Российские регионы: взгляд в будущее, 2018, № 1

«Всегда готовым быть на новые исканья!»

Становление дворянина и революционера

"Always ready to be on a new quest!"

Formation of a nobleman and a revolutionary

Аманжолова Д.А.

D. Amanzholova

В статье освещаются характерные черты семейного воспитания и быта 

дворянской семьи Смидовичей, а также особенности студенческой среды, в 

совокупности повлиявших на формирование личности и вовлечение в 

революционную деятельность видного советского государственного деятеля 

П.Г.Смидовича.

The article highlights the main features of the family upbringing and way of 

life of the noble family Smidovich, as well as the peculiarities of the student 

environment, which together influenced the formation of the personality and 

involvement in the revolutionary activities of the prominent Soviet statesman P. 

Smidovich.

Ключевые слова:
Дворянин, семья, образование, студенческая среда, 

политическая борьба.

Key words: Nobleman, family, education, student environment, political struggle.

Богатый опыт нашего «непредсказуемого прошлого», как выразился 

академик Ю.А. Поляков (в 1995 г. в Москве вышла в свет его книга «Наше 

непредсказуемое прошлое»), несмотря на всю его неоднозначность, сейчас 

объективно необходим. В том числе потому, что прошлое, настоящее 

и будущее живо в каждом, и все мы,
так или иначе,
причастны 

к происходящему в обществе. Род потомственных дворян Смидовичей имеет 

прошлое, достойное уважения и внимания. В нем переплелись все 

драматические коллизии отечественной истории, наглядно  проявились 

лучшие качества россиян –
глубокая любовь к Родине, гражданская 

ответственность и бескорыстная преданность любимому делу, отзывчивость 

и сострадательность душевного склада. Судьба Петра Гермогеновича

Смидовича (1874-1935), безусловно, интересна и поучительна. Он прошел 

путь от романтического увлечения идеей действовать в пользу народа и 

честно бороться за социальную революцию к ее реализации и драматической 

трансформации через дела и поступки в разных политических ипостасях.

Органически присущие Смидовичу интеллигентность и широкая эрудиция, 

порядочность и ответственность, искренность и доброта (он горячо жил и 

чувствовал всегда, не смотря на внешнюю сдержанность, особенно в зрелые годы), 

неистощимое жизнелюбие и удивительное личное обаяние не изменяли ему 

никогда, обеспечивая устойчивый и неподдельный авторитет среди всех, с кем 

довелось сотрудничать и общаться. В то же время чудовищное предательство  и 

перерождение дела, которому П.Г. Смидович и многие другие российские 

интеллигенты посвятили жизнь (причины, и обстоятельства этого сложного 

процесса сегодня интенсивно изучаются), составило глубоко личную драму 

поколения профессиональных революционеров.

Первый из известных предков Смидовичей, Иван, в 1700 г. получил 

польское дворянство и в 1707 г. участвовал в избрании польского короля. Как 

удалось выяснить с помощью работников Главного архива древних актов в 

Варшаве, в польских изданиях «Собрании фамилий дворянства с 

описанием гербов» (Луцк, 1790.С. 469) и «Свидетельстве о гербах 

дворянских фамилий и Великого княжества Литовского с 1789 г.» (с. 107) 
Смидович упоминается без описания герба и информации о родственниках. 

Кроме того, в «Перечне польских дворянских фамилий» С. Староконь
Каспжеского (т. XI, с.272) также содержатся сведения о Смидовиче из 

Шмидувки в районе Добромил. Один из внуков Ивана - Михаил участвовал в 

восстании 1830-1831 гг. и был изгнан из Польши, его потомки служили в 

русской армии и на различных государственных должностях. Как правило, в 

России оказывались те из участников восстания, которые не играли в нем 

активной роли, не участвовали в политических делах за границей, 

демонстрировали политическую благонадежность и к тому же не имели 

средств к существованию в Польше.

Викентий Михайлович, портупей прапорщик Бутырского пехотного полка, 

принял православие и поступил на военную службу. За участие в Кавказской 

войне в 1830-1831 гг. он был награжден орденами Св. Анны IV степени и с 

бантом. 17 мая 1841 г. на основе факта владения его предками недвижимым 

имуществом в  Польском королевстве по решению Подольского дворянского и 

Тульского дворянского депутатского собраний получил подтверждение своего 

дворянского состояния. Штабс-капитаном вышел в отставку и купил небольшое 

имение в с. Теплое Крапивенского уезда (ныне Тепло-Озеровский район) 

Тульской губернии. В 2004 г., в год 130-летия со дня рождения П.Г. Смидовича, 

исполнилось тоже 130 лет со дня освящения Свято-Иверского храма, 

построенного Викентием Михайловичем в Теплом.

В.М. Смидович женился на Елизавете Богдановне Хвощинской. Его 

старший сын – Николай Викентьевич унаследовал имение, затем продал его 

и с семьей переехал в Минскую губернию. Другой сын - Гермоген –

поступил в акцизное управление и поселился в местечке Сено Могилевской 

губернии. Вначале 70-х гг. XIX в. он женился и после повышения по службе 

в должности акцизного надзирателя переехал в г. Рогачев. От Михаила 

Смидовича пошли две ветви — «белые» и «черные» Смидовичи.

К первым принадлежал В.В. Вересаев, ко вторым — П.Г. Смидович. 

Как писал
Вересаев, «белых» отличали культурность, корректность, 

щепетильная честность («чисто белая деликатность», как говорили 

Смидовичи) и в то же время отсутствие активности и инициативы, неверие в 

свои силы, робость перед жизнью, трудное сближение с людьми. «Он 

известен как до щепетильности корректный человек…»,  - писал В.И. Ленину 

о Вересаеве в 1914 г. московский большевик И.И. Скворцов-Степанов. 

«Черные» же Смидовичи выделялись бесстрашием перед жизнью, большой 

активностью и постоянным ожиданием всего самого лучшего, хорошими 

организаторскими способностями и умением легко сходиться с людьми. Но в 

них 
присутствовали 
и 
неразборчивость 
в 
средствах, 
грубость 
и 

самоуверенность. Все они испытывали многообразное и сильное взаимное 

влияние [1].

В памяти сына П.Г.Смидовича Глеба (1910-1997) имение осталось как 

«оазис чудесной живой природы. Река Вашана, приток Оки, в то время 

чистая и полноводная, протекала под обрывистым левым берегом, на 

котором стоял старый почерневший от времени усадебный дом... Ниже 

зыбинской усадьбы работала водяная мельница. Плотина у мельницы 

создавала подпор воды. Выше мельничной плотины Вашана была довольно 

широка и полноводна, и там находились лодочная пристань и купальня. На 

правом, пойменном береге реки рос молодой ельник. Переправляясь на лодке 

через реку в этот ельник, мы собирали грибы - лисички и маслята. На нашем, 

правом берегу, недалеко от усадьбы, виднелся длинный крутой обрыв, 

вероятно, берег старицы прежнего русла реки. В этом обрыве мы находили 

множество морских окаменелостей - раковин, «чертовых пальцев», улиток и 

пр. Наверху обрыва зеленела веселая березовая роща.

Усадебный двухэтажный дом стоял в старом заглохшем парке с 

молодым подлеском. За ограничивающей парк канавой начиналось 

необозримое овсяное поле...»

Родители Петра Гермогеновича Смидовича - надворный советник 

Гермоген
Викентьевич (1837-1905) и Мария Тимофеевна (урожденная 

Барановская) в 1874 г. жили в городе Рогачево Могилевской губернии. Тетка Г.В. 

Смидовича, богатая тульская помещица Ольга Богдановна Курбатова, оставила 

любимому племяннику Гермогену два из своих имений в Тульском уезде - Зыбино 

и Щепотьево. В Зыбино был большой дом, где она жила и умерла.

Выйдя в отставку, Гермоген Викентьевич в 1876 г. переехал в Зыбино, 

надолго ставшее родовым гнездом Смидовичей. До этого он уже владел 

соседним сельцом Греково. В целом ему принадлежало около 170, а в 1903 г. 

– 355  десятин угодий. Однако «оскудение центра» в конце XIX в. задело и 

имение Смидовича, тем более что хозяином он оказался никудышным, что 

признавал и он сам, и все родные. Как рассказывал его двоюродный 

племянник — писатель В.В. Смидович - Вересаев, на глазах «все постепенно 

ветшало, ползло, разваливалось». Оборотного капитала не было, чтобы жить, 

приходилось продавать на сруб лес и участками саму землю[2.С.111].

Возродить хозяйство в Зыбине и Грекове смог младший из детей 

Гермогена Викентьевича — Федор (1879-1956). Его и предпоследнего сына 

Николая (1877-1965), родившихся в мае, дома звали «майскими жуками». 

Они были особенно близки между собой, оба очень любили природу и 

связали с ней свои профессии. Федор окончил Петровско-Разумовскую 

сельхозакадемию (ныне Тимирязевская) и в 1907 г. вступил во владение 

отцовским имением, постепенно рассчитавшись с братьями и сестрами за их 

доли в наследстве.

Он страстно любил свое дело, и при его участии в Зыбине зародилось 

капиталистическое хозяйство, началось разведение племенных лошадей и 

коров, породистых кур, проводилась поставка сельхозпродукции местных 

крестьян в Москву. В 1907 г. в хозяйстве было 56 лошадей, в том числе 30 

рабочих, 60 коров, овцы, свиньи. В саду 40-летней давности росли более 200 

яблонь, вишен. Несомненная убыточность трехполья заставила Федора 

Гермогеновича ввести многопольную систему полеводства. Только в 1910 г., 

например, было собрано 2000 пудов картофеля, хороший урожай давали и 

другие культуры. В 1912 г. Ф.Г. Смидович получил золотую медаль в Москве за 

выведенное им семейство петухов и орден Святого Станислава, на 

международной выставке в столице ему был вручен именной приз и 

свидетельство на него с собственноручной подписью Николая II. Зыбино стало 

любимым местом, где благодаря заботам и вниманию Федора Гермогеновича 

отдыхали его братья, их дети, сестра Мария и ее муж В.В. Вересаев.

Некоторое время Ф.Г. Смидович работал затем в Ясной Поляне. После 

революции стал уполномоченным по организации племенных хозяйств 

Тульской губернии, хотя пришлось поначалу зарабатывать на жизнь извозом.  

Позже он работал директором Александровского конезавода, в огромном 

конном хозяйстве в Хреновом под Воронежем был главным агрономом и 

заместителем директора. Дело у Федора Гермогеновича было поставлено 

блестяще, лошади его хозяйств брали лучшие призы на скачках. Позже, 

вплоть до 1940 г., Ф.Г. Смидович трудился в совхозе «Бережки» 

Солнечногорского района Московской области.

После выхода на пенсию он уехал в Ташкент, где жила дочь брата 

Николая Наталья, и купил там дом. Своих детей у Федора Гермогеновича не 

было, и потому все душевное тепло он отдавал общению с внуками и 

правнуками брата, оказав огромное нравственное влияние на их развитие. 

Вообще все, что делали Смидовичи, несло на себе сильнейший отпечаток их 

жизнелюбия и неиссякаемой духовной притягательности. Обволакивающая 

нежность 
и 
обаяние, 
блестящая 
эрудиция 
обеспечивали 
братьям 

несомненный успех у женщин. Во всем давал себя знать и яркий 

темперамент: играли ли они в шахматы друг с другом, обсуждали текущие 

события и мировоззренческие вопросы, занимались музыкой, стихами или 

верховой ездой, влюблялись и расставались.

Детей 
Г.В. 
Смидовича 
объединял 
взрывной 
характер, 

эмоциональность, высокая порядочность и ответственное отношение к делу. 

Так, Викентий Гермогенович, одно время служивший интендантом на 

военных складах в Москве, оказался, как выяснило следствие, единственным 

работником, не замешанным в кражах. Никто из них, кроме Петра, не курил, 

все любили природу, шахматы, музыку, литературу и физический труд. 

Старшими были Ольга (1869-1946) и Инна (1870-1942). В 1880 г. они 

поступили в Тульскую женскую гимназию. К этому времени родители 

продали лес в Щепотьево, купив на вырученные деньги в Туле 2-х этажный 

дом по Стародворянской улице. На 1-м этаже жила семья, 2-й сдавался.

В автобиографии Петр Гермогенович писал о своем детстве: «Нас было 

семеро - один за другим. Родители — почтенного возраста. Мать энергичная 

и неутомимая — вся в хозяйстве и в полном нашем материальном 

обслуживании, отец — угрюмый и одинокий человек, — или молился у себя 

в кабинете, или занят управлением хозяйства, в котором ничего не понимал и 

ничего сделать не умел. Все разваливалось. Не до нас им было».

Первую скрипку в семье играла мать. На кладбищенском памятнике 

Марии Тимофеевны была надпись:

Природный нрав свой укрощая,

Ко всем добра она была.

Общая высокая культура, доброта, интеллигентность и полное 

отсутствие мещанства, глубокий интерес к литературе и языкам царили во 

всех семьях Смидовичей. Несмотря на глубокую религиозность родителей 

(отец даже сам сочинял молитвы), все дети стали атеистами. «...А мамки и 

гувернантки за нами угоняться не могли. И мы, свободные перед всей 

природой, окруженные домашними и прирученными животными, начиная от 

галок и скворцов, до ежей и белок. Пытливо всматривались глаза, творились 

сказки и легенды. Бога во всем этом совсем не видно было», - вспоминал 

Петр Гермогенович.

Интеллектуальная 
и 
духовная 
самобытность 
Смидовича 

формировались с ранних лет. О детстве Петр Гермогенович вспоминал как о 

времени острого столкновения живой, способной, бесконечно подвижной и 

сливающейся с природой детской натуры с суровой дисциплиной[3.С.674]. 

Все, 
что 
было 
связано 
с 
церковной 
обрядностью, 
религиозными 

обязанностями и образом жизни верующих, казалось Петру странным, 

непонятным и ненужным, стесняющим личную свободу. Защищать эту 

свободу приходилось обходом ограничений, даже если затем со стороны отца 

«следовала неизменно жестокая кара, вплоть до порки» и изоляции в его 

кабинете, иногда на несколько дней.

Друзья детства и юности отмечали искренность, «добрую, хорошую, 

чуткую душу», порывистость, деятельное начало, активное неприятие зла во 

всех его проявлениях, характерные для
Петра: «... вы увлекаетесь, 

возмущаетесь, ...так хорошо искренне,  хоть часто и по детски, но это и 

хорошо, у нас так мало людей искренних, говорящих прямо, откровенно про 

все то, что их возмущает».

Правительство своей внутренней политикой делало все, чтобы 

превратить мечтателей в людей дела, ускорить рост радикальных настроений 

социально активной части общества, особенно молодежи, страстно желавшей 

«действовать в пользу народа», как решил еще в юности Петр Гермогенович. 

Реформированная усилиями насадителя «классицизма» графа Д.А. Толстого 

система образования старалась привить почтение к традиционному 

обществу. На деле же она оказывалась как бы первой инстанцией на пути в 

революционную жизнь, т.к. жесткая школьная дисциплина быстро вызывала 

неповиновение авторитетам и вольнодумие в самых разных проявлениях. Так 

произошло и с Петром Гермогеновичем.

Вначале Смидович отличался прекрасным поведением и успешно 

занимался по всем предметам. Однако Тульская казенная гимназия «с 

чеховскими 
педагогами 
с 
беспросветными» 
латынью 
и 
греческим, 

хождением в церковь, нивелирующей индивидуальность почти казарменной 

дисциплиной, была чуждой одаренной и живому по характеру мальчику. Все 

свои силы он направлял «на надувательство (педагогов - Д.А.), на защиту 

своей свободы». Дело кончалось постоянным карцером, особенно в старших 

классах. Родители и педагоги безуспешно пытались приучить его к религии. 

Однажды беспокойный гимназист даже взломал замок камеры и погнался за 

инспектором, чуть не побив его. Дело было замято, очевидно, потому, что и 

сами учителя, и ученик чувствовали, что «здесь было больше глупости, чем 

злобы», т.к. «все, что запрещалось - считалось нужным и важным» для 

юного максималиста.

Упорный, 
независимый, 
«бунтарский», 
«мятежный» 
характер 

проявлялся в юности у многих из тех, кто стал затем революционером (в 

этом признавались М.А. Бакунин, Н.А. Бердяев, А.М. Коллонтай и др.). 

Страстность, чувствительность — черты, которые также способствуют  

вступлению личности на стезю революционера. При этом для Петра 

Гермогеновича важнейшими мотивами послужили не только романтизм 

такой 
деятельности, 
но 
и 
гораздо 
более 
глубокие 
основания. 

Правдоискательство, идеал жития по совести, справедливости, стремление ко 

всему абсолютному, совершенному характерны для русской духовной 

традиции. Это стремление к возвышенному необходимо не само по себе, а 

для служения идеалу всей своей жизнью. «Бессмысленность» существования 

простого 
обывателя 
угнетала, 
приносила 
страдания, 
т.к. 
всегда 

присутствовало представление о высшем предназначении - жить во имя 

соучастия в великом деле[4.С.156]. Мечта
о реально достижимом 

возвышенном становилась действенным инструментом активного включения 

в решительное преобразование действительности.

Уже с 4 класса Петр увлекся чтением серьезной литературы: В.Г. 

Белинский, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский, И. Кант, Дж. С. Милль, К. 

Маркс, Г. Спенсер, Ч. Дарвин. Работы Д.И. Писарева определили интерес к 

естественным наукам, который он сохранил до конца жизни. Важную роль в 

формировании общественных взглядов сыграла дружба с передовыми 

гимназистами 
–
А.А. 
Малиновским 
(Богдановым), 
отличавшимся 

феноменальными способностями, и В.А. Рудневым (Базаровым). Петр