Политическая символика

ПОЛИТИЧЕСКАЯ

СИМВОЛИКА

МОНОГРАФИЯ
МОНОГРАФИЯ

Â.Ý. ÁÀÃÄÀÑÀÐßÍ

Москва

ИНФРА-М

2020

УДК 003.6(075.4)
ББК 71.1
 
Б14

Багдасарян В.Э.

Политическая символика : монография / В.Э. Багдасарян. — М. : 

ИНФРА-М, 2020. — 221 с. + Доп. материалы [Электронный ресурс; 
Режим доступа: http://www.znanium.com]. — (Научная мысль). — www.
dx.doi.org/10.12737/monography_5943996c30bc51.18834456.

ISBN 978-5-16-012895-5 (print)
ISBN 978-5-16-105921-0 (online)
Актуальность обращения к теме политической символики определяется воз
растанием значения символов в управлении массовым сознанием в современную 
эпоху. Управленческим возможностям использования символов со стороны государства и других политических сил посвящена представляемая книга. 

В монографии описывается формирование символических пространств оп
позиционных сил от религиозных раскольников до сил «цветных революций». 
Проводится соотнесение политической символики и идеологии партий. Проводится сравнительный анализ по странам мира ценностного и смыслового содержания важнейших политических символов государств — гимнов, девизов, наград, 
денежных знаков, общенациональных праздников, текстов воинских присяг и 
клятв президентов. 

Книга представляет интерес для всех, интересующихся политологией, исто
рией, культурологией.

УДК 003.6(075.4)

ББК 71.1

Б14

Р е ц е н з е н т ы:

Орлов И.Б., доктор исторических наук, профессор Высшей школы эконо
мики;

Реснянский С.И., доктор исторических наук, профессор Российского универ
ситета дружбы народов

А в т о р:

Багдасарян Вардан Эрнестович, доктор исторических наук, профессор, декан 

факультета истории, политологии и права Московского государственного областного университета

ISBN 978-5-16-012895-5 (print)
ISBN 978-5-16-105921-0 (online)

Материалы, отмеченные знаком 
, доступны 

в электронно-библиотечной системе Znanium.com

© Багдасарян В.Э., 2017

ВВедение

«Единство всякой культуры, — заявлял в свое время О. Шпенглер, — опирается на единство языка ее символики»1. Опираясь на 
данное изречение основоположника теории культурно-исторических 
типов, можно говорить о связи политического единства с формированием единого семиотического пространства. Сегодня этот аспект 
обеспечения государственного единения совершенно напрасно обделяется вниманием со стороны политического руководства страны. 
Между тем развитие информационных технологий в мире позволяет 
сегодня использовать символы в качестве средства управления и манипуляций массовым сознанием. «Оранжевые революции» это с наглядностью продемонстрировали. Обнаружилось, что российские 
общественные науки совершенно не готовы к новым вызовам управленческого оперирования символами — мотиваторам. 
Сегодня уже не столько военная мощь, сколько возможности оказания воздействия на сознание (и подсознание) человека являются 
определителем политического успеха на уровне государств и партий. 
Где истоки этих управленческих технологий? Исследование их генезиса неизбежно уводит в глубь веков. Знание о механизмах воздействия символов на духовное, психологическое и психическое состояние человека и народов накапливалось и практически апробировалось довольно давно. Посредством соответствующих знаков 
происходила идентификация «своих» и «чужих». «Флаги, — писал 
другой классик цивилизационного осмысления мировых политических процессов С. Хантингтон, — имеют значение, как и другие 
символы культурной идентификации, включая кресты, полумесяцы 
и даже головные уборы, потому что имеет значение культура, а для 
большинства людей культурная идентификация — самая важная 
вещь. Люди открывают новые, но зачастую старые символы идентификации, и выходят на улицы под новыми, но часто старыми флагами, что приводит к войнам с новыми, но зачастую старыми 
врагами»2. Необходим, таким образом, исторический анализ феномена политической символики. Без него адекватно осмыслить функциональное назначение символов применительно к современной 
политике не представляется возможным.
В советской науке изучение феномена символики сдерживалось 
императивом соблюдения принципа реалистичности. Символ являлся такой категорией, от которой было легко перейти на позиции 

1 
Шпенглер О. Избранное. М., 2004. Т. 1. С. 245.
2 
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2007. С. 38.

«идеализма»1. Назидательным примером служил в этом отношении 
русский символизм, обвиняемый в уходе от философии в направлении богоискательства. В результате табуизированными оказались 
все наиболее перспективные направления исследований символики 
западными учеными, включая проблему психотерапевтики. Отвергнутым оказалось, в частности, учение К. Юнга о первообразах — архетипах2. Между тем через него лежал прямой путь к формированию 
прикладных разработок по манипуляции коллективным бессознательным. Уже в фашистской Германии детально изучалось целевое 
воздействие семиотики в рамках решения текущих политических 
задач.
Само происхождение Второй мировой войны объяснялось 
видным немецким философом, представителем школы неокантианства Э. Кассирером неспособностью человечества противостоять 
натиску обрушившегося на него политического символизма. Привычка к мышлению в логике рационального реализма не позволила 
государственному руководству ведущих держав мира парировать 
символическую экспансию фашизма. Между тем символ подобен 
любому другому виду современного оружия. Вне пространства символики ни одна общность не может существовать. Развивая эту 
мысль и перефразируя Аристотеля, Э. Кассирер определял человека 
как «символическое животное»3.
Изучение политической символики в отечественной историографии ограничивалось долгое время, главным образом, государственными символами (герб, флаг, гимн). По этому направлению 
имеется на сегодня достаточно широкая библиография4. Широко со 

1 
Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 581–582.
2 
Юнг К. Психоз и его содержание. СПб., 1909; Аверинцев С.С. «Аналитическая 
психология» К.Г. Юнга и закономерности творческой фантазии // Вопросы 
литературы. 1970. № 3.
3 
Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Вестник МГУ. Сер. 
7. Философия. 1990. № 2; Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.
4 
Шуровский П.А. Сборник национальных гимнов всех государств света. СПб., 
1890; Воронец Е.Н. Четырехсотлетие Российского Государственного герба. 
Харьков, 1898; Бернштейн Н.Д. История национальных гимнов. Пг., 1914; 
Белавенец П. Изменения Российского Государственного герба в Императорский период // Вестник императорского общества ревнителей истории. 
Пг., 1915. В. 2. С. 58–84; Баскаков Э.Г. Биография гербов, флагов и гимнов 
зарубежных стран. М., 1967; Соколов В.А. Символы государственного суверенитета. Саратов. 1969; Поцелуев В.А. История развития советских гербов 
(1917–1977): автореф. дис. М., 1977; Виллибахов Г.В. Государственная геральдика России кон. 17 — перв. четв. 18 в.: автореф. дис. Л., 1982; Друзенко А.И., 
Комраков Г.Б., Яковлев Е.В. Символы страны Советов: Герб. Флаг. Гимн СССР. 
М., 1984; Гнидаш В.С. Герб, флаг, гимн СССР. Л., 1985; Гнидаш В.С. Герб, флаг, 
гимн СССР. Л., 1985; Иванченко А.В. Союз серпа и молота. Государственные 
символы РСФСР. М., 1987; Соболева Н.А. Всадник герба Российской им

времен существования Российской империи была представлена литература по истории региональных, городских и фамильных гербов1. 
Традиции данного направления исследований в значительной мере 
определялись деятельностью Департамента герольдии2. Методологическую основу этих разработок составил инструментарий вспомогательных исторических дисциплин — геральдики и вексиллологии. 
Определенные историко-политические аспекты прорабатывались 
также в рамках сфрагистики, нумизматики, бонистики, фалерис
перии // Отечество. 1992. № 3; Соболева Н.А., Артамонов В.В. Символы 
России. М., 1993; Хорошкевич А.Л. Символы русской государственности. М., 
1993; Лебедев В.А. Державный орел России. М., 1995; Вилинбахов Г.В. Государственный герб России: 500 лет. СПб., 1997; Артамонов В.А., Вилинбахов Г.В., 
Фаизов С.Ф., Хорошкевич А.Л. Герб и флаг России. X–XX века. М., 1997; Голованова М.П., Валдаева В.Ю., Волкова Т.Е. Российский герб: 500 лет. М., 
1997; Соболева Н.А. Откуда прилетел к нам двуглавый орел? // Гербовед. 1997. 
№ 14; Государственные символы и награды Российской Федерации / Сост. 
Кушер Ю.Л. М., 1999; Кучкин В.А. Происхождение русского двуглавого орла. 
М., 1999; Дегтярев А.Я. История Российского флага. М., 2000; Бурков В.Г. 
Государственная геральдика и вексиллология: Россия, СНГ, Европа. СПб., 
2001; Волкова О.Н. Государственный герб России: к истории создания // Мир 
библиографии. 2001. № 3; Соколов В.А. Флаги Российской империи и СССР 
в документах. М., 2001; Ражнев Г.В. Государственный герб России: история 
и современность // Военно-исторический журнал. 2001. № 4; Соболева Н.А. 
Российская государственная символика: история и современность. М., 2002; 
Романовский В.К. Символы российской государственности. Герб. Флаг. Гимн. 
Пособие для учителя. М., 2002; Пчелов Е.В. Российский государственный 
герб: композиция, стилистика и семантика в историческом контексте. М., 
2005; Соболева Н.А. Очерки истории российской символики: От тамги до 
символов государственного суверенитета. М., 2006.
1 
Милорадович Г. Гербы малороссийских дворянских фамилий. Чернигов, 1892; 
Горн В. Девизы высочайше утвержденных гербов российского дворянства. 
СПб., 1894; Дурасов В. Гербовик всероссийского дворянства. СПб., 1906–
1907. Т. 1–2; Тройницкий С.Н. Гербовые девизы русского, польского, финляндского и прибалтийского дворянства. СПб., 1910; Покорна А.А. Печати 
с гербами украинского дворянства // Нумизматика и сфрагистика. Киев, 
1971. Вып. 4; Сперансов Н.Н. Земельные гербы России XII–XIX вв. М., 1974; 
Румянцева В.В. Эмблемы земель и гербы городов Левобережной Украины. 
Киев, 1986; Соболева Н.А. Старинные гербы российских городов. М., 1985; 
Винклер П.П. Гербы городов, губерний, областей и посадов Российской империи, внесенных в Полное собрание законов.1649–1900. СПб.; М., 1990; 
Агафонова Е.А., Иванова М.Д. Гербы дворянских родов России. М., 1991; 
Гербы городов России / под ред. Соболевой Н.А. М., 1998; Соболева Н.А. История герба Москвы. М., 2002; Сметанников И.С. Гербы и флаги субъектов 
Российской Федерации. М., 2003; Сапрыков В.Н. Государственная символика 
регионов России. М., 2004; Гавриленков С.С. Современная московская символика: исторический аспект: автореф. дис. М., 2007.
2 
Рудаков В.Е. Архив Департамента герольдии Правительствующего Сената. 
Владимир, 1908.

тики1. Вспомогательные исторические дисциплины позиционируются сегодня как самостоятельные отрасли науки, обладающие, соответственно, и собственным методологическим инструментарием2. 
Но для изучения политической символики нужна иная методология.
Феномен политической символики обозначенными предметными 
областями вспомогательных исторических дисциплин не исчерпывается. Выделяются следующие представленные в истории типы политических символов3:
 
• государственные (герб, флаг, гимн);
 
• процессуальные (коронация, инаугурация, присяга, другие политические ритуалы);
 
• агитационные (плакаты, листовки);
 
• архитектурные (политически значимые здания, архитектурные 
сооружения, храмы);
 
• скульптурные (памятники политическим деятелям, мемориалы, 
политико-аллегорическая скульптура);
 
• знаки отличия (ордена и медали, регалии, мундиры)4;
 
• денежные (изображения на деньгах);
 
• топонимические (названия населенных пунктов, улиц);
 
• фольклорные и музыкальные (эпиграммы, частушки, политический аспект текстов песен);
 
• модово-стилистические (мода как политическая декларация);

1 
Гаттерер И.Х. Начертание гербоведения. СПб., 1805; Лакиер А.Б. Русская геральдика. СПб., 1855. Кн. 1–2; Винклер П.П. Русская геральдика. СПб., 1894. 
В. 1–3; Арсеньев Ю.В. Геральдика. М., 1908; Лукомский В.К. Герб как исторический источник // Краткие сообщения Института истории материальной 
культуры. М.; Л., 1947. Вып. 17; Вестерман М.А. Эпохи, цвета, символы. Рига. 
1972; Каменцева Е.И., Устюгов Н.В. Русская сфрагистика и геральдика. М., 
1974; Вспомогательные исторические дисциплины: историография и теория. 
Киев, 1988; Соболева Н.А. Русские печати. М., 1991; Арсеньев Ю.В. Геральдика. Ковров, 1997; Стукалова Т.Ю. Истоки европейской геральдики // Гербовед. 1997. № 11; Лехнер Э. Символика: водяные знаки, печати, геральдика, 
клейма. М., 1998; Бурков В.Г. Фалеристика. М., 2000; Лавренов В.И. Вексиллология. Тверь, 2000; Черных А.П. Введение в историческую геральдику. М., 
2000; Лукомский В.К. Обзор трудов по генеалогии, геральдике и сфрагистике 
за 1917–1945 гг. // Русский родословец. 2001. № 1; Шепелев Л.Е. Геральдика 
России. СПб., 2003; Наумов О.Н. Отечественная историография геральдики. 
М., 2003; Бурков В.Г. Государственная геральдика и вексиллология: Россия, 
СНГ, Европа, Америка. СПб., 2004.
2 
Соболева Н.А., Аксенов А.И. Вспомогательные исторические дисциплины: 
современное состояние и структура взаимоотношений // Исследования по 
источниковедению истории России (до 1917 г.). М., 1993. С. 220–234.
3 
Мисюров Д.А. Политическая реклама: между рекламой и идеологией. URL: 
www.novopol.ru/article34.html; Погорелый Д.Е., Фесенко В.Ю., Филиппов К.В. 
Политология. М., 2008. С. 217.
4 
Дьяконова Е.М. Императорские регалии — зерцало, яшма, меч // Синто. Путь 
японских богов. М., 2002. Т. 1.

• объектные (объекты национального значения, такие как, например, Царь-пушка);
 
• историко-персоналистические (апелляция к тем или иным историческим персоналиям);
 
• графические (цветовая символика, эмблемы);
 
• коммуникативные (язык политической принадлежности);
 
• континуумные (символы места и времени, праздники).
Помимо несовпадения предметных областей с вспомогательными 
историческими дисциплинами речь идет и об иной методологии изучения политического символа. Базовой категорией по отношению 
к ним выступает политическая культура. В данной постановке вопроса приобретает значение не столько описание символа, на чем 
были сосредоточены вспомогательные исторические дисциплины, 
сколько трансляция через него общественно значимых смыслов. 
Новые подходы определяются методологической парадигмой философии постмодерна. Для постмодернистской гносеологии характерен переход от анализа объекта к анализу контекста. Чтобы 
осмыслить какое-либо явление уже недостаточно раскрыть его феноменологию. Необходимо также оценить условия, реконструировать контекст. Метод контекстуализации становится в современных исследованиях основополагающим. Если в классической 
научной традиции основное внимание историка было сосредоточено 
на самом источнике, чаще всего в виде текста, то в постклассике — 
на контексте. Сегодня же и вовсе ставится вопрос о реконструкции 
супертекста, понимаемого как неразрывное единство всей окружающей человека совокупности связей1.
Особенно актуально применение данного методологического инструментария по отношению к сфере символики. Трактовка символов существенно варьируется в зависимости от их культурной контекстуализации. Будучи помещен в различные культуры, один и тот 
же знак меняет свое смысловое значение.
Рассмотрим для примера букву А (греческое — альфа, еврейское — алеф, арабское — алиф, славянское — аз). Насчитывается не 
менее двадцати культурологических трактовок данного знака2.
1. В литургических книгах Аз — древнее личное местоимение первого лица.
2. А, как первая буква ряда алфавитов, символизирует начало любого процесса. В Откровении Иоанна Богослова говорится «Я есть 
Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний». Значение 

1 
Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998; Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. М., 1999.
2 
Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия / Багдасарян В.Э., Орлов И.Б., 
Телицын В.Л. М., 2003. С. 3; Дугин А.Г. Мистерии Евразии. М., 1996.

знака в христианской традиции передают слова шестилетнего Иисуса 
своему ученику Закхею в апокрифическом Евангелии от Никодима: 
«Как ты, который не знает, что такое альфа, можешь учить других, 
что такое бета. Лицемер! Сначала, если знаешь, научи, что такое 
альфа, и тогда мы поверим тебе о бете».
3. Буква А фонетически соотносилась с именами германских нордических богов — Асами.
4. Через аз божественное понималось как внутреннее. Формула 
«Атман (А) есть Брахман» выражало это понимание.
5. А означала первочеловека — Адама.
7. В германской мифологии А — это древнейшее из творений, 
и принц Асгарда, и король Вальгаллы.
8. Букве А соответствовала в европейских языках цифра 1.
9. По германской традиции руна Ас стоит в начале годового 
цикла, в низшей зимней точке движения Солнца.
10. Будда передал своему ученику Ананде совершенную мудрость, 
заключенную в букве А.
11. В начертании буквы отмечалась пирамидальная форма. Ее графику соотносили с горой и первопричиной.
12. По христианской кабалистике А интерпретируется как Троица 
в Единстве. Напоминая изображение пентакля, она символизирует 
человека.
13. В восточном мистицизме А подразумевают Аум, выражающую 
сущность Вселенной. Звук Ом (а — оа — mm) был первым актом мирового творения.
14. Для иудейского толкования буква алеф — это лестница, ведущая снизу вверх и сверху вниз, с земли на небо и с неба на землю.
15. В египетской традиции букве А соответствует Орел, в индейской — Бык или Телец.
16. По различным версиям А соответствует красная, черная, белая 
и желтая семантика.
17. С точки зрения М.В. Ломоносова, А выражает идею бесконечности пространства.
18. В алхимии А есть субстанциональное начало всех вещей.
19. А — наиболее почитаемая буква в масонском символизме, указывающая на Адонирама — «великого архитектора».
20. В современной системе рекламного менеджмента буква А используется в качестве указания на первенство (например, «АльфаБанк»).
Какая трактовка определяла использование знака в каждом конкретном случае? Выяснить это возможно, лишь реконструируя контекст. В противном случае могут возникать абсурдные интерпретации, такие как экспликация красной пятиконечной звезды в со

ветском гербе в качестве средневекового алхимического символа1. 
Произошло смешение контекстов. Безусловно, пятиконечная звезда 
активно использовалась в алхимии, но это еще не означало, естественно, алхимической контекстности российской революции. 
В силу такого рода подмен происходит активная семиотическая спекуляция. Данное положение в значительной мере связано с дистанцированием историков от проблем реконструирования символического пространства. Поэтому задача разработки методики анализа 
политических символов сегодня как никогда актуальна.
Политические символы являются составным элементом политической культуры. Само понятие «политическая культура» было введено в научный оборот еще в XVIII в. И.Г. Гердером. После его работы стало очевидным, что политику творит не столько воля монархов, сколько «народный дух». Политический символ в данной 
постановке вопроса — это не монарший знак, а отражение коллективного самосознания народа2.
Долгое время политическая культура рассматривалась как сфера 
вторичного анализа общественных феноменов. Об особой методологии ее изучения стало возможным говорить с исследований американского политолога, родившегося в семье эмигрантов из России, 
Габриэля Алмонда.
Сообразно с алмондовской теорией, любая политическая система 
подразумевает наличие двух уровней для анализа — институционального (политические институты и их функционирование) и ориентационного (отношение людей к политическим объектам). Политическая культура, по мысли Г. Алмонда, соотносится со вторым из 
указанных уровней. Ее функция, таким образом, заключается в формировании отношения социума к политике и институциональному 
воплощению политической системы. Политические символы соответственно выступают в качестве конкретизированных элементов 
выражения этого отношения. В центре, таким образом, оказывается 
не сам символ, а его ориентационное предназначение.
Алмондовский подход получил развитие в трудах его коллеги по 
Стэнфордскому университету Сиднея Вербы. В них уже была предложена классификация типов политических культур. С. Верба выделял три чистых модели ориентационности — приходскую (характеризуемую отсутствием интереса людей к политике), подданническую (характеризуемую ориентацией на существующие 
политические институты, при невысоком уровне индивидуальной 
активности граждан) и партиципаторную (характеризуемую заинте
1 
Бостунич Г. Масонство и русская революция. М., 1990. С. 107–116.
2 
Гердер И.Г. Избранные сочинения. М.; Л., 1959; Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977; Гулыга А.В. Гердер (1744–1803). М., 
1963.

ресованностью граждан в политическом участии и проявлением ими 
соответствующей активности)1.
Вербовская типологизация, безусловно, вызывала многочисленные вопросы на предмет несоответствия выдвинутой сфере. Сомнения вызывал и сам критерий выделения соответствующих 
классов. В дальнейшем были предложены и другие версии классификаций политических культур. Здесь для нас важнее другое, 
а именно то, что состоялся переход в осмыслении политического 
смысла к новой методологии. 
Общее направление мысли заключалось в достижении понимания 
практического значения политической культуры, а соответственно, 
и политической символики. Постепенно преодолевался связанный 
с марксистским дискурсом концепт об отражаемой действительности. Становилось понятно, что символы могут быть как производны от политики, так и сами выступать в роли политических факторов. Так, глава школы структурного функционализма Т. Парсонс 
писал о национальной политической культуре как ограничителе для 
политических систем, определенном «коридоре» политики2. На 
основании нового достигнутого понимания практической значимости политической символики ее функционал определяется следующим факторным перечнем:
 
• политическая самоидентификация в рамках государства и различных общественных объединений;
 
• политическая маркировка «чужих», с распределением их по степени враждебности — дружественности;
 
• фиксация и формирование отношений к существующим политическим институтам;
 
• политическая мотивация;
 
• политическая пропаганда;
 
• мобилизация политических сторонников;
 
• политическая реклама;
 
• устрашение политических противников;
 
• декларация политических принципов и позиций;
 
• политическая коммуникация;
 
• формирование политической традиции;
 
• сакрализация (десакрализация) власти;
 
• установление политической иерархии;
 
• создание политического имиджа и др.
Проблема соотношения символа и культуры в истории разрабатывалась в отечественной науке преимущественно философами 

1 
Алмонд Г.А., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // 
Политические исследования. 1992. № 4.
2 
Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997; Парсонс Т. О структуре 
социального действия. М., 2000.