Процесс формирования научного знания (онтологический, гносеологический и логический аспекты)

Москва
ИНФРА-М
2020

ПРОЦЕСС ФОРМИРОВАНИЯ 
ПРОЦЕСС ФОРМИРОВАНИЯ 

НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ, ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ 
ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ, ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ 

И ЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
И ЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

Â.È. ÊÎÍÄÀÓÐÎÂ
Â.È. ÊÎÍÄÀÓÐÎÂ

Монография
Монография

Кондауров В.И.

Процесс формирования научного знания (онтологический, гносеологический и логический аспекты) : монография / В.И. Кондауров. — 
Москва : ИНФРА-М, 2020. — 128 с. — (Научная мысль).

ISBN 978-5-16-006902-9 (print)
ISBN 978-5-16-103885-7 (online)

В монографии дан подробный системный анализ познавательного процесса в единстве его онтологического, гносеологического и логического 
аспектов. Многоаспектное содержание идеи целостного, системного познавательного процесса автор рассматривает как процесс формирования 
научных понятий об исследуемых областях, используя процедуры раскрытия их видов и классические операции определения и деления понятий, 
применяя метод восхождения от абстрактного к конкретному. Отличительной чертой исследования является разнообразие и новизна  определений, комплексно и системно анализируемых автором.
Работа может быть рекомендована не только тем, кто занимается научными исследованиями, но и студентам вузов, изучающим философию 
и логику, а также преподавателям в качестве дополнительного материала.

УДК 111.1(075.4)
ББК 87

ISBN 978-5-16-006902-9 (print)
ISBN 978-5-16-103885-7 (online)
© Кондауров В.И., 2013

К64

УДК 111.1(075.4)
ББК 87
 
К64

Подписано в печать 12.08.2019. Формат 6090/16. 
Печать цифровая. Бумага офсетная. Гарнитура Newton.  
Усл. печ. л. 8,0. 
ППТ12. Заказ № 00000.

ТК 215300-1053705-250513

Оригинал-макет подготовлен в НИЦ ИНФРА-М

ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29
E-mail: books@infra-m.ru        http://www.infra-m.ru

Отпечатано в типографии ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29

Введение 
 
Развитие науки оказывает все возрастающее влияние как на материальную, так и на духовную сферы человеческой деятельности. В этой 
связи не удивителен тот интерес, который проявляют к научному познанию специалисты самых различных областей знания. Мировоззренческим 
и методологическим основанием такого рода специальных научных исследований является диалектико-материалистическая теория познания. И 
одной из наиболее важных проблем этой теории представляется старая и 
вечно новая проблема диалектического анализа познавательного процесса. Настоящая работа представляет собой попытку подобного системного 
анализа методом восхождения от «абстрактного» к «конкретному». В ней 
ставится задача развернуть в восходящей форме многоаспектное содержание данного процесса. Началом («клеточкой») такого развертывания 
является «Основной вопрос философии», вопрос об отношении познающего субъекта к объективной действительности. История становления 
данного отношения позволяет раскрыть онтологический аспект научного 
познания, в пределах которого устанавливается отношение субъекта к 
тому, что познается, т.е. к объектам реальной действительности. 
Анализ активного, деятельного характера исходного отношения раскрывает гносеологический аспект научного познания. В этом аспекте 
научное познание представляет собой познавательный процесс как исследовательскую деятельность, реализующуюся в актах отражения и преобразования объекта познания. Гносеологический анализ развивает исходное онтологическое содержание познавательного отношения, развертывает деятельную природу такого отношения. 
Форма же познавательной деятельности, ее метод раскрывается в логическом аспекте научного познания. Логика, таким образом, является 
наиболее развитым (и в этом смысле наиболее конкретным) изложением 
исходного познавательного отношения. 
Как известно, в истории философии и науки данные аспекты рассматривались (да и сейчас нередко рассматриваются) в их разобщенности, что 
закономерно приводит к абсолютизации того или иного аспекта научного 
познания. Это порождает в частности вульгарно-материалистическую 
онтологизацию, субъективно-психологическую гносеологизацию и формальную логизацию теоретико-познавательного содержания. Философский аспект научного познания при этом неизбежно подменяется специально-научным, а форма развертывания его содержания носит характер 
внешнего соподчинения, более или менее формально-логически упорядоченного. 
Собственно философский аспект научного познания в истории философии был эксплицирован тогда, когда была вскрыта диалектикоматериалистическая форма, логика взаимодействия мышления и бытия, 
логика, раскрывающая восходящий ко все более конкретному содержанию процесс осознания объективной действительности. Фомы знания в 
данном процессе становятся все более тождественными формам бытия и 
через эту тождественность устанавливается единство (тождество) объективной диалектики, теории познания и логики. В наиболее развитой фор

ме отмеченное единство (тождество) представлено, как известно, в «Капитале» К. Маркса, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед.

Идея тождества диалектики, теории познания и логики – одна из ве
дущих идей современной диалектико-материалистической философии.

В данной работе указанная идея реализуется через единство онтологи
ческого, гносеологического и логического аспектов научного познания, 
каждый из которых раскрывает специфическое содержание научного познания и в то же время служит моментом перехода к новому, более развернутому содержанию. При этом данные аспекты утрачивают свою замкнутость, дополняясь и обогащаясь содержанием друг друга. В едином 
развивающемся содержании особую значимость приобретают не столько 
отдельные аспекты, положения, сколько стягивающая их в имманентное 
единство (тождество) форма (логика) восхождения от абстрактного к 
конкретному. Каждый аспект, равно как и их единство, есть не что иное, 
как всеобщая форма самодвижения содержания научного знания. Идея 
единства (тождества) онтологического, гносеологического и логического 
аспектов, таким образом, становится и принципом развертывания теоретико-познавательного содержания и основанием его структурной оформленности, основанием его системы.

Наконец, познание, представляющее собой процесс формирования

научных понятий об исследуемых областях, не может быть рассмотрено 
вне логической процедуры их определения и деления. В них в конечном 
итоге в концентрированной форме, последовательно и системно раскрывается научное содержание и полнота всего познавательного процесса, 
процесса формирования целостного знания, формирования его категориального аппарата.

Автор выражает благодарность Матвиевскому Владимиру Яковлевичу 

за помощь, оказанную при написании монографии.

Раздел 1. Познание как процесс активного и 
целенаправленного отражения субъектом объективной 
реальности 
 
Глава 1. Онтологический аспект 
 
В онтологическом аспекте научное познание раскрывается как становящееся познавательное отношение. Процесс такого становления в истории философии выражается в развитии взглядов на объект и субъект 
научного познания, а также на характер их взаимосвязи. В единстве этих 
трех моментов и заключено содержание познавательного отношения. 
  
1. ОБЪЕКТ 
 
1.1. Объект как чувственная вещь 
 
Первой предпосылкой научного познания является наивная вера в то, 
что мышление способно непосредственно постигать истинность вещей. 
Эта наивная вера – непременный атрибут естественного сознания. Благодаря чему у человека рождается убежденность в силе знания, появляется 
стремление познавать мир как таковой, переустроить его в соответствии с 
его же собственными принципами. На идее непосредственной связи человека с природой основывалась, как известно, зарождающаяся эмпирическая наука Нового времени. 

В пределах эмпирической концепции объектом научного познания 
предстает все то, что вступает в непосредственно-чувственное отношение 
с субъектом, т.е. чувственная вещь. Это отношение однонаправлено (от 
объекта к субъекту). Оно не опосредовано активностью субъекта, и потому объект – простой фрагмент природы, в котором нет ничего такого, что 
указывало бы на него как на объект именно субъективного, деятельного 
отношения. В этом случае нет никакой разницы между тем, как существует мир вещей, и тем, как они даны в познавательном процессе. 

Субъект, в свою очередь, не более чем аналог природы, зеркало, в котором последняя отражается. Все богатство истинного содержания 
усматривается эмпиризмом только в объекте, взятом в том виде, в котором он существует «в себе», вне отношения к субъекту. «Ведь именно та 
философия, – утверждает Ф.Бэкон, – является настоящей, которая самым 
тщательным и верным образом передает слова самого мира и сама как бы 
написана под его диктовку. Она есть не что иное, как его подобие и отражение, она ничего не прибавляет от себя, но только повторяет произнесенное им»1. Для эмпирика объективное – все то, что не зависит от субъекта, а, следовательно, действительно по самой своей сути. Субъективное 
же – все то, что зависит от субъекта и привнесено им в познание. И, соответственно, задача субъекта в познавательном процессе состоит в том, 
чтобы максимально исключить субъективное и оперировать «чистым 
объектом» как самой действительностью. Не случайно Бэкон свое исследование истины начинает с устранения препятствий на пути к ней. Чтобы 

1 Бэкон Ф. Сочинение в двух томах, т.1. М., 1971, с.198. 

достичь истинных показаний наших чувств, т.е. зеркального отражения, 
«было бы достаточно, если бы человеческий разум был равен и подобен 
гладкой доске (tabula rasa/». Но «умы людей настолько заполнены, что 
совершенно отсутствует гладкая и удобная почва для восприятия подлинных лучей вещей»1. Отсюда, – необходимость «очищения интеллекта», освобождения субъекта от «призраков» и «идолов»… 
Всякое осведомление о природных явлениях, предметах, по убеждению Бэкона, «начинается от чувства». Маркс в этой связи замечает о Бэконе: «Согласно его учению, чувства непогрешимы и составляют источник всякого знания»2. Чувственное познание для Бэкона истинно потому, 
что в нем «процесс совершается непосредственно… не нуждаясь ни в 
каких промежуточных звеньях. Ведь по отношению к своим первичным 
объектам чувство одновременно воспринимает вид объекта и соглашается 
с его истинностью»3. Чувственные впечатления представляют собой первичный материал познания. Далее разум соединяет и разделяет их части, 
из которых состоят впечатления. При этом разум, в силу опосредованности связи с объектом, оказывается гораздо более склонным к заблуждениям, чем чувство. Именно поэтому необходимо постепенное, методически 
строго организованное восхождение от «отдельного» к «общему». Однако идея ступенчатого индуктивного восхождения неизбежно разрывает 
диалектическое единство чувственного и рационального. Вследствие чего 
моменты перехода от чувственного к рациональному строго методически 
не могут быть объяснены. А потому каждая ступень обобщения представляется Бэкону скачком от чувственного к рациональному. Скачок 
скрепляет вычлененные ступени обобщения в своеобразную пирамиду, 
основание которой, как казалось ее создателю, покоится на прочном фундаменте чувственно воспринимаемых фактов. 
Накоплением и непредубежденным описанием фактов о мире можно 
создать естественную историю – основу научного объяснения мира. Однако для этого необходима строгая проверка отбираемых фактов. Требование строго проверенного опыта не могло быть удовлетворено простой 
констатацией чувственной действительности. Необходим был анализ 
процесса ее восприятия, анализ, который позволил бы отделить чисто 
природное от привнесенного человеком. Однако попытки решения этой 
задачи исторически приводили к результату, прямо противоположному 
ожидаемому: вместо «чистой» объективности в фундаменте научного 
познания обнаруживалась чистая «субъективность». 
Так, развивая учение Бэкона, Т.Гоббс ограничил возможности истинного опыта преимущественно единичными фактами, поскольку знание 
общего, т.е. связи между фактами, – результат деятельности ума, а потому 
оно неизбежно носит вероятностный характер. Учение же Д.Локка о первичных и вторичных качествах вещей указывало на то, что и единичные 
факты не являют собой «чистую объективность». Естественная эмпири
1 Бэкон Ф. Сочинение в двух томах, т.1. М., 1971, с. 77. 
2 Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, т.2, с.142. 
3 Бэкон Ф. Соч. в 2-х томах, т.1, с. 319. 

ческая эволюция заставляла Локка, в значительно большей степени, чем 
Бэкона, ограничивать творческие возможности разума формальными 
условиями пассивного сравнения и складывания нескольких представлений в одно. Д.Юм совершенно справедливо констатировал невозможность соблюдения подобного рода формальных условий человеческим 
разумом. А потому и оставил действительным только эмпирическое, подвергнув сомнению истинность всеобщих определений и законов, т.е. возможность научного объяснения мира. Таким образом, эмпиризм начинает 
с наивного оптимизма во взгляде на научное познание, а заканчивает 
скептицизмом и агностицизмом. 
Эмпиризм представляет собой философию человеческого здравого 
смысла, т.е. рассудочную философию, опирающуюся на показаниях здоровых человеческих чувств. Не случайно в эмпирическом познании столь 
значительное место отводится аргументации от непосредственно чувственно данного, то есть фактов чувственного восприятия. Ибо в этом 
случае субъект, как ему кажется, оперирует не «пустыми абстракциями», 
а самой жизнью. Потому убедительно для эмпиризма звучат слова «видимый», «явный», «очевидный», «действительный» и т.п. Принимая 
«чувственные объекты за чистую монету», эмпирик психологически 
убежден в истинности своего понимания действительности. Ведь отказаться от своего понимания для него означает отказаться от самой действительности, с которой это понимание отождествляется. Отсюда неизбежный догматизм эмпиризма: он предполагает существующим то, что 
требует объяснения. 
Догматик обращается к объекту с уверенностью, что там найдет истину. Однако на пути к этой истине он вынужден исследовать собственный 
разум, что, безусловно, будит его от догматической дремоты и способствует пробуждению идеи о том, что путь к разуму лежит через познание 
внешнего мира. И чем глубже погружается разум в этот внешний мир, 
тем полнее он обнаруживает в нем свою собственную сущность. В этом 
состоит не только историческое, но и логическое оправдание эмпирического начала в науке вообще и в философии в частности. Эмпирическая 
философия должна была развить и исчерпать свою собственную предпосылку непосредственной данности чувственной вещи для того, чтобы 
обнаружить подлинное могущество разума. Могущество разума венчает 
результат эмпирической концепции и в то же время является началом 
концепции рационализма. 
 
1.2. Объект как чистая духовность 
 
Рационализм Нового времени, также как и эмпиризм, основывается на 
идее непосредственной связи человека и природы, субъекта и объекта. 
Именно это основание мы обнаруживаем в философских воззрениях 
Р.Декарта. Вместе с тем, Декарту совершенно ясна несостоятельность 
эмпирической интерпретации этой связи. Чувственная вещь не может 
быть достоверным источником научного знания. И вполне обоснованно 
можно сомневаться в любом знании, базирующемся на чувственном опыте, любом факте, кроме, пожалуй, факта самого сомнения. Если же отбро

сить все то, по поводу чего я сомневаюсь, то останется чистое мышление, 
моя самость. Поэтому, как считает Декарт, мое мышление и есть мое истинное бытие. «Я мыслю, следовательно, я существую». Любое другое 
определение субъекта, например, человека, потребует уточнений, и такой 
ряд уточнений уйдет в бесконечность. Определение же его как «сомневающегося, а потому мыслящего существа» не приводит к бесконечному 
регрессу, ибо нужно вначале сомневаться, мыслить, чтобы знать, что это 
такое. Сомнение и является для Декарта точкой опоры для установления 
подлинно объективного в научном познании. 

Подчеркнем, что такого рода сомнение не имеет ничего общего с голым скептицизмом, к которому неизбежно приходит эмпиризм. Декартово сомнение – это оптимистический призыв отказаться от чувственных 
предпосылок как истинных и начать с мышления. В таком понимании 
сомнение – необходимое условие всякого научного познания, требующего не брать на веру факты действительности, а выводить их. В этом заключен критический дух картезианской гносеологии. Факт сомнения, а 
потому и мышления, представляется Декарту, в силу своей непосредственности, ясным и отчетливым. Следовательно, заключает он, «можно 
взять за общее правило следующее: все, что мы представляем ясно и отчетливо, – все истинно»1. 
Картезианский критерий истинности логически вытекает из исходной 
идеи о непосредственной связи мышления и бытия и служит гарантией их 
соответствия в научном познании. Из факта же сомнения с очевидностью 
следует идея нашего несовершенства. Но познать собственное несовершенство можно лишь в том случае, если в субъекте уже имеется идея совершенства. Отсюда, – в самом совершенстве субъекта содержится доказательство наличия более совершенного субъекта, т.е. бога. Врожденные 
идеи и есть выражение божественного бытия в нас. 
Несовершенство может быть осознанно только через призму совершенного. Следовательно, врожденные идеи изначальны. Они представляют собой принципы, непосредственно, интуитивно раскрывающиеся 
субъекту; из них затем необходимо дедуцировать научное знание. Благодаря врожденным идеям картезианский субъект возвышается над своим 
индивидуальным эмпирическим содержанием. Его мышление, приобретающее субстанциональный характер, ориентируется на существенные, 
принципиальные моменты в мире вещей. Тем самым научное познание 
приобретает теоретический характер. Избегая чувственных предрассудков эмпирического сознания, Декарт впал, таким образом, в предрассудки 
сознания рационального. Однако это было, по всей видимости, единственно возможная альтернатива эмпиризму в рамках идеи непосредственной связи мышления и бытия; альтернатива, которая к тому же возвышала до уровня самосознания. 
Следует заметить, что, погружаясь в субстанциональную природу 
мышления, Декарт тем самым углублял представление о природе объективной действительности. Картезианскому субъекту уже не могла проти
1 Декарт Р. Рассуждения о методе… М., 1953, с. 33. 

востоять чувственная вещь в качестве объективной достоверности. Это 
эмпирический субъект некритически принимает свои собственные чувственные представления за содержание вещи как таковой. Картезианскому же субъекту раскрывается субстанциональная природа вещей: чистая 
материальность или протяжение. Все свойства вещей могут изменяться в 
процессе их восприятия, подобно тому, как все изменяется в куске воска, 
поднесенного к огню, но остается неизменным лишь одно свойство – занимать какую-то часть пространства. Потому-то пространство и раскрывает телесную природу объекта как такового, его субстанциональное содержание. Таким образом, подобно тому, как путь к разуму лежит только 
через познание внешнего мира, так и путь к внешнему миру лежит только 
через познание разума. Очевидно, не случайно Бэкон стремился обосновать свою метафизику естественной историей, а Декарт – физическую 
картину мира метафизикой. 
Нетрудно заметить, что Декарт, так же как и Бэкон, основывающийся 
на идее непосредственной связи мышления и бытия, не нуждается в обосновании начала научного познания. Он принимает врожденные идеи совершенно догматически, т.е. как факт, не требующий доказательства. В 
этом смысле бэконовский фетишизм чувственных вещей тождественен 
декартовской божественной природе врожденных идей. Именно поэтому 
Декарт, так же как и Бэкон, искренне верит в непогрешимость начала, а 
основу заблуждения усматривает в том, что человек просто сбивается на 
пути к истине. И если Бэкон видел в надлежащей индукции единственное 
средство борьбы с заблуждениями в научном познании, то Декарт в качестве такового средства провозглашает дедукцию. Но сама по себе индукция не может строго обосновывать общий вывод, а дедукция – общую 
предпосылку, но основе которой она строится. В результате, по справедливому замечанию Ф.Энгельса, «оба направления находятся в плену односторонности метафизического мышления, считая непогрешимым методом либо индукцию, либо дедукцию»1. Вместе с тем эти исторические 
формы познавательного процесса выполняли вполне определенную логическую функцию в развитии научного познания. Следуя индуктивным 
путем, эмпирическое сознание стихийно наталкивалось на факт нерасчлененности в чувственной данности объекта как такового в форме его 
знания. А потому строгая научная индукция являлась необходимым условием осознания данного факта. Такое сознание и является исходным 
пунктом рационализма. Величайшей исторической заслугой рационализма является дедуктивная экспликация субстанциональной природы объекта как такового и рациональной формы его знания. В результате, мышление и бытие стали не просто разными, но прямо противоположными, не 
взаимодействующими друг с другом в чувственном опыте сторонами. 
Ведь в чувственном опыте мы не знаем, что такое вещь, а знаем только, 
как мы ее ощущаем. Рассматривать же вещь как объект, значит относиться к телесной природе, не ощущая, мысля, рассматривать ее не как свое 

1 Маркс К. и Энгельс Ф., Соч. т. 20, с. 542–543. 

духовное, а как антитезу, лишенную всякой духовности, т.е. как чистую 
материальность.  
Декартовская дедукция должна была служить нитью Ариадны, выводящей шаг за шагом познающее мышление из лабиринта вещей, что, 
естественно, предполагало тождество бытия и мышления. Однако строгая 
дедукция обнаруживала трещину дуализма, Ведь если мышление и чистая материальность противоположны друг другу, как полагает Декарт, то 
в мышлении не может быть и идеи такой материальности. Следовательно, 
эта идея непосредственно воспринимается мышлением извне. Таковой 
была точка зрения механистического, метафизического материализма 
вплоть до ХIХ века. Если же в мышлении есть такая идея материальности, то она не противоположна мышлению, а принадлежит природе мышления. Такая «материальность» – феномен мышления. Таковой была точка зрения субъективного идеализма. 
Метафизический материализм и субъективный идеализм с необходимостью вытекали из декартовской концепции. Ведь Декарт лишь обнажил 
противоположность мышления и бытия, оставив без объяснения факт их 
единства. Не удивительно, что именно этот факт был подвергнут тщательному анализу почитателем декартовского таланта Б.Спинозой. 
 
1.3. Объект как атрибут субстанции 
 
В картезианской концепции от человеческого существа отделяется 
все, не принадлежащее ему с необходимостью, все, реальность чего была 
под сомнением. В результате такого отделения не остается ничего, кроме 
чистого мышления. Точно так же и от природного тела отделяется все то, 
что не принадлежит ему с необходимостью, все, что можно отделить, не 
уничтожив самостоятельного бытия природного тела. В результате остается чистая материальность или протяженность. Это разные и даже противоположные начала согласовываются, соединяются в научное познание. Но как происходит это соединение? Вот вопрос, ответ на который не 
содержится в картезианской философии. Отсюда ее бессилие в рациональном объяснении связи между природными телами и мыслями, между 
душой и телом (психофизическая проблема). Вместе с тем, картезианская 
концепция всей логикой своего построения не только требует ответа на 
этот вопрос, но и содержит предпосылки такого ответа. Эти предпосылки 
и были развиты Б.Спинозой. 
Спиноза обратил внимание на произвольный характер картезианских 
отвлечений, в результате которых образуются абстракции, не имеющие 
места в действительности. Ведь реальное мышление не отделено от того, 
что мыслится, от природных тел, а является лишь идеальным способом их 
существования. Точно так же и протяженность как таковая не может 
мыслится лишь в образе пустоты, чисто негативно, как выражается Спиноза, «несовершенным образом», т.е. лишенной, по крайней мере, одного 
из ее «совершенств» – быть мыслимой. Существуют не природные тела и 
мысли в их абстрактной изолированности, а их единство. Тела мыслятся, 
а мысли воплощаются телесно. Декарт же произвольно абстрагируется от 
этого единства, образует ложные абстракции. Спиноза, таким образом,