Введение в теорию межкультурной коммуникации

О.В. Тимашева





                ВВедение В ТеОрию межкульТурнОй кОммуникации




Учебное пособие

4-е издание, стереотипное







Москва Издатеёьство «Ф\1И11ТЛ» 2017

УДК 316.776(075.8)
ББК 71я73
     Т41



         Тимашева О.В.
Т41 Введение в теорию межкультурной коммуникации [Электронный ресурс]: учеб. пособие / О.В. Тимашева. - 4-е изд., стер. - М. : ФЛИНТА, 2017. - 192 с.

         ISBN 978-5-9765-1777-6
         Объектная и предметная область межкультурной коммуникации очень широка, так как новая дисциплина (межкультурная коммуникация) является «перекрестком» разнонаправленных исследований, тяготеющих к «единству» и «пересечению». В книге затронуты вопросы трансляции и диалога культур, восприятия и понимания текстовой деятельности, способов репрезентации знаний, дискурса межкультурного общения, национально-культурной и этнографической специфики, национального менталитета, соотношения стандартизации и глобализма.
         Для студентов гуманитарных факультетов вузов.
                                                 УДК 316.776(075.8)
                                                 ББК 71я73


Учебное издание

Тимашева Оксана Владимировна
ВВедение В ТеОрию межкульТурнОй кОммуникации
Учебное пособие

Подписано к выпуску 15.07.2016.
Электронное издание для распространения через Интернет.
ООО «ФЁИ^TA», 117342, г. Москва, ул. Бутлерова, д. 17-Б, комн. 324.
Теё./факс: (495) 334-82-65; тел. (495) 336-03-11.
E-mail: flinta@mail.ru; WebSite: www.flinta.ru






ISBN 978-5-9765-1777-6

                  © Тимашева О.В., 2014
                  © Издательство «ФЛИНТА», 2014

"ШКОЛЫ ВСЕЕДИНСТВА"
КАК РАЗВИТИЕ ИДЕИ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ

   Лингвисты, занимающиеся проблемами межъязыковой коммуникации, выдвинули специальную программу исследования, называемую диалогом культур, к которой примыкает проблема трансляции культур. В эту программу включаются часто разноплановые исследования, опирающиеся на не вполне еще скорректированную терминологию, включая сам термин "культура".
   Настоящее учебное пособие "Введение в теорию межкультурной коммуникации" отражает происходящую "здесь и сейчас" смену научной парадигмы. В нем излагаются старые проблемы в новом ракурсе и активизируются некоторые новые в аспекте смыслопорождения и восприятия.
   Предполагая, что проблемы межкультурного общения невозможны без исторического контекста взаимодействия и влияния культур, учебное пособие включает в себя и эти "устаревшие" характеристики с целью создания новых познавательных структур. Интеграция прежних исходных данных при интенсификации межкультурной коммуникации приводит ко все большей универсализации значений.
   Социокультурная детерминация языковедческого теоретического знания определяется естественной антропологической направленностью подготовки специалистов по языку: переводчиков, педагогов, но также филологов, психологов, культурологов и т.д. Культура — это прежде всего реализация теоретической универсальности человека, она оказывает управляющее воздействие на развитие научного познания.
   Русский ученый Вл. Соловьев в середине XIX в. разрабатывал теорию цельного знания в жанре так называемой "свободной философии". Мир един, утверждал он, и любая вещь в нем есть вещь, а не механическая сумма составляющих ее свойств. Всеединое существует повсюду и решительно во всех его элементах, так что изъятие одного из них приводит к уничтожению другого, как изъятие из организма сердца равносильно смерти этого организма. Всю действительность он видит как универсальный организм. Однако в подобном восприятии он далеко не первый философ, опорой ему служат неоплатоники, Франциск Ассизский, Якоб Бёме, Парацельс, пробудившие своими суждениями немало других умов.
   Своими путями к подобным суждениям шли таланты другой направленности и иного назначения мысли — поэты и писатели вроде Данте, Бальзака, Джойса.

3

    Универсализм душевного диапазона ("всё во мне и я во всём") свойствен, например, итальянцу Данте Алигьери, автору "Божественной комедии". Занятия космографией, астрономией, математикой, системой мира Птолемея помогли ему "найти и раскрыть себя". "Божественная комедия" нас не только пугает картинами ада, предупреждая о "запредельной" жизни, но и учит стройности и гармонии мира. Ад, чистилище и рай — ступени возвышения человека. Большинством читателей "Божественная комедия" переживается как произведение, образы которого можно понимать только как аллегорические, а не буквальные. Сам же Данте, наоборот, видел их не столько как аллегорические, сколько как буквальные. Для Вл. Соловьева такая образность, насыщенная космическим содержанием, отнюдь не "переносная", он исходит из учения о материализации идеального, а оно есть прямой вывод из диалектики всеединства.
   Для Вл. Соловьева "Божественная комедия" это, конечно, мистика, но мистика, интеллектуально сконструированная и диалектически, по-нятийно выверенная. Ведь Данте почувствовал органическое единство мира, ощутил мироздание в его живой целокупности. Нет разницы между Флоренцией-"логовищем", где писатель "ягненком отдыхал", и Флоренцией-вселенной. Бездушный лик природы и мир человека едины. Отвратительна картина падения и порчи человека (XIV в.). Исходя из примера личной катастрофы, заблудившись в "темном лесу" грехов, великий флорентиец хочет оповестить всех о грозящей им беде и бьет тревогу, рисуя картину дел мирских в "Аду".
   По аналогии с Данте француз Оноре де Бальзак назвал длинный цикл своих романов "комедией", однако уже не "божественной", т.е., по определению Данте, "прекрасной", а "человеческой", омерзительной. 90 с лишним томов он посвятил исследованию "всех клеточек" современного ему общества — французской жизни, сквозь которую он видит жизнь вообще.
   В предисловии к "Человеческой комедии" Бальзак рассуждает о споре между ним и Жоффруа де Сент-Илером о "единстве строения". Если по найденному клыку животного Сент-Илер может восстановить вымершую породу, то он, как писатель, может, увидев какую-то деталь, один предмет, например юбку госпожи Воке ("Отец Горио"), рассказать не только о самой госпоже, но и об ее пансионе и всех его посетителях. Существует лишь одно животное, заключал он. Все организмы созданы по одному образцу.
   В творческом методе Бальзака и в его простой философии — рассуждениях на естественнонаучные темы берет начало социальный и биологический детерминизм. Если художник синтезирует события, он предполагает вмешательство Случая, которое должно доказать наличие

4

и всесилие Закона. Художник подбирает хвост к кошке и кошку к хвосту, чтобы создать идеальную и правильную кошку.
   В эпоху клонирования и постмодернизма ученые литераторы уже не столько любят Закон, сколько Случай. Им все равно, кого они произведут, они даже надеются вывести новый вид, создать абсолютно новое творенье, совершенно не заботясь об идеализации прекрасных человеческих форм, передаче сладостных линий и сочетании рассеянных элементов красоты. Все можно клонировать: и тексты, и животный мир, и человека.
   В одном из романов Бальзак воскликнул "Случай -— гениальный человек!" Может быть, сегодня гениальные люди уже отсутствуют. Однако еще в начале XX в. в творчестве Джеймса Джойса, ирландца, написавшего роман "Улисс", гениальность присутствовала. Это внутренняя история героя, пишущего о художнике, знакомом с универсумом европейской культуры, со школой ее космического всеединства, что отражается в романе в неявной форме. Читатель, зная авторские комментарии, должен при наличии подобной культуры подтверждать собственные догадки. 18 эпизодов романа у него связаны с определенными эпизодами гомеровской "Одиссеи". Причем связь выражается не только в сюжетной тематической или смысловой параллели, но также в том, что для большинства персонажей имеются прототипы в поэме Гомера. Джойс, как известно, составил две схемы, в которых указал все смысловые нагрузки, все уровни смысла каждого эпизода. Автор утверждал, что с каждым эпизодом неким образом связан определенный орган человеческого тела, а также определенные наука или искусство, символ и цвет. Как отмечала критика еще при жизни писателя, в этом проявилось "средневековое мышление автора", для которого всякая книга— если она действительно книга — и космическое явление, и живой организм. Сквозь книгу и сквозь знания Джойс пытался привлечь внимание читателя к тому, что он назвал "эпосом человеческого тела".
   В XX в., особенно в конце его, у Джойса появилось немало подражателей. Встречаются в XX в. и отдельные высокие художники, создавшие тексты, обнажающие некое "единство строения": единство мироздания, смешение космогонических систем, сближение самых широких концепций с уникальностью умозрения. Достаточно вспомнить колумбийца Габриэля Гарсиа Маркеса, сумевшего объединить библейскую схему мироздания с экзистенциальным и национальным его мироощущением.
   В период постмодернизма, т.е. сегодня, авторы нередко создают гипертексты, опирающиеся на средневековую философию, позволяющую непознанное, как эстетски загадочное, разумное, как заново открытое, злое, словами великого немца Гете, как "часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла..." Таковы книги популярных ныне Ум

5

берто Эко ("Имя Розы", "Маятник Фуко"), Патрика Зюскинда ("Парфюмер"), Паоло Коэльо ("Алхимик") и т.д.
   Если прежде литературоведы переносили акцент в своих научных изысканиях с проблемы произведения как некоего целого, обладающего устойчивой структурой на подвижность текста как процесса структурации, то теперь художники действуют как ученые исследователи, пролагающие пути смыслообразования. Они сразу заявляют, что не считают своей задачей нахождение единственного смысла. Они переживают свой текст вместе с читателем, подчеркивая его множественность, открытость процесса означивания.
   Итак, на повестке дня современной культурологии как будто снова, как в XIX в., оказались мистицизм и средневековая философия. В массовом сознании это заметно на примерах суперпопулярности романов А. Толкиена или книг К.Роулинг о Гарри Поттере. Поневоле начинаешь задаваться вопросом, как может мириться мистицизм с высокими и светлыми умами упомянутых выше литераторов?
   Любопытно, что вопрос о том, как уживаются склонность к мистицизму (в первичном значении этого русского слова) и широта взглядов концепции Вл. Соловьева, задавали и в России многие биографы и последователи этого ученого: братья Трубецкие, В. Эрн, А. Введенский, А. Никольский. Ответ на вопрос о Вл. Соловьеве станет и ответом на вопрос о мистицизме сегодняшних авторов. Так, В.В. Розанов, подчеркнув, что Вл. Соловьев — редчайшее явление в русской культуре, отметил, что в образе его мыслей, особенно "в приемах его жизни и деятельности была бездна шестидесятых годов". Он был социально близок к шестидесятникам. Одновременно его русская душа всегда грезила о всемирно-историческом духовном и материальном освобождении. М.М. Лопатин подчеркнул, что аскетически печальный взгляд Вл. Соловьева на условия чувственного, земного существования соединен у него с очень серьезной, искренней постановкой идеала душевной чистоты. Е.Н. Трубецкой заявил, что он верующий христианин, которому это не мешает находить элементы положительного откровения не только в исламе, но и во всевозможных языческих религиях Востока и Запада. Философ-мистик, Вл. Соловьев высоко ценит ту относительную истину, которая заключается в учениях рационалистических и эмпирических. У Вл. Соловьева была явная склонность представлять себе все идеальное в материализованном виде.
   Нечто подобное происходит и с современными авторами, так полюбившими далекое прошлое. Определенные срезы средневекового мышления, в которых сосредоточился весь средневековый потенциал, востребованы современным философствованием. Это связано с ориентацией на текст в его качестве произведения и на смыслы текста с его пони

6

манием логики как тео-логики. Разумеется, "новые старые понятия" при философствовании с ориентацией на Средневековье по-иному 'нагружены, но существенно само обращение к ним.
   Средневековая философия ориентирована в будущее и не только в силу того, что с будущим связана надежда на спасение земной жизни, но и потому, что будущее возвращает возможности и ориентируется на новое. Будущее несет обновление, сброс традиций, которые все суть повтор фундаментальных структур, обеспечивающих жизнь человека. В Средневековье встречается немало загадок, аллегорий, иносказаний, таинственных слов-ключей. Средневековое мышление становится стратегией мышления современного. Нынешняя философия своего рода кон-цептология, где каждый концепт показывает полное изменение конфигурации мира. Общение концептов востребует сам человек. Это одна из возможных его трасс сквозь хаос. Именно в Средневековье была создана теория тропов. Никто не станет и отрицать, насколько тропологично и современное мышление.
   Тропологична была и философия Соловьева. Вся его эстетика есть учение о жизнесозидательных и жизнедеятельных формах красоты, утверждение "идеально-софийной" материи. Его идея всеединства— это учение о жизни и бытии, включающем всю человеческую и всю космическую сферу в ее нарушаемой целостности. У человека есть внутренняя потребность преодолеть несовершенство жизни в целях лучшего будущего.
   История человека начинается у него с семьи, еще близкой к биологическому состоянию, названному им "экономической ступенью". Ей противостоит та ступень человеческого развития, когда вместо чисто материального производства зарождается общение между собой всех человеческих индивидуумов, что он называет "политической ступенью", и, наконец, возникает ступень духовного общения людей, которую он называет "церковью". Другими словами, под термином "церковь", согласно духу и букве его учения, нужно понимать всеобщую целостность бытия, или всеединство.
   "Школа всеединства", состоящая из тех, кто изучал и комментировал идеи Вл. Соловьева (С.Н. Булгаков, С.Л. Франк, В.Ф. Эрн, Л.П. Карсавин, П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев), опирается на программу цельного знания, на тео-антропокосмическую парадигму изучения языка. В нее входит признание центрального характера лингвистического компонента — трактовка имени и слова, как универсальной системы всего сущего, попытка описывать имя и слово (язык) на той же универсальной парадигме, что и другие области бытия, и даже внутреннее устроение самого Абсолютного, стремление распространить на трактовку языка духовный опыт "имяславия" (А. Ф. Лосев).

1

    Последователи философской "школы всеединства" жили в эпоху одной из величайших мировых катастроф — подготовки и свершения русской революции, и их жизненный и творческий путь запечатлел на себе предзнаменования и черты этой катастрофы. С их творчеством оборвалась недолгая эпоха творческого и жизненного воплощения идеала цельного знания. Концепция "школы всеединства" еще не оказала должного влияния на духовную атмосферу своего времени и пока остается в нашей науке и культуре без приличествующего ей внимания. Оптимизм лишь внушает судьба А.Ф. Лосева, в творчестве которого эта парадигма нашла окончательное для наших дней оформление в виде энергийно-ономастической модели.
    Уже основоположники языкознания в первой половине XIX в. установили, что язык есть не дело (ergon), но действие, деятельность (епег-geia). Язык есть орудие человеческого общения, язык есть движение. Знаток античной философии, А.Ф. Лосев глубоко исследовал теорию именования, связанную с природой языка.
    В Средневековье анализ возникновения имен, их истинности и их ложности продолжился. В этот период подчеркивается, что акт наименования отражает характерные черты языковой деятельности в ее зависимости от говорящего или слушающего. Полемика между номиналистами и реалистами — наименование вещей по природе или по установлению — продолжается.
    А.Ф. Лосев — младший представитель "школы всеединства", поразивший современников энциклопедическми знаниями (высочайшим кросскультурным уровнем). Он с большой буквы Философ и Филолог в одном лице, одинаково глубоко знакомый с русской и западной традицией в этих областях, сумевший выйти на психолингвистический уровень и заразить своими исследованиями массу учеников и последователей.
    Объектная и предметная область новой формирующейся дисциплины — межкультурной коммуникации — очень широка. Знание ее необходимо не только гуманитариям, но и представителям точных и естественных наук. Для того, чтобы оптимизировать любой текст любой дисциплины, необходимо знать ее отдельные коммуникативно-интенциональные особенности. Собранные в настоящем пособии материалы, являясь "перекрестком" разнонаправленных исследований, рассказывают о восприятии и понимании текстовой деятельности в когнитологии, о способах репрезентации знаний, о дискурсе в межкультурном общении, о национально-культурной специфике вербальных ассоциаций и понятий национального менталитета.
   Лингводидактика выделяет несколько уровней знания языка, высшим из них является когнитивный аспект овладения языком, т.е. усвое

8

ние при изучении иностранного языка соответствующего данному этносу образа мира, его видения через призму социальной культуры.
   Целью данного пособия, таким образом, является ознакомление всех исследующих очерченную выше проблему с основами уже существующей теории межкультурной коммуникации и формирования у них умения и навыков применения знаний на практике. Соотношение языка и культуры — это большая междисциплинарная проблема. Ее решение возможно только усилиями многих, если не всех, наук в прямом или опосредованном виде.

1. ЯЗЫК, КОММУНИКАЦИЯ, КУЛЬТУРА






   К началу XXI в. язык в лингвистической литературе имеет весьма изменчивый "образ". У самого термина "язык" есть, по крайней мере, два взаимосвязанных значения: 1) «"язык" вообще, т.е. язык как определенный класс знаковых систем»; 2) «конкретный, так называемый этнический, или идиоэтнический, "язык", некоторая реально существующая знаковая система, используемая в социуме, в некоторое время и в некотором пространстве»¹.
   Язык в первом значении — это абстрактное представление о едином человеческом языке, средоточии свойств всех конкретных языков. Конкретные языки суть многочисленные реализации свойств языка вообще. На протяжении XX в. в лингвистике, а потом и за ее пределами, различные определения языка сменяются одно за другим и соответственно создаются разные его образы. Эволюцию языка известный современный ученый-лингвист Ю.С. Степанов ставит в связь со сменой стилей научного мышления, или, как теперь говорят, парадигм. Однако эволюция протекала таким образом: каждое последующее определение не вытесняло предыдущего целиком, но включало в себя некоторые новые его черты, не теряя прежних, уже замеченных свойств.
   Язык как структура понимается в духе структурализма как имеющий следующие характерные для этого направления черты: возможность алгебраизации; нежестко детерминированный, вероятностный, т.е. "потенциальный", характер. В то же время ему свойственна связь с конкретными социальными коллективами людей в социуме; связь с "це-ребрацией", т.е. с нейрофизиологическими процессами.
   Язык как система — это, по существу, тот же тезис, что и "язык как структура", но как бы с включенной критикой и модификацией жестко структуралистского подхода. Под системой понимается единое целое, доминирующее над своими частями и состоящее из элементов связывающих их отношений. Совокупность отношений между элементами системы образует ее структуру. Правомерно говорить поэтому о структуре системы. Система языка как материальная реализация структуры всегда индивидуальна и в каждом этническом языке всегда идиоэтнич-на. Таким образом, в модификации тезиса "язык как структура" в виде ¹

   ¹ Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

10