Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения, 2020, № 2

2020. № 2 
Издается с 2005 года

Свидетельство о регистрации

СМИ ПИ № ФС77-57274

от 12 марта 2014 г.

ISSN 1991-3222 (print)

ISSN 2587-9995 (online)

DOI 10.12737/issn.1991-3222

Журнал включен:

в Перечень рецензируемых  

научных изданий, в которых должны 

быть опубликованы основные науч
ные результаты диссертаций на со
искание ученой степени кандидата/

доктора наук (утв. Высшей аттеста
ционной комиссией при Министер
стве образования и науки Россий
ской Федерации);

базу данных «Российский  индекс  

научного цитирования».

УЧРЕДИТЕЛЬ

Институт законодательства  

и сравнительного правоведения 

при Правительстве

Российской Федерации

117218, г. Москва, ул. Большая  

Черемушкинская, 34

Тел.: +7 (495) 719-73-02 

Internet: izak.ru

ИЗДАТЕЛЬ

Юридическое издательство  

«Норма»

101000, г. Москва,

Колпачный пер., 9а

Тел.: +7 (495) 621-62-95

Internet: norma-verlag.com

Адрес редакции

117218, г. Москва, ул. Большая 

Черемушкинская, 34

Тел.: +7 (499) 724-11-89

E-mail: jzsp@izak.ru

Internet: jzsp.ru

Журнал

ЗАРУБЕЖНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА 
И СРАВНИТЕЛЬНОГО ПРАВОВЕДЕНИЯ

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ

Хабриева Т. Я. (главный редактор), директор Института законодательства и 
сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, академик Российской академии наук, действительный член Международной академии сравнительного права, член Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), д-р юрид. наук, проф., засл. юрист 
Российской Федерации
Ковлер А. И. (зам. главного редактора), заведующий центром зарубежного 
законодательства и сравнительного правоведения Института законодательства и 
сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации,  судья 
Европейского суда по правам человека (1999—2012) в отставке, чл.-корр. Международной академии сравнительного права, д-р юрид. наук, засл. юрист Российской Федерации
Автономов А. С., проректор по НИР и международным отношениям Института международного права и экономики им. А. С. Грибоедова, член Комитета ООН 
по ликвидации расовой дискриминации, д-р юрид. наук, проф.
Билкова В., преподаватель юридического факультета Карлова Университета 
в Праге, член Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской 
комиссии Совета Европы), д-р права, д-р философии, доц.
Василевич Г. А., заведующий кафедрой конституционного права Белорусского государственного университета, чл.-корр. Национальной академии наук Беларуси, д-р юрид. наук, проф.
Ди Грегорио А., ординарный профессор сравнительного права Миланского 
университета, руководитель программы по политической науке и науке управления, д-р права
Капустин А. Я., научный руководитель Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, президент Российской ассоциации международного права, заместитель председателя Международного союза юристов, д-р юрид. наук, проф., засл. деятель науки 
Российской Федерации
Кашкин С. Ю., заведующий кафедрой интеграционного и европейского права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина, д-р юрид. наук, проф.
Матье Б., член Государственного совета Франции по особым поручениям, профессор Университета Париж 1 Пантеон-Сорбонна, член Европейской комиссии 
за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), вице-президент Международной ассоциации конституционного права, иностранный член 
Российской академии наук
Рогов И. И., заместитель исполнительного директора Фонда Первого Президента Республики Казахстан — Елбасы, член Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), д-р юрид. наук, проф.
Туори К., профессор Хельсинкского университета, член Европейской комиссии 
за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы), д-р права
Чиркин С. В., заведующий отделом научного обеспечения деятельности секретариата делегации Российской Федерации в Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы) Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, профессор Всероссийской академии внешней торговли, канд. юрид. наук
Чурсина Т. И. (отв. секретарь), заведующая объединенной редакцией периодических научных изданий Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации
Шильстейн Д., профессор, директор отдела исследований по уголовному праву Университета Париж 1 Пантеон-Сорбонна, чл.-корр. Международной академии 
сравнительного права, д-р права

2020, no. 2 
Since 2005

Certificate of registration
ПИ No. ФС77-57274  
on March 12, 2014

ISSN 1991-3222 (print)
ISSN 2587-9995 (online)

DOI 10.12737/issn.1991-3222

The magazine is included into:
the List of peer-reviewed journals 
recom mended by the Supreme 
Certification Commission under  
the Ministry of Edu ca tion and Science 
of the Russian Federation;
the Russian Science Citation Index.

FOUNDER
The Institute of Legislation  
and Comparative Law  
under the Government  
of the Russian Federation

34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., 
Moscow, Russia, 117218
Phone: +7 (495) 719-73-02
Internet: izak.ru

PUBLISHER
Legal Publishing House “Norma”

9a, Kolpachny lane,
Moscow, Russia, 101000
Phone: +7 (495) 621-62-95
Internet: norma-verlag.com

The adress of the editorial office
34, Bolshaya Cheremushkinskaya st.,
Moscow, Russia, 117218
Phone: +7 (499) 724-11-89
E-mail: jzsp@izak.ru
Internet: jzsp.ru

Journal

OF FOREIGN LEGISLATION 
AND COMPARATIVE LAW

[Zhurnal zarubezhnogo zakonodatel’stva i sravnitel’nogo pravovedeniya]

EDITORIAL COUNCIL

T. Y. Khabrieva (editor-in-chief), director of the Institute of Legislation and Comparative 
Law under the Government of the Russian Federation, academician of the Russian 
Academy of Sciences, titular member of the International Academy of Comparative Law, 
member of the European Commission for Democracy through Law (Venice Commission 
of the Council of Europe), doctor of legal sciences, professor, honored lawyer of the 
Russian Federation (Moscow, Russia)
A. I. Kovler (deputy editor-in-chief), head of the Center of foreign legislation and 
comparative law of the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government 
of the Russian Federation, former judge of the European Court of Human Rights (1999—
2012), associate member of the International Academy of Comparative Law, doctor of 
legal sciences, honored lawyer of the Russian Federation (Moscow, Russia)
A. S. Avtonomov, vice rector for research and international relations of the Griboedov 
Institute of International Law and Economics, member of the UN Committee on the 
Elimination of Racial Discrimination, doctor of legal sciences, professor (Moscow, Russia)
V. Bilkova, lecturer at the Law Faculty of the Charles University in Prague, member 
of the European Commission for Democracy through Law (Venice Commission of the 
Council of Europe), doctor of law, doctor of philosophy, associate professor (Prague, 
Czech Republik)
G. A. Vasilevich, head of the Department of constitutional law of the Belarusian State 
University, corresponding member of the National Academy of Sciences of Belarus, doctor 
of legal sciences, professor (Minsk, Belarus)
A. Di Gregorio, full professor of public comparative law at the University of Milan, head 
of study of master program in political science and government, doctor of law (Milan, Italy)
A. Y. Kapustin, scientific supervisor of the Institute of Legislation and Comparative Law 
under the Government of the Russian Federation, president of the Russian Association 
of International Law, deputy chairman of the International Union of Lawyers, doctor of 
legal sciences, professor, honored scientist of the Russian Federation (Moscow, Russia)
S. Y. Kashkin, head of the Department of integration and european law of the Kutafin 
Moscow State Law University, doctor of legal sciences, professor (Moscow, Russia)
B. Mathieu, member of the State Counsil of France on extraordinary service, professor 
at the University Paris 1 Pantheon-Sorbonne, member of the European Commission for 
Democracy through Law (Venice Commission of the Council of Europe), vice president 
of the International Association of Constitutional Law, foreign member of the Russian 
Academy of Sciences (Paris, France)
I. I. Rogov, deputy executive director of the Foundation of the first President of the 
Republic of Kazakhstan, member of the European Commission for Democracy through 
Law (Venice Commission of the Council of Europe), doctor of legal sciences, professor 
(Nur-Sultan, Kazakhstan)
K. Tuori, professor at the University of Helsinki, member of the European Commission 
for Democracy through Law (Venice Commission of the Council of Europe), doctor of 
law (Helsinki, Finland)
S. V. Chirkin, head of the Department for scientific support of the activity of the 
secretariat of the Russian Delegation in the European Commission for Democracy 
through Law (Venice Commission of the Council of Europe) of the Institute of Legislation 
and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, professor at the 
Russian Foreign Trade Academy, candidate of legal sciences (Moscow, Russia)
T. I. Chursina (executive secretary), head of the Department of joint editorial office 
of scientific periodical publications of the Institute of Legislation and Comparative Law 
under the Government of the Russian Federation (Moscow, Russia)
D. Chilstein, professor, head of the Department of criminal law research of the 
University Paris 1 Pantheon-Sorbonne, associate member of the International Academy 
of Comparative Law, doctor of law (Paris, France)

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 2
3

СОДЕРЖАНИЕ

КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО, КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС, МУНИЦИПАЛЬНОЕ ПРАВО 
В СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ

Богдановская И. Ю., Данилов С. Ю. Поиск федерально-субъектного консенсуса в конституционализме:  
опыт Канады ......................................................................................................................................................................................5

ГОСУДАРСТВО И ПРАВО В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ

Гребнев Р. Д. Роль и место судебных актов в правотворческом процессе ................................................................................23

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО. ФИНАНСОВОЕ ПРАВО. ИНФОРМАЦИОННОЕ ПРАВО

Абламейко М. С., Андрончик А. А. Электронный документооборот в странах Евразийского экономического союза: 
сравнительный анализ и пути унификации ..................................................................................................................................36

Оганесян Т. Д. Право на защиту персональных данных: исторический аспект  
и современная концептуализация в эпоху Big Data ....................................................................................................................48

КОМПАРАТИВИСТСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ УГОЛОВНОГО ПРАВА, КРИМИНОЛОГИИ  
И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ПРАВА

Грахоцкий А. П. Место преступления — деревня Круча: правосудие ФРГ, «незапятнанный» вермахт и Холокост ..............64

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО. ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЕ ПРАВО. СЕМЕЙНОЕ ПРАВО.  
МЕЖДУНАРОДНОЕ ЧАСТНОЕ ПРАВО

Антонов А. Н. Незаконный захват недвижимого имущества в Косове: обзор проблемы ........................................................80

МАТЕРИАЛЫ ВЕНЕЦИАНСКОЙ КОМИССИИ СОВЕТА ЕВРОПЫ

Чиркин С. В., Лебедева Я. И., Кузнецова М. С. Обзор деятельности Европейской комиссии  
за демократию через право (Венецианской комиссии) в 2019 г. ................................................................................................94

ИССЛЕДОВАНИЯ МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ

Гезердава С. И. В поисках идеала гражданского общества: сравнительно-правовое исследование ...................................106

Сагдеева Л. В. Вопросы экстерриториальности исключительного права на примере права США .......................................121

Петурова Н. Н. Особенности правового регулирования опеки и попечительства  
в отношении совершеннолетних лиц в России, Франции и Швейцарии ..................................................................................138

МОНИТОРИНГ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ИНОСТРАННЫХ ГОСУДАРСТВ ...............................................................................154

НОВЫЕ КНИГИ .............................................................................................................................................................................157

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 2
4

CONTENTS

CONSTITUTIONAL LAW, CONSTITUTIONAL LITIGATION, MUNICIPAL LAW IN COMPARATIVE LEGAL PERSPECTIVE

Bogdanovskaya I. Yu., Danilov S. Yu. Searching for Consensus Between a Federation and Its Constituent Entities  
in Constitutionalism: Canadian Experience ........................................................................................................................................5

STATE AND LAW IN MODERN WORLD: PROBLEMS OF THEORY AND HISTORY

Grebnev R. D. The Role and Place of Judicial Acts in the Law-Making Process .............................................................................23

ADMINISTRATIVE LAW. FINANCIAL LAW. INFORMATION LAW

Ablameyko M. S., Andronchik A. A. E-Document Flow in Countries of Eurasian Economic Union:  
Comparative Analysis and Ways to Unify .........................................................................................................................................36

Oganesyan T. D. The Right to Personal Data Protection: Historical Aspect and Modern Conceptualization  
in the Age of Big Data .......................................................................................................................................................................48

COMPARATIVE RESEARCHES OF CRIMINAL LAW, CRIMINOLOGY AND CRIMINAL EXECUTIVE LAW

Grakhotskiy A. P. Locale of Crime — The Village of Krucha: Justice of the FRG, “Unblemished” Wehrmacht and Holocaust ........64

CIVIL LAW. ENTREPRENEURIAL LAW. FAMILY LAW. PRIVATE INTERNATIONAL LAW

Antonov A. N. Illegal Seizure of Immovable Property in Kosovo: Overview of the Problem ............................................................80

MATERIALS OF THE VENICE COMISSION OF THE COUNCIL OF EUROPE

Chirkin S. V., Lebedeva Ya. I., Kuznetsova M. S. Review of the Activities of the European Commission for Democracy 
Through Law (Venice Commission) in 2019. ....................................................................................................................................94

RESEARCHES OF YOUNG SCHOLARS

Gezerdava S. I. Searching the Ideal of Civil Society: A Comparative Legal Study ........................................................................106

Sagdeeva L. V. Issues of Extraterritoriality of Exclusive Rights on the Example of US Law ..........................................................121

Peturova N. N. Features of the Legal Regulation of Custody and Guardianship Over Adults in Russia, France and Swizerland ......138

MONITORING OF THE FOREIGN COUNTRIES LEGISLATION .................................................................................................154

NEW BOOKS .................................................................................................................................................................................157

DOI: 10.12737/jflcl.2020.007

ПОИСК ФЕДЕРАЛЬНО-СУБЪЕКТНОГО КОНСЕНСУСА 
В КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМЕ: ОПЫТ КАНАДЫ

БОГДАНОВСКАЯ Ирина Юрьевна, профессор департамента общих и междисциплинарных юридических дисциплин факультета права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор юридических наук
Россия, 101000, г. Москва, ул. Мясницкая, 20
E-mail: ibogdanovskaya@hse.ru

ДАНИЛОВ Сергей Юлиевич, профессор департамента общих и междисциплинарных юридических дисциплин факультета права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор исторических наук
Россия, 101000, г. Москва, ул. Мясницкая, 20
E-mail: sdanilov@hse.ru

Цель исследования — проанализировать специфику конституционно-правового регулирования отношений федерации и ее субъектов в Канаде с точки зрения достижения и поддержания минимума консенсуса между ними. Задачи: 
рассмотреть правовое регулирование полномочий федерального центра и субъектов федерации с точки зрения эволюции многоактной неконсолидированной Конституции; исследовать роль, выполняемую конституционными соглашениями и судебными прецедентами толкования в конституционной эволюции современного федеративного государства; 
дать характеристику вклада самостоятельных действий провинций в развитие страны.
Методы исследования: логический; системный; формально-юридический; сравнительно-исторический.
Результаты: введен в научный оборот обширный фактический материал, ранее не использованный в отечественной 
конституционно-правовой науке; показана связь между утверждением суверенных прав Канады в отношениях с Соединенным Королевством и тенденциями последнего времени к некоторому упрочению позиций федерации в ее отношениях с субъектами. Даны оценки способов модернизации федерально-субъектных отношений в конституционном механизме Канады. Оценивается специфика Канадской Хартии прав и свобод с точки зрения ее воздействия на отношения между федерацией и провинциями. Проведен анализ статуса и направлений деятельности нового, созданного в 
2000-х гг. вместо федерально-провинциальных конференций, государственного института — Канадского совета федерации; оценивается место, занимаемое им в конституционном механизме страны. Дан анализ современных попыток реформирования верхней палаты Парламента — Сената Канады, который не справляется с выполнением своей 
основной функции — защитой провинциальных интересов, с целью оптимизации отношений федерации и периферийных провинций. На примерах правовой практики рассмотрены самостоятельные действия канадских провинций в сфере международных отношений. Оценено влияние, оказываемое деятельностью провинций на общенациональное развитие Канады и ее перспективы как единого целого.
Ключевые слова: компетенция, полномочия, провинции, конституционные соглашения, прецеденты, Сенат, Альберта, Британская Колумбия, Квебек.

Для цитирования: Богдановская И. Ю., Данилов С. Ю. Поиск федерально-субъектного консенсуса в конституционализме: 
опыт Канады // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 2. С. 5—22. DOI: 10.12737/
jflcl.2020.007

SEARCHING FOR CONSENSUS BETWEEN A FEDERATION  
AND ITS CONSTITUENT ENTITIES IN CONSTITUTIONALISM:  
CANADIAN EXPERIENCE

I. Yu. BOGDANOVSKAYA, S. Yu. DANILOV
National Research University “Higher School of Economics”, Moscow 101000, Russian Federation
E-mail: ibogdanovskaya@hse.ru; sdanilov@hse.ru

КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО, 
КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС, 
МУНИЦИПАЛЬНОЕ ПРАВО 
В СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 2
6

The article aims to analyze regulatory specifics of relations between the federation and its constituent entities in Canada in 
terms of achieving and maintaining a minimal consensus between them. The tasks are: to consider regulation of powers belonging 
to federal center and its constituent entities based on the evolving and unconsolidated multi-act Constitution; to investigate the role 
played by constitutional agreements and judicial precedents in the constitutional evolution of a modern federal state; to characterize 
the contribution of independent actions of the provinces to the development of the country.
The research is based on logical, systemic, formal legal and comparative historical methods.
The results are: extensive factual material, that hasn't previously used in domestic constitutional legal science, is put into 
academic circulation; the connection between the affirmation of Canada's sovereign rights in relations with the United Kingdom 
and recent trends towards a certain consolidation of the Federation's position in its relations with the constituent entities are 
revealed. The article estimates ways to modernize relations between federation and its constituent entities in the constitutional 
mechanism of Canada. The specificity of the Canadian Charter of Rights and Freedoms is assessed through its impact on relations 
between the federation and the provinces. The status and activities of the newly created in the 2000s the Canadian Council of 
the Federation — instead of federal-provincial conferences — is analysed; the place it occupies in the constitutional mechanism 
of the country is evaluated. The article also contains an analysis of modern attempts to update the reform of the upper house of 
Parliament — the Senate of Canada, which cannot cope with the fulfillment of its main function — protecting provincial interests 
in order to optimize relations between the federation and peripheral provinces. Independent actions of the Canadian provinces in 
the field of international relations are considered based on legal practice. The impact of the provincial activities on the nationwide 
development of Canada and its prospects as a whole is assessed.
Keywords: competence, powers, provinces, convention, precedents, Senate, Alberta, British Columbia, Quebec.

For citation: Bogdanovskaya I. Yu., Danilov S. Yu. Searching for Consensus Between a Federation and Its Constituent Entities in 
Constitutionalism: Canadian Experience. Zhurnal zarubezhnogo zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniya = Journal of Foreign 
Legislation and Comparative Law, 2020, no. 2, pp. 5—22. DOI: 10.12737/jflcl.2020.007 (In Russ.)

Введение. Сложившаяся в Канаде самобытная модель федерализма заслуживает пристального внимания. Опыт Канады в преодолении крайностей жесткой централизации, с одной стороны, и бесконтрольной децентрализации — с другой, придает сочетанию общего и особенного в канадском федерализме 
и в способах его реформирования специфику, а его 
доктринальному изучению — необходимость.
В конституционном праве Канады проблемы федерализма постоянно занимали и занимают значительное, едва ли не преобладающее место. Опыту Канады уделялось внимание и в отечественной конституционно-правовой науке1. Вместе с тем в современной 
российской правовой литературе эволюция канадского федерализма, особенно его институтов на рубеже ХХ и ХХI вв., не получила должного освещения. Между тем основополагающая особенность канадского федерализма заключается в его постоянной 
эволюции. На каждом этапе его развития отношения 
центра и субъектов претерпевают качественные изменения, сопровождающиеся обновлением конституционно-правовых подходов к регулированию вопросов, 
сопряженных с взаимодействием федерации и ее составных частей. В конституционном механизме канадского федерализма происходили и происходят немаловажные институциональные изменения, направленные на оптимизацию поддержания правового и, говоря шире, социально-политического консенсуса внутри 
федерации. Именно этот процесс и анализ его результатов являются предметом настоящего исследования. 
Вместе с тем в работе рассматриваются и иные спо
1  См., например, работы В. А. Качанова, И. М. Денеки, 
И. Н. Ившиной, Т. Н. Тимошиной.

собы модернизации федерально-субъектных отношений, применяемые в канадской правовой практике.
1. Конституционная модель: исходные моменты 
канадского федерализма. Канадский федерализм 
представлявляет собой сложную модель, склонную 
к изменению в сторону как централизации, так и децентрализации. Конституционно-правовой опыт Канады наглядно демонстрирует, как способы регулирования федерально-провинциальных отношений 
позволяют снимать нарастающие конфликты и преобразовывать их в поступательное развитие государства и социума. В выборе и применении данных способов канадская конституционно-правовая практика весьма разнообразна. Ее анализ дает возможность 
проследить доминирование тех или иных способов в 
ходе развития канадского федерализма.
Закрепление федеральных отношений на конституционном уровне обусловлено особенностью многоактной канадской Конституции2. Основы канадского федерализма заложены Конституционным актом, 
принятым в 1867 г. Они обусловили оригинальный 
характер федерально-субъектных отношений, который в дальнейшем предопределил многое в меняющихся отношениях федерации и провинций.
Своеобразие канадской модели нашло отражение 
в ее неоднозначном понятийном аппарате, начиная 

2   Конституция Канады состоит из 24 актов и приказов, 
принятых британским Парламентом с 1867 по 1982 г. и указанных в приложении к Акту о Канаде 1982 г. В их числе Конституционный акт 1867 г. (ранее — Акт о Британской Северной Америке 1867 г.), Конституционный акт 1982 г., изложенный в приложении А (на франц. яз.) и Б (на англ. яз.) к Акту 
о Канаде 1982 г.

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 2
7

с названия федерации. Принятие Конституционного акта ознаменовало преобразование колоний в доминион. Доминион четырежды (ст. 3, 138, 146, 147 
Акта)3 именуется союзом и ни разу — федерацией4. 
С эволюцией правовой терминологии термин «союз» 
применительно к конституционной сфере перестал 
быть корректным, как и близкий ему термин «конфедерация», которого нет в Конституционном акте, 
но которым тем не менее долго оперировала доктрина и особенно практика Канады.
При анализе закрепленного в Конституционном 
акте распределения полномочий центра и субъектов 
неизбежно возникают трудности с отнесением Канады к централизованным или децентрализованным 
федерациям.
По мнению составителей Конституционного акта, проблемы федерализма проистекают из нечеткости разграничения полномочий. Поэтому в его статьях закреплены две жестко разграниченные по вертикали сферы компетенции. К сфере федеральной компетенции по ст. 58—62 и 91 принадлежат: уголовное 
законодательство; судебная система; места заключения; средства связи; межпровинциальная торговля и 
коммерция; таможенные пошлины; финансовое право; сельское хозяйство; рыболовство; иммиграция и 
натурализация; неодобрение провинциальных статутов; резервирование санкций против провинций; 
поддержание «мира, порядка и надлежащего управления» и др. (всего 29 пунктов).
Из содержания названных статей следует, что 
источники основных налоговых доходов государства от тогдашней аграрной экономики страны находились в сфере федеральной компетенции. Провинции были тем самым поставлены в финансовую зависимость от центра, что подтверждалось 
ст. 118 Акта, уполномочившей центр на субсидирование содержания провинциальных правительств 
и легислатур. Эти положения вкупе с допускавшей множество толкований нормой о поддержании федерацией «мира, порядка и надлежащего 
управления» придали доминиону свойства централизованной федерации. Статьями 69—80 Конституционного акта унифицированы структура и 
сроки полномочий провинциальных легислатур, а 
ст. 88 регламентированы места расположения провинциальных столиц. Эти предметы вразрез с духом и буквой ст. 92 (см. ниже) не отнесены к кругу 
«местных или частных вопросов», хотя таковыми 
по сути являются.

3  Ссылки на Конституционный акт приводятся по официальному переизданию: Canada. A Consolidation of the 
Constitutional Acts 1867—1982. Ottawa, 2017.
4  Только в преамбуле Конституционного акта зафиксировано, что учредители доминиона — «федерально объединенные» (federally united) провинции. Но по общему правилу конституционная преамбула не имеет обязательной силы.

Предметы провинциальной компетенции получили в Конституционном акте дефиниции в терминологии унитаризма или высокоцентрализованной федерации — в качестве «местных или частных вопросов». К ним в ст. 92, 93 и 109 отнесены: отправление правосудия; гражданские права; земля и другие 
природные ресурсы; торговля5 в масштабе отдельных 
провинций; налоги на местные нужды; образование; 
здравоохранение и ветеринария; «помощь нуждающимся» (социальные программы); прочие, не перечисленные в акте вопросы (всего 16 пунктов).
Наделение федерации более объемлющим, нежели у провинций, набором предметов компетенции 
во многом уравновешивается закрытостью перечня предметов федеральной сферы. Между тем более 
короткий перечень предметов провинциальной компетенции оставлен открытым. Статья 62 исключает 
применение федерацией неодобрения или санкций 
против статутов, регулирующих предметы провинциальной компетенции. В данных особенностях распределения полномочий были заложены предпосылки превращения федерации в децентрализованную.
Соединение в конституционном праве Канады 
черт двух разновидностей федерализма дало многим 
исследователям основание определять Конституционный акт как «квазиунитарный» (Д. Смайли) или 
«квазифедеральный» (Ф. Скотт, П. Трюдо, К. Уэйр)6.
Противоречивость присуща и способам разграничения предметов компетенции двух уровней власти. 
Статья 95 гласит: «Провинциальный статут о земле или иммиграции в провинцию имеет силу до тех 
пор и постольку, пока и поскольку не противоречит 
акту Парламента Канады». На первый взгляд статья 
установила перевес федерального права над провинциальным правом7. Фактически же она допустила образование конкурирующей компетенции над двумя 
рассматриваемыми предметами, что противоречит 
жесткому разграничению двух сфер компетенции.
Не отвечают данному принципу ст. 94 и 97, наделяющие центр правом «принимать статуты о единообразии провинциальных законов о собственности и 
гражданских правах» и не согласующиеся со ст. 92, 

5  В подлиннике использован многозначный термин “trade”, 
объем которого в странах общего права определяется судами. 
В их толковании термин может означать не только торговлю, 
но и предпринимательство в целом, условия труда, ставки заработной платы и т. д., т. е. может относиться к значительной 
части институтов и отношений в области гражданского, корпоративного и трудового права.

6  См.: Smiley D. The Federal Condition in Canada. Toronto, 
2000. P. 41, 48; Scott F. The Essays on Constitution. Aspects of 
Canadian Law and Politics. Toronto, 1987. P. 315; Trudeau P. 
Federalism and French Canadians. New York, 1977. P. 102, 198; 
Wheare K. The Modern Constitutions. Oxford, 1966. P. 228, 236.
7  Отметим, что Конституционный акт в целом ничего не 
говорит о перевесе федерального права над субъектным.

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 2
8

относящей все вопросы гражданских прав к исключительной провинциальной компетенции. Правда, по 
ст. 94 подобные федеральные статуты вступают в силу после их утверждения провинциальными легислатурами. Эти положения можно понимать как закрепление права провинций не допускать вступления в 
силу не отвечающих их интересам федеральных статутов в данной сфере отношений, что «работает» на 
вариант децентрализованной федерации.
На основании анализа противоречий и недоговоренностей в статьях Конституционного акта следует вывод: вместо следования одному из основных вариантов федерализма Конституционный акт закрепил уникальную гибридную модель федеративного 
государства.
Вследствие обостренных проблем взаимодействия 
федерации и провинций и полуколониального статуса страны до середины ХХ в. включительно в Канаде преобладала тенденция перекладывать внесение поправок в Конституционный акт на Парламент 
Великобритании. В Вестминстерском статуте оговаривалось, что Канада не может самостоятельно вносить изменения в данный акт (тогда — Акт о Британской Северной Америке). Тем самым гарантировалось, что Конституционный акт может быть изменен 
только британским Парламентом. По сложившемуся 
конституционному соглашению Парламент Канады 
принимал резолюцию с текстом поправки и обращался к британскому Парламенту с просьбой ее принять. 
В связи с расширительным пониманием провинциальных полномочий (см. разд. 2 настоящей статьи) 
сложилась практика предварительного согласия всех 
провинций на внесение поправки в Конституцию 
(в правовой доктрине эта практика позже была названа «абсолютным консенсусом» и «прокрустовым 
ложем федерации»). Такое положение действовало до 
принятия Конституционного акта 1982 г., предусматривающего иные процедуры поправок к Конституции (см. разд. 5).
2. Формы и способы адаптации как путь к консенсусу. Гибридная конституционная модель федерально-субъектных отношений полуторавековой 
давности неизбежно и неоднократно требовала адаптации к меняющимся условиям. Адаптация происходила эволюционно, в традиционных для стран общего права формах неписаного права, а именно — 
в формах судебных прецедентов и конституционных 
соглашений.
Составители Конституционного акта стремились 
исчерпывающе определить полномочия и федерации, и ее субъектов. Но в последующем развитии 
федерации сыграли значительную роль: непоследовательность и размытость ряда формулировок Конституционного акта; отсутствие у него высшей юридической силы (еще одна особенность стран общего 
права, кроме США); наконец, то, что в странах общего права преобладающая часть конфликтов под
лежит регулированию судами. Прецеденты толкования Конституции, созданные судами, сформировали модель федеральных отношений, отличную 
от запланированной авторами Конституции. Прецеденты отражали отношения, складывавшиеся и 
развивавшиеся в федерации, и являлись гибкой формой, позволявшей судам создавать по существу новые нормы при толковании старых. Статья 91 Конституционного акта уполномочила Парламент законодательствовать по всем вопросам, не входящим в 
перечень исключительного законотворчества провинций. Судами же была разработана концепция 
«двойного аспекта», по которой правовая норма 
может формироваться и актами федерации, и актами провинций, поскольку если предмет относится к ведению федерального парламента, то это не 
означает, что он полностью исключается из перечня предметов провинциальной компетенции. Концепция «двойного аспекта», направленная на разрешение возможных противоречий между предметами ведения федерации и провинций, явилась также 
обоснованием того, что федеральные полномочия 
могут осуществляться и провинциями. Прецеденты 
судебного толкования значительно изменили содержание ст. 91, 92, распределивших полномочия федерации и провинций. Прецеденты способствовали 
переходу регулирования некоторых вопросов с федерального уровня на уровень провинциальной власти, в этом отразились тенденции эволюции конституционного механизма государства к децентрализованной федерации. Поэтому модель федерации, действующая в Канаде ныне, значительно отличается 
от предусмотренной Конституционным актом. Суды, толкуя пробелы и нестыковки в акте, исходили 
и исходят из того, что им учреждена федерация, а 
не провинции, полномочия которых первичны; федеральные же полномочия следует рассматривать в 
качестве производных и потому они подлежат ограничительному толкованию. Почти половина (45%) 
судебных споров федерации и провинций завершается решениями в пользу провинций8. Первые такие прецеденты были созданы решениями Судебного комитета Тайного совета9 по делам «Ходж 
против Королевы»10 и «Ликвидаторы Приморского банка против генерального регистратора НьюБрансуика»11 .

8  См.: Bernier J., Laloie A. The Supreme Court of Canada as an 
Instrument of Political Change. Toronto, 1986. P. 193.
9  Судебный комитет Тайного совета оставался высшей 
судебно-апелляционной инстанцией Канады до 1949 г. (см.: 
Hogg P. The Constitutional Law of Canada. Toronto, 2007. 
P. 266—268).
10  Hodge v. the Queen. P.  C. [1883]. UK JC. 59.9 AC 117.15, P. C.
11  Liquidators of Maritime Bank v. Registrar-General of 
New Brunswick. URL: htpps://scc-csc.lexum/com./scc-csc/en/
item/14742/ (дата обращения: 10.02.2019).

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 2
9

Прямым следствием судебных прецедентов толкования явилось не только расширение рамок установленной сферы провинциальной компетенции, но 
и разрастание не предусмотренной актами писаного 
права сферы — конкурирующей компетенции. На основании прецедентов толкования в правовой практике и доктрине Канады сложилось конституционное 
соглашение: все подразумеваемые (вновь возникающие, не указанные в Конституционном акте и статутном праве) полномочия принадлежат провинциям. 
Провинциальная и конкурирующая сферы компетенции расширялись таким образом благодаря появлению новых предметов регулирования при тенденции 
к сокращению федеральной компетенции. В доктрине подчеркивается, что современные сферы компетенции канадских провинций существенно объемнее, чем, например, у американских штатов, так как 
в конституционном праве США федеральное право имеет перевес над правом субъектов, на действия 
субъектов распространяется ряд закрепленных императивными нормами запретов, а подразумеваемые 
полномочия принадлежат центру12.
Оправданно допущение, что федерация на основании ст. 91 и 118 Конституционного акта вправе 
препятствовать расширению сферы конкурирующей компетенции. Но, как показано выше, этому 
препятствуют прецеденты судебного толкования и 
конституционные соглашения. И в распоряжении 
федерации нет средств принуждать провинции, 
обладающие самостоятельной финансовой базой13, 
к действиям, не вытекающим из ограничительно 
толкуемых федеральных полномочий. Сдерживание разрастания конкурирующей компетенции возможно только путем переговоров, которые в условиях гибридной модели федерализма требуют значительных временных затрат и нуждаются в политико-правовом и организационном обеспечении с 
неминуемым созданием дополнительных структур. 
По подсчетам зарубежных специалистов, общее количество органов исполнительной власти на уровне 
министров и их аппарата, поддерживающих связи 
между двумя уровнями власти Канады, превышает в настоящее время 150. Больше всего среди них 
насчитывается структур в сфере природно-энергетических ресурсов и их добычи (до 50); затем идут 
общие вопросы федерально-провинциальных отношений (не менее 40); транспорт и коммуникации 
(25); защита личных и имущественных прав граждан (12); здравоохранение (свыше 10); культура и от
12  См.: McKenna M. et al. The Canadian and American 
Constitutions in Comparative Perspective. Calgary, 1990. P. 206, 
211.
13   В том числе неотчуждаемым источником доходов канадских провинций являются все арендные платежи и большинство налоговых платежей юридических лиц важнейшей 
отрасли канадской экономики — ресурсно-сырьевого сектора. 

дых (около 10); промышленность и социальное страхование (по 6)14.
Расширительное толкование полномочий провинций и открытость их перечня образуют правовую базу их самостоятельных действий, что дает 
провинциям возможность и право во многих вопросах опережать федеральный центр. Именно на уровне провинций впервые в Канаде было организовано и опробовано прямое народное волеизъявление в 
форме референдума (Манитоба и Новая Шотландия); 
приняты Билль о правах (Саскачеван) и Кодекс прав 
человека (Онтарио); выдвигались официальные проекты реформы Конституционного акта (Альберта и 
Британская Колумбия15); образована государственная корпорация (Онтарио) и система государственного здравоохранения (Саскачеван16); приняты первые статуты о профсоюзах (Новая Шотландия), о минимальных ставках заработной платы (Британская 
Колумбия), о государственном финансировании системы образования (Квебек) и политических партий (Британская Колумбия); провозглашен равный 
статус английского и французского языков (Манитоба); выдвинуты официальные предложения о режиме свободной торговли с другими государствами 
(Новая Шотландия и Нью-Брансуик). Впоследствии, 
после осмысления конструктивного значения данного нормотворчества и целесообразности его применения, центр обычно следовал провинциям в сфере 
федеральной компетенции.
В то же время со стороны провинций было немало 
действий, вторгавшихся — вразрез со ст. 91 и 92 Конституционного акта — в сферу федеральной компетенции и заслуживающих определения деструктивных. Так, Альберта пыталась статутами закрепить 
право на выпуск и обращение провинциальной валюты, на экономические санкции против других провинций и на ограничение свободы печати (центр тогда применял право неодобрения)17 .
При характеристике федерально-субъектных отношений канадские правительственные издания говорят о «духе здоровой конкуренции между центром 
и провинциями». В доктрине звучат обобщения кри
14   Рассчитано автором по данным: Swinton K., Chandler M. 
The Advanced Constitutional Law. Federalism and Public Policy. 
Toronto, 2000. P. 27—29.
15   Главными идеями провинциальных конституционных 
проектов были упразднение права центра на налогообложение продукции ресурсно-сырьевого сектора экономики и создание Конституционного суда Канады, большинство членов 
которого отбиралось и предлагалось бы легислатурами провинций. Права федерации на вето или на выдвижение альтернативных кандидатур проектами не предусматривалось. 
Таким образом, предлагалось дальнейшее расширение сферы конкурирующей компетенции. 

16  Воспринята многими штатами США.
17  См.: Hogg P. Op. cit. P. 311, 707—709.

Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 2
10

тического порядка: «Наша федерация перегружена 
коллизиями»18. При регулировании многочисленных 
коллизий двум уровням власти приходится поневоле 
искать пути к консенсусу.
Ярким примером разнообразия форм и способов поисков консенсуса в конфликтных ситуациях стали действия двух уровней власти в период 
энергетического кризиса 1970—1980-х гг. На ускоренное вздорожание нефтепродуктов и их нехватку при увеличении их вывоза центр ответил резолюциями Парламента (впервые в мирное время) о 
прямом регулировании ценообразования в отрасли19 и экспорта20. Позиция центра была поддержана большинством нефтепотребляющих провинций. 
Правительство нефтедобывающей Альберты реагировало судебной жалобой на превышение центром 
его полномочий, вытекающих из ст. 91, и на нарушение им ст. 92. Когда же на юридических консультациях выявилась совместимость действий центра 
с Конституцией и, следовательно, недоказуемость 
данных обвинений, Альберта отозвала жалобу и 
перешла к ограничению объема нефтедобычи, что 
побудило центр объявить о возможности ввода армии на нефтепромыслы в соответствии со ст. 91 и 
статутом 1914 г. о чрезвычайном положении. Урегулирование конфликта имело форму перераспределения налоговых и арендных доходов двух уровней власти и согласования графика повышения отраслевых цен. На переговоры было затрачено около 
10 лет, при этом пришлось с полной нагрузкой использовать механизм федерально-провинциальных 
конференций (см. разд. 3). Нефтедобывающие Альберта и Саскачеван сохранили право на взимаемые 
ими отраслевые платежи (входящие в сферу исключительной провинциальной компетенции) и настояли на периодичности повышения отраслевых цен — 
один раз в 12 месяцев (по ходатайству провинций) 
или один раз в 18 месяцев автоматически. Провинции добились также переадресации федеральных 
доходов от экспортной пошлины на субсидирование 
обрабатывающего сектора Альберты и Саскачевана. 
Но они были вынуждены отказаться от снижения 
нефтедобычи и согласиться с тем, чтобы до окончания действия контроля внутренние цены на нефтепродукты не превышали 75% мировых цен. Другой 

18  The Government of Canada. Notes on Canadian Federalism. 
Ottawa, 2017. P. 22—23; Smiley D. Op. cit. P. 94—95, 159.
19  Статуты Парламента «О замораживании цен на отечественные нефтепродукты» (Freezing Oil and Gas Prices Act) и 
о введении двойных цен на них — пониженных внутренних 
и повышенных экспортных (Dual Oil and Gas Prices Act), причем на территории нефтедобывающих провинций Альберты 
и Саскачевана цены устанавливались на еще более низком 
уровне, чем в остальных субъектах федерации.

20  Статут «О федеральной пошлине на экспорт нефти и газа» (Federal Oil and Gas Tax Act).

уступкой нефтедобывающих провинций стало признание ими права федерации на повышение доли ее 
налоговых доходов с отрасли при ограничении доли провинций и частного сектора. Скидка ресурсным корпорациям, согласно которой из федерально 
налогооблагаемых сумм вычитались провинциальные платежи за аренду недр, была отменена. Консенсус выразился также в том, что контроль над ценообразованием в отрасли был трансформирован из 
первоначально краткосрочной и статичной меры в 
комплекс долгосрочных (требование центра) и гибких (требование Альберты и Саскачевана) действий.
Указанные статуты и федерально-провинциальные соглашения действовали почти полтора десятилетия, оградив потребителей от многих последствий 
глобального энергетического кризиса. А выработанная тогда же многоаспектная федерально-провинциальная программа ресурсосбережения, субсидируемая центром и провинциями в пропорции 50:50, сохраняет силу до сих пор21.
В данной ситуации центру удалось без нарушения 
конституционно закрепленных полномочий провинций ограничить развитие центробежных процессов в 
федерации и упрочить собственную финансово-бюджетную базу за счет ограничения доходов как провинций, так и нефтегазового бизнеса.
Свойственный Канаде «двойной аспект» конституционно-правового регулирования многих вопросов прослеживается и на примере системы соглашений, дополняющих и уточняющих положения федерального статута «Об иммиграции» 1976 г. (в ред. 
2002 г.). Наряду с ним и провинциальными статутами эти соглашения образуют правовую базу регулирования допуска в страну рабочей силы и ее перемещения и расселения в пределах федерации. Такого рода соглашения, заключенные в 1980—2000-х гг., 
связывают федерацию и пять провинций, остающихся вне основных миграционных потоков. Совместно с 
Новой Шотландией федерация регулирует привлечение в провинцию лиц всех профессий на любую работу, совместно с Нью-Брансуиком — привлечение 
столь же широкого контингента рабочей силы, но на 
постоянную работу. Совместно с Ньюфаундлендом 
федерация регулирует допуск дипломированных специалистов двух профилей: научных работников и медиков, а с Островом Принца Эдуарда — привлечение 
руководящих кадров (администраторов) и только на 
временную работу. Предметом аналогичного соглашения федерации с Саскачеваном является регулирование привлечения лиц физического труда на сезонные работы22.

21  Включает совершенствование стандартов домостроительной и автотранспортной промышленности, широкое внедрение энергосберегающих технологий и т. д. 
22  См.: The Government of Canada. Notes on Federalism. 
P. 34—35.

Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 2
11

Подобные формы взаимодействия федерации и 
субъектов, вряд ли мыслимые в большинстве федераций, приходится расценивать в качестве проявления глубоких и устойчивых тенденций к децентрализации в конституционном механизме государства, некогда считавшемся образцом централизованной федерации.
3. Институциональный подход к налаживанию 
и поддержанию консенсуса. Кроме судебных прецедентов, поступательно формирующих модель канадского федерализма и позволяющих аргументированно реагировать на меняющиеся отношения между 
центром и провинциями, Канада активно осуществляет поиск и совершенствование иных институтов, 
направленных на нахождение федерально-субъектных компромиссов. Такие институты (Сенат Канады, федерально-провинциальные конференции, Канадский совет федерации) носят различный характер и занимают разные места в конституционно-правовом механизме. Их статус дифференцирован, но в 
совокупности они призваны решать задачу выработки и поддержания политико-правового консенсуса.
Сенат как институт федерально-провинциального консенсуса. Созданный в качестве верхней палаты Парламента, призванной в первую очередь форматировать и защищать провинциальные и региональные интересы, Сенат Канады периодически является 
предметом активной и долгосрочной критики, причины которой целесообразно рассмотреть подробнее.
Во-первых, несогласие многих канадцев вызывают 
архаические и антидемократические правила формирования верхней палаты. В соответствии со ст. 23(3), 
23(4), 23(5) и 24 Конституционного акта на кандидатов в сенаторы и на действующих сенаторов распространяется имущественный ценз — денежный и земельный23 .
Во-вторых, сенаторов в одностороннем порядке назначает Генерал-губернатор Канады (фактически — премьер-министр). В силу пробелов в Конституционном акте и сложившихся в XIX в. конституционных соглашений отбор сенаторов вплоть до 

23  Данные статьи гласят: «Он (сенатор. — Прим. авт.) должен обладать по закону на правах собственника землями или 
владениями для собственных нужд или извлечения прибыли 
в провинции, от которой он назначается, стоимостью в 4000 
долларов или владениями по праву пожалования помимо и 
сверх всех рент, долгов, обязательств, обременений, ипотек, 
причитающихся или выплачиваемых с таких имуществ или 
лежащих на них или касающихся их... Его движимость и недвижимость должны составлять в сумме 4000 долларов помимо и сверх его долгов и обязательств; в Квебеке он должен обладать квалификациями в отношении недвижимости 
в избирательном округе, от которого назначается, или должен жить в этом округе... Место сенатора становится вакантным, если он перестал обладать квалификациями в отношении имущества или места жительства». 

2010-х гг. был политизирован: рассматривались кандидатуры главным образом из числа сторонников политической партии, находившейся у власти на данном отрезке времени24.
В-третьих, в Конституционном акте повышенное 
внимание законодателя к имущественному положению сенаторов сопровождается неоправданно низкой 
требовательностью к исполнению сенаторами служебных обязанностей. По статье 31(1) и (5) Конституционного акта дисквалификация угрожает сенатору только при двух условиях: если он отсутствовал 
в Палате в течение двух парламентских сессий подряд или же признан виновным в хищении денежных 
средств с использованием служебного положения. 
Подобные нормы не только препятствуют борьбе с 
парламентским абсентеизмом, но и никак не могут 
способствовать действенной работе верхней палаты 
Парламента, в том числе при защите провинциальных интересов.
В настоящее время среди подвергающихся критике недостатков Сената на первом плане устойчиво находится именно его неспособность выражать 
и отстаивать интересы периферийных провинций, 
т. е. абсолютного большинства субъектов25. Данная 
неспособность во многом проистекает из не отражающих современных реалий региональных сенатских квот. Обостренное недовольство выражают в 
связи с этим институты власти и общественные круги двух самых быстроразвивающихся периферийных 
провинций — Альберты и Британской Колумбии. Их 
совокупная квота мест в Сенате до сих пор остается 
на уровне 1867 г. (11% контингента), хотя на их долю 
в настоящее время приходится 30% населения страны26. В этих провинциях распространено требование: «Сенат — выборный, равный и эффективный!», 
во многом отражающее влияние конституционного 
опыта США c их избираемым Сенатом, в котором 
штаты имеют равную квоту мест27.
Альберта начиная с 1980-х гг. параллельно с выборами в Легислатуру проводит безальтернативные выборы «кандидатов в сенаторы». Эти выборы 
не предусмотрены Конституционным актом и федеральными статутами. Их порядок закреплен актами 
провинциального избирательного права. Правда, ре
24  Решающую роль в назначении играли соображения политического патронажа. Предпочтение обычно отдавали лицам, делавшим значительные взносы в партийные фонды или 
собиравшим средства на нужды партии.
25  Периферийными принято считать все провинции, за исключением Онтарио и Квебека.
26  Для сравнения: совокупная квота четырех малонаселенных депрессивных Атлантических провинций при их нынешней 8%-ной доле в народонаселении составляет 24% депутатского корпуса Сената.
27  См.: Cook C. et al. Constitutional Predicament. Montreal, 
1994. P. 83—106.