Мифология, философия и немножко теории систем

Москва
ИНФРА-М
2020

МОНОГРАФИЯ

МИФОЛОГИЯ, 
ФИЛОСОФИЯ 
И НЕМНОЖКО 
ТЕОРИИ СИСТЕМ

Ë.À. ÏÅÒÐÓØÅÍÊÎ

Петрушенко Л.А.
Мифология, философия и немножко теории систем : монография / Л.А. Петрушенко. — Москва : ИНФРА-М, 2020. — 118 с. — 
(Научная мысль).

ISBN 978-5-16-011318-0 (print)
ISBN 978-5-16-103494-1 (online)

Философские этюды, представленные в сборнике, рассматривают 
смежные с социологией теоретические вопросы других наук, а также ее 
наиболее общие философские представления. Работа, посвященная мифологии, философии и теории систем, раскрывает миф как вид особого 
общественного сознания, имеющий самое прямое отношение к политике, 
праву, морали, науке, искусству, религии и философии, а также общественной психологии и идеологии. Автор рассматривает историю развития 
идей системности, организованности и самодвижения (активности) от 
древневосточной, античной, классической немецкой философии до наших дней. Острота мысли, научное предвидение и актуальность собранных в сборник философских этюдов имеют особенную ценность сегодня, 
пройдя двадцатилетнюю проверку временем.
Для преподавателей, аспирантов, студентов и всех интересующихся 
социологией и философией.
УДК 1+7.046.1
ББК 87:82.3(0)

УДК 1+7.046.1
ББК 87:82.3(0)
 
П31

©  Петрушенко Л.А., 2016
ISBN 978-5-16-011318-0 (print) 
ISBN 978-5-16-103494-1 (online)

П31

Подписано в печать 28.10.2019. 
Формат 6090/16. Бумага офсетная. Гарнитура Newton. 
Печать цифровая. Усл. печ. л. 7,38.
ППТ12. Заказ № 0000

ТК 435400-1069146-161015

ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1.
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86.     Факс: (495) 280-36-29.
E-mail: books@infra-m.ru                 http: //www.infra-m.ru

Отпечатано в типографии ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29

ФЗ 
№ 436-ФЗ
Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

Миф — это почка, из которой спустя много лет распустится всем 

на радость и удивление прекрасный, многокрасочный, но в некоторых отношениях кровавый и зловонный цветок особого общественного сознания, имеющий самое прямое отношение к политике, праву, морали, науке, искусству, религии и философии, а также к общественной психологии и идеологии. Но в древние времена 
этот великий и сложный цветок, выразивший собой суть столь же 
великого и сложного механизма общественного сознания, — был 
пока еще, как бы свернут, сжат в одну символическую «точку».

Наподобие той, из которой по гипотезе физика Ф. Хойла, раз
летаются и слетаются все галактики нашей «пульсирующей» 
вселенной. Древнейшей предшественницей этой гипотезы были, 
вероятно, древневосточные представления о «ночи Будды», в течение которой все разрушалось, и «дне Будды», когда все столь 
же старательно созидалось. Эта «точка», существующая в человеческом обществе и сфокусировавшая в себе все общественное и 
индивидуальное сознание, всю общественную идеологию и психологию — и есть миф.

Специфику мифа невозможно понять вне его связи с эволюцией 

познания, хотя знание и миф — разные вещи, и мифология не есть 
познание с помощью мифов и мифического. Мифология — это стихийное овладение и усвоение сущности реального объекта в индивидуальном или общественном воображении (сознании), в отличие 
от науки, которая осознанно овладевает этой сущностью, предвидя 
в какой-то степени свои результаты и условия познания, а также 
обладая определенной целью. Напротив, в мифологии почти ничего из этого нет или есть лишь в зародыше.

Процесс овладения действительностью не прекращается у ми
фов и в настоящее время. Но в отличие от науки, овладевающей 

Мифология

Часть I

сущностью в процессе познания, проверяемого практикой, древняя мифология есть стихийное овладение этой сущностью в воображении. Древняя мифология лежала на пути человечества от 
незнания к знанию и является первоначальной исторически определенной формой осуществления такого перехода.

Миф всегда был эффективнейшим средством как познания при
роды и нравственно-физического «очищения» и «самоочищения» 
(катарсиса) человека и общества, так и средством его одурачивания, деградации и гибели.

Мифическое основано на чувственном восприятии (а не объяс
нении!) действительности. Мифическая форма восприятия часто 
имеет в своей основе сопоставление, сравнение по аналогии. Например, имманентная связь, «родство» всех явлений мира рассматривалось в древних мифах как родоплеменное родство, как 
своеобразный коллективизм (или если угодно, как социализм, 
коммунизм).

Мифология регрессивна, поскольку осознает действительность 

в форме мифа как субъективного антропоморфного образа, отражает свой объект в мифологической форме. Этим она искажает 
восприятие всеобщего, противопоставляет себя объяснению и познанию действительности, своей мифологической формой преграждает путь зарождающимся под покровительством этой формы 
философии и естествознанию и, наконец, уходит из мира реального в мир ирреального, утопического, в мир личных и общественных обманов — искренних, сознательных, вольных и невольных.

Древний миф был прогрессивен по сравнению со звериной ори
ентацией, полу-животным ощущением исходящих от природы состояний опасности и благополучия, с необходимым и постоянным 
выбором жизни либо смерти, с вечным риском. И если приглядеться, то от целостности и активности (относительной самостоятельности) родоплеменного родства как всемирной «кровнородственной» связи всего со всем, тянутся нити, например, к более поздней 
древневосточной философии и к ее основным принципам, о которых я скажу позднее.

Миф служил первобытному и служит современному человеку 

переводчиком. С помощью мифа люди «переводят» грозный, непонятный язык своего внешнего социального и предметного (природного) мира, сулящего людям всевозможные горести и радости, 
на понятный себе и другим людям язык незрелых человеческих 

чувствований, смутных грез, ощущений, восприятий, переживаний, слабого детского понимания и осознания, осмысления общественных событий и природных явлений. Вместе с тем, древний 
миф — это не только «переводчик», но и «тренажер», «игровой 
полигон», с помощью которого первобытный человек (впрочем, 
этому не чужд и наш современник) в своем воображении умозрительно «проигрывал», «прокручивал» варианты своих возможных 
реакций на самого себя, на свое общество и внешнюю природную 
среду. Иначе говоря, моделировал ситуации, встречающиеся, например, на охоте, на рыбной ловле, «в кругу семьи». А так же те, 
которые он мог ожидать. Мифическое помогало людям точно так 
же, как и сегодня, путем обозначений освоить и укротить целинный необъезженный мир, свой собственный и внешний, обуздать 
его воздействия, какими бы диковинными они не были. Помогало 
воспринять окружающее и самих себя как свое и получить, следовательно, власть над собой и миром в той мере, насколько это возможно в существующих условиях. Поэтому древняя мифология 
прогрессивна. Но лишь постольку, поскольку в древности мифическое было единственно возможной и необходимой формой зародышевого осознания, прочувствования действительности. Позднее 
это прочувствование (осознание) стало познанием.

Древние и современные мифы представляют собой историче
ски-оправданные, чувственно-физические образы, подобные древнегреческим «идеям (эйдосам)». Эти образы и тогда и теперь являются традицией и как бы самостоятельной, объективной реальностью. Мифы передаются из поколения в поколение. Организуя 
инфраструктуру прошлого и настоящего в обществе, мифы сами 
организованы определенным способом и представляют собой некий идеальный мир, воображаемое «государство в государстве», 
общество в обществе, коллектив мифических, известным образом 
организованных или, как теперь говорят, структурированных героев в реальном коллективе реальных «героев» или своеобразный 
целеустремленный сон во время бодрствования.

Древние и современные мифы — это очень близкие родственни
ки тех социальных, общественных «привидений», о которых так 
хорошо писал Герцен, либо сами эти нравственные, политические, 
юридические, эстетические и т.п. «привидения» — как определенные, установленные начальством «реальности», «ценности», 
«нормы». С ними необходимо считаться, как если бы эти приви

дения были бы живыми, реально существующими. Эти ценности, 
нормы суть живые жизненно-необходимые начальству «стандарты», ГОСТы. В целом, мифы «под тем или иным соусом» образуют систему средств, практически обеспечивающих духовное и 
материальное «саморазвитие» человека, его общества и их взаимоотношений друг с другом и с природой, т.е. взаимоотношения 
«человек- природа».

Проблема мифа, его отношения к действительности, к наукам 

и философии является сложной не только из-за своей многоаспектности, но и потому, что еще нет достаточно разработанной 
теории мифологии, которая могла бы соперничать с классическими теориями мифологии. Последние, начиная с Ф.В. Шеллинга и кончая И. Бахофеном1, в оценке мифа склонны впадать 
в крайность, односторонность. Субъективистски трактуют миф 
как выражение «единой энергии духа» (Э. Кассирер), как патопсихологический сверхиндивидуальный феномен (З. Фрейд, 
К. Г. Юнг), как коллективную «всеобщую духовную основу, имеющую сверхличностную природу» (C.G. Jung. Von den Wurzeln 
des Bewusstseins. Zurich, 1954, s. 4), как «типическое и постоянно-человеческое» (Томас Манн), как поле бессознательных логических операций (К. Леви-Стросс). При этом современная наука 
о мифах не исключает принцип историзма в анализе мифа, как 
о том писал еще Гегель, и то, что миф есть отражение действительности и общее лоно всех наук, религии, искусства и филосо
1 Из отечественных работ, а также тех, которые наиболее близки теме данной 
книги, упомянем: Ф.Х. Кессиди. Миф и его отношение к познанию, религии 
и художественному творчеству. — «Вопросы философии» № 5, 1966; Д. М. Сегал. О современной культуре антропологии. «Вопросы философии» № 9, 1969; 
В. Я. Пропп. Морфология сказки. М., 1969; Е. М. Мелетинский. Структурно-типологическое изучение сказки. К. Леви-Стросс. Структура мифов. «Вопросы философии», № 7, 1970; Е.М. Мелетинский. Клод Леви-Стросс и структурная типология мифа. «Вопросы философии» № 7, 1970; А. Я. Гуревич. Время как проблема истории культуры. «Вопросы философии», № 3, 1969; Р. Вайманн. Литературоведение за рубежом. «Вопросы философии» № 3, 1969; В.В. В. В. Иванов. 
Лингвистика и гуманитарные проблемы семиотики. «Известия АН СССР Серия 
литературы и языка». № 3,1968; В.В. Иванов. Двоичная символическая классификация в африканских и азиатских традициях. «Народы Азии и Африки» № 5, 
1969; В.В. Иванов. Двоичный принцип описания и построения знаковых систем. 
Сб. «Методологические проблемы кибернетики (материалы к всесоюзной конференции)», т.2, М., 1970; C.Levi-Strauss. Mythologiques.I-II, Paris, 1964—1968; 
The Structural Study of myth and totemism. Ed. By Jeach. London, 1967; To honour 
Roman Jacobson, Haaga 1967, vol. III.

фии. Несомненно, что методология мифа должна опираться на 
всю сумму известного о мифе и мифологическом, но объем работы, которая должна привести к этому результату, чересчур велик 
даже для коллектива ученых, если бы они собрались с целью изучить все, что относится к мифологии. Поэтому единственное, что 
я могу себе позволить, это высказать несколько соображений относительно природы и особенностей мифа и мифологии как особого рода отношения между человеком и природой, а также относительно генетической связи, существующей, по-моему, между 
философией и системологией.

Связь между человеком (обществом) и природой имеет много 

различных сторон, граней. Поэтому мифологическое осознание 
не было единственной формой осознания (отражения) единства 
связи человека и природы. Древний миф — это кульминация, 
апофеоз и абсолютизация одной из сторон связи, а именно, — 
отождествления.

Вместе с тем, миф является внутренне противоречивым диалек
тическим апофеозом такой абсолютизации. Объективная внутренняя противоречивость отношения между человеком и природой 
выражается во внутренней противоречивости сущности мифа и его 
естественноисторического изменения. 

Во-первых, для мифа как отражения действительности было 

существенно и специфично не столько то, что в его содержании 
отражались устойчивость, сущность, необходимость явлений 
объективного мира, сколько то, что они получали свое отражение в прихотливо-переменчивой и случайной форме фантастических образов. В первом случае выражалась генетическая 
связь между мифологией и положительным знанием, а во втором — специфика мифа, его природа. Таким образом, сущность 
мифа внутренне-противоречива, в ней есть и специфическое, и 
общее с философией, науками и иными формами общественного 
сознания.

Во-вторых, в самой древней мифологии содержались реальные 

предпосылки ее собственного неизбежного дальнейшего отмирания и ликвидации. Уже в мифе — как высшей точке взлета специфического осознания человеком своей связи и тождественности с 
природой — содержались тенденции движения к противоположной, экстремальной крайности или точке — противопоставлению 
себя природе. Одушевление природы неизбежно должно было 

иметь своей единственной необходимой противоположностью 
«раз-одушевление» (деанимацию), подобно тому, как процесс любого развертывания имеет своей противоположностью процесс 
свертывания. 

Тенденция к одухотворению живого, к антропоморфизации яв
лений и связей объективного мира была, в конечном счете, гносеологическим, и вместе с тем, сугубо практическим поиском качественной определенности в окружающем мире.

Очеловечивание природы как необходимый этап ее освоения 

и переработки закономерно и неизбежно должен был смениться 
прямо противоположным этапом все усиливающегося переноса 
представлений о природе на человека и общество. На смену антропоморфному сознанию действительности в фантастических 
образах необходимо шло естественнонаучное и философское 
осознание той же действительности, но уже не в фантастических 
образах, а в понятиях, суждениях, умозаключениях. В этом 
смысле, механицизм столь же мифологичен, сколь исторически 
оправдан: механистическое (в самом широком смысле этого слова) объяснение явлений есть некий «противовес» отживающим 
формам антропоморфизации; некая крайность, которая естественноисторическим образом этим формам неизбежно противопоставляется самим ходом развития человеческого мышления. 
Как видим, мифология развивается лишь в той мере, в какой 
развивается противоположность и единство между человеком 
(обществом) и природой, и на основе этой противоположности 
и единства.

Кроме внутренней противоречивости, древнему мифу были 

присущи также моменты целостности, упорядоченности (и упорядочивания), организованности (и организации), а также активности. Отмечу, что наличие внутри мифа всех этих моментов и их внутреннюю связь (единство) нельзя считать чем-то 
случайным и несущественным для понимания природы мифа и 
вообще мифологии. Они тесно связаны с «саморазвитием» (активностью) мифологии.

Обычно потребность в целостности, упорядочивании и орга
низации исследуемого или просто воспринимаемого тем острее, 
чем обширнее и сложнее сам предмет (объект) исследования или 
восприятия. В мифологическом сознании эта потребность уже 
существовала, несмотря на то, что такое сознание скорее смутно 

и сбивчиво воспринимало, чем четко и ясно мыслило. Уже в то 
время само это восприятие было относительно направленным, избирательным, упорядочивающим, организующим восприятием. 
А потому и продукты его были, в известном смысле, целостные, 
упорядоченные, организованные образования. Таковы представления об отце, матери, ребенке, семье, смерти, рождении, жизни 
и т.п., отвлеченные от всего богатства мифологического сознания 
и представляющие собой не столько сами оформленные мифы, 
сколько их наиболее устойчивые, существенные и абстрактные 
элементы, сгустки, еще не ставшие понятиями, но находящиеся 
на пути к этому.

Сама целостность этих образований имела мифологическое 

происхождение и природу, ибо была простым, бессознательным 
и копирующим, или удваивающим, переносом на одни продукты 
восприятия свойств других продуктов восприятия. Весьма возможно, что целостность восприятий «отец», «мать» и т.п. поддерживалась и сохранялась в результате переноса на целостность 
этих восприятий целостности не только сходных, но и совершенно иных восприятий конкретно-природного. Таких как «зима», 
«лето (время сбора урожая, а в более общем смысле — время 
зарождающейся и самообновляющейся природы)», «период дождей», «фазы луны» и т.п.

Сама взаимосвязь восприятий как организованных образова
ний, выражающаяся в переносе и взаимном сопоставлении (различении) и аналогизировании, подобно миллиарды раз повторяющейся (как одна и та же) взаимосвязи волн с камешками на 
прибрежной полосе моря, обкатывала и доводила указанные элементы мифов и сами мифы до высочайшего совершенства, гармоничности, соразмерности, законченности и полноты. Обнажая все 
самое существенное в содержании восприятий, и придавая мифу 
необходимую общность (всеобщность) и историческую индивидуальность. Образно говоря, миф, подобно всем великим произведениям искусства, возникая из столкновения духа с материей, начинал «жить собственной жизнью» и превращался в некий организм, 
не принадлежащий только его Творцу.

Этот в определенном отношении бесплотный процесс взаимо
обработки и взаимошлифовки, по существу, происходил из-за 
одного лишь взаимного сосуществования («со-бытия») во времени мифов и их элементов. Этот процесс был стихийным, и можно 

предположить, что его механизм подчинялся принципам, которые непосредственно связывали сознание и его происхождение 
с объективной действительностью, таким как принцип отбора, 
отклонения заданного состояния от действительного, взаимодействия, симметрии (асимметрии), принцип наименьшего действия 
и т.п. Короче говоря, процесс усвоения и овладения действительностью мифологическим сознанием еще не был подлинно субъективным, рассудочным, гносеологическим процессом в подлинном смысле слова. Этот, по сути идеально-духовный процесс был 
в значительной мере отягощен природным, материальным, естественным, онтологическим, хотя и не был таковым целиком и 
полностью. Философия и естествознание еще только становились 
сами собой.

Древняя мифология есть активное, исторически необходимое 

и стихийно-бессознательное обращение исторически определенного (эмпирического, непосредственного, родового) сознания к 
действительности с неосознаваемой целью — стремлением овладеть сущностью этой действительности и приобщиться, приспособиться к ней. Впоследствии это «овладение» и «приобщение» 
превратится в познание объяснение, понимание. Но на той ступени, на которой мы его рассматриваем, оно есть, прежде всего, 
мифология — то есть проявление неосознанной тенденции сознания к «уравновешиванию», «компенсации» воздействия действительности воздействием сознания. Правда, пока еще только 
в воображении и на уровне инстинкта. Так же, как доисторический человек в своей практической родовой деятельности стремился к поддержанию своего существования в условиях грозных 
и чуждых ему сил природы, так и его родовое, эмпирическое, 
примитивное сознание стремилось с помощью мифологической 
формы поддержать, стабилизировать свою духовную, сознательную связь с природой, сделать это единство по возможности 
устойчивым. Или хотя бы сохранить и защитить существование 
этой связи.

Мифология как особое донаучное сознание «возводит» свой 

объект на уровень образа. Она «обволакивает» предмет субъективным впечатлением и в этой форме им овладевает, его усваивает, переживает, изображает, оперируя с ним как со своим, собственным. Однако уже само это «обволакивание», «возведение» 
есть, во-первых,