Горькая доля детства

УДК 94(47+57)“1941/1944”
ББК 63.3(2)622
        Г71

С о с т а в и т е л ь

Л. Г. Емельянов

Р е ц е н з е н т ы:

доктор исторических наук, профессор В. Е. Козляков,

кандидат филологических наук, доцент Е. А. Городницкий

Горькая доля детства : рассказы о днях оккупа
ции / сост. Л. Г. Емельянов. – Минск : Беларуская навука, 2017. – 301 с.

ISBN 978-985-08-2123-2.
Собраны воспоминания детей войны, переживших безмерные 

ужасы и беды оккупации в разных местах нашей великой Родины, 
которая тогда называлась Советский Союз. Они уцелели в том аду. 
Позднее стали исследователями в различных областях отечественной науки. Многие смогли достичь значительных успехов. 

Книга будет полезна преподавателям школ, вузов в деле вос
питания патриотизма, а также всем читателям, интересующимся 
историей Великой Отечественной войны.

УДК 94(47+57)“1941/1944”

ББК 63.3(2)622

© Емельянов Л. Г., составление, 2017
© Оформление. РУП «Издательский 

дом «Беларуская навука», 2017

ISBN 978-985-08-2123-2

Г71

Играйте же, дети! Растите на воле! На то вам и крас
ное детство дано…

Н. А. Некрасов. Крестьянские дети.

Дети и война – нет более ужасного сближения про
тивоположных вещей на свете… Призванные самой 
сущностью детства жить на воле, в 41-м они в одночасье потеряли это свое законное право.

Александр Твардовский. Военный дневник.

Война переехала и через меня и если не запахала, не 

искалечила, не задушила, тяжесть ее все равно невозможно сбросить с плеч. Она – во мне, часть моего существа, обугленный листок биографии.

Борис Васильев. Летят мои кони. Повесть о своем времени.

– Мама, мы успеем вырасти? – спросили девочки
близнецы, имея в виду войну.

Даниил Александрович Гранин. Причуды памяти.

Знакомым и незнакомым моим ровесникам –
детям Второй мировой, ставшими ее 
невольными свидетелями и заложниками,

П О С В Я Щ А Е Т С Я

ПОД СТОПОЙ ВОЙНЫ

Минуло 70 с лишним лет, как отгремели последние зал
пы Второй мировой – самой ужасной из всех случившихся 
на Земле войн. В развязанной Гитлером бойне погибло 
58 миллионов человек, в том числе 28 миллионов советских 
граждан. Такой страшной ценой, морем пролитой крови досталась нашему народу победа над немецким фашизмом.

О войне принято писать ее непосредственным участни
кам. Но самым юным из них в начальный ее период – девятнадцатилетним – сейчас уже девяносто четыре и лишь 
малая толика их перешагнет этот почтенный рубеж. Рассказывать о тех днях, которые человечество не должно забывать, скоро станет просто некому.

Но тот военный пожар и разруху видели и расширен
ные от страха детские глаза, впитывала впечатлительная 
детская память. Им тоже есть что вспомнить. И надо поспешить услышать их голоса, пока они еще звучат во Вселенной. Ведь это последние, тоже уже быстро уходящие 
из жизни, свидетели той далекой трагедии и ее невольные 
заложники. Война калечила их души и судьбы, многих забрала с собой навсегда, когда они еще не выросли из коротких штанишек. В каждые из 1418 ее грозных дней погибало 
по статистике 13000 детей, женщин и стариков, не говоря 
уже о многочисленных калеках. А выжившие поднимали 
страну из руин вместе со стареющими матерями и израненными отцами. Часто и без последних. При этом росли 
и учились сами, становились строителями, инженерами, 

учеными, кадровыми военными и другими полезными 
стране людьми. Как пел Владимир Высоцкий: «Дети бывших старшин да майоров до ледовых широт добрались». 
А затем и до космоса.

В книге собраны воспоминания тридцати трех воен
ных малолеток, сполна хлебнувших горестей оккупации 
и ставших впоследствии исследователями в разных областях отечественной науки. Многие из них смогли достичь 
в ней значительных успехов. А ведь этого могло и не быть, 
попади они под каток смерти еще в босоногом детстве. 
Страшно подумать, сколько еще даровитых людей наша 
страна потеряла в этой кровавой мясорубке. Они умерли 
на заре жизни, так и не утвердившись на земле, не успев 
раскрыть свои способности и таланты.

Несколько особняком стоит в книге рассказ летчи
ка-истребителя, полковника Алексея Кондратенкова. Но он 
здесь не случаен. Профессиональный рост этого хорошо 
знакомого мне человека показателен для нашего поколения, стремившегося несмотря ни на что к знаниям, и это 
прекрасный пример настойчивости для нынешних мальчишек, вступающих в жизнь. Война повлияла на выбор 
его трудового пути. Лежа в сорок первом вместе с мамой 
и другими беженцами под обстрелом «мессершмиттов» 
на стратегической дороге Витебск–Смоленск, он сполна ощутил, что значит быть беззащитным от вражеских 
осколков и пуль, в любую минуту готовых пронзить 
твое легкоразрушаемое тело. И уже тогда решил, что если 
выживет, непременно пойдет в авиацию, чтобы охранять 
мирное небо от таких вот незваных гостей. Вопреки всем 
трудностям он осуществил свою мечту.

Не раз приходилось слышать и читать, что ветераны 

Второй мировой неохотно рассказывают о военных буднях. Даже спустя десятки лет, тяжел для них этот кровавый след в памяти. Похожие чувства испытывают и дети 
войны. Страхи от бомбежек, артналетов, перестрелок, от растерзанных взрывами тел, от неприятных встреч с самими 

завоевателями до сих пор живут в их израненных душах. 
Кому охота снова окунаться в перенесенные некогда страдания? Один из моих близких товарищей, не склонный 
к эмоциям, рассказывая о тех суровых годах, дважды начинал плакать. Так сильно переживал. До слез волновались и другие.

Ушедшая в историю война не перестает тревожить тех, 

кто в ней участвовал или видел ее последствия. Я сужу об 
этом и по собственным ощущениям. В дни наступления на 
Смоленск, подавляя огонь советских зениток за околицей, 
немецкие самолеты сбросили восемь авиабомб и на нашу 
крошечную деревеньку. Жуткий их визг помнится всю 
жизнь. Казалось, что они летят прямо на голову и через какую-то секунду от тебя, сжавшегося от страха живого комочка, ничего не останется. Запечатленная картина не раз 
потом воскресала ночами и мать долго не могла меня успокоить. Даже теперь, когда смотрю фильм или военную хронику и вижу, как на мирные селения сыплется сверху смертоносный груз, становится не по себе. Потому как знаю, что 
чувствуют под ним люди. Врагу такого не пожелаешь!

Чем дальше уносятся военные годы, тем тягостнее па
мять о них, особенно в свете кровавых событий в теперешнем мире. У состарившихся детей тех лет подрастают уже 
внуки и правнуки. Пусть же рассказы о том, что такое враг 
в родном доме, услышат наши новые поколения – наследники отцов и дедов Второй мировой, выросшие без страха 
быть убитыми или искалеченными. Возможно, это кому-то 
поможет лучше понимать и ценить главное, что теперь 
имеем – мир и спокойствие на родной земле.

Надеюсь на дальнейшее продолжение работы, если, 

конечно, не помешают годы и здоровье. Тема великого человеческого бедствия того заслуживает. Для миллионов 
наших граждан это одна незаживающая рана. О военном 
времени, разумеется, будут писать и после нас, но лучше 
знать правду из первых уст. Это последний шанс ее услышать в таком виде, не надо ничего домысливать. Люди мо

его поколения, к сожалению, стремительно уходят в мир 
иной. Только за год работы над рукописью не стало троих 
из моих рассказчиков. Светлая им память.

И огромная благодарность всем, кто поделился своими 

впечатлениями от увиденного в черные дни фашистского 
нашествия, об изломанном войной детстве. Очень хорошо 
о нем сказал знаменитый наш современник Роберт Рождественский в одном из своих стихотворений:

А мы не станем памяти перечить
и вспомним дни далекие,
                                           когда
Упала нам на тоненькие плечи
огромная
недетская беда.
Была земля и жесткой, и метельной,
была судьба
                     у всех людей одна.
Для нас и детства не было отдельно,
а были вместе –
детство и война.

Не дай бог, чтобы это кошмарное видение когда-нибудь 

повторилось на нашей земле и без того обильно политой 
человеческой кровью! Думаю, об этом мечтает в душе каждый наш соотечественник, зная о тех страшных событиях. 
Как символичен в этом плане поступок поэта-фронтовика, 
коренного сталинградца Михаила Луконина! Будучи после 
войны на одном из заводов Круппа в Западной Германии, 
производившем для гитлеровских войск смертоносное оружие, он вытащил из кармана пиджака заржавленный осколок и произнес: «Вот, возвращаю вам с Мамаева кургана. 
Больше не разбрасывайте!»

Услышат ли зачинатели войн этот благоразумный призыв?

Леонид Емельянов

В ОККУПИРОВАННОМ 
ГОРОДЕ

(вспоминает Евгений Бабосов)

Родился 23 февраля 1931 года в городе Рязани. Исследователь в области философско­методологических проблем научного познания. 
Ака демик НАН Беларуси, доктор 
философских наук, профессор, заслуженный деятель науки Республики Беларусь.

Л. Е.: – Евгений Михайлович, помните ли тот черный 

для страны июньский день 1941 года, когда немецкие войска вторглись на нашу территорию?

– Еще бы не помнить! Перед войной я, десятилетний па
цан, посещал Дом пионеров, где, обладая неплохим голосом, 
пел в детском хоре. 22 июня мы должны были собраться, 
чтобы выступить с очень популярной тогда песней про танкистов: «Броня крепка и танки наши быстры…» По этому 
случаю оделся, как было принято, в парадную форму: белая рубашка, черные брючки. Все тщательно выглажено. 
А дальше вот такая картинка: мать идет с тарелкой супа, 
чтобы меня накормить перед уходом, тем более, что близится время обеда. И оба мы слышим из динамика чеканный 
голос Молотова, возвещающий о начале войны (он, кстати, 
а не Сталин произнес тогда впервые фразу: «Наше дело правое, победа будет за нами!», высеченную потом и на медали).

При этих словах мама выронила из рук тарелку с су
пом, которая шлепнулась об пол и разбилась…

Л. Е.: – Минск, если я не ошибаюсь, немцы нача
ли бомбить уже на второй день войны. Как спасалась 
ваша семья?

– Отец, работавший в партийных органах, находился 

в это время в командировке. Назавтра соседи стали собираться в эвакуацию. Папа появился только 25 июня. 
Поехал в обком партии, а там никого, один дежурный милиционер. Сидит на месте, поскольку не получил никаких 
указаний и не может без этого покинуть свой пост. Отец его 
отпус тил, написав от своего имени письменное разрешение.

После этого мы всей семьей тоже пошли на товарную 

станцию (жили мы от нее неподалеку), где с большим трудом втиснулись в последний вагон товарного поезда, отправлявшегося в Могилев. На станции в это время горели 
склады с горючими материалами в больших емкостях. 
Подожгли свои, чтобы не досталось врагу. За Смолевичами налетели немецкие самолеты и состав наш разбомбили. Паровоз и три вагона полетели под откос… То, что я 
увидел после, трудно вспоминать и теперь: искореженные 
вагоны, трупы детей, женщин и стариков, кровь и стоны 
раненых. Долго снился потом и свист бомб, казалось, над 
самой головой, и вой сирен, которые летчики включали 
для большего устрашения, и груды мертвых и израненных человеческих тел. Впервые в своей жизни я столкнулся с такими ужасами.

Выбрались на шоссе Минск–Могилев. Видим, солда
ты. Человек тридцать, в колонне по три. Отец к командиру 
с вопросом: «Что делать?» – и начинает объяснять ситуацию. «А ваши документы?» – слышит от командира. И тут 
же следом: «Стрелять умеете?»

– Конечно, – отвечает отец. – У меня воинское звание 

лейтенант.

– Тогда вот вам пистолет. Военной формы у меня нет. 

Ее и дополнительное оружие добудете со временем сами. 

А дальше такое видение: уходит на восток отряд в крас
ноармейской форме и замыкает его мой папа в темно-синем костюме. Вернется или нет? Всю войну нас мучил этот 
вопрос. Много раз после освобождения я бегал на товарную станцию в надежде увидеть его среди возвращающихся, но все напрасно…

Следующее острое ощущение, которое постоянно пре
следовало меня: желание жрать. Не просто есть, а именно 
жрать. Жили-то в абсолютной, можно сказать, бедности. 
Все время хотелось кушать. Крошку хлеба я потом никогда 
не выкинул. Все, что было в хате, кроме книг, мать меняла 
на еду. С этой целью вместе с другими женщинами доходила даже до Мирского замка на Гродненщине. У немцев 
иногда удавалось выменять за десяток яиц ведро картофельных очисток из столовой. Тогда мама делала из них 
так называемую «бабку». После войны я не то что есть, 
смотреть на нее не мог, хотя сделана она уже была из настоящего картофеля.

Какое-то время побыли в деревне (не помню в какой) 

и вернулись домой. Тем более, что хозяин торопил. Прибыли в Минск, а квартира занята немецкой прислужницей. 
Командует матери с ходу: «Забирайте свое и щенка своего 
с собой забирайте и уходите!» Делать нечего, собрали пожитки и переселились на Грушевский поселок.

Жили в оккупации впроголодь. Донимал и холод. Зи
мою спал в пальто, только ботинки снимал. Одно из стекол в окошке было разбито. Дыру закрывали подушкой 
до тех пор, пока мама не упросила кого-то вставить стекло. Несмотря ни на что, читал запоем книги, которых было 
много. Даже «Краткий курс истории ВКПБ» прочитал. 
В главе об историческом и диалектическом материализме 
ничего, ко нечно, не понял. Но вот, как интересно, судьба 
повернулась. Окончил БГУ, а в дипломе было написано: 
«Преподаватель философии. Диалектический и исторический материализм».