Записка. Рассказы

W. Somerset MAUGHAM





                THE LETTER




Stories



CLASSICAL LITERATURE

Подготовка текста, комментарии и словарь Е. Г. Тигонен







ИЗДАТЕЛЬСТВО
ШР© Санкт-Петербург

   УДК 372.8
   ББК 81.2 Англ-93
         М74








       Моэм Сомерсет У.
   М 74 Записка. Рассказы: Книга для чтения на английском языке. — СПб.: КАРО, 2010. — 320 с. — (Серия «Classical literature»)
       ISBN 978-5-9925-0540-5.
           Уильям Сомерсет Моэм — один из выдающихся английских писателей начала XX века, подаривший миру множество романов, пьес, рассказов.
           В сборнике представлены известные рассказы писателя. Занимательный сюжет, неожиданная и неоднозначная развязка, простой и в то же время изящный язык, легкая ирония делают каждый рассказ уникальным и запоминающимся. В рассказах сквозит интерес автора к исследованию человеческой натуры, тайных страстей, слабостей и скрытых возможностей обычных людей. Делясь своими наблюдениями и размышлениями на тему выбора судьбы и поиска смысла жизни, Моэм не дает однозначных ответов, заставляя читателя задуматься.
           В книге представлен неадаптированный текст на языке оригинала, снабженный комментариями и словарем.
УДК 372,8
ББК 81.2 Англ-93

ISBN 978-S-992S-0540-5

© КАРО, 2010

ОБ АВТОРЕ



   Знаменитый английский писательУильям Сомерсет Моэм родился 25 января 1874 года в Париже, в семье юриста британского посольства во Франции. Родители тщательно продумали появление Моэма на свет на территории посольства Великобритании, чтобы уберечь сына от воинской повинности. Помимо Уильяма, в семье было еще трое старших детей. В детстве мальчик говорил только по-французски, английский ему пришлось выучить после того, как в 11 лет он внезапно осиротел. Сначала скончалась мать — когда мальчику только исполнилось восемь лет, два года спустя — отец. Уильям очень тяжело переживал смерть родителей.
   Мальчика отправили к родственникам в английский город Уитстебл в графстве Кент. Это было не лучшее время в жизни юного Моэма. Его дядя оказался достаточно холодным и жестоким человеком. Из-за постоянных стрессов Уильям начал заикаться — и это сохранилось на всю жизнь. Мальчику пришлось учиться в Королевской школе в Кентербери, что тоже стало для него испытанием. Его постоянно дразнили за плохой английский и малый рост, который он унаследовал от отца.
   Затем юноша уехал в Германию, где поступил в Гейдельбергский университет и начал изучение литературы и философии. Вернувшись в Англию, недолго поработал бухгалтером, но вскоре уволился. Карьера в церковной сфере тоже была недоступна из-за дефекта речи, и в 1892 году Моэм поступил в медицинскую школу при больнице святого Фомы в Лондоне — этот опыт он отразил в романе «Лиза из Ламбета» («Liza of Lambeth»). Первый тираж книги разошелся в течение нескольких недель. Этого было достаточно, чтобы Моэм, получивший диплом врача, бросил медицину и стал писателем.



3

ОБ АВТОРЕ

   К началу Первой мировой войны, благодаря десяти опубликованным пьесам и десяти романам, Сомерсет Моэм был уже достаточно известным писателем. В1915 году вышел в свет роман «Бремя страстей человеческих», первоначально получивший неблагоприятные отзывы критиков как в Америке, так и в Англии. Описание нью-йоркской жизни, по их мнению, в романе Моэма выглядело «откровениями сентиментального дурака». Однако на самом деле Моэм рассказал историю о болезненном стремлении к самореализации одинокого, чувствительного молодого врача. Лишь влиятельный критик и писатель Теодор Драйзер спас новый роман, назвав его гениальной вещью и даже сравнив с симфониями Бетховена. Эта оценка подняла книгу до небывалых высот — с тех пор роман многократно переиздавался. Тесная взаимосвязь между вымышленным и невымышленным стала товарным знаком Моэма. Позже, в 1938 году, он признавался: «Реальность и вымысел настолько перемешались в моей работе, что сейчас, оглядываясь назад, я вряд ли смогу отличить одно от другого».
   В 1916 году Моэм отправился путешествовать, собирать новый материал для будущего романа «Луна и грош», основанного на биографии Поля Гогена. Эти путешествия должны были навсегда утвердить писателя в качестве летописца последних дней колониализма в Индии, Юго-Восточной Азии, Китае и Тихом океане.
   В 1928 году Моэм купил виллу в Кап-Ферра на Французской Ривьере, которая стала его жилищем на всю оставшуюся жизнь, а также одним из самых известных литературных салонов. Он продолжал писать пьесы, рассказы, романы, очерки и путевые книги. К началу 1940-х годов Сомерсет Моэм уже стал одним из самых известных и преуспевающих английских писателей.
   Он скончался 15 декабря 1965 года в Ницце от пневмонии. Могилы как таковой у Моэма нет, поскольку его прах был развеян под стеной Библиотеки при Королевской школе в Кентербери, носящей его имя.

THE BOOK-BAG



   Some people read for instruction, which is praiseworthy, and some for pleasure, which is innocent, but not a few read from habit, and I suppose that this is neither innocent nor praiseworthy. Of that lamentable company am I. Conversation after a time bores me, games tire me, and my own thoughts, which we are told are the unfailing resource of a sensible man, have a tendency to run dry. Then I fly to my book as the opium-smoker to his pipe. I would sooner read the catalogue of the Army and Navy Stores or Bradshaw’s Guide¹ than nothing at all, and indeed I have spent many delightful hours over both these works. At one time I never went out without a second-hand bookseller’s list in my pocket. I know no reading more fruity. Of course to read in this way is as reprehensible as doping, and I never cease to

¹ Bradshaw’s Guide — «Путеводитель» Бредшоу

5

W. SOMERSET MAUGHAM

wonder at the impertinence of great readers who, because they are such, look down on the illiterate¹. From the standpoint of what eternity is it better to have read a thousand books than to have ploughed a million furrows? Let us admit that reading with us is just a drug that we cannot do without — who of this band does not know the restlessness that attacks him when he has been severed from reading too long, the apprehension and irritability, and the sigh of relief which the sight of a printed page extracts from him? — and so let us be no more vainglorious than the poor slaves of the hypodermic needle or the pintpot.
    And like the dope-fiend who cannot move from place to place without taking with him a plentiful supply of his deadly balm I never venture far without a sufficiency of reading matter. Books are so necessary to me that when in a railway train I have become aware that fellow-travellers have come away without a single one I have been seized with a veritable dismay. But when I am starting on a long journey the problem is formidable. I have learnt my lesson. Once, imprisoned by illness for three months in a hill-town in Java, I came to the end of all the books I had brought with me, and knowing no Dutch was obliged

   ¹ look down on the illiterate — (разг.) с презрением относятся к безграмотным

6

to buy the schoolbooks from which intelligent Javanese, I suppose, acquired knowledge of French and German. So I read again after five-and-twenty years the frigid plays of Goethe¹, the fables of La Fontaine², and the tragedies of the tender and exact Racine. I have the greatest admiration for Racine³, but I admit that to read his plays one after the other requires a certain effort in a person who is suffering from colitis. Since then I have made a point of travelling with the largest sack made for carrying soiled linen and filling it to the brim with books to suit every possible occasion and every mood. It weighs a ton and strong porters reel under its weight. Custom-house officials look at it askance, but recoil from it with consternation when I give them my word that it contains nothing but books. Its inconvenience is that the particular work I suddenly hanker to read is always at the bottom and it is impossible for me to get it without emptying the book-bag’s entire contents upon the floor. Except for this, however, I should perhaps never have heard the singular history of Olive Hardy.

THE BOOK-BAG

   ¹ Goethe — Иоганн Вольфганг Гете (1749-1832), немецкий ученый, поэт, драматург

   ² La Fontaine — Жан де Лафонтен (1621-1695), французский поэт, наиболее известный своими баснями

   ³ Racine — Жан Расин (1639-1699), французский драматург, большинство произведений которого основано на сюжетах древнегреческих трагедий

7

W. SOMERSET MAUGHAM

   I was wandering about Malaya, staying here and there, a week or two if there was a rest-house or a hotel, and a day or so if I was obliged to inflict myself on a planter or a District Officer whose hospitality I had no wish to abuse; and at the moment I happened to be at Penang. It is a pleasant little town, with a hotel that has always seemed to me very agreeable, but the stranger finds little to do there and time hung a trifle heavily on my hands. One morning I received a letter from a man I knew only by name. This was Mark Featherstone. He was Acting Resident, in the absence on leave of the Resident, at a place called Tenggarah. There was a sultan there and it appeared that a water festival of some sort was to take place which Featherstone thought would interest me. He said that he would be glad if I would come and stay with him for a few days. I wired to tell him that I should be delighted and next day took the train to Tenggarah. Featherstone met me at the station. He was a man of about thirty-five, I should think, tall and handsome, with fine eyes and a strong, stern face. He had a wiry black moustache and bushy eyebrows. He looked more like a soldier than a government official. He was very smart in white ducks, with a white topee, and he wore his clothes with elegance. He was a little shy, which seemed odd in a strapping fellow of resolute mien, but I surmised that this was only because he was unused to the society of that strange

8

fish, a writer, and I hoped in a little to put him at his ease¹.
   ‘My boys’ll look after your barang,’ he said. ‘We’ll go down to the club. Give them your keys and they’ll unpack before we get back.’
   I told him that I had a good deal of luggage and thought it better to leave everything at the station but what I particularly wanted. He would not hear of it².
   ‘It doesn’t matter a bit. It’ll be safer at my house. It’s always better to have one’s barang with one.’
   ‘All right.’
   I gave my keys and the ticket for my trunk and my book-bag to a Chinese boy who stood at my host’s elbow. Outside the station a car was waiting for us and we stepped in.
   ‘Do you play bridge?’ asked Featherstone.
   ‘I do.’
   ‘I thought most writers didn’t.’
   ‘They don’t,’ I said. ‘It’s generally considered among authors a sign of deficient intelligence to play cards’
   The club was a bungalow, pleasing but unpretentious; it had a large reading-room, a billiard-room with one table, and a small card-room. When

THE BOOK-BAG

   ¹ to put him at his ease — (разг.) сделать так, чтобы он слегка расслабился (чувствовал себя как дома)

   ² would not hear of it — (разг.) и слышать об этом не хотел

9

W. SOMERSET MAUGHAM

we arrived it was empty but for one or two persons reading the English weeklies, and we walked through to the tennis courts, where a couple of sets were being played. A number of people were sitting on the veranda, looking on, smoking, and sipping long drinks¹.1 was introduced to one or two of them. But the light was failing and soon the players could hardly see the ball. Featherstone asked one of the men I had been introduced to if he would like a rubber. He said he would. Featherstone looked about for a fourth. He caught sight of a man sitting a little by himself, paused for a second, and went up to him. The two exchanged a few words and then came towards us. We strolled in to the card-room. We had a very nice game. I did not pay much attention to the two men who made up the four. They stood me drinks² and I, a temporary member of the club, returned the compliment. The drinks were very small, quarter whiskies, and in the two hours we played each of us was able to show his open-handedness without an excessive consumption of alcohol. When the advancing hour suggested that the next rubber must be the last we changed from whisky to gin pahits. The rubber came to an end. Featherstone called for the book and the winnings

   ¹ sipping long drinks — (разг.) потягивая напитки из высоких бокалов

   ² stood me drinks — (разг.) угостили меня (заплатили за мою выпивку)

10