Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения, 2020, № 3

2020. № 3 
Издается с 2005 года

Свидетельство о регистрации

СМИ ПИ № ФС77-57274

от 12 марта 2014 г.

ISSN 1991-3222 (print)

ISSN 2587-9995 (online)

DOI 10.12737/issn.1991-3222

Журнал включен:

в Перечень рецензируемых  

научных изданий, в которых должны 

быть опубликованы основные науч
ные результаты диссертаций на со
искание ученой степени кандидата/

доктора наук (утв. Высшей аттеста
ционной комиссией при Министер
стве образования и науки Россий
ской Федерации);

базу данных «Российский  индекс  

научного цитирования».

УЧРЕДИТЕЛЬ

Институт законодательства  

и сравнительного правоведения 

при Правительстве

Российской Федерации

117218, г. Москва, ул. Большая  

Черемушкинская, 34

Тел.: +7 (495) 719-73-02 

Internet: izak.ru

ИЗДАТЕЛЬ

Юридическое издательство  

«Норма»

101000, г. Москва,

Колпачный пер., 9а

Тел.: +7 (495) 621-62-95

Internet: norma-verlag.com

Адрес редакции

117218, г. Москва, ул. Большая 

Черемушкинская, 34

Тел.: +7 (499) 724-11-89

E-mail: jzsp@izak.ru

Internet: jzsp.ru

Журнал

ЗАРУБЕЖНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА 
И СРАВНИТЕЛЬНОГО ПРАВОВЕДЕНИЯ

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ

Хабриева Т. Я. (главный редактор), директор Института законодательства и 
сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, академик Российской академии наук, действительный член Международной академии сравнительного права, член Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), д-р юрид. наук, проф., засл. юрист 
Российской Федерации
Ковлер А. И. (зам. главного редактора), заведующий центром зарубежного 
законодательства и сравнительного правоведения Института законодательства и 
сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации,  судья 
Европейского суда по правам человека (1999—2012) в отставке, чл.-корр. Международной академии сравнительного права, д-р юрид. наук, засл. юрист Российской Федерации
Автономов А. С., проректор по НИР и международным отношениям Института международного права и экономики им. А. С. Грибоедова, член Комитета ООН 
по ликвидации расовой дискриминации, д-р юрид. наук, проф.
Билкова В., преподаватель юридического факультета Карлова Университета 
в Праге, член Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской 
комиссии Совета Европы), д-р права, д-р философии, доц.
Василевич Г. А., заведующий кафедрой конституционного права Белорусского государственного университета, чл.-корр. Национальной академии наук Беларуси, д-р юрид. наук, проф.
Ди Грегорио А., ординарный профессор сравнительного права Миланского 
университета, руководитель программы по политической науке и науке управления, д-р права
Капустин А. Я., научный руководитель Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, президент Российской ассоциации международного права, заместитель председателя Международного союза юристов, д-р юрид. наук, проф., засл. деятель науки 
Российской Федерации
Кашкин С. Ю., заведующий кафедрой интеграционного и европейского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина, д-р юрид. наук, проф.
Матье Б., член Государственного совета Франции по особым поручениям, профессор Университета Париж 1 Пантеон-Сорбонна, член Европейской комиссии 
за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), вице-президент Международной ассоциации конституционного права, иностранный член 
Российской академии наук
Рогов И. И., заместитель исполнительного директора Фонда Первого Президента Республики Казахстан — Елбасы, член Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), д-р юрид. наук, проф.
Туори К., профессор Хельсинкского университета, член Европейской комиссии 
за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), д-р права
Чиркин С. В., заведующий отделом научного обеспечения деятельности секретариата делегации Российской Федерации в Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы) Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, профессор Всероссийской академии внешней торговли, канд. юрид. наук
Чурсина Т. И. (отв. секретарь), заведующая объединенной редакцией периодических научных изданий Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации
Шильстейн Д., профессор, директор отдела исследований по уголовному праву Университета Париж 1 Пантеон-Сорбонна, чл.-корр. Международной академии 
сравнительного права, д-р права

2020, no. 3 
Since 2005

Certificate of registration
ПИ No. ФС77-57274  
on March 12, 2014

ISSN 1991-3222 (print)
ISSN 2587-9995 (online)

DOI 10.12737/issn.1991-3222

The magazine is included into:
the List of peer-reviewed journals 
recom mended by the Supreme 
Certification Commission under  
the Ministry of Edu ca tion and Science 
of the Russian Federation;
the Russian Science Citation Index.

FOUNDER
The Institute of Legislation  
and Comparative Law  
under the Government  
of the Russian Federation

34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., 
Moscow, Russia, 117218
Phone: +7 (495) 719-73-02
Internet: izak.ru

PUBLISHER
Legal Publishing House “Norma”

9a, Kolpachny lane,
Moscow, Russia, 101000
Phone: +7 (495) 621-62-95
Internet: norma-verlag.com

The adress of the editorial office
34, Bolshaya Cheremushkinskaya st.,
Moscow, Russia, 117218
Phone: +7 (499) 724-11-89
E-mail: jzsp@izak.ru
Internet: jzsp.ru

Journal

OF FOREIGN LEGISLATION 
AND COMPARATIVE LAW

[Zhurnal zarubezhnogo zakonodatel’stva i sravnitel’nogo pravovedeniya]

EDITORIAL COUNCIL

T. Y. Khabrieva (editor-in-chief), director of the Institute of Legislation and Comparative 
Law under the Government of the Russian Federation, academician of the Russian 
Academy of Sciences, titular member of the International Academy of Comparative Law, 
member of the European Commission for Democracy through Law (Venice Commission 
of the Council of Europe), doctor of legal sciences, professor, honored lawyer of the 
Russian Federation (Moscow, Russia)
A. I. Kovler (deputy editor-in-chief), head of the Center of foreign legislation and 
comparative law of the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government 
of the Russian Federation, former judge of the European Court of Human Rights (1999—
2012), associate member of the International Academy of Comparative Law, doctor of 
legal sciences, honored lawyer of the Russian Federation (Moscow, Russia)
A. S. Avtonomov, vice rector for research and international relations of the Griboedov 
Institute of International Law and Economics, member of the UN Committee on the 
Elimination of Racial Discrimination, doctor of legal sciences, professor (Moscow, Russia)
V. Bilkova, lecturer at the Law Faculty of the Charles University in Prague, member 
of the European Commission for Democracy through Law (Venice Commission of the 
Council of Europe), doctor of law, doctor of philosophy, associate professor (Prague, 
Czech Republik)
G. A. Vasilevich, head of the Department of constitutional law of the Belarusian State 
University, corresponding member of the National Academy of Sciences of Belarus, doctor 
of legal sciences, professor (Minsk, Belarus)
A. Di Gregorio, full professor of public comparative law at the University of Milan, head 
of study of master program in political science and government, doctor of law (Milan, Italy)
A. Y. Kapustin, scientific supervisor of the Institute of Legislation and Comparative Law 
under the Government of the Russian Federation, president of the Russian Association 
of International Law, deputy chairman of the International Union of Lawyers, doctor of 
legal sciences, professor, honored scientist of the Russian Federation (Moscow, Russia)
S. Y. Kashkin, head of the Department of integration and european law of the Kutafin 
Moscow State Law University, doctor of legal sciences, professor (Moscow, Russia)
B. Mathieu, member of the State Counsil of France on extraordinary service, professor 
at the University Paris 1 Pantheon-Sorbonne, member of the European Commission for 
Democracy through Law (Venice Commission of the Council of Europe), vice president 
of the International Association of Constitutional Law, foreign member of the Russian 
Academy of Sciences (Paris, France)
I. I. Rogov, deputy executive director of the Foundation of the first President of the 
Republic of Kazakhstan, member of the European Commission for Democracy through 
Law (Venice Commission of the Council of Europe), doctor of legal sciences, professor 
(Nur-Sultan, Kazakhstan)
K. Tuori, professor at the University of Helsinki, member of the European Commission 
for Democracy through Law (Venice Commission of the Council of Europe), doctor of 
law (Helsinki, Finland)
S. V. Chirkin, head of the Department for scientific support of the activity of the 
secretariat of the Russian Delegation in the European Commission for Democracy 
through Law (Venice Commission of the Council of Europe) of the Institute of Legislation 
and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, professor at the 
Russian Foreign Trade Academy, candidate of legal sciences (Moscow, Russia)
T. I. Chursina (executive secretary), head of the Department of joint editorial office 
of scientific periodical publications of the Institute of Legislation and Comparative Law 
under the Government of the Russian Federation (Moscow, Russia)
D. Chilstein, professor, head of the Department of criminal law research of the 
University Paris 1 Pantheon-Sorbonne, associate member of the International Academy 
of Comparative Law, doctor of law (Paris, France)

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 3
3

СОДЕРЖАНИЕ

ГОСУДАРСТВО И ПРАВО В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ

Черногор Н. Н., Емельянов А. С. Правопорядок и интерес в контексте развития сравнительного правоведения ..................5

Ди Грегорио А. Кризис современной демократии и появление новых промежуточных категорий  
между демократией и авторитаризмом ........................................................................................................................................26

КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО, КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС, МУНИЦИПАЛЬНОЕ ПРАВО 
В СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ

Исаева А. А. Использование принципа пропорциональности и метода взвешивания интересов  
при определении допустимости ограничений свободы совести .................................................................................................34

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО. ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЕ ПРАВО. СЕМЕЙНОЕ ПРАВО.  
МЕЖДУНАРОДНОЕ ЧАСТНОЕ ПРАВО

Бузова Н. В. Международно-правовое регулирование отношений, связанных с объектами смежных прав:  
современное состояние и перспективы ........................................................................................................................................51

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО. ФИНАНСОВОЕ ПРАВО. ИНФОРМАЦИОННОЕ ПРАВО

Дремлюга Р. И., Крипакова А. В., Яковенко А. А. Регулирование тестирования и использования  
беспилотного автотранспорта: опыт США ....................................................................................................................................68

КОМПАРАТИВИСТСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ УГОЛОВНОГО ПРАВА, КРИМИНОЛОГИИ  
И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ПРАВА

Власов И. С. Особенности ответственности за экономические преступления в Германии .....................................................86

МЕЖДУНАРОДНОЕ И ИНТЕГРАЦИОННОЕ ПРАВО. ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРАВО

Дедов Д. И., Гаджиев Х. И. Обзор постановления Большой палаты Европейского суда по правам человека  
по делу «Странд Лоббен и другие против Норвегии» ...............................................................................................................103

Гаглоев О. Ф. Международно-правовое развитие двойного гражданства: историко-правовой аспект ................................. 115

Маличенко В. С. Роль международно-правового регулирования передачи технологий  
в обеспечении безопасности человека .......................................................................................................................................130

ИССЛЕДОВАНИЯ МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ

Инкина М. В. Международно-правовые критерии противодействия коррупции  
и их имплементация в административное право Российской Федерации ...............................................................................147

РЕЦЕНЗИИ

Голик Ю. В. Уголовное право — живое право (рецензия на монографию «Новые направления развития  
уголовного законодательства в зарубежных государствах: сравнительно-правовое исследование»  
(отв. ред. Н. А. Голованова, С. П. Кубанцев. М., 2019. 424 с.)) .................................................................................................163

СОБЫТИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

Борисов В. Н. Гаагская конвенция о судебных решениях 2019 г.: глобальное признание и исполнение  
судебных решений по гражданским и торговым делам (обзор Международной конференции,  
состоявшейся в Гонконге 9 сентября 2019 г.) .............................................................................................................................166

МОНИТОРИНГ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ИНОСТРАННЫХ ГОСУДАРСТВ ...............................................................................173

НОВЫЕ КНИГИ

Издано Институтом законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации .......177

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 3
4

CONTENTS

STATE AND LAW IN MODERN WORLD: PROBLEMS OF THEORY AND HISTORY

Chernogor N. N., Emelyanov A. S. Law and Order and Interest in the Context of Comparative Law Development ..........................5

Di Gregorio A. The Crisis of Modern Democracy and the Emergence of New Intermediate Categories  
Between Democracyand Authoritarianism........................................................................................................................................26

CONSTITUTIONAL LAW, CONSTITUTIONAL LITIGATION, MUNICIPAL LAW IN COMPARATIVE LEGAL PERSPECTIVE

Isaeva A. A. Using the Principle of Proportionality and the American Balancing in Determining the Availability  
of Restrictions of Freedom of Conscience........................................................................................................................................34

CIVIL LAW. ENTREPRENEURIAL LAW. FAMILY LAW. PRIVATE INTERNATIONAL LAW

Buzova N. V. International Legal Regulation of Related Rights: Current Status and Prospects ......................................................51

ADMINISTRATIVE LAW. FINANCIAL LAW. INFORMATION LAW

Dremliuga R. I., Kripakova A. V., Yakovenko A. A. Regulation and Exploitation of Autonomous Vehicle Testing: 
The US Experience ..........................................................................................................................................................................68

COMPARATIVE RESEARCHES OF CRIMINAL LAW, CRIMINOLOGY AND CRIMINAL EXECUTIVE LAW

Vlasov I. S. Features of Liability for Economic Crimes in Germany .................................................................................................86

INTERNATIONAL AND INTEGRATION LAW. EUROPEAN LAW

Dedov D. I., Hajiyev Kh. I. Review of the ECtHR Grand Chamber’s Decision in the Case “Strand Lobben and Others v. Norway” ......103

Gagloev O. F. International Legal Development of Dual Citizenship: Historical and Legal Aspect ................................................ 115

Malichenko V. S. The Role of International Legal Regulation of Technology Transfer in Ensuring Human Security. .....................130

RESEARCHES OF YOUNG SCHOLARS

Inkina M. V. International Legal Approaches to Combating Corruption and Their Implementation in the Russian

Administrative Law..........................................................................................................................................................................147

REVIEWS

Golik Yu. V. Criminal Law is Living Law (Review of the Monograph “New Directions of the Development  
of Criminal Legislation in Foreign Countries: Comparative Law Research”. Ed. by N. A. Golovanova,  
S. P. Kubantsev. Moscow, 2019. 424 p.) ........................................................................................................................................163

LEGAL EVENTS

Borisov V. N. 2019 Hague Judjments Convention: Global Recognition and Enforcement of Civil and Commercial Judgments 
(Review of the International Conference Held in Hong Kong on September 9, 2019) ...................................................................166

MONITORING OF THE FOREIGN COUNTRIES LEGISLATION .................................................................................................173

NEW BOOKS

Publications of the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation ...................177

DOI: 10.12737/jflcl.2020.016

ПРАВОПОРЯДОК И ИНТЕРЕС В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ 
СРАВНИТЕЛЬНОГО ПРАВОВЕДЕНИЯ

ЧЕРНОГОР Николай Николаевич, заместитель директора Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор РАН
Россия, 117218, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
E-mail: chernogor72@yandex.ru

ЕМЕЛЬЯНОВ Александр Сергеевич, главный научный сотрудник отдела административного законодательства и 
процесса Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, 
доктор юридических наук, доцент
Россия, 117218, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
E-mail: adm1@izak.ru

В статье рассматриваются отдельные направления развития компаративного метода юриспруденции, обусловленные необходимостью включения в состав объектов сравнительного правоведения правопорядка и интересов. На основе отечественных и зарубежных источников раскрываются существующие между ними взаимозависимости. Материалом для исследования послужили труды отечественных и зарубежных исследователей в области сравнительного правоведения, а также философии и теории права.
Методологическую основу исследования составили общенаучные и частнонаучные научные методы, такие как диалектический метод, анализ и синтез, дедукция и индукция, сравнительно-правовой и историко-правовой методы, системный подход.
В ходе проведенного исследования раскрываются значение правопорядка как объекта сравнительного правоведения, понятие интереса и классификация интересов в праве. Рассматривается процесс влияния зарубежных правовых 
систем на правовое поле Российской Федерации. Авторы, признавая всю ценность современного сравнительного правоведения и юридической географии мира, выделяют новые критерии, в соответствии с которыми происходит дифференциация и интеграция различных правовых систем, международного, наднационального, национального, траснационального и субнационального уровней. Для обозначения данных критериев в научный оборот вводятся такие понятия, 
как изонома, изоарха и изодика, обозначающие правовые явления, объединяющие различные правовые системы и правопорядки и носящие нормативный, институциональный и аксиологический характер соответственно.
Ключевые слова: сравнительное правоведение, компаративный метод, правопорядок, интерес, частный интерес, 
публичный интерес, законный интерес, система права, правовая система, интеграция и дифференциация общества.

Для цитирования: Черногор Н. Н., Емельянов А. С. Правопорядок и интерес в контексте развития сравнительного правоведения // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 3. С. 5—25. DOI: 10.12737/jflcl.2020.016

LAW AND ORDER AND INTEREST IN THE CONTEXT  
OF COMPARATIVE LAW DEVELOPMENT

N. N. CHERNOGOR, A. S. EMELYANOV
Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Moscow 117218, Russian 
Federation
E-mail: chernogor72@yandex.ru; adm1@izak.ru

The article considers certain directions of developing a comparative method in jurisprudence, which are conditioned by the 
need to include law and order and interests in the objects of comparative law. Based on domestic and foreign sources, the authors 
reveal the existing interdependencies between them. The research literature is the works of domestic and foreign researchers in 
the field of comparative legal studies, as well as philosophy and theory of law.
The methodological basis of the research is based on general scientific and private scientific methods, such as dialectical method, 
analysis and synthesis, deduction and induction, comparative legal and historical legal methods, and a systematic approach.

ГОСУДАРСТВО И ПРАВО  
В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ:  
ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 3
6

The research reveals the significance of the rule of law as an object of comparative law, the concept of interest and the classification 
of interests in law. The process of influence of foreign legal systems on the legal field of the Russian Federation is considered. The 
authors recognize the full value of modern comparative law and the legal geography of the world, and hence, identify new criteria 
for differentiation and integration of various legal systems, international, supranational, national, trans- and subnational levels. 
In order to underline these criterias the authors introduce sonoma, itara and sodica concepts, which denote legal phenomena 
uniting various legal systems and the rule of law, and which are of a normative, institutional and axiological nature, respectively.
Keywords: comparative law, comparative method, law and order, interest, private interest, public interest, legal interest, system 
of law, legal system, integration and differentiation of society.

For citation: Chernogor N. N., Emelyanov A. S. Law and Order and Interest in the Context of Comparative Law Development. 
Zhurnal zarubezhnogo zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniya = Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, 
no. 3, pp. 5—25. DOI: 10.12737/jflcl.2020.016 (In Russ.)

Необходимость использования сравнительного 
подхода к познанию права была осознана человеком 
еще в античный период. Так, Аристотель, исследуя 
политико-правовое устройство Эллады, сравнил конституции более 150 греческих полисов и варварских 
общин1. В Средние века в целях решения прикладных задач преодоления правовых коллизий аналогичные исследования проводили глоссаторы и постглоссаторы. На философском уровне к данному методологическому приему уже в Новое время обращались Гуго Гроций и Джон Локк, Шарль де Монтескье 
и Готфрид Вильгельм Лейбниц. Каждый их них, как 
глоссаторы и постглоссаторы, решал вполне конкретные задачи, находясь в определенных исторических 
условиях. Например, Локк обосновывал через концепцию общественного договора приоритет парламента перед королем, что было актуальным в условиях Славной революции в Англии 1688 г.2 Лейбниц 
же, находясь на службе различных имперских князей Священной Римской империи германской нации, 
стремился через концепцию относительного суверенитета аргументировать наличие у последних суверенных прав, признание их «лицами международного права»3. Однако каждый из названных ученых 
достиг в своих выводах максимального для того времени уровня обобщения, что объясняет интерес к их 
воззрениям и в наши дни.
Активное внедрение компаративных методов в 
правовые исследования приходится на прошлый век, 
что обусловлено возросшим уровнем международного правового сотрудничества. Данный методологический подход можно условно разделить на два направления: 1) собственно сравнительное правоведение; 
2) юридическая география мира, каждое из которых 
имеет существенное значение в развитии современ
1  См.: Аристотель. Афинская полития // Политика. М., 
1997. С. 271—343.
2  См.: Локк Дж. Два трактата о правлении // Соч.: в 3 т. Т. 3. 
М., 1988. С. 135—406.
3  О работе Г. В. Лейбница “Caesarinus Fürstenerius (De 
Suprematu Principium Germaniae)” («О верховенстве князей 
Германии») 1677 г. см., например: Башкина О. Г. В. Лейбниц 
о разделении суверенитета // Социологическое обозрение. 
2015. Т. 14. № 3. С. 93—105).

ной юриспруденции. Несмотря на то что в их рамках 
было предпринято несколько попыток неким образом формализовать рассматриваемую методологию 
познания права, наиболее удачными признаются результаты деятельности французского компаративиста Рене Давида, предложившего объединять правовые системы различных стран в правовые семьи, что 
поставило всю юридическую компаративистику на 
принципиально новый уровень развития4. По мнению ученого, на момент проведения соответствующих исследований в мире действовали романо-германская (континентальная), англосаксонская, социалистическая семьи. В то же время автор выделял переходные правовые системы, в которых в том числе 
доминируют религиозные положения или обычное 
право. В силу того что семья социалистического права в свое время выделилась из романо-германской 
правовой семьи, после распада СССР и социалистического лагеря большинство национальных правовых систем вновь были поглощены последней. Подчеркнем, что представители немецкой компаративистики предпочитают рассматривать отдельно романскую правовую семью, в основе которой лежит 
Кодекс Наполеона, отдельно — германскую, признавая отличие германской кодификации гражданского 
законодательства от французской5.
В зарубежных источниках по сравнительному правоведению указывается, что познавательные возможности последнего позволяют решить задачу по более глубокому постижению собственных правовых 
систем6 через их оценку как бы со стороны, с определенной дистанции7. Данная позиция разделяется 
и отечественными исследователями. В связи с этим 
М. Н. Марченко подчеркивает, что результатом применения сравнительно-правового подхода может 
стать вывод, что некоторые правовые нормы и ин
4  См.: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые 
системы современности / пер. с фр. В. А. Туманова. М., 1998.
5  См., например: Цвайгерт К., Кетц Х. Сравнительное частное право: в 2 т. М., 2019. 
6  См., например: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Указ. соч. 
С. 5—7.
7  См., например: Bogdan M. Comparative Law. Kluwer, 1994. 
P. 28.

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 3
7

ституты, ранее воспринимавшиеся как достояние цивилизации, в действительности возникли в силу исторических причин и географических факторов, характерных для конкретной правовой системы, а все 
остальные или большинство из них могут прекрасно 
существовать и функционировать без них8.
При этом в отечественных источниках по сравнительному правоведению с сожалением отмечается, что ему свойствен ряд недостатков: 1) неверный 
выбор объектов сравнения; 2) нарушение системной 
связи исследуемых объектов; 3) механическое заимствование иностранных конструкций, понятий и терминов; 4) недооценка специфики национально-правовых обстоятельств; 5) схоластичность познания; 
6) игнорирование информации о факторах и степени действия закона и др.9
Таким образом, признавая успешность современной компаративистики и ее значение для развития 
юридической науки в целом, необходимо обратить 
внимание на ряд познавательных задач, решение которых позволит повысить эффективность правовых 
исследований как на национальном уровне, так и в 
рамках международного правового сотрудничества. 
По мнению авторов, самостоятельное значение имеют следующие: 1) обоснование значения конкретного правопорядка как объекта сравнительного правоведения; 2) рассмотрение интереса в качестве фактора образования правовых систем и формирования 
соответствующего правопорядка; 3) установление 
обстоятельств, которые позволяют считать различные правопорядки близкими друг другу или принципиально различными.
Значение категории «правопорядок» в сравнительном правоведении10. В первую очередь подчеркнем, что существование правопорядка следует 
признать объективной реальностью. Он не создается в мыслях и представлениях человека. Современный уровень познания права требует принципиаль
8  См.: Марченко М. Н. Место и роль сравнительного правоведения в системе научных и учебных дисциплин // Методология сравнительного правоведения: матер. конф. (Москва, 
5 декабря 2011 г.) / отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2012. С. 16.
9  См.: Тихомиров Ю. А. Критерии сравнительно-правового 
анализа национальных законодательств // Методология сравнительного правоведения: матер. конф. (Москва, 5 декабря 
2011 г.) / отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2012. С. 32.
10  Правопорядок неоднократно становился предметом исследовательского интереса авторов. Поэтому, избегая повторения высказанных ранее идей, предлагаем заинтересованному читателю по вопросам понятия и содержания правопорядка обратиться к ранее опубликованным работам (см., 
например: Емельянов А. С., Черногор Н. Н. Правопорядок: 
экономическое поведение и его правовая форма // Законодательство и экономика. 2016. № 8. С. 21—35; Общее учение о 
правовом порядке: восхождение правопорядка: монография. 
Т. 1 / отв. ред. Н. Н. Черногор. М., 2019. 348 с.)

ного отрицания любого идеализма, объективного 
или субъективного, скрытого и явного. Если для римского права были естественными и необходимыми 
«сакральные костыли», то наше время предполагает 
рассмотрение правопорядка на общедоступном языке 
знаний при использовании всего арсенала, заложенного в понятийно-категориальный аппарат современной науки. Последний же позволяет выделить в правопорядке наивысшую степень социальной целесообразности, степень гармонического соответствия и 
сочетания противоречивых элементов во всяком общественном устройстве, всякой общественной организации, достигнутого баланса различных личных, 
государственных и общественных интересов.
В свою очередь, человек воспринимает правопорядок инстинктивно, т. е. он закрепился в человеческом подсознании благодаря памяти всех предшествующих поколений с их бессознательным опытом 
и опытом осознаваемым. Поэтому каждое проявление правопорядка, каждый акт и конструкт, каждый 
институт и концепт — это целесообразное решение, 
выработанное обществом в целом и конкретной культурно-исторической общностью в частности как результат естественного отбора или найденное человеком в его поисках правомерного, т. е. наиболее правильного для данного общественного отношения.
Руководствуясь диалектическим подходом, нетрудно увидеть, что правопорядок — это достигнутое единство в борьбе противоположностей, то самое «золотое сечение» между двумя сторонами всякого социального явления или процесса, которое было установлено еще древними греками и определено 
через понятия меры и закона11. При этом существует 
некая объективная реальность, воспринимаемая как 
безусловная социальная целесообразность, которая 
и выражается в понятии правопорядка. Она должна 
восприниматься каждым, без различия пола и возраста, профессии и образования, социального и имущественного положения.
Безусловно, в праве есть и другой аспект, выраженный в субъективных правах, законных интересах и свободах. Именно он, как правило, превалирует 
в практической деятельности большинства практикующих юристов, именно через него они обращаются к самой идее правопорядка, что порой ведет к попыткам выдать именно его, вольно или невольно, за 
подлинное упорядочение общественной жизни. Однако только подход, в основе которого лежит признание объективности правопорядка, выделение в нем 
высшей социальной целесообразности, собственно, и 
должен лежать в основе инструментария и быть конечной целью профессиональной деятельности юриста. Он должен быть близок и понятен всем и каждому, он действительно является подлинным отражением объективности правопорядка и заложенной в нем 

11  См.: Аристотель. Никомахова этика. М., 1997. 239 с.

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 3
8

высшей социальной целесообразности, исполняя самую великую задачу, стоящую перед человечеством 
после того, как оно накормлено, одето и вылечено, и 
даже наравне с этими первичными задачами.
Характеризуя правопорядок как объективную реальность, подчеркнем, что он выступает обратным 
отражением. Право как социальный регулятор отражает общественные отношения в общественном 
сознании. В свою очередь, будучи результатом действия права, правопорядок выражает состояние упорядочения общественных отношений.
Отражение общественных отношений в общественном сознании через право является прежде всего процессом осознания частных и публичных интересов, придания им некой формализованности в правовых идеях и ценностях, концептах и конструкциях, 
нормах и институтах. В свою очередь правопорядок 
есть закрепление указанных интересов в конкретных 
правоотношениях через субъективные права и юридические обязанности их участников.
Если рассматривать всю ту огромную область 
знаний, которая связана с философским и теоретическим осмыслением права в его развитии, то неизбежно возникает дилемма сохранения единства предмета исследования и его дифференциации.
С одной стороны, правовая реальность едина, она 
не может и не должна разрываться различными науками. Научное познание права не должно основываться на жестком разделении его предметов, уровней и аспектов, тем более недопустимо их абсолютизирование.
С другой стороны, современной тенденцией научного познания является все большая степень его 
дифференциации, разделение некогда единой науки 
на различные отрасли, все более отдаляющиеся друг 
от друга не только методологически, но и предметно. Только в последние десятилетия началась ее корректировка, связанная с появлением отдельных интегративных образований в науке. В связи с этим не 
менее ошибочно игнорировать пусть и условные, но 
все же границы между отдельными областями исследования, выделение которых через углубление 
научного познания позволит достичь принципиально новых результатов, поскольку невозможно одновременно продуктивно решать задачи сразу на всех 
уровнях, характеризовать сходство и различие, стабильность и развитие. Всякая концепция, предполагающая дать ответ сразу на все вопросы, будет отвергнута как догматическая.
В этом и состоит методологическая проблема, вытекающая из указанной дилеммы, как наилучшим 
образом разделить исследовательский массив, обеспечив возможность свободного перехода из одной области знаний в другие. Применительно к правовому регулированию такой интегративной категорией, 
обеспечивающей переход из юриспруденции в историю права, из истории в философию, из философии 

права в его социологию и политологию, из них в правовую информатику и назад в юриспруденцию, представляется правопорядок. Через эту категорию могут 
быть свободно охарактеризованы различные проявления правовой реальности, дана их оценка, обозначены перспективы развития, но при этом сохранено единство понятийно-категориального аппарата и 
обеспечена методологическая преемственность.
Однако несмотря на то, что рассматриваемая категория была введена в научный оборот еще в XIX в., 
широко используется не только на доктринальном 
уровне, но и в законодательстве, она остается в том 
состоянии, которое позволяет исследователям использовать ее в различных значениях. Такие полиаспектность и полифункциональность понятия правопорядка во многом обусловлены не только исследовательскими потребностями, но и незавершенностью 
процесса ее включения в научный аппарат.
В России одним из первых данный термин использовал Г. Ф. Шершеневич, видевший в правопорядке 
то, что объединяет субъективные права и юридические обязанности в единое целое, обеспечивая осуществление первых и неизбежность исполнения вторых: «Человек есть субъект права — это значит, он 
находится в определенных, нормированных или признанных правом отношениях к правопорядку. Субъект в юридическом смысле не есть поэтому существо или субстанция, а данная извне, созданная волею правопорядка способность»12. Здесь не случайно 
обращение к творчеству именно указанного автора, 
которого можно считать родоначальником отечественного юридического позитивизма. Его заслуга 
состоит в теоретическом обосновании самостоятельности права как социального регулятора, обусловившего выход правопорядка как научной категории на 
завершающий виток своего развития.
Понятие правопорядка было популярно и у других юристов, например у И. А. Ильина, подразумевавшего под этим понятием всю совокупность правоотношений13.
В советской юридической литературе понятие 
правопорядка использовалось для обозначения такого состояния общественных отношений, которое 
характеризуется упорядоченностью, урегулированностью14, а также системы общественных отношений, урегулированных правом15, реализации правовых норм, права в его действии16.

12  Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М., 1911. С. 204.
13  См.: Ильин И. А. Общее учение о праве и государстве // 
Собр. соч. М., 1994. Т. 4. С. 308.
14  См., например: Алексеев С. С. Теория государства и права. М., 1986. С. 307.
15  См., например: Рабинович П. М. Упрочение законности — закономерность социализма. Львов, 1975. С. 67—68.
16  См., например: Явич Л. С. Социалистический правопорядок. Л., 1972. С. 8, 16—23.

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 3
9

При этом для большинства исследователей 
(С. С. Алексеева, A. M. Васильева, И. С. Самощенко 
и др.) правопорядок — это в первую очередь состояние 
урегулированности общественных отношений нормами права. Через такой подход акцентируется внимание 
на том, что он вносит в общественную жизнь упорядоченность, организованность, устойчивость, характеризуя их степень. При этом правопорядок представляется состоянием общественных отношений, определенным или установленным правом. Здесь правопорядок 
рассматривается как цель правового регулирования общественных отношений. Однако правопорядок не только цель (некий идеал), но и итог правового регулирования, т. е. реально существующая упорядоченность общественных отношений.
Развивалось и иное направление научного познания правопорядка, предполагавшее его рассмотрение с позиции реализации правовых норм, социального действия права17. В этом контексте Л. С. Явич 
отмечает, что правопорядок является составной частью общественного порядка, т. е. порядка в фактических общественных отношениях. Данный подход 
предполагает рассмотрение правопорядка как особого состояния фактически существующих общественных отношений, опосредованных правом, т. е. существующих в форме правоотношений18.
В современных исследованиях правопорядок рассматривается как завершающий этап всех юридических форм и процессов, в рамках которого реально 
обеспечиваются осуществление субъективных прав и 
исполнение юридических обязанностей всеми участниками правоотношений19. В этом контексте понятие 
правопорядка конкретизируется через: 1) «определенную систему общественных отношений, складывающуюся на основе права и законности»20; 2) «основанную на праве и законности организацию общественной жизни, отражающую качественное состояние общественных отношений»21; 3) «состояние фактической 
упорядоченности общественных отношений, выражающих реальное, практическое осуществление требований законности»22; и т. п.
Правопорядок рассматривается и как один из ключевых элементов такой социальной системы, како
17  См., например: Явич Л. С. Общая теория права. Л., 1976. 
286 с.; Казимирчук В. П. Социальный механизм действия права // Советское государство и право. 1970. № 10. С. 37—44.
18  См.: Явич Л. С. Общая теория права. С. 198.
19  См., например: Общая теория государства и права. Академический курс: в 3 т. / отв. ред. М. Н. Марченко. М., 2010. 
С. 217.
20  Черданцев А. Ф. Теория государства и права. М., 2001. 
С. 197.
21  Шабуров А. С. Теория государства и права. М., 1997. 
С. 457.
22  Алексеев С. С. Государство и право. Начальный курс. 
М., 1994. 92 с. 

вой выступает государство. В этом качестве, по мнению Ю. А. Тихомирова, правопорядок стоит в одном 
ряду с гражданами (народом, нацией, населением), 
публичной (государственной) властью, территорией 
и государственными границами, официальным представительством в международном сообществе. Связи между перечисленными элементами устойчивые 
и подвижные, и их забвение чревато государственными ошибками. Эти ошибки обнаруживаются в 
ходе развития государства, когда накапливаются изменения, меняются построение и компетенция государственных институтов, политические курсы и режимы; проводятся реформы; совершаются государственные перевороты23.
В последние годы распространилась практика использования понятия «правопорядок» для обозначения юрисдикционных полномочий государства и 
его органов24. Схожесть понятий «правопорядок» и 
«юрисдикция» прослеживается, например, и в Конституции США, точнее в тринадцатой поправке к ней 
1865 г., запрещающей рабство: «В Соединенных штатах или в каком-либо ином месте, подчиненном их 
юрисдикции, не должно существовать ни рабство, 
ни подневольное услужение...»25.
Несмотря на то что ни в советский период, ни в 
настоящее время на доктринальном уровне не была 
достигнута согласованная позиция в части понимания рассматриваемой категории, сам термин «правопорядок» начал широко использоваться в законодательстве (см., например, ст. 167, 169, 1815 ГК РФ, 
ст. 2 ГПК РФ, ст. 167 СК РФ, ст. 13.5 КоАП РФ, ст. 374 
НК РФ и др.).
Подход, сложившийся в отношении понимания 
правопорядка в европейской юриспруденции, несколько отличается от российского. В Западной Европе под правопорядком (legal order), как правило, понимается система правовых норм, сгруппированных 
в соответствии с определенным принципом26. И в 
этом качестве данная категория европейской юриспруденции во многом близка российской — «правовая система».
Однако рассмотрение правопорядка исключительно в формально-юридическом (доктринальном) контексте в корне неверно. Данное понятие значитель
23  См.: Тихомиров Ю. А. Суверенитет в условиях глобализации // Право и политика. 2006. № 11. С. 41.
24  См., например: Артемьева Ю. А., Борисова Е. А., Ермакова Е. П. и др. Способы разрешения споров в разносистемных правопорядках: учеб. пособие. М., 2017. 424 с.
25  Конституция Соединенных Штатов Америки. URL: 
https://www.constitutionfacts.com/content/constitution/files/
USConstitution_Russian.pdf (дата обращения: 16.12.2019).
26  См., например: Kelsen H. The Concept of the Legal order / 
translated by Stanley L. Paulson // Oxford Journal. 1982. No. 27 (1). 
Р. 64—84; Bobbio N. Teoria dell'ordinamento Giuridico. Torino, 
1960.

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 3
10

но шире своего специально-юридического значения. 
Не случайно оно зародилось не в рамках юриспруденции, а имеет философские корни, найдя отражение в работах Г. В. Ф. Гегеля, М. Вебера, Т. Парсонса, Н. Лумана, Э. Гидденса и ряда других авторов. На 
современном этапе развития гуманитарного дискурса учение о правопорядке требует рассмотрения трудов П. Бергера и Т. Лукмана, П. Бурдье, Г. Д. Гурвича, Г. Радбруха, Ф. Хайека и др.
В европейской традиции моральной философии 
правопорядок, понимаемый через способ бытия права в социальном пространстве, занимает особое место. В этом качестве он обеспечивает доминирование 
юридических принципов и норм в процессе функционирования и развития современного общества, 
его способность к устойчивости и интеграции, разрешение социальных конфликтов правовыми средствами. Включение правопорядка в понятийно-категориальный аппарат моральной философии отражает универсальный характер права, который оно приобрело в последнее время.
Перечисленные функции правопорядка со временем получают освещение и в научных исследованиях юристов. В них признается, что правопорядок может раскрываться как в правовом, так и неправовом 
контексте, а его реализация может иметь неправовую форму. Социальная значимость правопорядка 
определяет основания для разработки соответствующих критериев (легитимность, гармоничность, стабильность и др.), комплексная реализация которых 
в современных условиях возможна только в рамках 
сильного централизованного государства и развитого гражданского общества.
Необходимо учитывать, что правопорядок — это 
понятие не только содержательное. Конкретный правопорядок имеет определенные пределы в пространстве, во времени и по кругу лиц. В этом взаимодействии указанные факторы образуют правовое поле, 
которое представляет собой его среду.
При этом в контексте сравнительного правоведения необходимо говорить о множественности правопорядков. Каждый из них имеет известную географическую и историческую определенность. Их отдельные предпосылки принадлежат еще предыстории человечества, а сами известные правопорядки 
выступают продуктом социальной дифференциации 
и интеграции, выражая их глубину и связь с конкретным ландшафтом, в дальнейшем преобразуя его, превращая в итоге в инфраструктуру.
Для отечественного и зарубежного дискурса традиционным является признание взаимосвязи, существующей между возникновением права, установлением правопорядка, с одной стороны, и переходом 
от первобытности к частнособственническим отношениям классового общества — с другой. Действительно, данный переход имел огромное значение в 
человеческой истории, будучи сопряжен с освобож
дением от кровнородственных связей и усилением 
субъективного (личностного) начала в общественном развитии. Однако момент зарождения предпосылок формирования права и установления правопорядка следует отнести к более раннему периоду. 
Речь идет о событиях, получивших в марксистской 
традиции название «неолитическая революция», когда отдельные человеческие общины стали переходить от присваивающего хозяйства — охоты и собирательства — к экономике производящей, первоначально представленной земледелием и скотоводством27. В данном явлении справедливо выделить не 
только указанный социально-экономический смысл, 
но и биологический. Если ранее человек был включен в пищевые цепочки в качестве одного из звеньев, то с этого момента он начал осознанно использовать другие биологические виды для удовлетворения собственных потребностей. Эти потребности 
не были связаны исключительно с питанием. Можно 
и нужно говорить о потребностях в энергии, транспорте и т. п. Речь идет не столько об использовании 
других биологических видов, сколько об их преобразовании. Наряду с естественным отбором появляется искусственный. В дальнейшем именно неолитическая революция стала базовой предпосылкой формирования современного индустриального и информационного общества, а также соответствующих им 
правопорядков.
Неолитическая революция определила дальнейшее развитие человеческого общества, обусловив 
трансформацию потребностей человека, когда они 
перестают основываться исключительно на рефлексах и инстинктах, приобретая форму интереса — социального, законного, конкретного. Человеческие общины начинают дифференцироваться не только по 
биологическому признаку (мужчины и женщины, 
взрослые и дети), но и по социальному (вожди, воины, работники). Однако такая дифференциация имела и негативную сторону: община утрачивает внутреннее единство, исчезает солидарность, существовавшая между ее членами. Ведущими мотивами общественного поведения становятся такие низменные 
стремления, как корыстолюбие и жажда власти. Существовавшие ранее механизмы социального регулирования, в основе которых преобладающими были 
морально-нравственные начала, уже не могут обеспечить нормальное взаимодействие между людьми. 
Как результат наряду с ними начинается размежевание внутри некогда единого социального регулятора, происходит зарождение морали, религии и права, 
начинается процесс кристаллизации их протоформ.
Внутренняя дифференциация общины была не 
единственной предпосылкой формирования правопорядка. Не менее значимы различные интеграцион
27  См., например: Гринин Л. Е. Производительные силы и 
исторический процесс. M., 2006.

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 3
11

ные процессы, позволявшие организовать взаимодействие различных семей и общин между собой, вплоть 
до их объединения в единую более крупную общину. 
Эти процессы протекали на различных уровнях — 
экономическом (хозяйственном), культурном, социальном, политическом, правовом и т. п. Если первые 
общины насчитывали несколько десятков человек, то 
крупнейшая община Древнего мира — римская (civis 
Romanus) — после того как в 212 г. император Каракалла даровал римское гражданство всем своим подданным, включала уже миллионы человек. В дальнейшем, когда наряду с общинами появились нации, 
высшей формой интеграции стало нациообразование. Начиная же с середины XIX в. интеграционные 
процессы стали приобретать глобальный характер.
Но именно неолитическая революция дала толчок развитию человеческого общества, результаты 
которого мы сейчас наблюдаем. История человечества не может быть воспринята как нечто единое. Научное познание предполагает вычленение определенных хронологических и пространственно-временных 
общностей. Речь идет о периодизации и типизации 
исторических явлений и процессов. Такие попытки 
предпринимались представителями различных наук. 
Так, классические историки выделяли Античность, 
Средние века и Новое время; экономисты акцентировали внимание на аграрной, аграрно-промышленной и индустриальной эпохах; К. Маркс и его последователи предложили формационный подход, выделив первобытный, политарный, рабовладельческий, 
феодальный и капиталистический способы производства; и т. п. Применительно к праву обычно реализовывался один из названных подходов, что, бесспорно, имело свое обоснование и приносило положительные плоды. Однако специфика права такова, 
что его история нуждается в собственной периодизации и типологизации правовых общностей, отражающих исключительно ему присущие особенности. 
Более того, речь должна идти не только и не столько о периодизации, а главным образом о типизации, 
поскольку представляется вполне допустимым одновременное существование разнородных правовых 
общностей, более того, одна такая общность может 
одновременно включать элементы, относящиеся к 
различным типам.
Достижение указанной цели представляется возможным посредством рассмотрения права через 
призму результата его действия, т. е. правопорядка. 
В настоящее время можно говорить о трех сформировавшихся типах правопорядка — архаичном, традиционном и современном28. Наряду с ними все более четко обозначаются контуры правопорядка, отражающего специфику нового этапа общественного 
развития — информационного, цифрового, киберпространственного. Говорить о его сформированно
28  См.: Емельянов А. С., Черногор Н. Н. Указ. соч. С. 21—35.

сти преждевременно, однако отдельные предположения на этот счет уже допустимы и могут считаться 
достаточно обоснованными. Учитывая неравномерность общественного развития в различных странах 
и регионах Земли, необходимо подчеркнуть, что в 
настоящее время представлены все названные типы 
правопорядков. Более того, в отдельных странах сложившийся тип правопорядка может и должен считаться смешанным, включающим отдельные элементы разных типов. Так, например, правопорядок 
Саудовской Аравии по такому признаку, как включенность в международный правопорядок, является 
бесспорно современным, в то же время существующая в этой стране форма правления, выражающаяся 
в особом статусе рода Сауда, — несомненный архаичный элемент, а тот факт, что в основе саудовского правопорядка лежит ислам, характеризует его как 
традиционный.
При рассмотрении исторического процесса с позиции генезиса современного правопорядка выделяются три взаимно усиливающиеся тенденции: 1) последовательная секуляризация права (правопорядка), 
т. е. его размежевание с религией, отказ от «сакральных костылей», приобретение самостоятельного значения как социального регулятора; 2) инфантилизация права, включение в число субъектов права все 
большего числа лиц, вне зависимости от их способности самостоятельно осуществлять свои субъективные права и исполнять юридические обязанности; 
3) выделение в праве публичной составляющей, опосредующей общие для определенной группы лиц интересы таким образом, что соответствующие субъективные права и юридические обязанности не связываются с конкретным человеком. Все три тенденции 
характерны для любого правопорядка, но в каждом 
конкретном случае реализуются в большей или меньшей степени, что в итоге и определяет уникальность 
конкретного правопорядка, а также отражает уровень его развития, отнесение к определенному типу.
Подчеркнем, что названные тенденции — именно 
тенденции, а не достигнутый результат. Они выражаются в определенных процессах, которые далеко не 
прямолинейно поступательны, характеризуются неоднократными регрессиям — как общими, так и частичными. Ключевым из перечисленных процессов 
представляется первый. При этом право размежевывается не только с религией, но и моралью, приобретает всестороннюю самостоятельность. Справедливо говорить о нем даже как о самостоятельной форме 
общественного сознания. В наши дни данная тенденция достигает наивысшего уровня, о чем свидетельствует универсальность права как социального регулятора. Такую универсальность можно отметить 
у морали в архаичный период, а у религии — в традиционном обществе.
Познание конкретного правопорядка возможно 
только при условии точного определения его про

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 3
12

странственно-временной локализации. Традиционно 
она устанавливалась через некое пространственновременное образование, в рамках которого функционировало определенное государство. Так, В. И. Сергеевич использует для его обозначения термин «волость», иначе «власть». «Слово “волость” означает 
собственно всякую территорию, состоящую под одной властью, а потому одинаково употребляется как 
для обозначения целого государства, так и его административных делений, составляющих в правительственном отношении тоже одно целое, а также и 
для обозначения земель, состоящих в чьей-либо частной собственности, они тоже состоят под одной властью»29. Такой подход был традиционным для всех 
исследователей до конца XIX в. Его современное обоснование предполагает, что именно государство выступает институциональной основой правопорядка, 
что отмечалось еще И. А. Ильиным30.
Однако справедливой представляется и критика этого подхода. В. И. Сергеевич, не отходя от него, признает: «Наша древность не знает единого “государства Российского”, она имеет дело со множеством единовременно существующих небольших 
государств»31. Фактически данный подход предполагает некую историческую ретроспективу, когда 
за основу берется существующее государство, а его 
проекция уходит в глубь времен. Однако, если рассматривать современный российский правопорядок 
как основу, то нет никаких оснований относить к нему даже в ретроспективном плане ни правопорядок 
ранней Руси, обеспечивающий функционирование 
мультимодальных торговых путей «из варяг в греки» и «из немцев в хазары», ни правопорядок Руси 
периода феодальной раздробленности. Тем более в 
контексте современного российского правопорядка 
нет оснований рассматривать правовые системы Хазарского каганата, Волжской Булгарии, Сибирского 
ханства и т. п. Несколько сложнее обстоит вопрос с 
Ясой Чингисхана, правопорядками Московской Руси, Российской империи и Советского Союза. Однако и применительно к ним данный подход не может 
считаться полностью обоснованным, поскольку отсутствуют как формально юридическая преемственность, так и социально-экономическая основа. Аналогичные примеры наличествуют в истории всех современных государств, пожалуй, без исключения.
В прошлом веке были заложены основы трех новых подходов: цивилизационного, национального и 
регионального. По внутренней логике первый из них 
наиболее полно должен отражать все многообразие 
внутренних и внешних связей правопорядка как цивилизационного феномена.

29  Сергеевич В. И. Древности русского права: в 3 т. М., 
2007. Т. 1. С. 85.
30  См.: Ильин И. А. Указ. соч. С. 154.
31  Сергеевич В. И. Указ. соч. С. 85.

Идея цивилизации имеет античные корни. Для 
древних греков цивилизованными были те народы, 
которые жили в полисах (πόλις). Наиболее завершенный вид данная идея получила только у И. Канта в § 45 его Метафизических начал учения о праве, где указывается, что государство (civitas) — это 
есть объединение множества людей под эгидой правовых законов32.
Первым понятие цивилизации раскрывает только Гегель, исходивший из того, что высшей трансцендентной силой, благим первоначалом, направляющим жизнь мироздания, ход человеческой истории, развитие общества и культуры, выступает 
Абсолютный Дух, т. е. Мировая Идея. Человеческая 
цивилизация является Его продолжением, а Он для 
нее — главным субъектом культурно-исторического процесса. Благодаря Его направляющему воздействию всемирный исторический процесс разворачивается закономерно и целенаправленно. Через хаос 
случайностей и пеструю паутину событий Он как 
высшее начало прокладывает свой путь33. Основным инструментом этого процесса выступают противоречия, преодоление которых определяет содержание каждого исторического периода. Фактически 
для Гегеля цивилизация — это огромный исторический период, противоречия которого формируются 
вокруг идеи собственности и ее реализации. Именно она выступает краеугольным камнем цивилизации, отличая ее от предшествовавших периодов. 
Причем он восстает против понимания, согласно которому собственность считается чем-то позорным. 
Расправа с людьми, обладающими собственностью, 
считается им недопустимой, как и равенство, понимаемое через уравнительное распределение собственности34.
В дальнейшем в данном направлении идея цивилизации была развита Ф. Энгельсом через интерпретацию результатов исследований Л. Г. Моргана по истории и быту американских индейцев35. Если Гегель 
концентрируется на идее собственности, то Энгельс 
обращает внимание также на семью и государство36. 
Однако общим в их понимании цивилизации было 
то, что они рассматривали ее как единый всемирный 
период человеческой истории, противостоящий дикости и варварству.

32  См.: Кант И. Метафизика нравов // Критика практического разума. СПб., 1995. С. 366.
33  См.: Гегель Г. В. Ф. Феноменология Духа. Философия 
истории. М., 2007.
34  См.: Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 2007.
35  См.: Морган Л. Г. Древнее общество или исследование 
линий человеческого прогресса от дикости через варварство 
к цивилизации. Л., 1933.
36  См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения: в 3 т. М., 1985. Т. 3. С. 211—370.