Русско-белорусский словарь сравнений

УДК 811.161.1’374=161.3
ББК 81.2Беи4
    В68

Р е ц е н з е н т ы:

доктор филологических наук Т. Р. Рамза,

кандидат филологических наук И. Л. Копылов

Володина, Т. В.

Русско-белорусский словарь сравнений / Т. В. Володина, В. М. Мо
киенко. – Минск : Беларуская навука, 2018. – 811 с.

ISBN 978-985-08-2312-0.

Русско-белорусский словарь сравнений охватывает по возможности полный со
став сравнительных оборотов, включая мощный диалектный массив. Подготовлен 
по классическим параметрам европейской фразеографии: каждое устойчивое сравнение паспортизируется, дается стилистическая характеристика, приводятся развернутые дефиниции. Белорусская часть Словаря предлагает достаточно широкий 
набор эквивалентов, которые призваны помочь отобрать наиболее точный вариант.

Словарь продемонстрирует не только богатство выразительных средств рус
ского и белорусского языков, но и позволит обогатить как устную, так и письменную речь. Кроме очевидной научной ценности Словарь имеет прикладное значение – для переводчиков, журналистов, всех, кто интересуется метким и острым 
словом.

УДК 811.161.1’374=161.3

ББК 81.2Беи4

ISBN 978-985-08-2312-0
© Володина Т. В., Мокиенко В. М., 2018
© Оформление. РУП «Издательский дом 
    «Беларуская навука», 2018

В68

РУССКИЕ СРАВНЕНИЯ В ЗЕРКАЛЕ БЕЛОРУССКИХ

(опыт большого Словаря)

Тем из нас, кому знакомы муки слова, не чужд и мучительный поиск 

меткого сравнения для передачи своих чувств, точного описания увиденного и услышанного, краткой характеристики того или иного предмета или 
человека. И действительно, сравнение – один из важнейших способов познания действительности, краткий образный способ мышления. Путем 
сравнения человек издавна постигал окружающий мир: сопоставление неизвестного или малоизвестного с известным и хорошо знакомым – один из 
древнейших и надежнейших способов наименования. В нашей повседневной жизни, когда не хватает точного слова или обозначения кого-либо или 
чего-либо, мы чаще всего прибегаем именно к сравнениям. Хотя сравнение, как в известной пословице, – не доказательство, оно нередко становится гораздо более веским аргументом в спорах и диалогах, чем обстоятельные, но сухие и скучные нагромождения фактов.

Сравнение – не просто способ наименования окружающей действи
тельности, но и весьма яркое средство её оценки. Оно экспрессивно, наглядно, образно характеризует человека, явления природы, повседневные 
ситуации. Именно образность и яркость позволяют предпочесть экономное 
и точное сравнение длинному и расплывчатому описанию. Сравнения точны уже потому, что каждый образ, как правило, неповторим, индивидуален, обособлен. Это рождает ту особую семантическую дифференцированность каждого устойчивого сравнения, которую Б. А. Ларин в свое время 
характеризировал как «добавочность смысла» фразеологизмов. Такая «добавочность смысла» особо ощутима в синонимическом ряду. Например, 
сравнения чёрный как ночь, как смоль или как вороново крыло употребляются чаще всего при упоминании о волосах, чёрный как сажа или как 
уголь, как трубочист – об испачкавшемся человеке; чёрный как головешка, 
как негр, как арап, как цыган, как шоколад – о сильно загоревшем, смуглом 
человеке, а чёрный как ворон – о ком-л., одетом в чёрную одежду. Но 
и внутри этих синонимических подгрупп именно различие образа диктует 
дифференциацию семантического оттенка – ср. чёрный как головешка
и чёрный как шоколад. 

Точно так же, как будто бы абстрактное и математическое понятие 

«множество» в зеркале сравнений приобретает самые дифференцированные оттенки. В самом деле, даже сравнения как собак не резанных кого, 
где; как (что) песку морского кого, чего; нетолчёная труба кого, чего; до 
Москвы не перевешаешь (не перевешать) кого, характеризующие большое 
количество людей, скопление народа, оценивают это скопление по-разному, 
не говоря уже о стилистической маркировке по употребительности, сфере 
употребления и т. д. Различна и оценочность сравнений как муравьёв кого; 
как грибов после дождя чего, характеризующих большое и постоянно увеличивающееся количество кого-л., чего-л. Сравнения как грязи чего или денег как щепок характеризуют большое число, изобилие чего-л., особенно денег. А сравнение как на Маланьину свадьбу чего хотя также обозначает 
множество, но относится лишь к большому, даже избыточному количеству 
приготовленной кем-то еды. 

Такая тонкая и точная дифференциация сравнений придаёт им особую 

экспрессивность, которая основана прежде всего на том, что их образы 
черпаются из наиболее актуальных и традиционных сфер жизни и деятельности человека. Чтобы быть ярким, образ должен являться актуальным 
(общепонятным) и зримым. Вот почему ядро многих сравнений составляют образы животного и растительного мира, традиционного крестьянского 
быта, производственной деятельности человека или духовной сфере жизни, например, мифологии. Так, только со словом собака в русской народной речи (если учесть данные диалектной речи и фольклорный материал, 
извлеченный авторами этого словаря из сборников русских пословиц и поговорок) можно насчитать свыше 300 устойчивых сравнений1. Здесь и широко употребительные в литературном языке выражения голодный как собака, устал как собака, замёрз как собака (или как цуцык), злой как собака 
[на цепи], нужно как собаке пятая нога, грызутся (лаются) как собаки;
и – локальные, устаревшие или периферийные обороты типа как собака 
мух ловит, брехать как собака, жаден как собака до мяса, ждёт как собака палицу, заглядывает как собака в кувшин, любит как собака редьку, 
толкается что собака на кухне, хапает как собака, хоронится как собака 
от мух, зажило как на собаке [присохло], старше поповой собаки, его знают как рябую собаку и проч.

Не менее многообразна и дифференцирована в народных сравнениях 

группа сравнений с «врагом рода человеческого» – чёртом: 

1 Мокиенко В. М. Из сокровищницы русской речи 2. Народные устойчивые сравнения 

с названиями животных. СОБАКА // Мир русского слова, 2001. № 4. С. 40–46; Mokienko V., 
Walter H., Vаlodzina T. Slawisch-germanische Projektionen pomoranischer Redewendungen (animalistische Phraseologismen mit der Komponente «Hund») // Die Geschichte des pommerschen 
Dorfes. II. Internationale wissenschaftliche Konferenz. ocirz (usteuhr). Gemeinde Dgo ocirz (usteuhr). Gemeinde Dgoocirz (usteuhr). Gemeinde Dgo
wo (Degow), Kreis Koorzeg (Kolerg). Den 14–16, Mai 2004. Degow-Stättin, 2004. S. 191–210.

бéгать (бежáть, убегáть, лытáть) от кого, чего как чёрт от лáдана, бéгать 

от дóму как чёрт от грóму, большóй как чёрт, боться кого, чего как чёрт 
кúслого, боться кого, чего как чёрт крестá, боться кого, чего как чёрт лáдана 
(лáдану), бояться кого, чего как чёрт попа, боться кого, чего как чёрт попá, 
бродúть што чёрт по болóту, бстрый как чёрт, вертéть как чёрт в óмуте, вертеть как чёрт в пучине, вертéть перóм что чёрт крючкóм (хвóстом), вертéться 
(крутúться) как чёрт на веретенé, вертéться как чёрт на ожигé, влюбúться как 
чёрт в сухљю грљшу, влюбúться как чёрт в сухљю ракúту, вольнá бáба в язке 
что чёрт в музке, ворочать как чёрт в болоте, вцепúться в кого как чёрт 
в грéшную дљшу, вмазаться (измáзаться) как чёрт (чёрт чёртом), выскáкивать / вскочить [откуда] как чёрт из корóбки (корóбочки, табакéрки, шкатљлки), 
(говорúть, сказáть что) что чёрт на кóже пúшет, гóлоден (голóдный) как чёрт, 
грéшный как чёрт, (грзный) как чёрт, грзен (грзный, измáзанный, чумáзый) как 
чёрт [в аду], (грзный) как чёрт из óмуту вшел, (гулть) как чёрт пúво варúт, 
éздить (éхать / проéхать, носúться / проносúться, мчáться / промчáться) как 
чёрт, зако рéть как чёрт, засéсть где как чёрт в бљчале, затрещáть как чёрт 
в (по) корóбке, здорóв (здорóвый) как чёрт, злúться / разозлúться как чёрт, как 
чёрт в мешкé, как чёрт в пóршнях, как чёрт вдернул, как чёрт из лукóшка сéял, 
кого как чёрт кљзовом растаскáл, как чёрт на волóвьей кóже пúшет, как чёрт 
насрáл трав где, как чёрт [помелóм] опахáл кого, что, как чёрт пособúл, 
кричáть как чёрт над кáшей, кричúт (орёт) бљдто чёрт с негó лко (лка) дерёт, 
(летáть / носúться) как чёрт на вóздухе (на вóздухах), любúть кого как чёрт 
[сухљю] грљшу, мужúк богáтый – как (что) чёрт рогáтый, (мурзáтый, грзный) 
как чёрт из болóта влезши, на бедљ как чёрт на болóто, нáглый (нахáльный) как 
чёрт, напúться (нализáться) как чёрт, не стой надо мнóй как чёрт над душóй, 
носúться как чёрт с письмóм, носúться как чёрт на колесé, носúться как чёрт на 
ходљлях, носúться с кем, чем как чёрт с пúсаной тóрбой, одúн как чёрт в болóте, 
перевáтлаться как чёрт, писáть как чёрт шестóм по Неглúнной, пить как чёрт, 
подлáзить / подлéзть как чёрт под монастырь, попáсть как чёрт в вéршу, попáсть 
куда как чёрт в рукомойник, попáсться как чёрт в вéршу, появúться / появúться 
как чёрт из корó бочки (табакéрки, шкатљлки), пьный как чёрт, рабóтать (вкáлывать. Прост. трудúться) как чёрт, развалúться где как чёрт, размизгúриться 
как чёрт на опáре, расхљхриться бљдто чёрт в чепцé, ревнúв (ревнúвый) как чёрт, 
связáться как чёрт с младéнцем, сидéть как чёрт на пенькé, (скáжет) как чёрт 
в лљжу пёрнет, скакáть / проскакáть [на конé] как чёрт (чёртом), слóвно кого 
чёрт верёвочкой связáл, кого, чего где слóвно чёрт из кљзова насéял, слóвно чёрт 
по мéсяцу набродúл, слóвно чёрт кого под лóкоть (толкáет), смотрéть (глядéть) 
на кого как чёрт на попá, стар (стáрый) как чёрт, сторонúться кого, чего как 
чёрт лáдана, стрáшен (стрáшный) как чёрт, тянљть во все стóроны как чёрт 
паутúны, тянљться за кем как чёрт за душóй, увёртлив как чёрт, умён (љмный) 
как чёрт, устáть как чёрт, хитёр (хúтрый) как чёрт, хúтрый як пáнский чёрт, 
ходúть как чёрт околпáченный, чёрный (чёрен) как чёрт, боться кого как [самогó] 
чёрта, делóв у кого как у чёрта ломóв, злой как чёрта съел, рóжа у кого как у чёрта, тóчно чёрта повидáл, (погóда) как бљдто чéрти вóду мутт; (ряб, рябóй) 
бљдто чéрти на ком горох молотúли; (ряб, рябой) бљдто чéрти у кого на рóже 

в свáйку играли; залáмывать / заломúть шáпку чёртом, смотрéть / по смот рéть 
(глядéть / поглядéть, взглянљть, глнуть) чёртом, ходúть чёртом.. 

Это лишь часть «чёртовых» сравнений, которые представлены в данном изда
нии Словаря на фоне их белорусских «побратимов». Понятно, что многие из них 
кажутся необычными, редкими, может быть, даже выдуманными каким-либо 
острословом в тихой старинной русской деревушке или шумном современном 
городе. Но не следует спешить с такой оценкой. Вчитавшись в словарные статьи, 
читатель найдёт и их смысловую характеристику, и границы распространения 
и употребления, и объяснения диалектных и забытых слов и понятий, которые 
делали их довольно «дальнобойными» не только в русской народной речи, но и на 
большом пространстве Славии, а нередко – и всей языковой Европы.

Именно сопоставление с другими языками, особенно со славянскими, по
зволяет отделить «своё» от «чужого», «ядерное» от «периферийного», нейтральное от стилистически маркированного. Вот почему появление нескольких сло варей сла вянских сравнений, где русский материал сопоставляется с компаративами 
других славянских языков, имеет особую теоретическую и практическую ценность. Такими словарями стали «Hrvatsko-slavenski rječnik poredenih frazema»2

и «Українсь ко-білорусько-болгарсько-польский словник», составленный О. Левченко3. Они весьма сильно отличаются друг от друга и по составу словников, и по 
количественной представленности устойчивых сравнений, и по стилистической 
маркировке, и по другим параметрам. В словаре под редакцией Ж. Финк, например, материал избирался на основе устного опроса или языковой интуиции 
составителей. В сло варе же О. Лев ченко он выкристаллизовывался из метко 
и вдумчиво подобранных контекстов художественной литературы и публи цистики, что даёт представление о частотности описываемых компаративов. Если 
в словаре, изданном в Хорватии, белорусский и сербский материал опущен из 
сопоставительного ряда, то в украин ском словаре он представлен в достаточно 
полном виде, что позволяет оценить сходство и раз личие соответствующих языковых единиц на восточнославянском пространстве.

Многоязычные словари сравнений немало дают для сопоставительных шту
дий и реконструкции языковой картины мира в зеркале компаративов. Потребность в больших дву- и многоязычных словарях устойчивых сравнений давно 
ощу щалась в европейской лексикографии. Не случайно один из лучших в славянской фразеографии словарь – большой словарь чешских сравнений4 – предлагает 
их развёрнутое описание на фоне русского, английского, немецкого и французского языков. Немало славянских параллелей можно найти и в основательном 

2 Hrvatsko-slavenski rječnik poredenih frazema / аutorica rječnika Željka Fink Arsovski. 

Autorice i suradnice po jezicima: Željka Fink Arsovski, Erika Kržišnik, Slavomira Riarova, 
Tatjana Dunkova, Natalija Kaanova, Irina Mironova Blažina, Rajisa Trostinska, Agnieszka 
Spagińska Pruszak, Ivana Vidović Bolt, Duravka Sesar, Mária Doriková, Maria Kursar. Zagre: 
KNJIGRA, 2006. – 439 s.

3 Левченко О. Українсько-білорусько-болгарсько-польский словник порівнянь. Львів: 

Видавництво Львівської політехнііки, 2012. – 748 с. 

4 Slovník české frazeologie a idiomatik. Díl 1–4 / Fr. Čermák a kolektiv. Praha: EDA, 

2009. – 547 s.

словаре немецких сравнений профессора Х. Вальтера5. Строго выдержан принцип 
двуязычного описания в небольшом, но полезном немецко-украинском словаре 
устойчивых сравнений К. И. Мизина6. 

Уже более 15 лет назад была выдвинута идея составления специализированного 

русско-белорусского словаря сравнений, который бы охватывал максимально 
полный состав  компаративов, включая мощный диалектный массив, отраженный 
в «Большом словаре русских народных сравнений»7. Естественна при этом опора 
на традиции восточнославянской лексикографии этого жанра: ведь не большие 
собрания народных сравнений были изданы и у белорусов8, и у украин цев9. 
Нельзя при этом не отметить и популярности такого рода книг у читателей: 
небольшой сборник народных украинских сравнений И. Гурина, например, предвари тельно публиковался по частям в киевской «Литературной газете» и дважды 
переиздавался, a небольшой прекрасно иллюстрированный словарик Ф. М. Янковского сразу же после выхода в свет стал библиографической редкостью. 

Концепция данного русско-белорусского словаря сравнений намного мас
штабнее предшествующих двуязычных словарей компаративов. Прежде всего, по 
количеству описываемых в этом словаре языковых единиц он является «рекордсменом» в семье славянских двуязычных словарей. Его уже поэтому смело можно назвать двуязычным лексикографическим тезаурусом. Тезаурусом потому, что 
в его лексике органически соединены материалы полных словарей народных 
сравнений русского10 и белорусского языков11. Тезаурусным этот словарь можно 
назвать и по другим классическим параметрам европейской фразеографии и паремиографии12. Каждое устойчивое сравнение обоих языков здесь предельно точно 
паспортизируется, что позволяет имплицитно представить его временные и пространственные границы. Даётся и возможная стилистическая характеристика 
описываемых оборотов, предлагаются развёрнутые дефиниции, тщательное внимание уделяется регистрации всех типов варьируемости. Для многих устойчивых 
сравнений предлагается компактная характеристика диалектизмов, входящих 
в их состав, а иногда – историко-этимологический комментарий. 

5 Walter H. örteruch deutscher sprichwörtlicher und phraseologischer Vergleiche. Teil 1. 

Hamurg: Verlag Dr. Kovač, 2008. – 332 s.

6 Мiзiн К. I. Нiмецько-український фразеологiчний словник (усталенi порiвняння). 

Вiнниця: Нова книга, 2005. – 204 с.

7 Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских сравнений. Более 45 000 об
разных выражений / под общ. ред. проф. В. М. Мокиенко. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. – 800 с.

8 Янкоўскі Ф. М. Беларускія народныя параўнанні: Кароткі слоўнік. Мінск, 1973. – 239 с.
9 Гурин I. Образне слово. Постiйнi народнi порiвняння. Київ: Днiпро, 1966; 2-е вид., 1974; 

Юрченко О. С., Івченко А. О. Словник стійких народних порівнянь. Харьків: Основа, 1993. – 
175 с.; Доброльожа Г. М. Красне слово – як золотий ключ: Постійні народні порівняння 
в говірках Середнього Полісся та суміжних територій. Житомир: Волинь, 2003. – 160 с.

10 Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских сравнений.
11 Слоўнік беларускіх народных параўнанняў / Нац. акад. навук Беларусі, Ін-т мовы 

і літ. імя Я. Купалы; уклад. Т. В. Валодзіна, Л. М. Салавей; навук. рэд. В. М. Макіенка. – 
Мінск: Беларуская навука, 2011. – 482 с. 

12 Mokienko V. The prolems of Slavic paremiolog: linguistical aspects // 60 Colquio In
terdisciplinar sore Provérios. The 6th interdisciplinarColloquim on Provers. Actas ICP2 Proseedings. Tavira: Governo de Portugal, 2013. P. 82–107.

Большинство образных сравнений описывается в Словаре по единой после
довательной и детализированной композиции: 

1. Вокабульное выражение. 
2. Стилистическая характеристика (употребительность, сфера распростра не
ния, экспрессивно-стилистическая квалификация).

3. Точная паспортизация источника.
4. Точное и полное толкование значения.
5. Белорусский эквивалент.
6. Объяснение истории и этимологии, толкование непонятных (особенно диа
лектных, иноязычных или жаргонных) слов, входящих в оборот.

Материалы Словаря во многом отражают, как уже говорилось, речевой статус 

русских и белорусских народных сравнений на протяжении двух веков. Показателем их преимущественно речевого статуса является их активное варьирование, 
из-за чего строгое разграничение устойчивых сравнений от неустойчивых является 
достаточно условным. «Что касается отличий устойчивых сравнений от сравнений 
индивидуально-авторских, – замечает Л. А. Лебедева, – то последние рождаются 
в устной речи и несут на себе печать индивидуального творчества. Устойчивые же 
сравнения представляют собой такую фигуру речи, которой пользуются все говорящие на данном языке и которая обычно является результатом многовекового 
употребления». И далее справедливо подчеркивает: «Очевидно, что границы между 
сравнениями устойчивыми и свободными весьма проницаемы, поэтому произвести 
точный подсчет устойчивых сравнений в языке не представляется возможным»13. 
Пересекаемость границ устойчивых сравнений и так называемых сравненийштампов, восходящих, в отличие от первых, «не к коллективному языковому творчеству, а к индивидуально-творческому акту», подчеркивает и В. М. Огольцев14. 

Сложности разграничения устойчивых и неустойчивых сравнений создают, 

как известно, весьма искусственную проблему – проблему их пунктуации, поскольку по традиции перед первыми запятой обычно нет, а перед вторыми она 
должна ставиться. Субъективность этой пунктуационной установки проявляется 
в большом разнобое написаний, вызванном произвольной оценкой «устойчивости» 
сравнительных оборотов при их употреблении разными писателями и отражении 
в разных книжных и публицистических изданиях. Особенно такой субъективизм 
очевиден при сопоставлении русской пунктуации сравнений с европейскими правилами их написания. Практически во всех литературных языках Европы перед 
союзом «как» (укр. як, чеш. jako, сербск./хорв. kao, англ. like (as), нем. wie, франц. 
comme и т. п.) запятая не ставится ни в устойчивых, ни в «неустойчивых» сравнениях. В процессе работы над словарём русских народных сравнений и настоящим Словарём относительность разграничения данных двух групп сравнений 
и возможность их строгой пунктуационной дифференциации становилась всё 
более очевидной, что и потребовало унификации их написания по общеевропейскому стандарту.

Одна из основных задач этой книги – сделать описание сравнительных обо
ротов русского и белорусского языков максимально дифференцированным. Ведь 

13 Лебедева Л. А. Словарь устойчивых сравнений русского языка. Краснодар: Кубан. 

гос. ун-т, 1996. С. 4–5.

14 Огольцев В. М. Краткий словарь устойчивых сравнений русского языка. Ижевск: 

Изд-во Удмурт. гос. ун-та, 1994. С. 6–7.

чуткий «потребитель» языка ощущает, что за любыми синонимическими оборотами обычно таится лишь мнимое «тождествословие». Так, в компаративной триаде 
глуп как пробка ~ Галавá як карбка, а дурн як прбка, глуп как пень = дурны як 
пень, глуп как сивый мерин ~ дурны як авечка, дурны як асёл, дурны як баран, 
≈ дурны як бот [парваны, з левай нагі], дурны як даўбешка нет, собственно говоря, 
ни семантического, ни стилистического тождества. Трудно себе представить, 
скажем, что в гоголевском «Ревизоре» вместо знаменитой характеристики Городничего – «Городничий – глуп как сивый мерин» было бы иное сравнение этой 
триады – глуп как пробка. Строка из письма Хлестакова тогда противоречила бы 
тяжелодумной основательности самого гоголевского образа градоначальника. Глупым как пробка был, пожалуй, автор письма – Хлестаков, но отнюдь не Городничий: ведь устойчивое сравнение как сивый мерин – это не только характеристика 
глупого человека, но и отражение, так сказать, «возрастного» статуса и некоторой, 
хоть и угрюмо-тупой, но основательности. 

Такие семантико-стилистические нюансы устойчивых сравнений остаются 

в большинстве словарей «за кадром», а в лучшем случае отражаются в виде 
контекстных иллюстраций, помогающих читателю «домыслить» экспрессивноэстетическую информацию, которую соответствующие единицы в себе таят. Вот 
почему во многих из названных словарей мы либо не находим никаких дифференцирующих помет, либо – минимальное их количество. 

Большинство сравнений в настоящем Словаре дифференцируются и по сфере 

употребления, и по частотности, и по стилистической принадлежности. Такая 
диф ференциация осуществляется с помощью помет – книжн., народн., прост., 
жарг.; устар., нов.; шутл., ирон., вульг. и под., которые известны читателю по 
толковым и другим словарям. Разговорные сравнения типа красный как рак или 
как пить дать пометами не квалифицируются (в силу их широкой употре бительности), что и характеризует их как разговорные единицы.

К примеру, русское сравнение жить (находиться, быть) [где] как у Бóга за 

пазухой сопровождается пометами, указывающими на его территориальную 
и стилистическую характеристику – Разг. Новг. Одобр., дефиницией – 1. О чьей-л. 
богатой, материально обеспеченной, беззаботной и привольной жизни. Ср. королем, сыр, Христос, на курорте. 2. О жизни в полной безопасности, под чьей-л. 
надёжной опекой, защитой, покровительством. В конце приводятся указания на 
источник – НОС 2, 135. Ср. стена, Христа, сыр, паша, султан, король, в масле.

= жыць (сядзéць) як у Бга за пáзухай. Смал. п., Стаўб., Лаг., Бабр., Астр., 

Карэл., Карм., Мсцісл. Ухв. Ром., Бел., 295; Добр., 119; Ляцкий, 12; Pietk., 403; Мін.Мал., 1970, 171; МК, 320; Высл., 319; Юрч., 1969, 44. Цыхун, 180; СБГПЗБ 3, 334; 
АНДЛ; ~ жыць як у Бга за дзвярма. Маладз., Петр., Стол. Ухв. ТС 1, 66; МК,
320; жыць як у Бга за плячма. Ухв. Булг., 178; Цыхун, 180; жыць як у Бга 
ў вљсе. Навагр. Ухв. Даніловіч, 256. 

В настоящем Словаре предельно детализированно даётся и территориальная 

характеристика большинства устойчивых сравнений русского и белорусского 
языков. В белорусской части Словаря она нередко «имплицирована» в точных 
ссылках на источники. Хронологически большинство описываемых сравнений 
также маркируется: как указанием на время их фиксации, так и – что особенно 
важно – также в предельно точной паспортизации источника каждого оборота.

Толкование устойчивых сравнений – одна из наиболее трудных теоретических 

и практических проблем лексикографии: не случайно во многих словарях русского 
языка, включая и Большой академический словарь в 17 томах (и его новый, расширенный вариант), они либо вообще не толкуются, либо сопровождаются очень 
упрощенной семантической характеристикой. В русско-белорусском словаре делается попытка избежать подобного упрощения, но в то же время и отказаться от 
излишне дробного и детализированного толкования описываемых оборотов. Главной задачей дефиниции, которая даётся лишь в русской части Словаря, является 
максимальное прояснение семантики оборота и его конкретная привязка к характеризуемому человеку, предмету, явлению или ситуации. Белорусская часть Словаря предлагает достаточно широкий набор эквивалентов, которые призваны помочь читателю отобрать наиболее точное соответствие дефиниции.

Экспрессивно-стилистическая градуировка сравнений и усложненность их 

семантики, отразить которые пытались составители, уходят своими корнями в традиционную группировку их образов. Наблюдения за компонентами сравни тельных оборотов по вертикали показывают различные закономерности формирования образности для предметных лексем, анимализмов и т. п. Если первые обладают, как правило, ясной внутренней формой, четкой мотивированностью, то для 
вторых характерны усложненность и опосредованность ассоциативных признаков, 
градуированная избирательность коннотаций. Формирование признаковой базы 
второй группы сравнительных оборотов проходит более сложный путь, чем у оборотов, образованных на базе предметной лексики. С одной стороны, ассоциативные признаки подобных компонентов, – например, анимализмов, выделяются 
на основе наблюдений человека над внешним видом, жизнью и повадками жи вотных (у этих сравнений обычно ясна внутренняя форма), с другой – чисто эмпирическое восприятие человеком животных осложняется мифологическим переосмыслением этих образов, они испытывают влияние духовной культуры: фольклорных 
текстов, религиозных представлений и др. (ср. фундаментальное описание всего 
комплекса таких культурологических коннотаций в книге: Гура 1997)15. Вслед ствие 
этого увеличивается семантический потенциал подобных компонентов, они обрастают дополнительными коннотациями, что часто затемняет их внутреннюю форму.

Именно поэтому кроме толкований переносного значения в Словаре – в случае 

необходимости – приводится и расшифровка образа толкуемого оборота. Таковы, 
напр., краткие или развёрнутые комментарии к сравнениям с затемнённой образностью. Нередко роль таких комментариев играют пояснения семантики диалектизмов, входящих в состав народного сравнения. Так, напр., комментируются забы тые ныне, но ранее широко известные в русских деревнях слова размизгириться, опара и цевка:

размизг‡риться как чёрт на опáре. Забайкальск. Об очень сильно разозлив
шемся, рассердившемся человеке (1980). < Размизг‡риться – то же; опáра – 
заправ ленное дрожжами и забродившее жидкое тесто. СРНГ 34, 20.

 как чёрт в цéвку дљет. Горьк. Ирон. О человеке, который чрезмерно толстеет. 

БС, 40. < Цéвка – 1. Трубка, дудка, ствол; цилиндр. 2. Катушка, надеваемая на 
веретено для наматывания пряжи.

15 Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М.: Индрик, 1997. – 

912 с.