История отечественной неврологии. Петербургская неврологическая школа

А. А. Михайленко
ИСТОРИЯ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
НЕВРОЛОГИИ
ПЕТЕРБУРГСКАЯ
НЕВРОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА
Очерки
Санкт-Петербург
Фолиант
2007

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ
УДК 616.8
ББК 56.1
Михайленко А. А.
История отечественной неврологии. Петербургская неврологическая школа. — СПб.: ООО «Издательство Фолиант», 2007. — 480 с.
ISBN 978-5-93929-157-6
В книге впервые в отечественной литературе систематизированы сведения из различных источников (летописных, медицинских, литературных, материалов археологических
раскопок, воспоминаний иностранцев и др.) о болезнях нервной системы в период от
Киевско-Новгородской Руси до начала радикальных реформ Петра I.
Представлен разносторонний анализ истории петербургской неврологии (от создания
в XVIII в. первых отечественных врачебных школ до наших дней) — одной из самых блистательных отечественных неврологических школ (Мержеевский И. П. и Бехтерев В. М.,
Блуменау Л. В. и Аствацатуров М. И., Давиденков С. Н. и Дойников Б. С., Вендерович Е. Л. и Триумфов А. В., Раздольский И. Я и Панов А. Г. и многие другие).
Книга предназначена для неврологов, психиатров, нейрохирургов, терапевтов, а также студентов медицинских вузов.
ISBN 978-5-93929-157-6
© Михайленко А. А., 2007
© ООО «Издательство Фолиант», 2007

Памяти учителей —
Панова Александра Гавриловича
и Лобзина Владимира Семеновича
посвящаю

Натура — чадолюбивая мать; она любит и
вознаграждает того, кто в ней ищет, и если
мы не всегда достигаем цели, может быть
самой возвышенной, к которой стремимся,
то, по крайней мере, наверно встретим на
пути довольно новых и интересных предметов, могущих вознаградить нас за усилия
приблизиться к разгадке тайны.
Х. В. Гуфеланд
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
В отечественной литературе практически отсутствуют источники об истории
отечественной неврологии, а история русской неврологии и медицины для большинства врачей остается tabula rasa.
Будущее приходит и уходит, а прошлое остается. Игнорируя опыт и знания
врачевателей предыдущих эпох, мы утрачиваем неисчерпаемый источник сведений о зарождении, становлении, развитии и совершенствовании медицины, кладезь тонких врачебных наблюдений, остроумных гипотез, оригинальных научных
фактов, эффективных и забытых лечебных средств.
По утверждению М. Сервантеса, «история — сокровищница наших деяний,
свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предупреждение
для будущего». Неумение или нежелание пользоваться этой сокровищницей —
неоспоримое свидетельство скудоумия и преступной небрежности.
Мы, потомки, всем обязаны своим предшественникам. Поэтому наш святой
долг — уберечь имена и дела знаменитых и безвестных предков от несправедливого забвения. История медицины — это не только изучение цепи медицинских
гипотез, но и жизни породивших их людей.
В набросках к роману «Жизнь Арсеньева» И. А. Бунин (1966) писал: «Жизнь,
может быть, дается нам единственно для состязания со смертью, человек даже
из-за гроба борется с ней: она отнимает от него имя — он пишет его на кресте,
на камне, она хочет тьмой покрыть пережитое им, а он пытается одушевить его в
слове» (Т. 6, с. 311).
Эпиграфом к любой медико-исторической книге может быть цитата, которой
И. А. Бунин начинает свой знаменитый роман: «Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же
яко одушевлении» (Т. 6, с. 7).
Интерес к истории или ее забвение — нелицеприятная характеристика и тонкий индикатор морально-этического состояния общества. Однозначно и резко,
но достойно обозначил свою позицию А. С. Пушкин: «Уважение к минувшему —
вот черта, отличающая образованность от дикости». Только дикари и варвары,
Иваны не помнящие родства, могут не сознавать этого очевидного факта, что не
уменьшает степени их вины, а лишь бесстрастно свидетельствует о глубине бескультурья и невежественности. Путь к избавлению от выразительного и емкого
пушкинского эпитета очевиден — глубокое и заинтересованное изучение минувшего, беспристрастное и справедливое, доброжелательное и уважительное отношение к нему. Французы правы: кто стреляет из пистолета в прошлое, в того будущее выстрелит из пушки.
5

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ
Гиперпрагматизм современного общества актуализирует предупреждение наших коллег из XIX века: «...если мы не желаем, чтобы медицина превратилась в
ремесло, то мы должны изучать ее историю, изучать старые памятники, завещанные нам прошлым» (Скориченко-Амбодик Г. Г., 1895, с. 1111).
Познавая события минувших дней, анализируя знания и навыки врачей предшествующих эпох, необходимо преодолеть искушение для сравнительной экстраполяции на сегодняшний уровень медицинских знаний и лечебно-диагностических возможностей. По меньшей мере, это не корректно. Более справедлива морально-нравственная оценка деятельности наших коллег из прошлого. Об этом
прекрасно сказал Н. П. Гундобин на годовом акте ВМА 17 декабря 1898 г.: «Необходимые силы для того, чтобы целыми годами, изо дня в день видеть перед собою болезни и страдания во всех слоях общества, можно почерпнуть только в
искренней преданности и любви к человечеству и науке...» И этими силами при
весьма ограниченных в прошлом возможностях распознавания и лечения болезней наши коллеги обладали в полной мере. Обладали несмотря на то, что жизнь
врачей была, по мнению архитра Я. Ф. Монсея, «...совокуплена многими трудностями и страданиями во все время житья их, по части же и с утратой здоровья»,
что «...ни к одной профессии ни общество, ни закон не предъявляют, под страхом уголовной кары, требования быть человеколюбивым до героизма...» (Рутковский А. В., 1903, с. 60).
«Только один господь ведает меру неизреченной красоты души русской» (Бунин И. А., 1966, т. 5, с. 140).
Расхожим стало суждение о том, что предвидение будущего невозможно без
знания прошлого. А. И. Герцен утверждал: «Полнее сознавая прошедшее, мы
уясняем современное; глубже опускаясь в смысл былого, раскрываем смысл будущего, глядя назад, шагаем вперед». Однако осознание этого факта многим из
нас еще только предстоит. И примеров тому нет числа.
Память человеческая капризна и пристрастна. Возможно поэтому история
отечественной неврологии сегодня изобилует массой неточностей, недомолвок,
передержек, лукавых суждений, преднамеренных или неосознанных извращений.
Это продолжает прослеживаться в современных учебниках и руководствах: аргументы и факты не всегда соответствуют действительности, исторические очерки
подчас разительно не совпадают. Многие авторы позволяют себе чрезмерно вольное обращение с историей отечественной неврологии.
Несколько лет назад на Пленуме Правления Всероссийского общества неврологов в программном докладе известного профессора-невролога, посвященном
истории российской неврологии, был озвучен панегирик в честь московской и
казанской неврологических школ. Несомненно, эти школы заслуживают такого
внимания. Удивительно другое: во время доклада ни разу не была упомянута петербургская неврологическая школа, будто бы никогда и не существовавшая. Автор не мог скрыть недоумения и во время перерыва обратился к докладчику с вопросом: «Почему полностью была проигнорирована одна из самых первых и самых
славных
отечественных
неврологических
школ?»
Ответ
маститого
профессора и сегодня потрясает «глубиной» научной аргументации: «Вы считаете
так, а мы считаем так»(!?).
Невольная ассоциация: Я. А. Чистович (1878) слабое знание истории Медико-хирургической академии, которая длительное время олицетворяла историю
петербургской и, в значительной мере, отечественной медицины, грустно объяснял «...судьбой ее, ведущей начало с самого учреждения академии» (с. 80).
6

ПРЕДИСЛОВИЕ
Столь вольная и безответственная трактовка истории отечественной неврологии отнюдь не способствует привлекательности имиджа нашей дисциплины и ее
популяризации, не добавляет ученикам уважения ни к предмету, ни к учителям.
Когда мы для извлечения уроков погружаемся в историю, нам «в дороге» обязательно должны сопутствовать объективность, беспристрастность, ответственность, уважительное и не безразличное отношение к памяти великих и скромных
тружеников, заложивших для нас прочный неврологический фундамент.
На протяжении многих лет среди замечаний Государственных экзаменационных комиссий медицинских вузов одно замечание остается неизменным: студенты плохо знают историю отечественной медицины, историю своего учебного заведения.
Студенты нередко демонстрируют удивительное равнодушие к вопросам медицинской истории, отсутствие элементарного любопытства и интереса к кафедральным портретам, музейным экспонатам, стендам по истории и соответствующим разделам в учебниках. Все это свидетельствует, прежде всего, о том, что
профессорско-преподавательский состав и не пытается пробудить у учеников интерес к минувшему, не культивирует чувство уважения к предшественникам;
преподаватели часто сами слабо ориентированы в таких вопросах и достаточно
вольно обращаются с историческими фактами. Поэтому обидное тургеневское
«русские ленивы и нелюбопытны» следует в первую очередь адресовать не студентам и ученикам.
Сомнительно, что такой учитель сможет заслужить искреннее уважение коллег и учеников, тем более — их благодарную память. «Современность чревата будущим» (Г. Лейбниц): что посеешь, то и пожнешь.
Любая попытка популярного и беспристрастного, не равнодушного и не суетного изложения исторических этапов становления и развития отечественной неврологии (плода «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет» по
А. С. Пушкину), способная пробудить и возродить к ней интерес, заслуживает
одобрения. История эта содержит немало славных страниц, которые способны
вызывать законное чувство гордости. Об этих страницах нужно говорить и знать,
помнить и неустанно напоминать. Потому что иначе мы в неврологии можем
оказаться «чужими на этом празднике жизни» (И. Ильф, Е. Петров).
Незабвенный Остап Бендер декларировал: «Жизнь диктует нам свои суровые
законы». А мы слишком часто позволяли себе не замечать, что «...пролетели годы
и наступило время исповеди» (Б. Окуджава), позволяли успокаивать свою совесть лениво-безразличным оправданием: «если надо что-то объяснять, то объяснять не надо» (З. Гиппиус).
Русской ментальности свойственны избыточная скромность, застенчивость и
деликатность в оценке как личных заслуг, так и заслуг отечественной медицины,
особенно за пределами Отечества. «Я не смею думать, чтобы у нас в России было
немного патриотов, но мне кажется, что мы излишне смиренны в мыслях о народном своем достоинстве, а смирение в политике вредно. Кто самого себя не
уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут» (Карамзин Н. М., 1984,
т. 2, с. 226).
Нередко скромность — это кратчайший путь к забвению. Поэтому непозволительно бесстрастно наблюдать, как заинтересованно и целеустремленно преуменьшается или вовсе не упоминается вклад отечественных неврологов в мировую сокровищницу; как внедряется в наше сознание суждение о «скромности» всей отечественной неврологии, а мы легко соглашаемся с навязываемыми нам оценками.
Подобает помнить, что Россия была в числе первых в Европе, когда вводила
неврологию в круг обязательных дисциплин для академического преподавания
7

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ
(1835 г.), в числе первых, когда создавала самостоятельную кафедру нервных и
душевных болезней (1860 г.). В ряду блистательных европейских имен немало
отечественных неврологов, нейроморфологов, нейрофизиологов.
Отечественным неврологам сегодня не угрожает неуважительное отношение к
зарубежным коллегам. Но нужно иметь смелость, мужество, чтобы владеть не только искусством самооценки и самокритики, но и сравнительно-аналитическим
критическим мышлением.
Мы не должны, как временщики, на своей земле позволять себе кидать камни
в прошлое, оставлять после себя развалины («...сожжем Рафаэля, растопчем искусства цветы...»), легко менять кумиров и искать новых, забывая великие и пророческие слова А. С. Пушкина:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Корни каждого человека уходят вглубь веков. Там мы находим примеры беззаветного служения профессии и Отчизне, примеры профессионального мужества и
героизма; оттуда мы можем черпать нравственные силы и любовь к родной земле.
Своим бытием род человеческий обязан тяжелому труду многих поколений,
работе своих рук и памяти сердца, дорогим могилам своих предков. И следует
помнить завет Ивана Калиты: «Тот, кто уничижает себя паче меры, почасту прячет за сугубым смирением невежество и лень» (Балашов Д., 1988, с. 44).
История медицины и неврологии в частности — тема безбрежная. Поэтому
всегда есть вероятность что-то упустить или недооценить, о чем-то не упомянуть
или быть излишне многословным, неудачно расставить акценты, поступить по
шаблону, не заметить противоречия...
История древнерусской медицины еще полна загадок, домыслов, легенд,
предположений и неподтвержденных гипотез, и, следовательно, легко «споткнуться» об эту историю.
Нет предела для совершенствования. Поэтому «нужно иметь мужество создавать несовершенные вещи» (А. Л. Лавуазье), а объективная и доброжелательная
критика, дружеские советы и замечания, как непременные атрибуты творческого
процесса, помогают авторам достигать поставленной цели.
Автор выражает искреннюю признательность коллегам — М. В. Александрову, А. Е. Архангельскому, А. Н. Богданову, Б. С. Виленскому, С. А. Громову,
В. И. Гузевой, И. М. Ефимову, Н. М. Жулеву, А. П. Зинченко, А. П. Иерусалимскому, В. М. Казакову, Н. И. Команденко, А. М. Коровину, Т. А. Лазебник,
С. В. Лобзину, А. М. Львовскому, А. Ю. Макарову, В. А. Макаровой, М. М. Одинаку, Б. А. Осетрову, В. Г. Помникову, И. И. Протасу, Л. А. Сайковой,
А. А. Скоромцу, А. М. Соколовскому, В. А. Сорокоумову, А. Г. Чудиновских,
А. М. Шерешевскому, В. В. Шпраху, В. А. Шустину, а также Г. Н. Акимовой,
Р. Ф. Аносовой, Л. С. Давиденковой, Е. А. Котовой (Шваревой), Т. В. Кругановой (Бароновой), С. П. Лобзиной, В. Н. Пановой, В. И. Раздольской, Н. В. Семеновой-Тян-Шанской, Е. А. Триумфовой за консультативную помощь по частным вопросам и иллюстративный материал.

Глава I
ИСТОКИ
Глава I. ИСТОКИ
Да не будем на авось гадать о величайшем.
Гераклит Эфесский
1
Среди зарубежных и отчасти отечественных «пролетариев умственного
труда» широко распространено и достаточно глубоко укоренилось представление о том, что русская медицина начинает отсчет своей истории едва ли не
с XVII века; что своим становлением и развитием она обязана иноземным
врачам; что она лишена оригинальности и все заимствовала у европейской
медицины. «Не в интересах истины, а в интересах правды» (И. Ильф, Е. Петров) следует заметить, что такая трактовка российской («варварской») истории медицины не бесспорна, а отрицание и игнорирование медицины на
Руси до XVII в. — оскорбительно и невежественно.
Парадоксально, но глубоко справедливо: «тот, кто изучает только медицину, не знает и медицины» (Мороховец Л., 1903). Совершенно очевидно, что
медицина (культура медицины) — это составная часть и производное общечеловеческой культуры — материальной, социальной, духовной. И только
знание этой культуры позволяет составить объективное представление о развитии медицины. «Кто при изучении русской врачебной истории хоть на секунду упустит из виду национальную... точку зрения, тот никогда не поймет
этой истории, не осмыслит ни одного в ней факта, не уловит ее духа» (Змеев Л. Ф., 1890, с. 91).
Какой же была Русь в первом тысячелетии новой эры и на рубеже тысячелетий?
2
Дурные свидетели людям —
глаза тех и уши,
У кого варварские души.
Гераклит Эфесский
В истории Руси, как и в истории ее медицины, также немало лукавства.
Тому есть разные объяснения. Во-первых, туман неизвестности окутал этапы
жизни древних (и не очень древних) славян и первые попытки становления
русской государственности: сведения о той поре скудны и отрывисты, мно9

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ
гие памятники культуры во время многочисленных войн и стихийных бедствий утрачены безвозвратно. Во-вторых, русскую историю писали иноземцы
(при Петре I — немцы) и создали в тиши петербургских кабинетов «норманскую» теорию, утверждающую, что Русь и ее история начинается с 862 г.,
когда пришли норманны (северные люди) во главе с легендарным Рюриком,
и русский народ всем обязан варягам. До IX в. русских просто не было, были
«варвары» или «дикари».
«Михаил Ломоносов плакал от бессилия, читая написанный немцами
вздор о древней русской истории» (Сяков Ю., 2000, с. 15).
Позже Л. Н. Гумилев (2004) писал: «...узурпация Рюрика — это эпизод в
тысячелетней истории восточного славянства, почему-то выпяченный летописцем, тогда как события более крупные им опущены или затушеваны»
(с. 29).
Достаточно распространена и другая гипотеза: до прихода Рюрика у ильменских славян существовала династия князей, уже насчитывавшая несколько поколений. Скандинавское происхождение Рюрика, в отличие от Вещего
Олега, подвергается сомнению (Сяков Ю., 2000), равно как и появление братьев Рюрика — Синеуса и Трувора — ставят в связь с неправильным переводом иностранного текста: «сине-хус» — дом (родичи), а «тру-воринг» — верная дружина.
3
Кто не знает ни корня, ни ствола,
ни ветвей, тот не поймет ни почки,
ни листа, ни плода, ни цветка.
Л. Мороховец
Прапредки славян — арьи иранской ветви арийских племен, к которой
принадлежали также «светловолосые и голубоглазые» скифы (Балашов Д.,
1988). О тех далеких временах науке мало что известно определенно. Исторические свидетельства более или менее внятно говорят о славянах с рубежа
новой эры.
Предполагается, что первое общеславянское государство между Днепром
и Днестром в лесной полосе было создано в первые века н. э. (Гумилев Л. Н.,
2004).
В середине первого тысячелетия славянам стало тесно в верховьях Вислы
и на Дунае, и они двинулись на восток (в верховья Днепра, на Волгу и Оку, к
озеру Ильмень), где на юге обитали скифы, а на севере — народности угро-финской группы (племена чуди, веси, суми, ижоры и др.). Движение славян с запада на восток растянулось на несколько столетий. К озеру Ильмень
они вышли в VII в.
Но здесь возникают новые загадки истории. Пришлые славяне встретили
на Ильмене... славян. Точная дата их появления науке неизвестна, однако
существует гипотеза, что славяне на берегах Волхова и озера Ильмень появились в середине третьего тысячелетия до н. э. и основали здесь города Словенск и Старую Руссу (Демин В. Н., Зеленцов С. Н., 2002). Спустя тысячелетия на месте запустевшего Словенска будет построен «новый город» — Нов10