте, о чем пишут В.М. Жирмунский, Ю.Н. Тынянов, Н.Я. Берковский.
Пассионарность Г. Гейне тоже проявляется прежде всего в интересе к народному творчеству, народной песне. Народную песнь он 
нашел на страницах «Волшебного рога» — сборника народных 

песен, собранных Арнимом и Брентано, содержание которых говорит о фольклорных традициях европейской литературы, в известной 
мере связанных с поэзией трубадуров, которые представляли собой 
ответвление одного из суфийских направлений. По мнению востоковедов, между поэзией великого певца любви Хафиза и песнями трубадуров много общего [92, с. 355].
Творчество Г. Гейне как автора сборника стихов «Книга песен», 
куда входят «Лирическое интермеццо» и «Возвращение», в которых 
прослеживается определенная схожесть с лирикой Хафиза, становится явлением «срединной культуры» немецкого романтизма и как 
таковое начинает обладать пассионарной силой притяжения (аттрактора). Зародившийся интерес Фета к творчеству Гейне — один из 
примеров этой силы.
Известно, что три фетовских перевода из Гейне были напеча- 
таны в «Москвитянине» в 1841 г., причём эти переводы стали первой 
журнальной публикацией Фета. Фет в Гейне, как и Тютчев в Гёте, 
находит то, что будет определять его собственное творчество. 
Текстуальный анализ лирики Фета и Гейне даёт возможность обнаружения многих схождений в творчествах двух поэтов, одно из которых восходит к тому, что дала миру восточная средневековая поэзия 
(см.: [54]). Обращение Гейне к фольклору, в котором очевидны влияния традиций любовной лирики восточной поэзии, способствовало 
формированию своеобразного мироощущения, благодаря которому 
и была сохранена субъект-объектная нераздёленность с миром природы. Для поэтического мира Фета тоже характерны связывающие 
отношения «соответствия» между человеком и природой, выраженные через принцип двучленного параллелизма, в основе которого 
лежит восточный ассоциативный тип мышления.
Заключая сказанное, ещё раз подчеркнём, что пассионарная сила 
творческой личности, проявленная как в восприимчивости, так и в 
силе притяжения, способствует зарождению различных видов связей и отношений между литературными явлениями, литературами в 
целом, благодаря чему и формируется то, о чём мечтал Гёте — «всемирная литература».

Глава 1  
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЕ 
СОДЕРЖАНИЕ  
ЛИРИКИ  
Ф.И. ТЮТЧЕВА

1.1. ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ БЫТИЕ  
КАК ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ ПРИРОДЫ

Творческий процесс во многом может быть понят не только через 
постижение рационального в нём, но и интуитивного — индивидуального, личностного. Именно второе составляющее является выражением человеческого «я» в его существовании (экзистенции) как 
нерасчленённая целостность субъекта и объекта. Интуитивное 
содержание творческого процесса можно постичь только через 
осмысление мироощущения художника, следовательно, анализируя 
то или иное произведение с тем, чтобы понять героя, прозревающего 
свою экзистенцию, мы должны обратиться к такому подходу к художественному произведению, в котором доминантным критерием 
выступает мироощущение художника.
Принципы мотивирующей поэтики как тип анализа художественного произведения, которыми мы воспользуемся при осмыслении 
экзистенциального содержания лирики Ф.И. Тютчева, дают возможность через истолкование мироощущения художника, т.е. через личностное, индивидуальное, прийти к пониманию произведения как 
модель мироощущения. Такое понимание поэтического мира 
Тютчева демонстрирует, например, в своей работе «Письма Тютчева» 
Б.М. Козырев [41], в которой поэтическая структура мифотворчества 
Тютчева осмыслена через его пристрастия, интуитивные склонности, т.е. через тип мышления, определенный самой природой творческого «я».
В стиле мотивирующей поэтики анализирует многие черты творчества Тютчева сторонник данной поэтики Б.Л. Борухов, который