Телевидение — любовь моя

Москва
2010
1

УДК 821.161.1
ББК 844
З80
Золотаревский Л. А.
З80
Телевидение — любовь моя / Л. А. Золотаревский. — М.: Аспект Пресс,
2010. —200 с.
ISBN 978–5–7567–0573–7
Книга написана известнейшим журналистом, создателем и руково%
дителем многих телевизионных программ. В ней — раздумия по поводу
проблем, возникающих в процессе создания телепередач. Истории смеш%
ные и грустные, лирические и исполненные драматизма.
УДК 821.161.1
ББК 844
ISBN 978–5–7567–0573–7
©
Золотаревский Л. А.,  2010
©
Оформление. ЗАО Издательство
«Аспект Пресс»,  2010
Литературнохудожественное издание
Леонид Абрамович Золотаревский
ТЕЛЕВИДЕНИЕ —ЛЮБОВЬ МОЯ
Ведущий редактор Л. Н. Шипова. Корректор Ф. Ф. Аймалетдинова.
Художник Д. А. Сенчагов. Компьютерная верстка  С. А. Артемьевой.
Подписано к печати 27.11.2009. Формат 60×901/16.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 12,5.
Тираж 1500 экз. Заказ №
ЗАО Издательство «Аспект Пресс»
111141, Москва, Зеленый проспект, д. 8
E-mail: info@aspectpress.ru;  www.aspectpress.ru
Тел. (495)306-78-01, 306-83-71
Отпечатано в ОАО «Можайский полиграфический комбинат»
143200, Можайск, ул. Мира, 93.
2

Е
сть такие ситуации, мысли, встреченные люди,
которые забываются и уходят. Но есть и такие,
что поселяются в памяти навсегда. И становятся частью жизни. Именно поэтому часть этой книжки, написанной
ранее, названа «Цитаты из жизни». Причем придумал это название не я, а мой друг и замечательный тележурналист Георгий Кузнецов, с которым мы шли по жизни бок о бок много лет.
Жизнь продолжалась и предлагала памяти множество других ситуаций, мыслей и встреч. Они остались в моей записной
книжке. И когда я вспоминаю прожитую «телевизионную»
жизнь, то понимаю, что все, что осталось на бумаге, честно и
точно может быть объединено названием «Телевидение — любовь моя».
3

Первое задание
Я
нварь 1957 года. В июле в Москве предстоит IV Всемирный
фестиваль молодежи и студентов. Только что принятый на работу в качестве редактора сотрудник получает задание: организовать «Фестивальный разговорник» — еженедельные передачи, обучающие
зрителей основам пяти языков: английского, французского, немецкого, испанского и конечно же китайского. При этом, согласно указанию высочайшей
инстанции, вести передачи в эфире должны носители языка, то есть те, для
которых этот язык является родным.
С английским, французским, немецким и испанским проблем не было —
легко нашлись квалифицированные преподаватели, обладавшие в большей или
меньшей степени качествами, нужными для работы на экране.
Преподавательницу китайского прислали из Института международных
отношений. Это была дама средних лет, приятная во всех отношениях, правда, не очень сильная в нюансах русского языка. На первой же встрече по
поводу будущих передач грянула катастрофа — выяснилось, что само слово
«фестиваль», равно как и все, означающие события, в которых участвуют два
человека и больше: встреча, собрание, симпозиум и даже — о ужас! — съезд
партии — звучат в русской транскрипции как общеизвестное матерное слово
из трех букв.
Естественно, я спросил: какие существуют омонимы или близкие по значению слова? Ответ был категоричным: никаких других слов нет! Теряя всякую надежду найти выход из положения, я взмолился: нет ли иначе звучащих
слов в других (и необязательно пекинском) диалектах китайского языка? Все
было напрасно — ни в одном диалекте других вариантов не было. Моя собеседница меня явно не могла понять и начинала посматривать на меня с подозрением. Очевидно, в ее представлении у нее на глазах вырастал гонитель
великого языка!
Организационная встреча завершилась сознанием полной бесперспективности дальнейших попыток выполнить высокое «партийное, государственное» задание и связанным с этим бесславным концом еще не начавшейся телевизионной карьеры.
4

Те л е в и д е н и е  —  л ю б о в ь  м о я  












В отчаянии я обратился за помощью и советом к директору Центральной
студии телевидения Владимиру Спиридоновичу Осьминину. Он был назначен недавно, до этого работал главным редактором Центральной студии документальных фильмов. Это он принял меня на работу. О нем надо сказать
несколько слов.
Это был огромный, веселый и добрый человек. Легко подхватывал творческие идеи и давал им ход. Имея опыт работы в среде высококвалифицированных, закаленных в реальных сражениях Великой Отечественной войны
кинематографистов — документалистов, понимал творческие и человеческие
качества сотрудников, легко определял индивидуальные возможности людей
и пользовался большим авторитетом у всех, кто его знал. О нем и истории его
увольнения из системы Гостелерадио расскажу позднее.
Итак, я обратился к Владимиру Спиридоновичу с воплем: «Что делать?»
Узнав о причине вопля, он рассмеялся, смачно выругался и дал радикальный
совет, который мне не приходил в голову — объясни ей все, как есть, и пусть
она ломает себе голову! Объяснил, как мог, не произнося главных трех букв.
Дама, приятная во всех отношениях, густо покраснела и приняла соломоново
решение: обойтись без злосчастных понятий! Обошлись. «Фестивальный разговорник» успешно выполнил свою миссию.
5

Фестивальное шествие
К
открытию фестиваля готовились долго и серьезно. Шествие всех
зарубежных делегаций должно было начаться от ВДНХ (тогда
ВСХВ) — большинство участников жили в гостиницах «Заря»,
«Алтай» и «Восток», которые незадолго до этого были построены специально для иностранцев. По тем временам (1957 год) и по советским стандартам
это были достаточно комфортабельные отели, которые ныне после нескольких реконструкций едва дотягивают до нормальных трех звезд.
Маршрут шествия пролегал по проспекту Мира — он назван был так в
честь главной идеи, составлявшей политическую основу предстоящего мероприятия. На Колхозной (ныне Сухаревской) площади, где проспект Мира вливается в Садовое кольцо, — маршрут поворачивал вправо и далее пролегал
по Садовому кольцу до Зубовской площади, где сворачивал опять вправо и
завершался на вновь построенном стадионе в Лужниках.
Соответственно расставлялись ПТС — передвижные телевизионные
станции, связанные радиорелейными линиями с телецентром на Шаболовке.
Первая стояла у метро ВДНХ. Вторая — на крыше трехэтажного универмага на Сухаревской площади. Третья — на балконе жилого дома напротив
здания нынешнего американского посольства. Четвертая — в Лужниках.
Соответственно располагались репортерские посты. Первый «обслуживали» Томас Колесниченко и Михаил Зенович; второй — Юрий Фокин;
третий — я. Финал пришелся на долю Евгения Амбарцумова и Георгия
Мирского. К ним должен был присоединиться освободившийся к тому времени Юрий Фокин.
Само событие — шествие было жестко спланировано: каждая ПТС знала, в какой момент и в течение какого отрезка времени колонна какой страны
будет проходить в данном пункте. Таким образом, каждый репортер знал,
какой материал и какого приблизительно объема следует подготовить к такому-то времени. Казалось, все продумано, распределено и никаких случайностей быть не должно.
О великая телевизионная наивность! В основе этой наивности было, с
одной стороны, полное отсутствие опыта в проведении такого рода мероприя6

Те л е в и д е н и е  —  л ю б о в ь  м о я  












тий, а с другой — сидящая в подкорке уверенность, что раз все продумано
и — самое главное! — утверждено, значит, все в порядке и форс-мажора не
может быть.
На самом деле все получилось совсем не так. Движение колон сильно
замедлилось с самого начала, потому что началось не предусмотренное никакими планами, расписаниями и маршрутами общение и братание с гигантскими толпами москвичей, заполонившими все улицы и площади по ходу
шествия. Так что график сбился с первых минут трансляции. Соответственно все «заготовки» — информация о странах и делегатах, пропагандистские модели и эмоциональные пассажи — оказались малопригодными, и их
физически не хватало, чтобы адекватно заполнить эфир. Пришлось прибегнуть к импровизациям. Это само по себе было страшновато, поскольку никто не УТВЕРЖДАЛ то, что неслось в эфир, да и не было достаточного
количества информационной фактуры, когда нужно было что-то говорить о
малоизвестных диковинных странах, народах и традициях.
Дальше — хуже: под напором огромного числа людей, забравшихся на
крышу универмага, чтобы посмотреть, как работает уже ставший широко известным Юрий Фокин, крыша вместе с частью третьего этажа рухнула, унося с собой телевизионный корпункт. К счастью, произошло это довольно плавно, и оказавшийся в груде обломков и облаке пыли вместе со своим микрофоном Фокин продолжал вести репортаж. Правда, пришлось его несколько
сократить, а само шествие еще замедлить, так что в момент, когда колонны
поравнялись с моей точкой, запоздание против графика составило уже более
трех часов.
Моя часть репортажа была рассчитана на 20 минут. В реальности пришлось пробыть в эфире более двух часов. Что говорил, что рывками вытаскивал из кладовых памяти, не помню. Помню только какой-то восторг сумасшедшего напряжения и упоения свободой — свободой говорить то, что никто
не читал и никто не утверждал, но что сказать было необходимо, потому что
уже было частью того, что творилось внизу. То же самое наблюдалось и на
других корпунктах. Шествие продлилось шесть часов вместо запланированных двух. Репортаж никто не сокращал, и впервые телевидение показало, на
что оно способно, когда есть настоящий «материал» и люди, готовые соответствовать поставленной самим событием задаче.
Российское телевидение отметило 50-летие фестиваля 1957 года и показало передачу, в которую были с включены хроникальные кадры. Получилось здорово — авторы сумели передать атмосферу тех дней.
7













  Л еонид З о л о т а р е в с к и й
А следующее запомнившееся событие произошло 6 августа на завершающей стадии фестиваля. Это был День Хиросимы: тогда во многих странах
отмечалась каждая годовщина страшной трагедии — атомной бомбардировки японского города, когда погибли сотни тысяч людей и к человечеству пришло осознание чудовищной опасности, нависшей над миром. Сейчас это вопрос мировой политики, а тогда рана была еще очень свежа, и этим определялась тональность особого фестивального дня.
Мне было поручено вести репортаж с Манежной площади. Как сообщали потом газеты, на площади собралось около миллиона человек — участников фестиваля и москвичей. Строго говоря, ничего особенного не происходило. Но я сразу почувствовал, что ни с чем не сравнимым по значимости событием был сам факт присутствия огромного количества людей, объединенных
единым настроем, единой мыслью и едиными чувствами. Это была не толпа и
не организованное кем-то «мероприятие», а беспрецедентный сгусток энергии, рожденной этими чувствами. Поэтому звучавшие над площадью речи
были очень неформальными, искренними и произносимые перед микрофонами слова вызывали прямой отклик в сердцах сотен тысяч человек.
Многие потом говорили, что в момент передачи с Манежной площади
опустели улицы Москвы и многих городов, которые принимали эту передачу.
Для меня 6 августа было и остается днем профессионального счастья и чувства исполненного гражданского и человеческого долга.
Телевидение в этот день показало свои возможности!
8

Поспелов и его «Мда!..»
П
ервое общение с верховной властью было весьма впечатляющим. Высокое доверие, оказанное руководством Шаболовской студии, выразилось в поручении Виктору Кудрявцеву (он был заместителем главного редактора информации), а заодно и
мне создать нетленное — «фильм» о последнем (как оказалось, в буквальном смысле слова ПОСЛЕДНЕМ!) Международном совещании коммунистических и рабочих партий. «Фильм» должен был состоять из фрагментов
речей и выступлений. Первая же «творческая» задача нарисовалась еще до
начала монтажа: какие выступления, какой длительности и, главное, в каком
порядке должны войти в это произведение «исключительной политической
важности»? Никакой самодеятельности не должно было быть. СВЕРХУ было
указано — включить все! Когда подсчитали с калькулятором в руках, выяснилось — фильм будет занимать около 13 часов. Подождали, команда несколько изменилась: ВСЕ! Но... разной продолжительности, и одни синхронно, а другие — немое изображение с кратким закадровым изложением.
Легче не стало: неясно было — какие синхронно, а какие нет?
Еще подождали в то время, как наверху думали, а внизу (руководство
Шаболовки), осмелев, предлагали: своих (членов Политбюро) всех дать синхронно, а руководителей братских (зарубежных) компартий — в изложении.
Паллиативное предложение не прошло — иностранцы обидятся. Мало того,
фильм будет подарен всем руководителям партий, и как же они будут выглядеть у себя дома? Да и проблему хронометража без радикальных решений
убрать не удастся.
Несколько дней совещаний, и было принято соломоново решение. Роль
Соломона сыграл будущий «прораб перестройки» и посол в Канаде, а в то
время заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Александр
Николаевич Яковлев. Решили: синхронно дать Брежнева (5 минут) и Суслова (3 минуты), руководителей крупнейших компартий капиталистических стран — США, Франции, Италии и Великобритании (по 2 минуты),
а с ними испанку Долорес Ибаррури и еще кого-то. Повезло генеральным
секретарям руководящих партий социалистических стран — по 2 минуты
9













  Л еонид З о л о т а р е в с к и й
синхронно. Руководитель самой большой компартии — китайской — плохо себя «вел» и на совещание не приехал. Далее немым нарезом пошли деятели из развивающихся стран и стран третьего мира. И все-таки общая
длительность зашкалила за 3 часа. Наверху решили: три с половиной часа —
нормально. Вперед! И мы с Кудрявцевым принялись решать почетную творческую задачу.
Несколько дней и бессонных ночей, и выдающееся произведение было
готово.
Принимать приехали А. Н. Яковлев и кандидат в члены Политбюро секретарь ЦК КПСС, отвечавший за международное коммунистическое движение, Петр Николаевич Поспелов. Просмотр состоялся в обстановке глубокой секретности в кинозале на втором этаже Шаболовского телецентра.
В мертвой тишине, без перерыва не только на чай, но даже на туалет, собравшиеся, в числе которых был и новый директор Центральной студии телевидения (ЦСТ) Георгий Александрович Иванов, упивались выдающимся произведением мирового телевидения. Наконец, убежали с экрана последние кадры (разумеется, ни о каких титрах не могло быть и речи!), и в зале снова
воцарилась невероятная тишина. Кто-то должен был сказать решающие слова. Но кто первый?.. Желающих не было. Наконец после четверти часа (не
меньше!) тягостного молчания великий человек, который должен был принять решение, то есть Поспелов произнес: «М-дА-дА...» Что прямо не означало одобрения и могло быть интерпретировано как угодно.
«М-даа!..» — Поспелов встал, за ним встали Яковлев и наш директор.
Таким образом де-факто решение было принято. Сотни тысяч зрителей (тогда еще, вероятно, не миллионы) были обречены весь очередной вечер наслаждаться нашим шедевром. Высокое доверие было оправдано.
10