Звездные часы человечества

УДК 
372.8
ББК 
81.2 Нем-93
 
Ц 26

ISBN 978-5-9925-0746-1

Цвейг С.
Ц 26 
Звездные часы человечества: Книга для чтения на немецком языке. — СПб.: КАРО, 2012. — 
272 с. — (Серия «Klassische Literatur»)

ISBN 978-5-9925-0746-1.

В исторических миниатюрах из цикла «Звездные часы человечества» знаменитый австрийский писатель Стефан Цвейг 
(1881–1942) рассказывает об эпизодах прошлого, в которых 
слиты воедино личный подвиг человека с поворотным моментом в истории.
В книге приводится полный неадаптированный текст 
очерков, снабженный постраничным комментарием и кратким словарем.

УДК 372.8
ББК 81.2 Нем-93

© КАРО, 2012

ОБ АВТОРЕ

Стефан Цвейг принадлежит к плеяде выдающихся австрийских писателей первой половины XX века, занявших почетное место в европейской и мировой литературе. Наряду с Францем Кафкой он с 20-х годов прошлого 
века — один из самых известных и читаемых австрийских 
авторов в Европе и в Америке. Томас Манн писал, что, может быть, ни один писатель не был так знаменит со времен Эразма, как Стефан Цвейг, и с 1920-х годов ни одного 
автора не переводили чаще на самые разные языки.
Стефан Цвейг родился 28 декабря 1881 года в Вене, 
в состоятельной буржуазной семье, в которой большое 
значение придавали образованию и искусству. После 
обучения в гимназии изучал германистику и романистику в Венском и Берлинском университетах; закончил 
Венский университет со степенью доктора филологии.
Цвейг много путешествовал по Европе, Америке, 
Северной Африке, был в Индии, а в 1928 году приехал 
в Советский Союз на празднование 100-летия Л. Н. Толстого, своего любимого писателя. Он весьма сдержанно 
отозвался о том, что увидел в стране, а позднее в письме 
к Ромену Роллану сравнивал сталинский террор, направленный против соратников Ленина, с террором Гитлера 
и Робеспьера.
Первая мировая война с ее жестокостью и национализмом вызвала активное неприятие писателя-гуманиста, 

современника и друга наиболее значительных европейских писателей своего времени, мечтавшего о культурном сближении Европы. Но мечте не суждено было осуществиться — вскоре после окончания войны в Европе 
стали проявляться ростки фашизма. Приход к власти 
нацистов в Германии, предчувствие надвигающейся войны привели к решению покинуть Зальцбург, где писатель жил с 1919 по 1935 год, и эмигрировать. Сначала он 
переехал в Швейцарию, потом в Англию, в 1940 году — 
в США и, наконец, поселился в Бразилии.
Жизнь вне атмосферы европейской культуры и родного языка, вдали от друзей, среди которых были Эмиль 
Верхарн, Ромен Роллан, Огюст Роден, Франц Мазерель, 
Томас Манн, Зигмунд Фрейд, Джеймс Джойс, Герман 
Гессе, Герберт Уэллс, Поль Валери, Бертольд Брехт, действовала на писателя угнетающе. События Второй мировой войны приводят его в отчаяние, возникает чувство 
безысходности, пропадает желание жить. 23 февраля 
1942 года в Петрополисе, близ Рио-де-Жанейро, он вместе с женой добровольно ушел из жизни.
«Мир моего родного языка погиб для меня, и моя духовная отчизна Европа уничтожает самое себя. Возможно, они (друзья — Н. Г.) увидят утреннюю зарю после 
долгой ночи. Я, самый нетерпеливый, ухожу раньше 
них», — написал Цвейг в последний день своей жизни.

Стефан Цвейг начал писать в стиле Венской школы. 
Его новеллы, в которых показан внутренний мир, страсти и страдания людей (несомненно, влияние З. Фрейда) 
сразу принесли автору известность.
Большую часть литературного наследия Стефана 
Цвейга составляют произведения на исторические темы 
и посвященные известным личностям, в основном, евро
ОБ АВТОРЕ

ОБ АВТОРЕ

5

пейской истории и литературы. С 1920-х годов он начал 
писать биографические очерки — литературные портреты писателей: Диккенса, Стендаля, Толстого, Гёльдерлина, фон Клейста, Достоевского и др. В 1930-е годы 
на историческом материале созданы романы «Marie 
Antoinette», «Maria Stuart», художественная биография 
Эразма Роттердамского «Triumf und Tragik des Erasmus 
von Rotterdam», незаконченной осталась монография о 
Магеллане, чей образ считают одной из творческих вершин писателя.
Особой известностью пользуется легендарный сборник «Sternstunden der Menschheit». Обращение к истории, 
интерес к прошлому понятны, когда в мире происходят 
важнейшие перемены и их нужно осмыслить, понять 
их историческое значение. Описывая великих людей 
разных эпох и стран и связанные с ними значительные 
эпизоды истории, Цвейг выбирает такие события, которые явились не только звездным часом личности, но 
и значительными моментами в истории человечества, 
из которых можно извлечь уроки для настоящего: промедление французского маршала Грушиʹ  и поражение армии Наполеона при Ватерлоо; судьба генерала Зуттера, 
открывшего Калифорнию и ставшего жертвой «золотой 
лихорадки»; история создания композитором Генделем 
знаменитой оратории «Мессия»; судьба капитана Скотта, достигшего Южного полюса и узнавшего, что его опередил Амундсен; помилование Достоевского; возвращение Ленина в Петроград в 1917 году и др.
Этот цикл создавался более пятнадцати лет, с 1924 по 
1940 год. Сначала, в 1927 году, были изданы первые пять 
новелл: «Die Weltminute von Waterloo», «Marienbader Elegie», 
«Die Entdeckung Eldorados», «Heroischer Augenblick», 
«Der Kampf um den Südpol». Этому изданию было предпо

ОБ АВТОРЕ

слано краткое предисловие автора. В 1936 году цикл был 
дополнен еще двумя новеллами: «Die Eroberung von Byzanz» 
и «Georg Friedrich Händels Auferstehung» и новым развернутым предисловием. Пять новелл до включения под общим заглавием в сборник появлялись в периодических 
изданиях: «Die Flucht in die Vergangenheit», «Genie einer 
Nacht», «Das erste Wort über den Ozean», «Die Flucht zu Gott», 
«Der versiegelte Zug».

Н. Гильченок

VORWORT

7

VORWORT

Kein Künstler ist während der ganzen vierundzwanzig 
Stunden seines täglichen Tages ununterbrochen Künstler; 
alles Wesentliche, alles Dauernde, das ihm gelingt, geschieht 
immer nur in den wenigen und seltenen Augenblicken der 
Inspiration. So ist auch die Geschichte, in der wir die größte Dichterin und Darstellerin aller Zeiten bewundern, keineswegs unablässig Schöpferin. Auch in dieser »geheimnisvollen Werkstatt Gottes«, wie Goethe ehrfürchtig die Historie nennt, geschieht unermesslich viel Gleichgültiges und 
Alltägliches. Auch hier sind wie überall in der Kunst und im 
Leben die sublimen, die unvergesslichen Momente selten. 
Meist reiht sie als Chronistin nur gleichgültig und beharrlich Masche an Masche in jener riesigen Kette, die durch die 
Jahrtausende reicht, Faktum an Faktum, denn alle Spannung braucht Zeit der Vorbereitung, jedes wirkliche Ereignis Entwicklung. Immer sind Millionen Menschen innerhalb eines Volkes nötig, damit ein Genius entsteht, immer 
müssen Millionen müßige Weltstunden verrinnen, ehe eine 
wahrhaft  historische, eine Sternstunde der Menschheit in 
Erscheinung tritt1.
Entsteht aber in der Kunst ein Genius, so überdauert er 
die Zeiten; ereignet sich eine solche Weltstunde, so schafft   

1 in Erscheinung treten — появиться, обнаружиться, выступить, иметь место

STEFAN ZWEIG

sie Entscheidung für Jahrzehnte und Jahrhunderte. Wie 
in der Spitze eines Blitzableiters die Elektrizität der ganzen 
Atmosphäre, ist dann eine unermessliche Fülle von Geschehnissen zusammengedrängt in die engste Spanne von Zeit. 
Was ansonsten gemächlich nacheinander und nebeneinder 
abläuft , komprimiert sich in einen einzigen Augenblick, der 
alles bestimmt und alles entscheidet: ein einziges Ja, ein einziges Nein, ein Zufrüh oder ein Zuspät macht diese Stunde 
unwiderrufl ich für hundert Geschlechter und bestimmt das 
Leben eines Einzelnen, eines Volkes und sogar den Schicksalslauf der ganzen Menschheit.
Solche dramatisch geballten, solche schicksalsträchtigen 
Stunden, in denen eine zeitüberdauernde Entscheidung auf 
ein einziges Datum, eine einzige Stunde und oft  nur eine 
Minute zusammengedrängt ist, sind selten im Leben eines 
Einzelnen und selten im Laufe der Geschichte. Einige solcher Sternstunden — ich habe sie so genannt, weil sie leuchtend und unwandelbar wie Sterne die Nacht der Vergänglichkeit überglänzen — versuche ich hier aus den verschiedensten Zeiten und Zonen zu erinnern. Nirgends ist versucht, 
die seelische Wahrheit der äußern oder innern Geschehnisse durch eigene Erfi ndung zu verfärben oder zu verstärken. 
Denn in jenen sublimen Augenblicken, wo sie vollendet gestaltet, bedarf die Geschichte keiner nachhelfenden Hand. 
Wo sie wahrhaft  als Dichterin, als Dramatikerin waltet, darf 
kein Dichter versuchen, sie zu überbieten.

FLUCHT IN 
DIE UNSTERBLICHKEIT

Die Entdeckung des Pazifischen Ozeans
25. September 1513

Ein Schiff  wird ausgerüstet
Bei seiner ersten Rückkehr aus dem entdeckten Amerika 
hatte Kolumbus auf seinem Triumphzug durch die gedrängten Straßen Sevillas und Barcelonas eine Unzahl Kostbarkeiten und Kuriositäten gezeigt, rotfarbene Menschen einer bisher unbekannten Rasse, nie gesehene Tiere, die bunten, 
schreienden Papageien, die schwerfälligen Tapire, dann 
merkwürdige Pfl anzen und Früchte, die bald in Europa ihre 
Heimat fi nden werden, das indische Korn, den Tabak und 
die Kokosnuss. All das wird von der jubelnden Menge neugierig bestaunt, aber was das Königspaar und seine Ratgeber 
am meisten erregt, sind die paar Kästchen und Körbchen mit 
Gold. Es ist nicht viel Gold, das Kolumbus aus dem neuen 
Indien bringt, ein paar Zierdinge, die er den Eingeborenen 
abgetauscht oder abgeraubt hat, ein paar kleine Barren und 
einige Handvoll loser Körner, Goldstaub mehr als Gold — 
die ganze Beute höchstens ausreichend für die Prägung von 
ein paar hundert Dukaten. Aber der geniale Kolumbus, der 
fanatisch immer das glaubt, was er gerade glauben will, und 
der ebenso glorreich mit seinem Seeweg nach Indien recht 
behalten hat, fl unkert in ehrlicher Überschwenglichkeit, 

STEFAN ZWEIG

10

dies sei nur eine winzige erste Probe. Zuverlässige Nachricht 
sei ihm gegeben worden von unermesslichen Goldminen 
auf diesen neuen Inseln; ganz fl ach, unter dünner Erdschicht, läge dort das kostbare Metall in manchen Feldern. 
Mit einem gewöhnlichen Spaten könne man es leichthin 
aufgraben. Weiter südlich aber seien Reiche, wo die Könige 
aus goldenen Gefässen becherten und das Gold geringer 
gelte als in Spanien das Blei. Berauscht hört der ewig geldbedürft ige König von diesem neuen Ophir1, das sein eigen 
ist, noch kennt man Kolumbus nicht genug in seiner erhabenen Narrheit, um an seinen Versprechungen zu zweifeln. 
Sofort wird für die zweite Fahrt eine große Flotte ausgerüstet, und nun braucht man nicht mehr Werber und Trommler, um Mannschaft  zu heuern. Die Kunde von dem neuentdeckten Ophir, wo das Gold mit bloßer Hand aufgehoben 
werden kann, macht ganz Spanien toll: zu Hunderten, zu 
Tausenden strömen die Leute heran, um nach dem El Dorado, dem Goldland, zu reisen.
Aber welch eine trübe Flut ist es, welche die Gier jetzt 
aus allen Städten und Dörfern und Weilern heranwirft . 
Nicht nur ehrliche Edelleute melden sich, die ihr Wappenschild gründlich vergolden wollen, nicht nur verwegene 
Abenteurer und tapfere Soldaten, sondern aller Schmutz 
und Abschaum Spaniens schwemmt nach Palos und Cadiz2. 
Gebrandmarkte Diebe, Wegelagerer und Strauchdiebe, die 
im Goldland einträglicheres Handwerk suchen, Schuldner, 
die ihren Gläubigern, Gatten, die ihren zänkischen Frauen 
entfl iehen wollen, all die Desperados3 und gescheiterten 

1 Ophir, Ofi r (евр.) = Goldland (в Ветхом Завете); Офир — 
здесь: очень, сказочно богатая страна
2 Palos, Cadiz — порты Испании
3 Desperado m — бандит, очаявшийся