Качественное социологическое исследование: познавательные и экзистенциальные горизонты

А.С. Готлиб 

Качественное социологическое исследование: 

познавательные и экзистенциальные горизонты 

Монография 

3-е издание, стереотипное

Москва
Издательство «ФЛИНТА» 
2019 

УДК 316
ББК 60.5 

Г73 

Р е ц е н з е н т ы :

доктор социологических наук, профессор Е.Р. Ярская-Смирнова, 

доктор социологических наук, профессор Г.Г. Татарова 

Н а у ч н ы й  р е д а к т о р :  

доктор философских наук, профессор В.А. Ядов 

Готлиб А.С. 
Качественное социологическое исследование: познавательные и 
экзистенциальные горизонты [Электронный ресурс] : монография / А.С. 
Готлиб. — 3-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2019. — 353 с. 

ISBN 978-5-9765-2018-9 

В монографии анализируются методологические основания 

качественного социологического исследования: предметная область, образ 
социальной реальности, специфика способа познания, логика получения 
знания, критерии качества, позиция исследователя. Наряду с этим впервые в 
отечественной социологии выделены направления внутри качественной 
социологии, проанализирована автоэтнография как специфическая стратегия качественного исследования. 

В книге впервые в российской социологии проанализировано 

экзистенциальное измерение качественного исследования, представлен 
экзистенциальный опыт социологов в поле качественного исследования. 

В монографии представлен опыт качественных исследований соци
ально-экономической адаптации населения постсоветской России в автономном формате, а также в сочетании с классическим исследованием 
в одном исследовательском цикле. 

Книга рекомендуется всем, кто интересуется современными 

проблемами эмпирической социологии. 

УДК 316
ББК 60.5 

ISBN 978-5-9765-2018-9
  © Издательство «ФЛИНТА», 2014 

Г73

 

Светлой памяти Наталии Никитичны 
Козловой, 
прекрасного 
«социологического писателя» и человека, открывшего мне иные перспективы социологии, посвящается. 

ВВЕДЕНИЕ 

Прошло около 20 лет (если отсчет вести от статьи В.А. Ядова 
«Стратегии качественного анализа», появившейся в первом номере 
Социологии: 4М), как качественная социология буквально ворвалась в российское социологическое пространство, расколов профессиональное сообщество на «качественников» и «количественников», яростно противостоящих друг другу. Тогда ситуация в 
российской социологии повторяла западную с опозданием почти в 
20 лет. 
Сегодня, когда и в России, кажется, утихают страсти по качественной социологии, наступает пора взвешенного подхода к оценке ее познавательных и экзистенциальных горизонтов, а также 
проблем, которые она порождает. Строго говоря, союз «и», соединяющий разнородное, здесь не совсем уместен: познание, следуя 
М. Хайдеггеру, всегда экзистенциально, потому что человек живет, 
познавая: других, социальную реальность в целом, самого себя. И 
все же, я думаю, такое несколько искусственное разделение имеет 
смысл: оно помогает обратить внимание на практически неисследованную сторону качественного социологического исследования – 
область экзистенциального опыта социолога и изучаемых людей. 
Конечно, разговор об экзистенциальных гранях социологии 
кажется странным, непривычным для уха социолога, настроенного 
на волну классической методологии, классической рациональности 
вообще, выводящей конкретного человека (и познающего, и познаваемого) за скобки процесса познания. Тем не менее, качественное 
социологическое исследование, к счастью, дает нам возможность 
такого разговора. 
Нуждаются в серьезном осмыслении и методологические основания качественного исследования, задающие перспективу, особый познавательный горизонт, что вполне понятно: по сравнению с 
классической, качественная социология – еще «ребенок в коротких 
штанишках», который только «учится ходить». Может быть, поэтому ей особенно свойственно «поднимать на щит» «детские», самые 
«простые» (читай: глубокие) вопросы, неизменно встающие перед 
рефлектирующим социологом: что такое истина в социологическом 
исследовании? Какую реальность мы изучаем, работая с письмами, 

 
3 

 

дневниками, транскриптами интервью? Кто мы, социологи, сами, 
какую позицию мы занимаем по отношению к тем, кого изучаем? 
И, наконец, зачем вообще нужна социология, что она дает обществу, конкретным людям, живущим в нем? Надеюсь, читатель этой 
книги получит возможность поразмышлять над этими непростыми 
вопросами в полной мере. 
Сам термин «качественный» применительно к практике социологического исследования употребляется в литературе в связке с 
рядом понятий: качественные методы [1,2], качественная социология [3]; [4], качественная парадигма [5] качественная методология 
[5]; [6], качественный подход [5]; [7]; [8], качественный метод [9]. 
При этом по степени распространенности пальма первенства принадлежит самому, на мой взгляд, неприемлемому словосочетанию: 
качественные методы. Следует сказать, что абсолютное большинство приведенных выше терминологических пар (исключение составляют лишь «качественные методы») демонстрируют стремление их авторов не сводить специфику качественного социологического исследования только к «особости» процедур, конкретных методов (техник) сбора и анализа данных, что, по-моему, совершенно 
правильно. Даже термин «метод», который чаще всего употребляется узко – как конкретная процедура, английскими исследователями Дж. Габриумом и Дж. Холстейном в словосочетании «качественный метод» использован в расширительном смысле: «Метод 
означает способ видения и выговаривания действительности в такой же мере, в какой он конкретизирует техники и процедуры» [9, 
с.10]. Одним словом, налицо интенция рассматривать качественное 
исследование как принципиально иной тип социологического исследования, кардинально отличающийся от классического своими методологическими основаниями, и потому, как следствие, методами 
(техниками). При этом, хотя эти термины-метафоры практически 
синонимичны в языке современной социологии, каждый из них достаточно точно маркирует ту или иную грань качественного социологического исследования. Так, словосочетание «качественный 
подход» (от «подходить», «приближаться»), на мой взгляд, верно 
схватывает незавершенность процесса осмысления качественного 
исследования, его еще «не отлитый в бронзу» облик. Выражение 
«качественная парадигма» после интерпретации термина «парадигма», данной Т. Куном [10, с.142], воспринимается не только как 
фиксирующее общие принципы, правила и образцы качественного 
исследования, но и как делающее акцент на его социальной составляющей. По Куну – это признание в профессиональном сообществе 
(или его части) того «кодекса научной чести», который характерен 
для конкретной парадигмы, что также верно отражает современное 

 
4 

 

состояние социологического сообщества, с его, увы, разделенностью на «качественников» и «количественников». 
Вместе с тем, как мне представляется, этот термин не особенно 
удачен прежде всего потому, что обозначает самодостаточность, 
обособленность социологического исследования, преимущественно 
эмпирического предприятия, от теоретических элементов структуры социологического знания, что, конечно, неверно. В самом деле, 
в «теле» социологической науки после Дж. Ритцера уже существует типология парадигм, относящаяся к корпусу социологической 
науки в целом. В этой концепции парадигма рассматривается как 
некая целостность теорий, предметной области, образца и методов, 
которая представляет собой угол зрения, особое, специфическое 
видение общества, предопределяющее и способ его изучения [11, 
с.571]1. В этих условиях, на мой взгляд, лучше говорить не о качественной парадигме, но о качественной методологии, выступающей конкретным приведением, редукцией парадигмы социальных 
дефиниций, в терминологии Дж. Ритцера, (или интерпретативной, 
субъективистской парадигмы) к реальности социологического исследования. Сказанное относится в той же мере и к количественной 
(классической) методологии, которая является приведением, редукцией парадигмы социальных фактов на языке Дж. Ритцера (или 
объективистской парадигмы) к реальности социологического исследования принципиально другого типа. Это означает, что качественное (а соответственно и количественное) исследование «вписывается» в определенную теоретическую перспективу, которая 
определяет и его методологические основания, и конкретные исследовательские практики. 
Следует подчеркнуть, что качественное социологическое исследование рассматривается в книге в двух аспектах: как обобщенный тип, «покрывающий» собой значительное разнообразие качественных исследовательских практик, имеющих тем не менее общие методологические принципы и правила, и как веберовский идеальный тип – мысленная конструкция, как правило не совпадающая 
с «живым» социологическим исследованием во всей полноте его 
конкретности и уникальности. На мой взгляд, именно такое теоретическое (методологическое) рассмотрение дает возможность выявить общие черты качественных исследований во всей пестроте их 
реальных логик, задач и образов результата. 

1 В социологии есть и другие типологии парадигм (моделей объяснения). См. Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1996; Монсон П. Лодка на аллеях парка 
М.:Весь мир, 1995 и др. 
 
5 

Вместе с тем разговор о качественном социологическом исследовании как веберовском идеальном типе нуждается, как мне кажется, в дополнении – анализе конкретных «живых» исследований: 
в противном случае он окажется оторванным от каждодневного 
опыта огромной армии социологов-эмпириков, (к которой принадлежу и я) и потому не очень значимым, важным для них. Это и понятно: любое реальное исследование всегда богаче своей идельной 
модели, всегда не вписывается, «выпирает» из нее… Именно поэтому в книге представлен наш опыт качественных исследований 
процесса социальной адаптации россиян к медленно, но все же меняющемуся экономическому пространству постсоветской России. 

Выбор социально-зкономической адаптации в качестве объекта 
наших исследований не случаен: в трансформирующейся России 
это – магистральный наиважнейший процесс, от успешности и скорости которого зависит как витальность и социальное самочувствие 
каждого человека, так и социальное бытие-небытие российского 
общества в целом. Кроме того, нельзя не заметить, что история 
предоставила социологам редкую возможность быть свидетелями 
кардинальных преобразований «сверху», когда огромные массы 
людей, да и сам социолог как один из них, должны так или иначе 
отвечать на «вызовы» среды. Возможность, от которой непростительно отказываться… Исследования, которые приводятся в книге, 
проводились исследовательской группой Самарского государственного университета под моим руководством и при моем непосредственном участии в 1999–2004 гг, а также в 2008-2010 гг. . 
И, наконец, последнее. Разговор о качественном социологическом исследовании в книге ведется в режиме постоянной переклички с классическим (количественным), которое здесь выступает фоном, «задней закулисной зоной» в терминологии Ирвинга Гофмана. 
Мне кажется, что такой способ организации материала не только 
делает описание специфики качественного исследования более понятным российскому читателю, воспитанному преимущественно на 
классической традиции, но и является единственно возможным по 
сути: так сложилось исторически, что методология качественного 
исследования «выросла» из противостояния с классической, и потому выступает пространством ее отрицания и преодоления. «Мы 
не количественники, количественники не мы». В то же время акцент 
только на идее противостояния кажется мне неразумным, и поэтому в книге возможность сочетания качественной и количественной методологии в одном отдельно взятом исследовании и теоретически осмысливается, и демонстрируется нашим опытом изучения 
социально-экономической адаптации населения постсоветской России. 

 
6 

 

Глава 1 
 
КЛАССИЧЕСКОЕ  (КОЛИЧЕСТВЕННОЕ) 
СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ  ИССЛЕДОВАНИЕ  КАК 
НОВОВРЕМЕННАЯ  ФОРМА  НАУЧНОГО  ЗНАНИЯ 

Действительность, входя в науку, 
сбрасывает с себя все ценностные 
одежды, чтобы стать голой и чистой 
действительностью познания, где суверенно только единство истины. 
М.Бахтин 
К философии поступка 

Наше правило … требует только 
одного: чтобы социолог погрузился в 
состояние духа, в котором находятся 
физики, химики, физиологи, когда они 
вступают в новую, еще не исследованную область своей науки. Нужно, чтобы, проникая в социальный мир, он осознавал, что находится в присутствии 
фактов, законы которых неизвестны 
так же, как неизвестны были законы 
жизни до создания биологии. 
Э. Дюркгейм 
Правило социологического метода 

1. К вопросу о методологии социологического  
исследования 

Термин «методология» (от греческого µεθοδοζ– способ познания и λογοζ – учение, знание) имеет ряд значений. В самом общем 
виде – это система знаний о способах достижения знаний. В узком 
значении, впрочем наиболее распространенном, методология представляет собой описание конкретных методов исследования: методов получения информации, ее анализа и интерпретации результатов, т.е. чисто «техническую» область знания. Применительно к социологическому исследованию как научной познавательной деятельности такое понимание методологии предполагает сосредоточенность на процедурных, собственно инструментальных аспектах 
социологического исследования, выделении их образцов и нормативов: методах сбора и анализа социологической информации, под
 
8 

 

ходах к выделению типов исследования, логике их организации и 
т.д. [12, с.13]. 
Методология научного исследования в широком значении 
предполагает рассмотрение идеалов и норм исследовательских процедур конкретной науки в более развернутой перспективе: с позиции их философского обоснования, т.е. вписывания их в определенные онтологические и эпистемологические координаты [13]; [14]. 
Фактически содержание термина «методология» в таком широком 
смысле приближается к значению термина «парадигма», данному 
Т. Куном [10]. Исключение составляет лишь отсутствие в его смысловом поле социального аспекта, характерного для термина «парадигма»; «нормальная наука» объединяет ученых, признающих без 
сомнения «правила игры» внутри парадигмы [10, с.46]. На мой 
взгляд, сами эти философские основания науки могут быть включены в методологию научного поиска в качестве философской составляющей методологии науки. Применительно к социологическому исследованию так понимаемая методология, которую можно 
назвать философской, представляет собой, таким образом, довольно 
сложное образование, включающее в себя по меньшей мере три 
элемента: 
• онтологическую составляющую – представление о природе 
социальной реальности, выраженное в определенной сетке 
категорий, связанных в одну (или несколько) социальнофилософских теорий, и вытекающем из этого образе предметной области исследования; 
• эпистемологическую составляющую, включающую в себя 
нормы и идеалы социологического исследования как научного предприятия: представления о целях (функциях) исследования, о научной истине (критериях оценки качества 
социологической информации), о логике научного вывода, 
стандартах его доказательности. Это так называемая «сетка 
метода» [13, с.218], которую наука «забрасывает в мир», 
чтобы «выудить» из него соответствующие явления в качестве объектов своего исследования. Следует сказать, что познавательные нормы и идеалы в социологии, как и в науке 
вообще, не являются неизменными, инвариантными. В самом общем виде – они всегда производны от типа культуры, в которой существуют, от ее доминирующих ценностей, 
хотя в рамках одной исторической эпохи могут сосуществовать разные, противоречащие друг другу совокупности познавательных стандартов. Собственно говоря, знаменитый 
тезис Т. Куна о несоизмеримости парадигм в науке [10, 
с.193] – как раз об этом. Разные познавательные стандарты, 
 
9 

 

нетождественные ценности приводят к тому, что поборники 
разных парадигм, живя в одно историческое время, тем не 
меенее живут практически в разных мирах. Не случайно Т. 
Куна обвиняют в том, что он не показал, как возникает период «нормальной науки», когда противостояние ученых во 
время научных революций сменяется консенсусом, что его 
понимание науки сводится к тому, что диссенсус вместо 
консенсуса является обычной характеристикой научной 
жизни 
[14, 
с.305]. 
Можно, 
видимо, 
согласиться 
с 
Л. Лауданом, что особенно сильно это явление сказывается 
в гуманитарных и общественных науках, где «дебаты между 
конкурирующими фракциями носят характер пандемии». Не 
случайно, по его мнению, существуют «вопиющие различия 
в учебниках, написанных, скажем, марксистами, герменевтиками, феноменологами, функционалистами, социометриками» [14, с.298]; 
• собственно социологическую (или процедурную) составляющую. Она включает в себя в самом общем виде представления о способах (методах) достижения цели социологического исследования: описание познавательных возможностей методов сбора и анализа социологической информации, 
ситуаций их использования, конкретных методических правил реализации; описание типов социологического исследования и конкретных логик их организации; описание этических требований, предъявляемых к социологу, и т. д. 
Методологические основания социологического исследования 
представляют собой, таким образом, целостный сплав концепций 
социальной реальности, «вылепливающих» предметный образ социологии, познавательных стандартов и норм, а также практических правил исследования, в которых ответы на «высокие», предельно общие (философские) вопросы во многом предопределяют и 
характер исследовательского процесса, его прикладную логику. 
Действительно, вне определенного ответа на философские вопросы 
невозможно обосновать и технику использования того или иного 
метода, ибо то, что считается достоинством, преимуществом в рамках качественной методологии, выступает серьезным недостатком, 
объектом критики с позиции методологии классического социологического исследования. 
В самом деле, результаты наблюдения ситуации изнутри (т.е. 
включенного наблюдения) невозможно считать cоциологическим 
знанием, не зная, в рамках какой методологии используется данный 
метод, каковы задачи социологического исследования в ней, что 
считается здесь истинным. Точно так же, нельзя понять, что, соб 
10