Государственный аппарат России. Дружинно-княжеский период

Москва

ИНФРА-М

2020

Государственный 
аппарат  россии

дружинно-княжеский период

С.Ю. Кабашов 

Монография

Кабашов С.Ю.

К12 
 
Государственный аппарат России. Дружинно-княжеский период :

монография / С.Ю. Кабашов. — М. : ИНФРА-М, 2020. — 304 с.
+ Доп. материалы [Электронный ресурс; Режим доступа: http://www.
znanium.com]. — (Научная мысль). — www.dx.doi.org/10.12737/21859.

ISBN 978-5-16-012312-7 (print)
ISBN 978-5-16-105214-3 (online)

Монография раскрывает начальный период формирования аппарата

управления Киевской Русью и удельными княжествами в период IX —
первой половины XIII в. Основное внимание уделяется рассмотрению
роли дружины и ее управленческой функции, а также тех ее моральнонравственных основ, которые определили дальнейший ход развития Российского государства.

Издание предназначено для научных работников, изучающих проб
лемы государственного управления и государственной службы России,
а также для бакалавров, магистрантов, аспирантов вузов, обучающихся
по юридическим и управленческим направлениям высшего образования,
и широкого круга читателей, интересующихся вопросами отечественного
государственного и муниципального управления.

УДК 340.1(075.4)

ББК 67.022.14

УДК 340.1(075.4)
ББК 67.022.14

К12

© Кабашов С.Ю., 2016

ISBN 978-5-16-012312-7 (print)
ISBN 978-5-16-105214-3 (online)

Подписано в печать 11.06.2019. 

Формат 60×90/16. Печать цифровая. Бумага офсетная. 

Гарнитура Newton. Усл. печ. л. 19,0. ППТ20. Заказ № 00000

ТК 641116-1039273-031116

ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»

127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1.

Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86.
Факс: (495) 280-36-29.

E-mail: books@infra-m.ru
http: //www.infra-m.ru

ФЗ 

№ 436-ФЗ

Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

Материалы, отмеченные знаком
, доступны

в электронно-библиотечной системе znanium (www.znanium.com)

Отпечатано в типографии ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»

127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 

Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29

Светлой памяти моих родителей

посвящаю свой труд

ПРЕДИСЛОВИЕ

Государственный аппарат России, как аппарат любого другого евро
пейского государства, имеет свои исторические этапы эволюции. Отечественные и западные ученые находят много схожих черт происхождения тех институтов разных стран, которые были призваны в древности
и последующие времена заниматься начальствованием над людьми. 
Особый интерес вызывает средневековый период складывания тех тенденций, черт и особенностей служебной деятельности, которая позволяла правителям удерживать в рамках своей власти подчиненное, но свободное население различных племен и народностей. Многие черты, 
обычаи, сформировавшиеся в поиске адекватных приемов управленческой деятельности в древнюю эпоху, перешли и были восприняты позднее как надежные механизмы руководства подданными. Эти проблемы
начали привлекать внимание отечественных ученых XVIII – XIX вв., вопервых, потому, что в архивах были обнаружены документальные исторические памятники, составленные в те древние времена, а во-вторых, 
постоянное заимствование правителями России, начиная с царя Петра I, 
западного опыта управления, сложно сопрягавшегося с ментальными
особенностями российской жизни, вызвало потребность найти свои национальные управленческие практики, вскрыть и понять корни той самобытности, характерной сначала государевой, а затем государственной
службе России. Как отмечал наш известный славист О.Н. Трубачев: 
«Получая в руки новые данные, мы возвращаемся к науке, «проигрываем» снова старые вопросы, старые решения и вдруг видим, что они вовсе не такие «старые», но оживают вновь. Необходимо возвращаться
к великим идеям прошлого»1. Среди них особняком стоит идея «дружины». На протяжении долгой истории государства российского эта идея
постоянно воспроизводилась правителями для решения сложных управленческих проблем. Опричнина Ивана Грозного, «Ближняя дума» Петра I, 
«Непременный
совет» Александра I, ленинское
Политбюро
ЦК

РКП(б) – эти органы создавались как совет надежных и верных соратников, способных реализовать новые реформы. Современные теории
управления предлагают развивать командные принципы в управлении, 
в которых также ясно видна дружинная природа. Но, пожалуй, увидеть
только организаторскую сторону в дружине, значит не рассмотреть
главную ее черту, а именно ее морально-нравственный дух, беззаветную

1 Трубачев О.Н. Откуда есть пошел Киев… и другие вопросы // К истокам

Руси. Народ и язык. М., 2013. С. 100. 

преданность служению власти придержащей. Русский религиозный философ С.Л. Франк отмечал, что совокупность признаваемых людьми моральных принципов не поддается сведению на единую верховную аксиому, из которой все они вытекали бы, как выводы из логической посылки. Не существует никакого единого морального постулата, исходя
из которого можно было бы развить логическую систему нравственности так, чтобы она охватывала все без исключения суждения, подводящие явления под категории «добра» и «зла». Нельзя распутать сложного
и запутанного узора морального мира, найдя начало одной его нити, ибо
узор этот образован из нескольких переплетающихся и взаимно перекрещивающихся нитей. Задача науки может заключаться только в том, 
чтобы отделить каждую из этих нитей от других и показать, каким образом они сплетаются в живую ткань моральной жизни1. Для современной
государственной службы Российской Федерации проблема нравственности – одна из наболевших. Понять глубинные, постоянно возрождающиеся на ментальном уровне этические наслоения различных исторических эпох в моральном облике нынешнего аппарата органов власти
можно, если обратиться к начальному периоду государственности России. В.П. Даркевич справедливо говорит о том, что постепенно на новом витке развития гуманитарных наук отечественная история восстановит статус дисциплины, в центре которой стоит индивидуум со своими ментальными и мировоззренческими установками2. Для обнаружения мутаций в установках и в отношениях к служебной деятельности
в ментальности
российского
чиновника, изменяющихся
исподволь

и очень медленно, нужен особенный подход. Эти неприметные для самих участников исторического процесса смещения могут стать предметом изучения ученого лишь при условии, что он применит к ним большой масштаб времени. И.П. Филевич отмечал, что современная научная
точность не может удовлетвориться тем освещением, которое дает старая наука, ибо в этом освещении нельзя не видеть механистически сложившихся представлений и понятий, при этом в большинстве случаев
крайне односторонних, а с другой стороны, до настоящего времени имеется слишком мало данных для такого освещения этих вопросов, какое
могло бы удовлетворить современные научные требования3. Еще один
из основателей отечественной исторической науки М.П. Погодин в свое
время писал: «Долго, долго, в сильное увеличительное стекло, надо

1 Франк С.Л. Фридрих Ницше и этика любови к дальнему // Сборник «Про
блемы идеализма». М., 1902. С. 69. 

2 Даркевич В.П. «Градские люди» Древней Руси: XI – XIII вв. // Из истории

русской культуры. Т. 1 (Древняя Русь). Ч. 2. М., 2000. С. 642. 

3 Филевич И.П.  История Древней Руси. Т. 1. Территория и население. Вар
шава, 1896. С. 198–199. 

смотреть на безобразную, разнородную груду земли, людей и их действий, на этотъ человеческий хаос, чтоб наконец поймать в нем трепещущую точку, punctum saliens, по выражению анатомиков, поймать, вонзиться взорами, и уже не выпускать потом ни на минуту из виду; с напряженнымъ вниманием подмечать ея тихое, медленное, постепенное
увеличение, все эпохи, или лучше, моменты развития, пока наконец, 
чрез много, много лет, много времени, точка эта обозначится, забьется
жизнью, установится на своем месте, приметь лицо, оденется плотно, 
укрепится костьми, и начнеть действовать»1. Замеченная особенность
характерна именно для древнейших обществ, когда в роли случайного
могли выступать и вторжения неизвестных ранее в данном регионе народов, и природные явления, легко преодолимые в более развитых обществах. Ученые доказали, что не только содержание и формуляр, но
и шрифт и характер расположения на пергаменте различных частей грамоты, и упоминание свидетелей, и сама форма листа – символы, понятные авторам и составителям древних документов, а потому служившие
моделью для подражания, – могут многое рассказать о формировании
структур власти2. Реконструкция исторических обычаев, традиций иногда возможна, и это дает основание для серьезных предположений
о том, как была устроена дружина, какие факторы обусловливали ее
роль и значение в исторических событиях не только современного ей
времени, но и последующих эпох. Важное замечание делает А.Г. Кузьмин, отмечая, что в древних обществах мы должны предполагать несовершенные и незавершенные процессы, причем незавершенность и попятные движения могли распространяться и на этногенетические процессы, и на классообразование, и на становление государственности3. 
Действительно, изучая дружину как институт древней государственности, трудно прийти к убеждению о каких-то устоявшихся способах, правилах управления, но нельзя не видеть, что истоки современных методик администрирования имеют схожие черты. 

Настоящая монография является попыткой раскрытия эволюционно
го движения по пути создания государственного аппарата Древнерусского государства как в период его могущества, так и во времена раздробленности до монгольского нашествия. При этом особое внимание
уделяется формированию морально-этических устоев дружинной организации, которые стали основой ее былинной легендарности.  

1 Погодин М.П. Древняя Русская история домонгольского ига. Т. 1. М., 1871. 

С. 73. 

2 Решин А.И. Дар и некоторые аспекты становления феодализма // Средние

века / отв. за выпуск А.А. Сванидзе. М., 2004. Вып. 65. С. 21. 

3 Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003. 

С. 16. 

ВОЕННАЯ И УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА
ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

Ментально-культурные предпосылки формирования

управленческого аппарата у восточных славян

Аспект рассмотрения княжеской службы непосредственно ведет нас

к проблематике этических ценностей, общественных идеалов, представлений о мире, присущих людям дофеодального славянского общества. 
Он ведет нас к кругу религиозных верований и социальных установок, 
возникших у древних славян в процессе их общественной жизни. Зарождение элементов морали в славянских племенах и в период формирования Киевской Руси, как государства в IX в., стало складываться, когда
управление осуществлялось в рамках патриархального строя, что определило характер появлявшихся моральных ценностей и черт славянской, а затем русской ментальности1. Это обуславливалось тем, как считал русский философ А.С. Хомяков, что «славяне, нетронутые Римом... 
никогда не выселявшиеся в чуждую область и не развращавшие своей
внутренней жизни соблазнительным преступлением завоеваний... сохраняли неприкосновенно обычаи и нравы незапамятной старины»2. Что
это были за обычаи и нравы, показал известный историк первой половины XIX в. М.П. Погодин, ссылаясь в том числе на труды знаменитого
чешского слависта П.Й. Шафарика. Он указывал, что, во-первых, народ
славянский принадлежит к числу старожилов Европы, во-вторых, все
славянские племена исконно жили в постоянных жилищах и возделывали землю [т.е. были оседлыми], в-третьих, управление [у славян] везде
примечается семейное, родовое, патриархальное, в-четвертых, главные
добродетели у них – кротость и терпение, в-пятых, пороки – сварливость между собою и пристрастие к иноплеменникам3. Другой известный историк С.М. Соловьев также отмечал, что «простота нравов славянских находилась в резкой противоположности с испорченными нравами тогдашних образованных и полуобразованных народов»4. С резкой
критикой такого взгляда на быт древних славян выступил в конце
XIX в. славист И.М. Собестианский, который на основе изучения письменных памятников пытался доказать, что «древние славяне были народ

1 Колесов А.В. Русская ментальность в языке и тексте. СПб., 2006. С. 11. 
2 Хомяков А. С. Полн. собр. соч. Изд. 2-е. Т. 1. М., 1878. С. 482. 
3 Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т. II. 

Происхождение вырягов-руси. О славянах. М., 1846. С. 373. 

4 Соловьев С.М. Очерк нравов, обычаев и религии славян, преимущественно

восточных во времена языческие // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым. Книжка первая. М., 1850. Отделение I. С. 4. 

воинственный, предприимчивый и жестокий и весь их быт должен носить отпечаток этих коренных свойств их характера. Смягчение нравов
в славянском мире началось с принятием христианства, этой великой
культурной силы»1. Связь между словами «славяне» и «война» столь
тесная, что попытки описания этих племен неизбежно превращаются
в пересказ истории их военных сражений. Вообще, следует согласиться
с мнением о том, что выявление быта славянского общества накануне
образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.) 
представляет значительную сложность из-за почти полного отсутствия
письменных сведений и ограниченный круг археологических памятников2.  

У славян, как и у остальных народов, мифы и обряды были положе
ны в основу связи семьи и племени. Они необходимы как цементирующая связь и как канал коммуникации между членами семьи и племени. 
В качестве таковых они выступали основой обычая. Почему так важно
знать духовную жизнь славянства (былины, сказки, обычаи, праздники
и т.п.) языческого периода? Отвечая на этот вопрос, известный собиратель фольклора XIX в. А.Н. Афанасьев писал: «Язык народный, создавшийся в глубокой древности, когда творчество создавало и самую религию, лучше и вернее запечатлел дух древнейшего понимания славян. 
…Ибо в древнем первоначальном слове пластически запечатлевается
самый религиозный смысл; слово тогда рождалось вместе с системою
религиозных воззрений человека»3. Философ Г.П. Федотов отмечал: 
«Славянские переводы священного писания, выполненные Кириллом
и Мефодием, как и славянская литургия, явились двусмысленным даром
нарождающейся русской культуре... Плоды христианского благовествования были на Руси с самого начала обильнее, чем собранные на латинской почве, отпечаток Евангелия – глубже, чем на германских и романских народах; но наличие переводов ограничило потребность в знакомстве с грекоязычной литературой и сразу сузило кругозор, необходимый
для развития родной культуры. …Славянская душа жаждала мифологии
сильнее, чем догмы, и получила мифологию в христианском облаче
1 Собестианский И.М. Учения о национальных особенностях характера

и юридического быта древних славян. Историко-критическое исследование. 
Харьков, 1892. С. 208. 

2 Ляпушкин И.И. Восточные славяне накануне образования Древнерусского

государства (VIII – первая половина IX в.). Историко-археологические очерки. 
Л., 1968. С. 171; См. также анализ исторического развития изучения социальной
психологии древних славян в книге Долгова В.В. Очерки истории общественного сознания Древней Руси XI – XIII веков. Ижевск, 1999. С. 8–22. 

3 Афанасьев А.Н. Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии

и мифологии. М., 1996. С. 18, 30. 

нии»1. Историк В.Я. Петрухин высказал предположение, что специфика
восприятия византийской культуры не оставляла на Руси «ниши» для
собственного дохристианского наследия в книжной культуре. Именно
сакральный статус древнерусского языка как языка Священного писания, созданного Кириллом и Мефодием, не создавал на Руси тех условий, которые были свойственны, к примеру, культурной традиции западных раннефеодальных государств, где языком Писания была латынь, 
а собственный «национальный» язык мог использоваться для записи
языческих мифов2. Историк А.В. Назаренко также видит причину в том, 
что относительная молодость славянства как этноса, застигнутого христианизацией на дописьменной стадии своего развития, привела к тому, 
что созданная специально для сакральных церковных целей славянская
грамота не годилась для фиксации языческих мифологем3. Никаких языческих мифов русские книжники не записывали, и это характерная черта древнерусской христианской культуры. Но в то же время еще историк Н.И. Костамаров отмечал, что «кроме истуканов, поставленных на
холме Перуновом, славяне русские имели еще обширнейший запас мифологии, ускользнувший от летописцев. Мы уже знаем наверное, что
славяне русские чествовали Ладу, матерь-природу, и бога-света, хотя
у Нестора в повести временных лет нет этих имен»4. В.П. АндриановаПеретц также отмечала, что даже с учетом того, что наиболее рьяные
проводники нового христианского мировоззрения и насадители новой
литературной культуры, опиравшейся на византийско-болгарские образцы, изгоняли из молодой русской литературы то, что напоминало о поэзии дохристианского периода, все же русские писатели XI – XII вв. не
могли совершенно оторваться от нее. Если «русский Златоуст» и не вводил в свой стиль прямых отзвуков устной поэзии, то все же отбор изобразительных средств своих византийских учителей он производил
в свете опыта этой поэзии5. Но есть и другая причина. Здесь следовало
бы вспомнить мнение историка русского права К.Д. Кавелина, который
отмечал следующую особенность: «Беднее [чем славянская] мифологию
трудно себе представить. Нам скажут: это потому, что памятники не
достаточны, что христианство тщательно истребляло следы язычества. 

1 Федотов Г.П. Русское религиозное сознание: киевское христианство, X – 

XIII вв. // Православие и католичество: социальные аспекты. ИНИОН. Серия
«Актуальные проблемы Европы». М., 1998. Вып. 3. С. 126–127. 

2 Петрухин В.Я. Из истории русской культуры. Т. 1 (Древняя Русь). М., 

2000. С. 236. 

3 Назаренко А.В. Древняя Русь и славяне. Историко-филологические иссле
дования. М., 2009. С. 298. 

4 Костомаров Н.И. Славянская мифология. Киев, 1847. С. 35. 
5 Адрианова-Перетц В.П. Очерки поэтического стиля Древней Руси. М.; Л. 

1947. С. 11. 

Но в западной Европе языческие воспоминания удержались ведь в народе, несмотря ни на что. Очень замечательно, что великорусы не сохранили ни малейшего понятия о Перуне; есть только следы Волоса. Все
местные наречия, все обороты речи, в которых упоминается о Перуне, 
встречаются теперь только у малороссиян и белорусов. Все это подтверждает, что колонизация Великороссии началась уже после принятия
христианства, когда воспоминания о языческих богах начинает слабеть». И далее он делает вывод: «Слабые, едва намеченные зачатки западно-русской мифологии совсем исчезают на великорусской [северовосточной] почве… миросозерцание великороссов в ту отдаленную эпоху… [как] отрасль русского племени [только] начала складываться»1. 
Существует и еще одно суждение, связанное с умением записывать свои
мифы у древних народов, которое можно учесть в отношении славян. 
Культуролог А.В. Юдин приводит пример из диалогов древнегреческого философа Платона в его сочинении «Федр», где распространение
письма, грамотности расценивалось философом как ухудшение народной памяти, ослабевание ума, разрушение самых основ жизни. Письмо – 
своего рода «протез», костыль, поддерживающий дряхлеющую традицию2. Как заметил по поводу этого мнения древнего философа культуролог Ю.М. Лотман, «общество, основанное на письменности, представляется Сократу беспамятным и аномальным, а бесписьменное – нормальной структурой с твердой коллективной памятью... (он) связывает
с письмом не прогресс культуры, а утрату ею высокого уровня, достигнутого бесписьменным обществом»3. Возможно, и эта причина лежит
в основе незначительного объема языческой славянской мифологии, дошедшего из древнего времени. А.М. Панченко обратил внимание на
скудость или лаконизм летописных сведений о возникновении и судьбах славянской письменности, считая, что летописцы, по-видимому, положительно оценивали устную культуру, которая имеет некоторые преимущества: устная культура тренирует память, устная культура вырабатывает привычку к афористической речи4. 

В исторической науке вывод относительно мирного образа жизни

древнего славянства утвердился, несмотря на приведенную выше научную позицию И.М. Собестианского, в том числе и под влиянием церкви. 
О «социальной идиллии» внутренней жизни славянских племен много
писали славянофилы середины XIX в. Известный историк И.Д. Беляев

1 Кавелин К.Д. Мысли и идеи о русской истории // Вестник Европы. Журнал

общественно-политических наук. Первый год. Т. II. Июнь. СПб., 1866. С. 346. 

2 Юдин А.В. Русская народная духовная культура. М., 1999. С. 26. 
3 Лотман Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур // Лотман Ю.М. Из
бранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 107. 

4 Панченко А.М. О русской истории и культуре. М., 2000. С. 330. 

считал, что восточные славяне в древности представляли собой несколько самостоятельных независимых миров1, каждый управлялся по общему порядку, – или вечем с князем с лучшими мужами, держащими землю, или вечем с лучшими мужами, носившими название старейшин, или
владельцев или бояр, т.е. больших людей в противоположность меньшим людям. Миры разделялись на большие – состоящие из целого племени, средние – включавшие жителей одного города с его областью, 
и меньшие – из одной городской или сельской общины. Большим мирам
подчинялись средние миры, а средним меньшие, так что каждый мир
подчинялся вечу того мира, на земле которого он стоял. Вече каждого
мира состояло только из членов этого мира или общины, и не было надобности в приглашении депутатов из подчиненных миров или общин. 
Вече старшего города состояло из граждан самого старшего города, вече пригорода из граждан пригорода, вече сельской общины – только из
членов этой общины2. Такая структура сформировалась не случайно, 
поскольку семейно-родовые, а затем общинные традиции продолжали
быть матрицей последующих многочисленных социальных изменений. 
Ведь, по мнению другого историка XIX в. Н.И. Хлебникова, «существенная и главная роль родового устройства – защита личности. Род есть
нравственный союз, который защищает каждого родича»3. Современный историк В.В. Кусков также подчеркивает: «Культ предка-родоначальника скреплял невидимыми нравственными нитями прошлое с настоящим, укреплял авторитет старейшины, хранителя чести и славы
своего рода»4. 

1 По Ф.И. Буслаеву, переводчики Священного Писания греческому понятию

общение, община, заключающемуся в слове «мир», нашли аналог – древнеславянское слово «племя». Представляется, что именно это значение использует
под словом «мир» И.Д. Беляев. См. Буслаев Ф.И. О влиянии христианства на
славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию. М., 1848. 
С. 192; К.Д. Кавелин также использует термин мир в следующем значении: 
«Миры – первые договорные общины – были важным и многозначительным явлением в древнем славянском быту». См. Журнал «Современник». Отдел критики и библиографии. 1848. № 10. С. 102. Этот термин использует Б.А. Рыбаков
в книге «Киевская Русь и русские княжества в XII – XIII  вв.». М., 1982. С. 246. 
В то же время Б.А. Успенский считает, что в переводе с греческого языка слово
«мир» означает не общество людей, а согласие, любовь. См. Успенский Б.А. 
Влияние языка на религию // Труды по знаковым системам. Т. 4. Тарту, 1969. 
С. 161.  

2 Беляев И.Д. Земский строй на Руси. СПб., 2004. С. 27–28. 
3 Хлебников Н.И. Общество и государство в домонгольский период русской

истории. СПб., 1872. С. 27. 

4 Кусков В.В. Проблемы историзма в древнерусской литературе XI – 

XII вв. // ТОДРЛ. Т. 50. М., 1996. С. 304.