Революция 1917 года в России и литература США: проблемы, уроки, итоги

РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА 
В РОССИИ 
И ЛИТЕРАТУРА США

ПРОБЛЕМЫ, УРОКИ, ИТОГИ

Á.À. ÃÈËÅÍÑÎÍ

Москва
ИНФРА-М
2020

Министерство высшего образования и науки Российской Федерации
Московский институт иностранных языков

МОНОГРАФИЯ

УДК 82(075.4)
ББК 83
 
Г47

Гиленсон Б.А.
Г47 
 
Революция 1917 года в России и литература США: проблемы, уроки, 
итоги : монография / Б.А. Гиленсон. — Москва : ИНФРА-М, 2020. — 
172 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/monography_59ca69324ad2c4. 
60765606.

ISBN 978-5-16-012842-9 (print)
ISBN 978-5-16-104925-9 (online)
Монография, написанная в ясной и живой манере известным литературоведом профессором Б.А. Гиленсоном, автором многочисленных учебных 
пособий, монографий, учебников, активно используемых в вузовском преподавании, — одно из первых исследований на американском материале 
проблемы, имеющей не только научное, но и общественное значение. Показана продуктивная роль идей русской революции 1917 года в творчестве 
таких видных писателей, как Джон Рид, Альберт Рис Вильямс, Линкольн 
Стеффенс, Теодор Драйзер, Уильям Эдуард Беркхардт Дюбуа. Вместе с тем 
революция 1917 года оценивается во всей сложности и противоречивости 
тенденций и явлений, ею порожденных (свидетельство тому — разрыв 
с левыми Джона Дос Пассоса, Ричарда Райта, Говарда Фаста). В тяжелые годы маккартизма, «времени негодяев», несмотря на преследования, 
сохранили верность убеждениям Дальтон Трамбо, Альберт Мальц, Альва 
Бесси, Уолтер Лоуэнфелс. Среди многих факторов, повлиявших на судьбы 
мира за столетие, советский фактор играл существенную роль.
Книга адресована студентам филологических и лингвистических специальностей, американистам и англистам, а также широкому кругу читателей, интересующихся литературной и культурологической проблематикой.

УДК 82(075.4)
ББК 83

Р е ц е н з е н т ы:
П.В. Балдицын, доктор филологических наук, профессор кафедры 
зарубежной журналистики и литературы факультета журналистики 
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова;
Н.А. Литвиненко, доктор филологических наук, профессор кафедры зарубежной литературы Московского государственного областного университета

А в т о р:
Борис Александрович Гиленсон, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой мировой литературы Московского института иностранных языков

ISBN 978-5-16-012842-9 (print)
ISBN 978-5-16-104925-9 (online)
© Гиленсон Б.А., 2018

Утверждено к печати 
Советом Московского института иностранных языков

Введение, или Годы, 
которые изменили мир

Мировая история — одна из важнейших областей знания. 
Обладая исторической глубиной, она творится и на наших глазах. 
Будучи не только увлекательна, но насущно необходима, она содержит уроки, актуальные для нас сегодняшних. Она — драматична, многообразна, порой непредсказуема. Это — цепь потрясений, взлетов, прорывов и отступлений. Прогресса и неудач.
Нередко судьбоносную роль играют в ней — и в прошлом, 
и в настоящем — революции. Равно как и другие глубинные социальные катаклизмы. Революции, их природа, цели и средства, 
насилие и его правомерность или, напротив, вредоносность, — все 
эти проблемы обсуждаются учеными, историками, философами 
и писателями. Об этом накоплены библиотеки трудов, а среди их 
авторов — самые звонкие и авторитетные имена.
Революция или реформа? Эти жгучие, до конца не решенные 
вопросы приобретают актуальность в наше время, на переломе XX 
и XXI столетий. Интерес к теме настоящей книги стимулируется 
важнейшей вехой — 100-летием русской революции 1917 года. Ее 
оценки, уроки, итоги вызывают острейшие споры и полемику, 
и конечно, не только в профессиональной среде. И не только 
в нашей стране.
Революция и эволюция. Насилие и мирный прогресс. Социальные потрясения и реформы. Данные проблемы актуальны 
едва ли не во все времена. И многие крупнейшие художники 
слова так или иначе на них отзывались. Данте — на борьбу партий 
во Флоренции, Агриппа д’Обинье — на религиозные конфликты 
во Франции XVII века, Томас Мюнцер и Мартин Лютер — 
на крестьянскую войну, Лопе де Вега — на события эпохи Реконкисты, Мильтон — на Великую английскую революцию, Шиллер — 
на революцию в Нидерландах и Великую французскую революцию, 
Гюго — на события якобинской диктатуры. Этот писательский 
перечень можно долго еще продолжать: в нем возникнут имена 
Гёте и Гофмана, Беранже и Франса, Гейне и Роллана, Шатобриана 
и Вальтера Скотта и многих других.
В поисках справедливого общественного устройства завоевывала умы концепция просвещенного монарха, которую отстаивали 
Рабле и Томас Мор, Свифт и Монтескье, а Дидро и Вольтер стремились претворить ее в жизнь. Отношение к революции нередко 
определяло размежевание в рядах романтиков, оно разделяло лейкистов, прежде всего Саути с Байроном и Шелли, и стимулировало 

интерес к тем справедливым социальным программам, которые 
предлагали сторонники утопического социализма, такие как Оуэн 
и Фурье, навевавшие «человечеству сон золотой» (Беранже). Их 
идеи получили отзвук в творчестве ряда художников, прежде всего 
Жорж Санд.
Интерес к революции и ее проблемам обусловил и закономерное 
внимание к ее лидерам, вожакам, вождям, начиная со Спартака — 
героя романов, экрана, сцены. Назовем и других революционеров: 
Уот Тайлер и Кромвель, Дантон и Робеспьер, Марат, Джон Браун, 
Линкольн. Поистине бескрайней является мировая лениниана; 
лишь начиная с эпохи гласности, с «перестройки» апологетика 
по отношению к вождю Октября меняется на критическую оценку 
некоторых сторон его деятельности и обнародование утаенных 
фактов его биографии.
Со второй половины XIX века на смену утопическому социализму приходит научный марксистский социализм. Развивающееся рабочее движение в Европе и Америке стимулирует рост 
и укрепление социал-демократических партий, из которых на исходе Первой мировой войны выросли компартии Старого и Нового 
Света, вошедшие в Коминтерн. В их деятельности, в проводимой 
политике в сфере культуры сказался советский фактор, а точнее, 
установки, выработанные в Москве.
Октябрь стимулировал подъем коммунистического, левого движения, а также национально-освободительной борьбы в разных 
странах, определил в рамках собственных национальных условий 
победу коммунистов в КНР, КНДР, Вьетнаме, на Кубе. В период 
между двумя мировыми войнами резко возросла роль компартий 
в Германии, Италии, Франции. «Партией расстрелянных» называли французских коммунистов, ставших мощной силой антифашистского Сопротивления. В сложных условиях, непростыми путями развивалось коммунистическое движение после Второй мировой войны (еврокоммунизм), но социалистические, левые идеи 
все же не утратили своей примечательности. Но это огромная, 
сложная тема, нуждающаяся в специальной разработке, выходящей 
за рамки данной работы.
Судьбоносными для Европы и мира оказались мировые войны. 
Глубоко значимыми по масштабности, влиянию на судьбы стран 
и народов стали события 1917 года в России. Прежде всего — победа 
большевиков. Ее славили, поднимали на щит многие за рубежом, 
в том числе писатели. Но одновременно осуждали. Вот уже целое 
столетие не утихает спор, была ли революция благом или несчастьем для России. Эта полемика получила отзвук во множестве исследований и книг, в том числе художественных. Какой бы вердикт 
ни был вынесен, — а в окончательном виде он вряд ли правомерен 

даже сегодня, — бесспорно огромное историческое значение, которое имело это событие. Равно как и то, что сама история, творящаяся на наших глазах, вносит уточнения, новые соображения 
в оценку этой проблемы. И одновременно предлагает некоторые 
небесполезные уроки, актуальные для нас сегодня, с учетом того, 
что целый ряд положений официальной российской историографии относительно событий Октября, — и не только, — нуждается в пересмотре.
Что до американского материала, положенного в основу нашей 
книги, то в свете рассматриваемой проблемы он имеет принципиальное значение. Социалистические идеи в Америке не были «заемными», «чуждыми» Новому Свету, как это представляла академическая историография США; они вырастали на национальной 
почве и их носителями были не только «новоприбывшие» из Европы, но и коренные американцы1.
На щедром фоне документально-художественных свидетельств 
о раннем этапе большевистской революции выделяется по-своему 
уникальная, всемирно знаменитая книга Джона Рида «Десять дней, 
которые потрясли мир», написанная американцем, выходцем из состоятельной среды, выпускником Гарварда, человеком с «другого 
берега», принявшим правду большевиков и талантливо, ярко, в художественно-новаторском ключе поведавшим обо всем увиденном 
и пережитом. Тогда в революционной России он не был одинок. 
С ним были другие американские журналисты: Луиза Брайант, 
Бэсси Битти и Альберт Рис Вильямс (1883–1962), соратник и друг 
Рида, позднее приезжавший в Россию, оставивший ряд ценных 
книг о нашей стране и потом в сложных, драматических обстоятельствах сохранивший верность новой России и идеалам революции, какой он ее увидел и понимал. Именно он в книге «Русские: страна, народ, за что они сражаются» (1943) писал о том, что 
«секретное оружие русских» — это человек, воспитанный и сформированный в условиях послеоктябрьской России, защищающий 
свое социалистическое отечество.
Среди иных, кто признал правомерность «пути Ленина», был 
и Линкольн Стеффенс, американский журналист номер один, 
лидер «разгребателей грязи», многоопытный политик. Трижды 
приезжал он в нашу страну, в 1919 г. имел памятную беседу 
с В.И. Лениным, «величайшим реалистом», дальновидным стратегом. Впечатление о России, находящейся в тисках блокады, он 
выразил в известной формуле: «Я видел будущее, и оно наступило». 
Позднее этой фразе пытались придать иронический смысл. Но, по
1 
Эта проблематика освещается в нашей монографии: Гиленсон Б.А. Социалистическая и радикальная традиции в литературе США. М.: ИНФРА-М, 
2017. См. также: Взаимодействие культур СССР и США: XVIII–XX вв. М.: 
Наука, 1987.

бывав в СССР в 1923 г., Стеффенс уверовал в доктрину большевиков, а также в эффективность плановой эономики и социального 
строительства. Впрочем, Стеффенсу и некоторым другим «левым» 
были свойственны иллюзии, которые позднее подверглись пересмотру в драматических обстоятельствах 1930–1940-х гг.
Знаменательно, что именно в Америке, цитадели капитализма, 
последней крупной державе, признавшей СССР (в 1932 г. при Рузвельте), выказывали пристальный интерес к «коммунистическому 
эксперименту», стремясь уяснить его природу. Среди тех, кто приезжал к нам из-за океана, были художники слова «первого ряда»: 
Теодор Драйзер и Джон Дос Пассос, Джон Стейнбек и Эрскин Колдуэлл, Уолдо Фрэнк и Лилиан Хеллман, Ленгстон Хьюз, Дальтон 
Трамбо и Альберт Мальц. Они выстояли в разгар маккартизма и нарастания холодной войны после фултонской речи Черчилля (1946).
Для наших друзей Россия были страной, давшей миру Тургенева 
и Достоевского, Толстого, Чехова, Чайковского. Страной, первой 
запустившей спутник и поднявшей в космос Гагарина. Говорили, 
что Октябрь вторично спас Россию под Сталинградом. А американские журналисты и писатели, работавшие в СССР в 1941–
1945 гг., увидевшие многое (хотя, конечно, не все) на фронте 
и в тылу, анализировавшие «слагаемые Победы», задавались принципиальным вопросом: победила ли Россия благодаря или вопреки 
коммунистической системе? И отвечали: «благодаря». Правда, 
на Западе раздавались голоса тех, кто считал, что «вопреки».
В книге представлена широкая историко-литературная панорама во всей ее сложности. «Большой террор», эксцессы сталинизма нанесли немалый ущерб левому движению на Западе, обусловили отход от него наших союзников и друзей (Дж. Дос Пассос, 
Р. Райт, Г. Фаст, У. Фрэнк и др.), попавших в категорию «отступников» и реабилитированных, в основном, с началом постсоветской 
эпохи. Прослежено, как меняющаяся политическая конъюнктура, 
характер советско-американских политических отношений сказывались на культурных контактах между двумя странами, издании 
книг, переводах, проблематике и ориентированности нашей американистики как одной из наиболее значимых, политически «ангажированных» областей отечественной гуманитарной науки.
Советский фактор в той или иной мере присутствует в содержании и характере культурных контактов между СССР и США. 
Но какие бы конкретные политические ситуации и идеологические 
повороты ни случались, существуют некоторые обстоятельства 
и постоянно действующие моменты, которые необходимо иметь 
в виду. Наши страны никогда не воевали друг с другом. Россия 
была на стороне колонистов во время Войны за независимость. Она 
поддерживала северян в период Гражданской войны. Русское об

щественное мнение было нас стороне Линкольна. Он и Александр 
II, покончивший с крепостным правом, — два освободителя, стоящие рядом среди великих исторических фигур.
Россия и США были союзниками в двух мировых войнах, 
вместе сокрушая фашизм и японский милитаризм. У нас общий 
враг — терроризм. Наши народы исторически испытывали тяготение и симпатию друг к другу. В «Письме к русскому» (1881) Уолта 
Уитмена есть строки, закономерно часто цитируемые: «Вы — русские, и мы — американцы! Россия и Америка, такие далекие, такие 
несхожие с первого взгляда, — так различны социальные и политические условия нашего быта, такая разница в путях нашего 
нравственного и материального развития за последние сто лет, — 
и все же в некоторых чертах, и самых главных, наши страны схожи». 
В упомянутом «Письме…» Уитмен высказал свою «заветнейшую 
мечту» о том, чтоб «поэмы и поэты стали интернациональны и объединяли свои страны, какие есть на земле, теснее, чем любые договоры и дипломатия». «…Я буду счастлив, — добавлял Уитмен, — 
что меня услышат, что со мной войдут в эмоциональный контакт 
великие народы России». Голос Уитмена был услышан, памятник 
поэту стоит перед зданием Московскою университета1.
Не забудем, что в литературе США всегда были сильны «традиция протеста», порыв к социальной справедливости, одушевлявший Уитмена и Твена, Драйзера и Стейнбека, Эптона Синклера, Томаса Вулфа и Лилиан Хеллман и многих других, поддержка 
социальной справедливости, которая достижима благодаря преодолению культа наживы, алчности и сокращению аморального контраста между братством и бедностью.
Большая литература реалистической ориентации всегда вдохновлялась гуманизмом и состраданием. Художники, в том числе 
американские, не раз поднимали свой голос против несправедливости, искали пути к достижению общественного блага, будь то активное революционное действие или требование реформ. Юджин 
Дебс (1855–1926), лидер американских социалистов, попавший 
за решетку за свою антимилитаристскую деятельность, политик, 
чьи безупречные нравственные качества снискали ему всеобщее 
уважение и восхищение, высказал такие пронзительные и хрестоматийные слова: «Пока есть низшие классы — я к ним принадлежу. 
Пока есть люди труда — я один из них. Пока хоть одна живая душа 
томится в неволе — я не свободен».

1 
В 1970–1980-е годы у нас была выпущена по-своему уникальная 50-томная 
«Библиотека литературы США», в которой принял активное участие автор 
настоящей книги. Им были подготовлены тома о Д. Риде, У. Уитмене 
и Г. Лонгфелло, Т. Вулфе, У.Э.Б. Дюбуа и Д. Болдуине, У. Фрэнке.

У большого искусства жизненной правды есть своя неотторжимая сверхзадача. Она вырастает из таких писательских приоритетов, как долг, ответственность, сострадание, нетерпимость 
ко лжи. Они надежнее, чем амбиции и своекорыстие. Это — толстовское «Не могу молчать». Это — «Я обвиняю» Золя. Это — неравнодушие ко злу.
Не упрощая широких задач литературы, не подчиняя ее узкой 
политической задаче, не забудем, что в основе революций, творимых массами, — высокие цели, пусть не всегда верно реализованные и кем-то использованные во зло. На страницах нашей 
книги идет речь о писателях, отстаивавших вечную истину: «Спешите делать добро». И еще: «Чужого горя не бывает».
С этим убеждением писалась настоящая книга. Тематика, в ней 
представленная, далеко не исчерпана и нуждается в перспективных 
исследованиях в будущем. Мы верим: История, главный судия, даст 
нам и новые ответы, и полезные уроки.
Одним из прямых результатов влияния Октября на США стало 
усиление левого крыла рабочего движения, создание Компартии 
США (первоначально было две партии, вскоре объединившиеся). 
Она возникла в результате раскола Социалистической партии. 
В 1930 г. ее возглавил У.З. Фостер. В период Великой депрессии она 
резко увеличила свое влияние и численность, в частности, за счет 
интеллигенции. Однако стала резко терять авторитет в связи с известиями о Большом терроре и подписанием пакта Молотова — Риббентропа. С началом холодной войны, после принятия антикоммунистического законодательства и проведения судебных процессов 
по ложному обвинению некоторых ее лидеров в подстрекательстве 
к мятежу, что закончилось для них тюремными сроками, в 1954 г. 
партия была практически запрещена. В 1966 г. она возобновила открытую деятельность, но почти исчезла с политической арены. Перипетии, связанные с ее судьбой, нашли отражение в литературе1.

1 
Проявляя интерес к проблемам классовой борьбы в США, российские 
ученые создали фундаментальный труд по истории рабочего движения 
в США, удостоенный Госпремии СССР. В числе авторов — акад. Г.Н. Севостьянов, В.Л. Мальков, И.М. Краснов и др.

Глава 1.

ДЖОН РИД: ЖИЗНЬ, СТАВШАЯ ЛЕГЕНДОЙ. 
ЛАФАЙЕТ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Джон Рид — это больше, чем имя ключевой фигуры социалистической американской (и не только) литературы. Он — символ художника нового типа, соединившего «мысль и действие», рожденного в горниле социальных потрясений минувшего века. Среди 
многих эпитетов, за ним закрепленных, — «легендарный». Такой 
была его судьба, — выходца из буржуазного класса, ставшего участником событий 1917 г. в России, их воспевшего и отдавшего за них 
жизнь.
Его назовут также «Лафайетом русской революции». Имеется 
в виду французский аристократ, отправившийся в Америку, где 
он доблестно сражался в рядах колонистов в борьбе за Независимость. И сегодня Рид актуален как пример не только революционера, но и художника-новатора. Актуален потому, что не угасают 
споры вокруг событий 1917 г. А они имеют не только историческое, 
но и огромное общественное значение. Вот почему Джон Рид своевременен и современен. И обращение к его наследию и его судьбе 
предлагает небесполезные для нас уроки1.

1.1. НАЧАЛО ПУТИ: РИД КАК ТВОРЧЕСКАЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ

В историю мировой литературы вписан героический эпизод: 
Байрон, отдавший жизнь за свободу Греции и призывавший «сражаться за дом соседа». С тех пор случилось немало подобных примеров — в битвах с фашизмом и реакцией, на полях Испании — как 
высокое проявление интернационализма, хотя это достойное по
1 
К настоящему времени о Джоне Риде накоплена обширная литература 
на английском и русском языках. Дважды издавались его библиографии. 
Правомерно говорить о ридоведении в целом как о направлении российской 
американистики. Это публикации его произведений, разыскания в архивах, 
биографические сюжеты, постановки, экранизации и телепередачи по его 
произведениям, воспоминания, стихи и рассказы, ему посвященные, биб лиографии. Среди тех, кто писал о нем, — А. Старцев, Т. Гладков, С. Дангулов, И. Киреева и другие. Начиная с первой публикации «Джон Рид 
о Тургеневе» (1958), множество работ, книг, предисловий, антологий, посвятил ему и его окружению Б.А. Гиленсон. Состояние ридоведения, тенденции в изучении наследия писателя достойны стать предметом специального исследования.

нятие несправедливо потускнело и стало редкостью в нашем лексиконе.
Отдавая дань Риду — политическому борцу, революционеру, 
иногда недооценивают вклад, который он внес в развитие художественно-документальной литературы.
Ранние рассказы: «Война в Паттерсоне». А между тем Рид испытывал свои силы в разных жанрах: сочинял стихи, поэмы, одноактные пьесы, рассказы, статьи, очерки, книги репортажей. Но безусловные достижения Рида относятся к области литературы факта, 
которая завоевывает все более значимые позиции в искусстве XX в. 
и которую в США называют «фэкшн» (faction). Ее жанры — продукт 
реалий новой исторической эпохи. Проблема эта привлекает пристальное внимание литературоведов. Что до Рида, то он особенно 
много сделал в наиболее оперативном жанре — очерке; даже в его 
крупных произведениях заметна рука репортера, очеркиста. Они 
бессюжетны, кажутся смонтированными из более скромных фрагментов — эпизодов, сцен, зарисовок, микроновелл. Себя он считал 
поэтом, видел в стихах свое главное призвание. Значит ли это, что 
журналистика, политика мешала поэзии, как на этом настаивают 
некоторые американские исследователи? Думается, что это мнимое 
противоречие, ибо и в статьях, и в очерках он оставался художником, вдохновенным, мыслящим яркими образами, как в неоконченной, написанной в манере Уитмена поэме «Америка 1918».
Новеллы, которыми он дебютировал: «Капиталист», «Куда 
влечет сердце», «Еще один случай неблагодарности» и др., — посвящены другому Нью-Йорку, городу трущоб и ночлежек, людям 
«дна». Они — плод верного наблюдения, красноречивого факта, 
эпизода, которые Рид словно бы выхватывает из потока городских 
будней. В этих новеллах, однотипных по структуре, построенных 
как беллетристически обрамленные интервью Рида со своими героями, налицо журналистские приемы.
Рид не только наблюдает своих героев со стороны, но вступает 
с ними в живое общение. Скупая, лаконичная деталь, характерная 
речь героя, отсутствие комментирующего голоса автора — все это 
придает его новеллам характер верного, объективного фрагмента 
действительности. Но Рид извлекает из потока фактов главные, 
типические. Внешне жесткая, холодноватая проза Рида аккумулирует социальный критицизм, обнажая изнанку американского благополучия. Приближает читателя к миру изгоев и жертв общества. 
О развитии его критических воззрений на буржуазное общество 
свидетельствуют такие его зрелые новеллы, как «Мак-американец», 
«Дочь революции», а также ряд новелл, написанных в годы мировой войны и пронизанных антимилитаристской направленностью («Глава рода», «Так принято» и др.).