Хулиганство и хулиганские побуждения как уголовно-правовой феномен

Н.Г. Иванов, И.И. Косарев 
Хулиганство 
и хулиганские побуждения 
как уголовно-правовой феномен 
Рекомендовано к изданию Учебно-методическим центром 
«Профессиональный учебник» в качестве монографии 
Научная специальность 12.00.08 «Уголовное право,  
криминология, уголовно-исполнительное право» 
Рекомендовано к изданию Научно-исследовательским институтом 
образования и науки в качестве монографии 
Научная специальность 12.00.08 «Уголовное право,  
криминология, уголовно-исполнительное право» 
Закон и право  Москва  2017

ÓÄÊ 343.343.5(100)(035.3) 
ÁÁÊ 67.408.131.19 
       È20 
Р е ц е н з е н т: 
заслуженный юрист РФ,  
доктор юридических наук, профессор С.Я. Лебедев 
(кафедра криминологии Московского университета МВД России) 
Главный редактор издательства Н.Д. Эриашвили, 
кандидат юридических наук, доктор экономических наук, профессор, 
лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники 
 2017.
Иванов, Никита Георгиевич. 
И20  
Хулиганство и хулиганские побуждения как уголовноправовой феномен: монография / Н.Г. Иванов, И.И. Косарев. — М.: ЮНИТИ-ДАНА,
 — 119 с. — (Серия 
«Научные издания для юристов»). 
I. Косарев, Игорь Иванович. 
ISBN 978-5-238-02196-6 
Агентство CIP РГБ 
Дан исторический очерк развития уголовной ответственности за хулиганство и международный опыт борьбы с ним. Раскрыты понятие «хулиганское побуждение» и виды преступлений, совершаемых из хулиганских 
побуждений. Рассмотрены объективные и субъективные признаки хулиганства, а также квалифицированные виды хулиганства. 
Для научных сотрудников, работников правоохранительных органов, 
преподавателей, аспирантов, а также широкого круга читателей, интересующихся данной проблематикой. 
ÁÁÊ 67.408.131.19   
ISBN 978-5-238-02196-6   
© ИЗДАТЕЛЬСТВО ЮНИТИ-ДАНА, 2011 
Принадлежит исключительное право на использование и распространение 
издания (ФЗ № 94-ФЗ от 21 июля 2005 г.). 
Воспроизведение всей книги или любой ее части любыми средствами или в 
какой-либо форме, в том числе в интернет-сети, запрещается без письменного 
разрешения издательства. 
© Оформление «ЮНИТИ-ДАНА», 2011 

Введение 
 
В условиях тотального реформирования российского общества в 
постперестроечный период развития государства, в процессе которого основной акцент реформаторов направлен на реальное воплощение записанной в Конституции декларации о наличии в Российском государстве государства правового, борьба с преступлениями, 
нарушающими общественный порядок в целом и различные его 
составляющие, приобретает особую значимость и актуальность. 
Общественный порядок представляет собой систему установленных в обществе взаимоотношений между гражданами, которые регламентируются как нормами права, так и моральными нормативными 
установками. Всякое посягательство на существующий в обществе 
порядок явно или ипмлицитно нарушает функционирование общественных отношений, порождает непроизводительную затрату сил и 
энергии на их восстановление. В числе преступлений, посягающих на 
общественный порядок, наиболее значимыми являются хулиганство и 
деяния, совершаемые из хулиганских побуждений. 
В результате реформы уголовного законодательства от 8 декабря 
2003 г. и 24 июля 2007 г. ст. 213 УК РФ приобрела новый вид, что 
стало естественным итогом постоянной и кропотливой работы законодателя и научных работников по реформированию состава хулиганства. Кроме того, реформа 2003 г. новеллизировала ряд составов преступлений против здоровья и имущества, включив в них 
квалифицирующий признак «из хулиганских побуждений». Такого 
рода пиетет перед хулиганским мотивом обусловлен не только распространенностью действий, совершаемых по хулиганским мотивам, но и их разнообразием, многообразием форм проявления таких 
действий. 
Опасность хулиганства состоит главным образом в том, что оно 
чаще всего становится основой таких тяжких преступлений, как 
убийство, причинение различного рода вреда здоровью, посягательство на имущество и ряд других. Вместе с тем хулиганство как деяние трудно поддается точному определению, в связи с чем в теории 
уголовного права до сего времени, несмотря на многочисленные 
реформы статьи о хулиганстве, продолжается полемика, посвященная определению сущности данного состава, оценке признаков, составляющих хулиганство как преступное деяние. В сфере практического правоприменения аморфность и абстрактность признаков 
преступления, ответственность за которое предусмотрена в ст. 213 
УК РФ, порождает неоднозначные решения и противоречивые рекомендации Верховного Суда России, связанные как с квалифика 
3

цией преступления, так и с отграничением хулиганства от других 
преступных деяний. 
Доктринальная полемика по вопросам определения признаков 
хулиганства, отграничения хулиганства как преступления от хулиганства как мотива преступного деяния, перманентно неоднозначная практика применения нормы о хулиганстве свидетельствуют об 
актуальности избранной темы исследования. 
Вопросам хулиганства было посвящено достаточное количество 
литературы, чего нельзя сказать о литературных источниках, рассматривающих преступления, совершаемые по хулиганским мотивам. Тема хулиганства затрагивалась в работах А.В. Рагулина, 
Е.И. Овчаренко, И.Я. Козаченко, В. Курченко, И. Портнова, Л. Халдеева, Л. Андреевой, Г. Овчинникова, В. Мальцева, Н. Иванцовой, 
В.В. Шубина, 
В.С. Егорова, 
И.Н. Даньшина, 
П.Ф. Гришанина, 
Н.П. Грабовской, П.С. Матышевского, М.И. Якубовича, А.Н. Игнатова, 
В.Ф. Кириченко и др. 
Различные аспекты проблемы, связанные с законодательным 
определением признаков хулиганства, раскрывались в работах 
М.М. Гродзинского, Н.Г. Иванова, Н.Ф. Кузнецовой, Н.И. Коржанского, 
Ю.И. Ляпунова, 
Н.Г. Иванова, 
В.Д. Меньшагина, 
Н.И. Загородникова, А.Н. Трайнина, Ю.Б. Утевского, М.П. Чубинского, Л.Д. Гаухмана и других исследователей. 
Отмечая безусловную теоретическую и практическую значимость научных трудов, посвященных проблеме хулиганства, следует 
сказать, что перечисленные труды, однако, были посвящены старой 
редакции статьи о хулиганстве и вовсе не затрагивали хулиганские 
мотивы как квалифицирующие признаки отдельных составов, что 
объясняется отсутствием таких признаков в законодательстве времен написания соответствующих трудов. Кроме того, в перечисленных работах обращалось, как представляется, недостаточное внимание на отграничение хулиганства от других составов преступлений. 
И наконец, в работах, посвященных хулиганству, подвергался анализу главным образом состав хулиганства, и в результате предлагались иногда интересные решения новеллизации нормы. Исследователи практически не ставили вопроса о целесообразности бытия 
нормы о хулиганстве в рамках Уголовного кодекса. 
Современный состав хулиганства не получил скрупулезного теоретического анализа. Исследователи рассматривали преимущественно только проблемы правоприменения, связанные с аморфностью законодательных признаков хулиганства. 
 
 
 
4

Глава  1 
 
 
Исторический очерк развития  
уголовной ответственности за хулиганство  
и международный опыт борьбы  
с явлениями такого рода 
1.1. Исторический очерк развития  
уголовной ответственности за хулиганство 
Ретроспективный анализ памятников российского права с очевидностью свидетельствует, что в дореволюционной России не было 
понятия «хулиганство» и не было предусмотрено ответственности за 
преступление-хулиганство. Вместе с тем совершение противоправных актов или, лучше сказать, общественно опасных поведенческих 
актов в конкретных публичных местах сопровождалось упреком со 
стороны властей, который выражался в конкретной мере ответственности. 
В.И. Сергеевич, приложивший недюжинные усилия к исследованию российских правовых древностей, отмечал, что в пространной редакции Русской правды законодателем были выделены обстоятельства, отягчающие вину в совершении преступления, в связи 
с чем исследователь обратил внимание, что в первую очередь отягчают вину не субъективные, а объективные признаки, присущие 
совершенному деянию1. В данной связи исследователь обращал 
внимание, в частности, на ст. 6 Пространной редакции Русской 
правды, где убийство, совершенное в разбое, отличалось от убийства на глазах у присутствующих2 (убийство на пиру). И хотя убийство на пиру, т.е. в общественном месте, каралось менее строго, чем 
убийство в разбое, тем не менее законодатель обозначил подход 
разграничения преступных деяний в зависимости от публичного 
характера их совершения. 
Общественный порядок охранялся и при нарушении правил поведения в церкви. Первоначально ответственность за такие наруше                                                 
1 Сергеевич В.И. Лекции и иследования по древней истории русского права. 
СПб., 1903. С. 57.  
2 Российское законодательство Х—ХХ веков Т. 1. М.: Юридическая литература. С. 64. 
 
5

ния была предусмотрена в княжеских уставах Х—ХI вв. Так, в уставе князя Владимира Святославовича (синодальная редакция) посягательство на церковное имущество или символику каралось ослеплением, разграбление мощей влекло за собой отсечение рук, введение в храм скота расценивалось как нарушение порядка в церкви и 
наказывалось отлучением от церкви1. 
Общественный порядок в церкви соблюдался строго, а его 
нарушение не менее строго каралось. Так, в Стоглаве — сборнике постановлений церковно-земского Собора — впервые 
упоминается слово «богохульство», употребление которого свидетельствовало о нарушении порядка служения в церкви. Богохульство выражалось в действиях, направленных на поношение 
словом или действием, а также отрицание Бога, которое имело 
публичный характер. 
Богохульство посягало не только на чувства веры, но и нарушало общественный порядок. Так, в главе 57 Стоглава сказано: «Аще 
ли кто божественным тайнам или иным святым службам совершаемым, во святую церковь вошед, или епископу, или причетникам, 
или инем слугам церковным досаду нанесет, повелеваем убо сего 
муками казнити и в заточение послати»2. Комментаторы определяют 
досаду как «появление в церкви в пьяном виде, громком смехе, разговоре в церкви, введение в нее животного и других деяниях, не 
направленных прямо против церковных устоев»3. Это были такие 
деяния, которые в современной законодательной интерпретации 
соответствовали хулиганству. 
В Соборном Уложении 1649 г. преступлениям против порядка в 
церквах была посвящена отдельная глава, которая карала богохульников и церковных мятежников. Действия таковых злоумышленников заключались как в действиях, направленных на срыв 
божественной литургии, так и в оскорблении священника во время богослужения, а также в оскорблении святыни словом или делом. К таковым лицам, согласно сообщению новгородского архиепископа ХV в., относились «отступники, которые злословят Христа 
и Богоматерь, плюют на кресты…»4. Такие деяния наказывались 
смертной казнью, а в особых случаях — смертной казнью через сожжение. 
В Соборном Уложении нарушения порядка в церкви понималось как «бесчиние», «бесчинство»5 и выражалось в публичном оскорблении присутствующих неприличными действиями. 
                                                 
1 Российское законодательство X—XX веков. Т. 1. С. 159—160. 
2 Там же. Т. 2. С. 332. 
3 Там же. С. 464. 
4 Там же. Т. 3. С. 259. 
5 Там же. С. 85—86. 
 
6

Весьма интересна в контексте нашего исследования ст. 17 главы 
ХХII Соборного Уложения, которая устанавливала ответственность 
за следующие деяния: «А будет кто с похвальбы, или с пьянства, 
или умыслом наскачет на лошади на чью жену, и лошадью ея стопчет и повалит, и тем ея обесчестит, или ея боем изувечит...»1 В цитируемой норме со всей очевидностью законодатель указывает уже 
на мотивы преступления («с похвальбы», «с пьянства»), которые в 
современной законодательной интерпретации вполне соответствуют 
хулиганским мотивам. 
Общественный порядок, но исключительно в конкретных местах, что было уже присуще первоначальным законодательным актам Древней Руси, являлся объектом охраны и в документе Екатерины II, который назывался «Устав благочиния, или полицейский» 
утвержденный Императрицей 8 апреля 1782 г. Несмотря на то что 
Устав носил полицейско-административный характер, слово «благочиние» употреблялось в нем в таком же значении, которое было 
характерно для церковных документов. 
В ст. 320 Устава был закреплен прямой запрет «учинить уголовные преступления противу народной тишины», перечень которых 
был исчерпывающим2. Императрица не считала целесообразным 
произвольные и абстрактные нормы, но предлагала конкретные варианты деяний, конкретизировала поступки, которые должны быть 
наказуемы. 
Еще более конкретно запреты по поводу деяний, нарушающих 
общественный порядок, были изложены в ч. 4 ст. 261 Устава: «Буде 
кто во время общенародной игры или забавы или феатрального 
представления, в том месте или близ зрителей во сто сажен, учинит 
кому обиду, или придирку, или брань, или драку, или вынет шпагу 
из ножен или употребит огнестрельное оружие, или кинет камень, 
или порох, или иное что подобное, чем кому причинить может рану 
или вред или убыток или опасение, того отдать под стражу и отослать к суду»3. В данной норме четко определено место совершения 
преступления, в зависимости от которого ответственность наступает 
не за совершение преступлений против жизни или здоровья, а, по 
существу, за нарушение общественного порядка. Исходя из конкретных положений цитируемого предписания вред (за исключением вреда жизни), причиненный во время проведения игр, иных забав, во время театрального представления а также на расстоянии в 
сто сажен от проводимого мероприятия, должен караться только по 
                                                 
1 Там же. С. 248—249. 
2 Там же. Т. 5. С. 372. 
3 Там же. С. 379. 
 
7

ст. 261 Указа. Строго говоря, Императрица конкретизировала так 
называемые хулиганские проявления указанием на место их совершения и на вред, который может быть следствием соответствующего поведения. 
Законодатель ХIХ в. также не обошел своим вниманием конкретные нарушения общественного порядка, акцентировав внимание, учитывая предыдущий законодательный опыт, на преступлениях против порядка церковного. В разделе 2 Уложения о наказаниях 
уголовных и исправительных 1845 г. содержались нормы, устанавливающие ответственность за богохульство, вероотступничество, 
ересь, церковный раскол, оскорбление святыни. Сам раздел назывался «О преступлениях против веры и о нарушениях ограждающих 
оную постановлений». Отличительная особенность данного раздела 
заключалась в том, что церковный порядок, который именовался 
как благочиние, может быть нарушен как в церкви, так и за ее пределами1. 
В главе 3 Уложения, которая именовалась «Об оскорблении святыни и нарушении церковного благочиния», нормы, предусматривающие ответственность за нарушение церковного порядка, располагались в зависимости от места совершения деяния или от средств 
его совершения, однако в любом случае предполагали публичность 
правонарушения. Так, в ст. 184 указывалось: «Кто в публичном месте, при собрании более или менее многолюдном, дерзнет с умыслом 
порицать христианскую веру или православную церковь, или ругаться над священным писанием или святыми таинствами…»2, а в 
ст. 187 устанавливалась ответственность за следующее деяние: «Кто 
в печатных или хотя в письменных, но каким-либо образом распространяемых им сочинениях, дозволит себе богохуление, поношение 
святых господних или порицание христианской веры, или церкви 
православной или ругательства над священным писанием и святыми таинствами…»3 
В главе 2 раздела 4 Уложения была предусмотрена ответственность за нарушение общественного порядка в присутственных местах. Статья 309 Уложения гласила: «Кто в присутственном месте, во 
время заседания и в самой оного камере, осмелится неприличными 
словами или каким-либо действием оказать явное к сему месту неуважение…»4. 
Судебная реформа 1861—1864 гг. не оставила без внимания преступления, посягающие на общественное спокойствие и благочи                                                 
1 Российское законодательство X—XX веков. Т. 6. С. 211—213. 
2 Там же. С. 212. 
3 Там же. С. 213. 
4 Там же. С. 247. 
 
8

ние. В Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, был 
предусмотрен ряд норм, устанавливающих ответственность за такого рода правонарушения в зависимости от места совершения деяния. В ст. 38 Устава устанавливалась ответственность «за ссоры, 
драки, кулачный бой или другого рода буйства в публичных местах 
и вообще за нарушение общественной тишины», а согласно ст. 39 к 
ответственности привлекались лица «за нарушение порядка в публичных собраниях или во время общенародных увеселений, театральных представлений»1. 
Опыт установления уголовной ответственности за совершение 
деяний, нарушающих общественной благочиние, с разделением таких деяний на нарушение церковного и мирского порядка, продолжило Уголовное Уложение1903 г., которое устанавливало повышенную ответственность за совершение действий, рассматриваемых в 
современном законодательстве как хулиганство, в случае их совершения «при отправлении общественного богослужения или в церкви; в часовне или христианском молитвенном доме»2. 
Отличительной чертой российского уголовного законодательства 
дореволюционного периода в контексте рассматриваемой нами темы, таким образом, было отсутствие уголовной ответственности за 
хулиганство, хотя законодатель предусматривал ответственность за 
конкретные нарушения общественного порядка, совершаемые в 
конкретных местах. Впервые термин «хулиган» появился в российском юридическом словаре в середине ХIХ в. Большинство авторов 
считало, что термин «хулиган» обязан своему происхождению фамилии ирландской семьи, члены которой отличались буйным поведением, сопровождаемым драками и иными нарушениями общественного спокойствия3. Существует и другая версия происхождения 
данного термина. По мнению П.И. Люблинского, слово «хулиганство» происходит от оценки поведения представителей одного из американских племен индейцев, боровшихся с европейскими переселенцами. Хулиганами стали называть людей, склонных к надругательству над культурными ценностями, что было характерной особенностью данного племени4. 
Пожалуй, впервые термин «хулиганство» стал употребляться в 
юридической печати в преддверии революционных событий, но уже 
после мятежа 1905 г., в процессе которого и позже восставшие про                                                 
1 Там же. Т. 8. С. 400. 
2 Там же. С. 294. 
3 См., например: Глистин В.К. Курс советского уголовного права. Т. 5. Л., 1981. 
С. 5—7. 
4 Люблинский П.И. Хулиганство и его социально-бытовые корни. Хулиганство и 
хулиганы: Сборник статей / Под ред. В.Н. Толмачева. М., 1929. С. 38. 
 
9

являли признаки грубого нарушения общественного порядка, сопровождавшиеся порой весьма существенным вредом, причиняемым другим гражданам. Так, В.И. Громов отмечал: «Кажется, никогда ни одно преступление не рождалось в такой массовой форме и 
так внезапно, и не вызывало такого единодушного вопля о возмездии, как новое, модное ныне явление хулиганства»1. Правда, затем 
В.И. Громов отмечал, что понятие «хулиганство» в литературе не 
определено и предлагал трактовать его как «безчинство» или как 
«озорство, под которым русский народ разумеет бесцельную, дикую, 
безобразную и вредную для другого выходку озорника»2. 
В феврале 1914 г. в Петрограде на совещании губернаторов 
директор департамента полиции Белецкий сделал доклад на тему о 
хулиганстве. Он указывал, что «меры борьбы с хулиганством нужно провести законодательным порядком но, благодаря тому, что 
хулиганство приняло за последнее время столь острую форму и 
что для проведения законопроекта в законодательном порядке потребуется время, является необходимость в принятии каких-либо 
временных мер»3. 
Тема хулиганства оказалась в центре внимания русской группы 
Международного союза криминалистов, в рамках которого была 
предпринята первая попытка создания состава преступления под 
названием «хулиганство». Был даже разработан под эгидой Министерства юстиции законопроект о борьбе с хулиганством, который 
внесли на обсуждение в Государственную Думу. Однако законопроект не прошел, поскольку разработчики не могли прийти к 
единому мнению по поводу характерных особенностей хулиганства как преступления. Так, М.П. Чубинский, сторонник законодательного закрепления хулиганства в качестве особого преступного 
посягательства, указывал на такие его признаки, как несоразмерность поступка вызвавшему его поводу и равнодушие либо презрение к чужим благам, «приносимым в жертву или подвергаемых 
поруганию»4. 
Противник законодательного закрепления хулиганства А.Н. Трайнин 
справедливо указывал, что состав хулиганства будет включать в себя 
совокупность преступных деяний, признаки которых уже содержатся в тех или иных нормах закона, а посему нет смысла группировать их в рамках отдельного состава. Если же создать такой состав, 
                                                 
1 Громов В.И. Безмотивное преступление // Журнал министерства юстиции. 1913. 
№ 5. С. 56. 
2 Громов В.И. Цит. соч. С. 83—84. 
3 Отчет Х общего собрания русской группы международного союза криминалистов. 13—16 февраля 1914 г. в Петрограде. Петроград, 1916. С. 54—55. 
4 Там же. С. 103—104. 
 
10