Борьба за Евразию в фокусе транспортных геостратегий

Ю.А. Харламова

Москва 
ИНФРА-М 
2020

МОНОГРАФИЯ

БОРЬБА ЗА ЕВРАЗИЮ 

В ФОКУСЕ ТРАНСПОРТНЫХ 

ГЕОСТРАТЕГИЙ

УДК [327+656](4/5)(075.4)
ББК 66.4(0):65.37
 
Х21

Харламова Ю.А.
Х21  
Борьба за Евразию в фокусе транспортных геостратегий : монография / Ю.А. Харламова. — Москва : ИНФРА-М, 2020. — 196 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/1033110.

ISBN 978-5-16-015450-3 (print)
ISBN 978-5-16-108237-9 (online)
В монографии рассматриваются проблемы, играющие важную роль 
в процессах конструирования транспортных геостратегий на евразийском 
континенте. В процессах перекройки мировых пространств транспортная 
сфера (наряду с финансовой и информационной) нередко выступает катализатором современных преобразований. Подчеркивается, что благодаря транспортным сетям экономика в мировом масштабе структурируется 
совершенно определенным образом. Для увеличения потенциала любого 
государства и общества (народов, в нем проживающих) создание условий 
коммуникационной общности (в самом широком смысле) является неотъемлемым компонентом его устойчивости. Доказывается тезис о том, что от 
надежной и быстрой работы транспортных коммуникаций зависит направление течения многих соответствующих новым мировым условиям глобальных интеграционных или дезинтеграционных  процессов. Особое внимание уделяется концепции современного китайского государства «Один 
пояс – один путь», которую китайская элита активно продвигает во внешнем пространстве. Рассматриваются некоторые аспекты экономического 
и транспортного освоения Арктического региона в контексте функционирования Северного морского пути. Уделяется должное внимание особой 
роли Центральной Азии в контексте указанных проблем, а также реализации международного транспортного проекта «Север – Юг».
Для студентов и преподавателей, а также для всех интересующихся вопросами экономики и политики.
УДК [327+656](4/5)(075.4) 
ББК 66.4(0):65.37

ISBN 978-5-16-015450-3 (print)
ISBN 978-5-16-108237-9 (online)

Р е ц е н з е н т ы:
Л. Г. Акопов, доктор политических наук, профессор;
П.В. Метелкин, доктор экономических наук, профессор

© Харламова Ю.А., 2020

Введение

Современная реальность разворачивается на фоне постоянного 
движения людей (можно говорить о принципиальных сдвигах 
в моделях транспортной мобильности), а само мировое пространство как никогда проникнуто потоком пересекаемых товаров, 
капиталов, коммуникаций, где транспортная инфраструктура выполняет роль определенного заданного каркаса. У современного 
человека сложился иной уровень понимания транспортной мобильности, поскольку произошла кардинальная трансформация ее 
моделей. В пассажирских перевозках происходит интенсификация 
посещений на фоне миграционных потоков и гибкости рабочей 
силы. Так, «происходит постоянное перемещение людей через национальные границы — около полумиллиарда человек хотя бы раз 
в год выезжают из страны. Эта цифра равна численности всего населения Земли на заре индустриальной эры в 1650 году»1.
В то же время можно с уверенностью констатировать, что мир 
втягивается в глубокий глобальный кризис («кризис индустриализма», «третья волна цивилизации»), симптомами которого 
служат частные кризисы — экономический, энергетический, демографический, культурный и другие. В этих условиях Россия оказалась первой крупной цивилизацией, которая испытала на себе 
его воздействие в радикальной и жесткой форме. Так, в результате 
культа новаций и технологических преимуществ были подавлены 
жизнеспособные производственные структуры в угоду новейшим, 
произошла деиндустриализация промышленности огромной 
страны, которая была вполне конкурентоспособна на мировом 
рынке. К признакам нынешней экономической депрессии можно 
отнести и процессы депопуляции, дерационализации, дезинтеграции, прежде всего социальной. У социологов даже появился специальный термин — социальный каннибализм, характеризующий 
разрыв устоявшихся веками социальных связей.
Одной из ярких черт этого кризиса являются близкие к нулевым темпы роста в развитых экономиках и отрицательные процентные ставки банковского сектора в некоторых странах (Япония, 
Великобритания и др.). Существование прежнего статус-кво еще 
возможно какое-то время, но при условии усиления доходно-имущественного неравенства и роста социальной напряженности (из 
локальной в глобальную).
Выход воспроизводственных процессов за национальные рамки 
привел к появлению экономических границ, не совпадающих с по
1 
Тоффлер Э. Новая волна богатства // Эксперт. — 2008. — № 2. — С. 25.

литическими. «Новая мировая ситуация поставила под сомнение 
исключительную роль национальных государств, чьи реальные, 
хотя и “пунктирные” границы в экономистичном мире заметно отличаются от четких административно-государственных линий, выдвигаясь за их пределы (или, наоборот, “вдавливаясь” в них), проявляясь в ползучем суверенитете множащихся зон национальных 
интересов и региональной безопасности. Политическая и экономическая картография мира все чаще конфликтуют между собой, все 
дальше расходясь в определении территорий и границ актуальной 
реальности»1. Указанные преобразования существенно отразились 
как на мировой, так и на российской транспортной системе, поскольку произошел опережающий рост международной торговли 
по сравнению с ростом ВВП многих стран. В свою очередь, этот 
глобальный процесс придал национальным транспортным системам статус важнейшего элемента управления экономикой.
В процессах перекройки мировых пространств транспортная 
сфера, наряду с финансовой и информационной, нередко выступает 
катализатором современных преобразований. Благодаря транспортным сетям экономика в мировом масштабе структурируется 
совершенно определенным образом. Для увеличения потенциала 
любого государства и общества (народов в нем проживающих) создание условий коммуникационной общности (в самом широком 
смысле) является неотъемлемым компонентом его устойчивости. 
От надежной и быстрой работы транспортных коммуникаций зависит направление течения многих соответствующих новым мировым условиям глобальных интеграционных или дезинтеграционных процессов.
В частности, российский исследователь С.Б. Переслегин прогнозирует, что «все евразийские геополитические конфликты ближайших десятилетий будут “привязаны” к формирующейся евразийской коммуникационной системе»2. Это также согласуется 
и с концепцией Х. Маккиндера3, который развивал идею о евразийском континенте как наиболее благоприятном географическом 
плацдарме для контроля над всем миром.
Историкам и исследователям еще предстоит разобраться, почему 
в 1912 году император Вильгельм II записал, что наступает эпоха 
третьего великого переселения народов, в ней германцы будут воевать с русскими и галлами. И никакие мирные конференции (в мае 

1 
Неклесса А.И. Глобализация: новый цивилизационный контекст // Безопасность Евразии. — 2001. — № 1. — С. 122.
2 
Переслегин С.Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. — М.: 
АСТ; Спб.: Terra Fantastica, 2007. — С. 172.
3 
Маккиндер Дж. Географическая ось истории // Геополитика: Хрестоматия / 
сост. Б.А. Исаев. — СПб.: Питер, 2007.

1899 года по инициативе Николая II в Гааге прошла первая мирная 
конференция по разоружению) не смогут изменить этого, так как 
это не вопрос политики, а «вопрос выживания расы»1.
Кроме того, если обратиться к относительно недавней мировой 
истории, то, анализируя результаты Первой мировой войны или 
Великой войны, как ее чаще называют, В.П. Семенов-Тян-Шанский также отмечал: «Последняя европейская война, приобретшая 
мировой характер, поставила, несомненно, на очередь вопрос о сети 
мировых путей в ближайшем будущем. Это один из животрепещущих вопросов политической географии»2. Исследуя основы 
империалистической политики, современник В.П. Семенова-ТянШанского большевик М.П. Павлович3 пришел к схожим выводам 
относительно причин Первой мировой войны. Он доказал прямую 
зависимость между ростом и усилением значения металлургической промышленности в мировых экономических процессах 
и причинами Первой мировой войны. К данному выводу он пришел 
на основе анализа политической борьбы за трансперсидский путь, 
трансафриканские магистрали, а также за Панамский канал между 
империалистическими державами тогдашней эпохи (Россией, Англией, Францией, Германией, США). Необходимо, очевидно, согласиться и с современным английским исследователем мировых 
торговых путей П. Франкопаном в том, что война имела разрушительные последствия и сделала контроль над Шелковым путем 
и его богатствами более важным, чем когда-либо4. Он имел в виду 
восточную часть евразийского континента.
Соперничество России как могущественной континентальной 
державы в Евразии и Британии как могущественной морской 
империи в начале ХХ века в конечном счете привело не к появлению единоличного победителя в лице России или Британии, 
который бы претендовал на мировую гегемонию, а к появлению 
не менее сильных игроков на мировой арене, которые в скором времени стали задавать тон мировых внешних отношений. В данном 
случае речь идет о США, Германии и Японии.
Уникальный в планетарном масштабе комплекс природно-культурных ландшафтов — это Великий водораздел русской равнины 

1 
Перетолчин Д. Мировые войны и мировые элиты. — М.: Книжный мир, 
2014. — С. 85.
2 
Семенов — Тян-Шанский В.П. Район и страна. — М. — Л.: Государственное 
издательство, 1928. — С. 191.
3 
Павлович М.П. Империализм и борьба за великие железнодорожные 
и морские пути будущего. (К вопросу о причинах мировой войны). — М.: 
Книгоиздательство «Коммунист», 1919.
4 
Франкопан П. Шелковый путь; пер. с англ. В.Ю. Шаршуковой. — М.: Издательство «Э», 2018. — С.344.

(пространство Валдайской возвышенности и ее ближняя периферия). Именно здесь находятся несколько десятков важных переходов-волоков, которые использовались с верхнего палеолита 
и мезолита как основные и безальтернативные пути межкультурных коммуникаций — политических, экономических, военных, 
социальных, духовных и других — вплоть до формирования современной системы коммуникаций в XVIII–XX вв. Россия — это 
пограничная симбиотическая северо-евразийская цивилизация, 
выросшая в суровых условиях непосредственного контакта с Северным Ледовитым океаном.
В этой связи совершенно понятно почему в конце XIX века 
в 1887 году будущий рейхканцлер второго рейха Бернгард фон 
Бюлов писал: «Мы должны пустить русскому при случае столько 
крови, чтобы тот не почувствовал облегчения, а двадцать пять лет 
был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго 
перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее 
черноморских губерний, бомбардировки ее приморских городов, 
возможно большим разрушением ее промышленности и торговли. 
Наконец, мы должны были бы оттеснить Россию от тех двух морей, 
Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение 
в мире, однако я могу представить себе Россию действительно надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа, Валдайская возвышенность и Днепр…»1.
Концептуальность евразийской среды определяется устойчивой политической, демографической, экономической и иной 
реальностью XIX и XX веков. В поддержку вышеприведенного 
утверждения имеются достаточно убедительные аргументы. Так, 
«три из четырех человек живущих в мире — евразийцы, в распоряжении которых большая часть мирового физического богатства, 
около 60 процентов мирового валового национального продукта»2. 
Та выдающаяся роль, которую играют Китай, Индия и некоторые 
другие неевропейские страны в поддержании развития мировой 
экономики, убедительно показала важность и необходимость налаживания конструктивного диалога цивилизаций Запада и Востока.
В нынешних условиях «евразийская цивилизация, несмотря 
на то что в историческом плане относительно недавно она могла 
считаться “моноцивилизацией”, находится в состоянии цивилизационного раскола и, как следствие, является полем экспансии 

1 
Цит. по: Перетолчин Д. Мировые войны и мировые элиты. — М.: Книжный 
мир, 2014. — С. 85–86.
2 
Кузнецов В.Н. Евразийская безопасность как новый феномен XXI века // 
Безопасность Евразии. 2001. — № 3. — С. 21.

граничащих с ней цивилизаций»1. Евразия превратилась в зону 
все более остро разворачивающейся борьбы и геополитического, 
геоэкономического и геокультурного противостояния между различными центрами силы современного мира. Так, американский 
политолог З. Бжезинский, определяя стратегию овладения миром, 
как «великой шахматной доской», доказывал, что США для сохранения статуса мировой державы должны в будущем добиться 
своего господства в Евразии. «Жизненно важно, чтобы на политической арене не возник соперник, способный господствовать 
в Евразии и, следовательно, бросающий вызов Америке»2. Главной 
задачей США и его союзников является последовательное ослабление субъектности любых крупных организованностей (союзов 
государств) и, прежде всего, значимых на мировой арене государств. Конечным итогом любого конфликта для них становится 
не деструкция, не оккупация, а превращение субъекта в объект, целенаправленное преобразование противника или союзника в функциональный инструмент для реализации транснациональных интересов американских элит.
Экспансия Запада привела к серьезному размыванию культурноцивилизационной самоидентичности, аполитизации, духовной депрессии русского и других народов, проживающих на евразийском 
континенте, появлению идей местного сепаратизма, регионального 
изоляционизма, а также к возникновению и обострению межэтнических трений. К усложнению указанных деструктивных тенденций можно отнести и смену техно-экономических укладов в государствах, претендующих на глобальное лидерство (США, Китай, 
Япония, Германия и др.), которая наполняет конкурентную борьбу 
как новыми смыслами, так и новыми вызовами.
Один из выходов из сложившейся сложной ситуации предложил Китай, выдвинув концепцию Нового Шелкового пути (Один 
пояс — один путь). Новая экспортная геоэкономическая модель 
Китая появилась именно с запуском этой инициативы. В результате были задействованы значительные золотовалютные резервы 
этой страны для развития стратегических отраслей, транспортных 
коридоров и финансовых инструментов, включая международные 
инвестиционные банки, режимы торговли, глобальные платежные 
и транзакционные системы, а также произошел процесс становления юаня в качестве резервной валюты международных расчетов.

1 
Агеев А., Куроедов Б., Сандаров О. Оценка геополитического потенциала современных цивилизаций // Экономические стратегии. — 2011. — № 8. — С. 27.
2 
Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. — М.: Международные отношения, 2003. — С. 17.

Глава 1. 
ТРАНСПОРТНЫЕ ГЕОСТРАТЕГИИ РОССИИ

1.1. Учение евразийцев как фундамент современных 
геостратегических конструкций российского государства

Поймите же, Россия никогда ничего 
не имела общего с остальною Европою; 
история ее требует другой мысли, 
другой формулы.
А.С. Пушкин
Страна-то наша ведь особая, стоящая между молотом Европы и наковальней Азии, долженствующая так или 
иначе их помирить.
Д.И. Менделеев
Путь к победе лежит через глубинный 
анализ ситуации и оценку собственных 
возможностей.
Сунь-цзы
Актуализация российского евразийства, безусловно, требует некоторого исторического и философского экскурса. Вообще осмыслению роли России на евразийском пространстве отечественные 
мыслители уделяли должное внимание. М.В. Ломоносов дал импульс и с начала XIX века в России стали складываться сильные 
исторические, этнографические, культурологические и экономические школы, занимавшиеся россиеведением — изучением России 
именно как особой цивилизации. К концу века эти исследования 
стали комплексными — в них включились крупнейшие естествоиспытатели (Д.И. Менделеев, В.В. Докучаев, В.И. Вернадский).
На основе комплексных россиеведческих исследований 
в XX веке в России сложились новаторские географические, биогеохимические, экологические, культурно-этнографические и социально-экономические школы, позволившие возникнуть таким 
несвойственным для Запада «синтетическим» общественно-политическим концепциям как евразийство. Оно возникло и вошло 
в интеллектуальную жизнь Европы и России после распада государства и вылилось в попытку сформулировать некую новую идеологию интеграции на основе многокультурного и многоэтнического 
целого.

Евразиец Г.В. Вернадский выявил в русской истории 400-летний 
цикл централизация — децентрализация (апогеем которой является смута), указал на опасность расчленения страны к 2000 году 
и на необходимость создания особой федерации для преодоления 
распада. В этой связи Г.В. Вернадский писал: «Русский народ получил два богатых исторических наследства — монгольское и византийское. Монгольское наследство — Евразийское государство. 
Византийское наследство — православная государственность. Оба 
начала тесно слились между собой в историческом развитии русского народа. Но, распутывая нити этого развития, необходимо 
помнить о присутствии обоих начал и замечать влияние того и другого. Отчасти соотношение между влиянием монгольским и византийским в русской истории есть соотношение между порядком 
факта и порядком идеи»1. Достаточно сказать, характеризуя монгольское влияние, что на протяжении целого столетия после свержения ига главнокомандующим русской армии назначался всегда 
только монгол и обязательно потомок Чинхисхана. Таким образом, 
можно выявить отчетливые черты евразийства, которое указывало 
на проблемы соотношения Европы и Азии, актуальность разворачивания России в Азию, акцентуацию туранского азиатского блока 
внутри самой России и указание на него как на важный фактор самоидентификации.
Об уникальности института служилых татар, созданного  
Д.И. Донским и воспринимаемого как одна из бесчисленных тайн 
русско-татарских отношений, исследователь Т.А. Айзатулин говорит следующее: «Служилый татарин-князь должен был являться 
на русскую войну со всеми своими “уланами, мурзами и всеми 
казаками”. Служилые татары — не национальная и не этническая 
категория (правда, по Гумилеву, стереотипно, она может быть и этническая), а именно служебная категория. Чиновники той поры, 
как и современные, не различали нацменов и по большинству, 
татаро-монголам (т.е. половцам-кипчакам, булгарам, ордынцам, 
позже ногаям и т.д.), записывали в служилые татары не только 
татар, но и всех принимаемых на службу тюрков, монголоидов и угрофинов, особенно много было черемисов (удмуртов) и чувашей, 
а также — мордвы и марийцев»2.
Еще в XIII веке интеллектуальные лидеры Западной Европы 
прилагали большие усилия для изучения Евразии в связи с могуществом империи Чингисхана — и как геополитической угрозы, 
и как возможного союзника против ислама. Так, ученый и путешественник Марко Поло, уточнивший социальный архетип русского 

1 
Вернадский Г.В. Начертание русской истории. — М.: Алгоритм, 2007. — С. 16.
2 
Айзатулин Т.А. Теория России. Геоподоснова и моделирование. — М., 
1999. — С. 44.

народа не только как военно-аграрного, но и как «неторгового народа», представил Западу богатый фактический и аналитический 
материал, чрезвычайно актуальный для России и сегодня.
Заметный след оставило и наследие русской белой эмиграции 20–30 гг. XX века — Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, 
Г.В. и А.В. Савицких, Л.П. Карсавина и других. Евразийство, возникшее после Первой мировой войны, носило откровенно антизападный характер, который вытекал из ситуации того времени. 
Евразийство стало творческой реакцией русского национального 
сознания на катастрофу 1917 года, и эта реакция не оказалась бы 
столь плодотворной, если бы составившие евразийское движение 
молодые люди не были бы носителями совершенно нового социально-культурного опыта, отличного от опыта поколения веховцев.
Учение евразийцев, в отличие от евроцентризма, исходило 
и исходит из равноправия и горизонтальной структуры взаимоотношений между различными культурами, в то время как евроцентризм исходил и исходит из вертикальных взаимоотношений 
культур, признания одной культуры высшей, других — низшими.
Позже историк и этнолог Л.Н. Гумилев выдвинул концепцию евразийской пассионарности, где теория евразийцев получила новое 
нетривиальное продолжение. Рассматривая успешное продвижение 
русских «встречь солнца» — в Сибирь, этнолог замечал, что предпосылкой успеха похода Ермака, экспедиций С. Дежнева и Е. Хабарова 
была не только пассионарность русских того времени, но и то, что, 
«продвинувшись в Сибирь, наши предки не вышли за пределы привычного кормящего ландшафта — речных долин. Точно так же, как 
русский (великорусский) этнос жил по берегам Днепра, Оки, Волги, 
он стал жить по берегам Оби, Енисея, Ангары и множества других 
сибирских рек». Кстати, современная картина расселения, цепочек 
городов, транспортных магистралей подтверждает большую инерционность этой приверженности к «кормящему ландшафту», несмотря 
на всю грандиозность достижений научно-технического прогресса.
Один из основоположников евразийства 1920–1930-х годов князь 
Н.С. Трубецкой характеризовал сущность евразийства как отражение общности судеб народов, населяющих Евразию: «В евразийском братстве народы связаны друг с другом не по тому или иному 
одностороннему ряду признаков, а по общности своих исторических 
судеб. Евразия есть географическое, экономическое и историческое 
целое. Судьбы евразийских народов переплелись друг с другом. 
Прочно связались в один громадный клубок, который уже нельзя 
распустить…»1 Таким образом, Евразию можно рассматривать как 

1 
Трубецкой Н.С. Европа и человечество. — София, 1920. (Переиздана: Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. — М.: Издательская группа «Прогресс», 1995.)