НИР. Современная коммуникативистика, № 2(3), 2013

НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗРАБОТКИ 
СОВРЕМЕННАЯ  
КОММУНИКАТИВИСТИКА

Издается с 2012 года
№ 2(3)/2013

Содержание

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ 
ТЕОРИИ КОММУНИКАЦИИ

Силантьева М.В.
Методология изучения реконструкции 
коммуникативного стереотипа в условиях 
непрямого диалога культур . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .4

Абдельгавад Т Махмуд
Коммуникативные проблемы, порождаемые 
различными вариантами арабского языка 
в Верхнем Египте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .9

Шепелева И.М.
Определяющая роль национальных 
менталитетов в процессе международной 
коммуникации. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .13

РЕЧЕВАЯ И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ 
КОММУНИКАЦИЯ

Балинченко С.П.
Особенности межкультурной адаптации 
в контексте формирования коммуникативного 
пространства интегрированных сообществ . . . . . . . . . . . . . . .18

Есенина Н.Е. 
Речевая коммуникация, информационное 
взаимодействие в контексте информатизации 
общества и образования . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .24

КОММУНИКАТИВИСТИКА 
И ОБРАЗОВАНИЕ

Акимова Н.В.  
Повышение уровня профессиональной 
коммуникативной компетенции учащихся высших 
учебных заведений средствами иностранного языка . . . . .31

ISSN 2306-2592

Подписной индекс Агентства «Роспечать» 25179

Присланные рукописи не возвращаются.

Точка зрения редакции может не совпадать с мнением 
авторов публикуемых материалов.

Редакция оставляет за собой право самостоятельно 
подбирать к авторским материалам иллюстрации, 
менять заголовки, сокращать тексты и вносить в рукописи необходимую стилистическую правку без 
согласования с авторами. Поступившие в редакцию 
материалы будут свидетельствовать о согласии авторов принять требования редакции.

Перепечатка материалов допускается с письменного 
разрешения редакции.

При цитировании ссылка на журнал «НИР. Современная 
коммуникативистика» обязательна.

Редакция не несет ответственности за содержание 
рекламных материалов.

Научный журнал

Выходит один раз в два месяца

Свидетельство о регистрации средства массовой 
информации от 19 октября 2012 г. 
ПИ № ФС77-51415

Издатель: 

ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, г. Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 380-05-40, 380-05-43 
Факс: (495) 363-92-12
E-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru

Главный редактор:
Гойхман О.Я., д-р пед. наук, профессор, 
заслуженный работник высшей школы РФ, 
Российский новый университет (Москва, Россия)

Ответственный секретарь:
Гончарова Л.М., канд. филол. наук, доцент, 
Российский новый университет (Москва, Россия)

Выпускающий редактор: 
Головнева Т.И.

Отдел подписки: 
Назарова М.В.
Тел.: (495) 363-42-60, доб. 249
e-mail: podpiska@infra-m.ru

Подписано в печать 18.04.2013. 
Формат 60×90/8. Бумага офсетная. 
Тираж 1000 экз. Заказ № 

САЙТ: www.naukaru.ru     
E-mail: mag10@naukaru.ru

© ИНФРА-М, 2013

Бессарабова И.С. 
Подходы к содержанию поликультурного 
образования в России и США: коммуникативный 
аспект  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .36

Нижнева Н.Н., Нижнева-Ксенофонтова Н.Л.
Профессиональная подготовка переводчиков . . . . . . . . . . . .45

Янченко В.Д.
Интерференционные ошибки как коммуникативная 
проблема и возможные способы их преодоления 
в практике преподавания русского языка 
как иностранного . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .51

ИМИДЖЕВАЯ, РЕКЛАМНАЯ 
И БИЗНЕС-КОММУНИКАЦИЯ

Кошлякова М.О. 
Визуализация символов в брендинговой 
коммуникации. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .55

Рябова И.Ю. 
Коммуникативные составляющие 
организационно-управленческой 
культуры компании . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .59

НОВОСТИ  КОММУНИКАТИВИСТИКИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . 64

Информация для авторов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .67

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

Зам. главного редактора:

Воевода Е.В., д-р пед. наук, доцент, Московский 
государственный институт международных отношений (Университет) (Москва, Россия)

Члены редколлегии:
Абдельгавад Т. Махмуд, PhD (Питтсбургский университет, США), профессор лингвистики, Ассьютский 
университет (Ассьют, Египет)
Бердичевский А.Л., д-р пед. наук, профессор, 
 
Институт международных экономических связей 
(Айзенштадт, Австрия)
Диденко В.Д., д-р филос. наук, профессор, Государственный университет управления (Москва, Россия)
Дубинский В.И., д-р пед. наук, профессор, Московский 
институт открытого образования (Москва, Россия)
Ен Чоль Ко, д-р пед. наук, ректор Института переводчиков (Сеул, Республика Корея)
Клюканов И.Э., д-р филол. наук, профессор, Восточный 
Вашингтонский университет (Вашингтон, США)
Комина Н.А., д-р филол. наук, профессор, Тверской 
государственный университет (Тверь, Россия)
Костикова Л.П., д-р пед. наук, доцент, Рязанский 
государственный университет им. С.А. Есенина 
(Рязань, Россия)
Ларионова А.Ю., д-р филол. наук, профессор, Уральский федеральный университет им. Первого 
Президента России (Екатеринбург, Россия)
Миронова Н.Н., д-р филол. наук, профессор, действительный член РАЕН, Высшая школа перевода МГУ 
им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия)
Нижнева Н.Н., д-р пед. наук, профессор, академик 
Международной академии информационных 
технологий, Белорусский государственный университет (Минск, Республика Беларусь)
Нур-Ахмет Д., доктор философии, академик НАН, 
Тюркская академия (Астана, Республика Казахстан)
Просвиркина И.И., д-р пед. наук, доцент, Оренбургский 
государственный университет (Оренбург, Россия)
Романенко Н.Н., д-р пед. наук, профессор, Российский 
государственный социальный университет (Москва, 
Россия)
Силантьева М.В., д-р филос. наук, 
профессор, Московский государственный институт 
международных отношений (Университет) (Москва, 
Россия)
Фолкнер Кристофер Грэм, почетный профессор, 
Университет Карлтон, Институт изучения Литературы, Искусств и Культуры (Оттава, Онтарио, Канада)
Фомина З.В., д-р филол. наук, профессор, Воронежский 
государственный архитектурно-строительный 
университет (Воронеж, Россия)
Шапошников В.Н., д-р филол. наук, профессор, 
Московский городской психолого-педагогический 
университет (Москва, Россия)
Щукин А.Н., д-р пед. наук, профессор, заслуженный 
деятель науки РФ, Государственный институт 
русского языка им. А.С. Пушкина (Москва, Россия)
Яковлева Е.В., д-р филол. наук, доцент, Дипломатическая академия МИД России, факультет психологии 
МГУ им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия)

Уважаемые коллеги!

Начало года, как мне представляется, — «мертвый сезон» для активной научной деятельности: научные институты занимаются отчетами 
и планированием, учебные — экзаменационными сессиями и подготовкой к следующему семестру. Что касается научных конференций, 
то пик в первом полугодии приходится, как правило, на апрель-июнь, 
поэтому мы можем только анонсировать часть из них. Так, Российский 
новый университет совместно с ИНИОН РАН и ЦЭМИ РАН проводит 26—27 апреля 
2013 г. Четырнадцатую Международную научную конференцию «Цивилизация знаний: 
проблемы и смыслы образования» (подробнее см. на conf@rosnou.ru).
Вторая Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Гуманитарные технологии в современном мире» состоится в г. Калининграде с 
23 по 25 мая 2013 г. Для нас она знаменательна тем, что ее учредителем, наряду с Министерством образования Калининградской области, Институтом развития образования 
Калининградской области и рядом других организаций, является и наш журнал (подробнее см. на konf.kalin@yandex.ru). 
Однако в издании журнала не бывает «мертвых сезонов»: каждые два месяца — один 
номер. Важно отметить, что редакционная коллегия ставит перед собой задачу войти в 
Scopus, в связи с этим необходимо выполнить достаточно сложные условия. Разумеется, совместно с Вами, авторами статей. Что уже сделано для этого?
Прежде всего, определена основная цель журнала — совместными усилиями ученых, 
специалистов, известных и молодых исследователей в данной и смежных (междисциплинарных) областях установить объект и предмет коммуникативистики, ее границы, 
содержание, развивающиеся направления и др. 
Редакционная политика журнала основывается на актуальности проблематики и 
научной новизне исследований, признании независимости суждений авторов рукописей, 
обеспечивая свободное научное общение. Объективное рецензирование рукописей 
способствует обеспечению должного научного уровня публикаций.
У журнала теперь есть своя страница в Интернете на сайте Naukaru.ru, который является проектом ИНФРА-М.
Журнал имеет индекс в каталоге Роспечати, и с апреля начинается подписка на 
2-е полугодие этого года. У желающих есть возможность подать заявку на подписку и 
через сайт со страницы журнала.
Что касается заявок на публикацию статей, то они начинают приниматься с помощью 
сайта Naukaru.ru, где нужно будет зарегистрироваться и заполнить заявку. Вместе с тем 
первое время заявки будут приниматься также по старой схеме. 
Подробная информация для авторов здесь:
http://naukaru.ru/journal/info/Sovremennaya-kommunikativistika/Informatsiya-dlya-avtorov
Регистрация на сайте и публикация в журнале бесплатны.
Всем творческих успехов, новых идей и ярких публикаций!

О.Я. Гойхман,
главный редактор журнала

УДК 130.2  
НИР. Современная коммуникативистика  (№ 2, 2013). 68:4-8. 
 
DOI 10.1008/s00734-001-1111-x

Методология изучения реконструкции коммуникативного 
стереотипа в условиях непрямого диалога культур

Reconstruction of communicative stereotype in indirect dialogue of cultures: 
methodology of studies

Получено: 4 февраля 2013 г. / Одобрено: 5 марта 2013 г. / Опубликовано: 15 апреля 2013 г.

М.В. Силантьева
Доктор философских наук, профессор
Московский государственный институт 
международных отношений (Университет)
Россия, 119454, г. Москва, 
проспект Вернадского, 76
e-mail: silvari@mail.ru

M.V. Silantieva
Doctor of Philosophy, Professor
Moscow State Institute of International Relations 
(University) 
76, prospect Vernadskogo, Moscow, 119454, Russia
e-mail: silvari@mail.ru

Аннотация 
В статье рассмотрены основные принципы и приемы лингвокультурологического подхода к проблеме реконструкции коммуникативных 
стереотипов. Показана роль философской компаративистики в формировании концептуальной модели коммуникативного стереотипа, 
что позволяет уточнить содержание культурологического анализа 
применительно к процессу межкультурной коммуникации. Обоснована необходимость апробации их релевантности на конкретных 
примерах из истории международных отношений. Понятие «границы 
конструктивного диалога» дополнено термином «зоны перехода к необратимой деструктивности».

Abstract
The article addresses the main principles and methods of linguistic and 
cultural approach to reconstructing communicative stereotypes. The author 
shows the role of philosophical comparative studies in building a conceptual model of communicative stereotype, which makes it possible to define 
the content of cultural analysis in cross-cultural communication. The article 
proves the necessity to test their relevance in reference to historical facts in 
international relations. Studying the concept of ‘a border of constructive dialogues’, the author develops the idea further, introducing the term ‘a zone of 
transfer to irreversible destructiveness’. 

Ключевые слова: философия культуры; межкультурная коммуникация; коммуникативный стереотип; лингвокультурология; необратимая 
деструктивность; конструктивный диалог; конфликты в политическом 
процессе.

Keywords: philosophy of culture; cross-cultural communication; communicative stereotype; linguistic and cultural studies; irreversible destructiveness; constructive dialogue; conflicts in political process.

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ КОММУНИКАЦИИ

В современном мире тема диалога культур — одна 
из самых актуальных. Возможно, потому, что состояние реального межкультурного диалога весьма 
далеко от идеала бесконфликтного общения. В то 
же время специалисты в области международных 
отношений, этнопсихологии, лингвокультурологии, 
коммуникативистики и других специальных дисциплин давно подтвердили тезис политиков-практиков, согласно которому стремление свести конфликты к минимуму не может быть реализовано без 
четкого знания особенностей взаимодействующих 
сторон [2, с. 29—31].
В самом деле, четкое размежевание позиций, 
определенность в отстаивании своей точки зрения 
по конкретному вопросу бывают в целом ряде случаев жизненно необходимы — несмотря на то, что 
часто подобная определенность чревата конфликтом. 
В моменты принятия особо важных политических 
решений способность вести эффективный диалог 
в сфере международных отношений — условие успеха внешней политики страны. На первое место в 

этом случае выходит не бесконфликтность как таковая, а эффективность, которая, как уже отмечалось, 
может сопровождать так называемый истинный 
диалог [1, с. 65—87] (диалог, главной целью которого является не обман партнера, а стремление 
договориться). Вот почему изучение коммуникативных стереотипов, их структуры и функционирования в различных диалоговых ситуациях — важный компонент общей стратегии международного 
диалога, включающего профессиональный дипломатический дискурс, «народную дипломатию» и 
т.д., т.е. межкультурные отношения в самом широком смысле этого понятия.
Обращение к истории межкультурной коммуникации предполагает знание тех форм, в которых она 
осуществлялась в различные периоды. Начало XX в. — 
века, несущего огромный потенциал перемен и 
развития, — с этой точки зрения один из самых 
интересных периодов истории. Англия и Германия, 
два крупных игрока мирового политического поля, 
в начале XX в. — партнеры по межкультурной ком

НИР. Современная коммуникативистика  (№ 2, 2013). 68:4-8. 
DOI 10.1008/s00734-001-1111-x

муникации, а затем — враги на полях сражений. 
Отношения этих стран в определенной мере можно 
рассматривать в качестве образца лавинообразного 
развития деструктивных процессов в коммуникативном поле, приведших в конечном итоге к открытому конфликтному противостоянию в наиболее 
резкой — военной — форме.
Заметим, что конфликт входит в конструктивный 
диалог как его (возможно даже) наиболее существенная часть — существенная потому, что позволяет 
выявить и уточнить проблемные зоны взаимодействия и тем самым полнее раскрыть позитивный 
потенциал диалога. Вместе с тем нет оснований 
считать военный конфликт предельным случаем 
подобного «позитива» — там, где гибнут люди в 
военном противостоянии, культурный потенциал 
работает «на смерть» — имеет место провал собственно культурно-дипломатических средств межкультурной коммуникации (даже если речь идет о 
так называемых справедливых войнах). Последнее 
необходимо иметь в виду особенно сегодня, когда 
идеи социального обновления за счет разного рода 
«зачисток» снова вернулись в дискурсивные практики некоторых политиков и даже теоретиков политического процесса.
Попытки объясниться, найти решение проблемы 
и применить его на практике — коммуникативная 
культура в широком смысле слова, один из лейтмотивов философско-гуманитарной мысли начала 
XX в. Поскольку известно, что эти попытки привели к развитию конфликта первой мировой войны, 
их детальное изучение в плоскости анализа лингвокультурологических процессов открывает путь 
исследования границ конструктивного диалога и 
зоны его перехода в необратимо деструктивные 
формы. Таким образом, научная ценность подобного исследования состоит в соединении лингвокультурологического метода, приемов текстологического анализа и методов философии культуры. 
Фактически, такое соединение — попытка реализовать приемы междисциплинарного подхода к 
специальным вопросам лингвистики и теории международных отношений.
Вначале — о философской компаративистике. 
В соответствии с подходами современной культурологии и философии культуры принято выделять 
цивилизационные и культурные фазы, которые 
сменяют друг друга, выступая в качестве закономерностей функционирования общественных систем. При этом огромный интерес представляет компаративное исследование социальных образований, 
детерминируемых сходными цивилизационными 

параметрами (как правило, связанными с достижением определенных технических «успехов») и, тем 
не менее, представляющих различные культурные 
типы.
В данной области сосуществуют три основных 
подхода:
линейный (культуры развиваются последовательно, 
одна стадия сменяет другую, накапливая преимущественно «положительные» изменения) — Августин, Г.В.Ф. Гегель (в определенном прочтении), 
К. Маркс и другие теоретики;
цивилизационный (релятивистский) (нет никаких 
«всеобщих поступательных» линий развития; общества родятся, живут и умирают, проходя индивидуально-неповторимые пути конкретных событийных рядов) — Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер, 
С. Хантингтон и др.
В рамках цивилизационного подхода можно выделить подход антропологический (жизненные циклы общества определяются не только макросоциальными закономерностями, но являются проекцией антропологических параметров на макросоциальные целостности; следовательно, релевантны 
только те методы изучения культур, которые опираются на органичные для данных культур коды) — 
Р. Бенедикт, К. Леви-Строс, Ю.М. Резник и др. (Ср.: 
[8, с. 3—17].);
спирали цивилизационных циклов (существует единство и взаимодополнение линейного и цивилизационного подходов, «набор высоты» человечеством 
в целом не исключает того, что оно живет в рамках 
конкретных сообществ, со всеми их частными особенностями) — А. Тойнби.
Как известно, линейный подход рассматривает 
историю как единый процесс поступательного развития человечества и выделяет определенные стадии 
в его развитии. Для этого подхода характерно акцентирование на стадиально общих для всего человечества этапах. Данный подход предполагает, что 
развитие всех социоисторических организмов идет 
по одним и тем же законам. Наиболее известным 
представителем линейного подхода является К. Маркс, 
с его концепцией общественно-экономических 
формаций, где основная роль в развитии социума 
и культуры отводится развитию производительных 
сил и соответствующим изменениям в производственных отношениях.
По существу, сторонники цивилизационного 
подхода представляют позицию релятивизма, линейного — «прогрессизм». Достижение компромисса 
в рамках «линейно-цивилизационной» платформы 
выглядит наиболее приемлемым; однако и здесь 

НИР. Современная коммуникативистика  (№ 2, 2013). 68:4-8. 

DOI 10.1008/s00734-001-1111-x

обнаруживаются теоретико-концептуальные погрешности. Они-то и не позволяют однозначно использовать обозначенные лекала для того, чтобы 
«загнать» в них существующий историко-культурный 
материал, отличающийся значительным богатством 
и разнообразием. Понятно, что слепое следование 
за материалом — позиция столь же проигрышная, 
как и стремление втиснуть его в изначально зауженные рамки.
1. «Доработка» философско-компаративного анализа в процессе решения методологических проблем 
лингвокультурологии: включение феноменологического метода
Представляется, что одна из возможностей поиному подойти к решению научных задач лингвокультурологии с помощью компаративного метода — расширение арсенала компаративистики за 
счет включения в нее элементов классической феноменологии, а также обращение к более «частным» 
приемам собственно лингвокультурологического 
анализа.
«Классическая» феноменология, составляющая 
наследие немецкого философа Э. Гуссерля, сегодня 
продолжает интересовать как историков философии, 
открывающих здесь новые горизонты познания [5, 
с. 301, 321], так и гуманитариев-прикладников, 
готовых нарушить условие историко-философской 
политкорректности и попытаться толковать наработки мэтра вне строгого концептуального контекста. 
Последнее не обязательно означает вульгаризацию 
историко-философского материала. В каком-то 
смысле — это один из адекватных способов корректного обращения с философским наследием, 
позволяющий обращаться к нему со своими собственными вопросами и «вычитывать» (не «вчитывать»!) ответы на них.
Особый интерес представляет собой выделение 
Э. Гуссерлем «слоев» феномена [3] — единицы сознания, одновременно и нераздельно с которой в 
сознании присутствует ее сущность. Первый уровень, 
как известно, — «словесная оболочка».
Комментируя этот уровень существования феномена, подчеркнем: для лингвиста такая оболочка несводима исключительно к лексеме. Сама лексема в конкретных языках несет определенную 
«валентность» возможных сочетаний (как и сочетаний устойчивых), неуловимо превосходящую 
чисто грамматические пределы словоупотребления. 
Далее на этом же уровне, как это ни парадоксально, проявляют себя фонетика и связанные с ней 
ассоциативные «изводы», а также морфолого-конструктивные схемы, своеобразным шлейфом обво
лакивающие слово-феномен. При этом «возможные» 
словосочетания обозначают себя в сознании с учетом контекстов — временного, историко-культурного, личного. В свою очередь, эти треки расслаиваются на личностные, социально-адаптивные и 
коммуникативные пласты, структурирующие сложносоставные сегменты искомой «валентности» 
словесной оболочки. Источник происхождения 
личностных характеристик словесной оболочки — 
жизненный опыт как реализация наиболее глубокого уровня личностно-значимых ценностей. Социально-адаптивные опираются на усвоение средств 
воздействия на коллективное сознание: реклама, 
идеология СМИ, визуальные образы среды обитания, например, специфика городской или сельской 
архитектуры, и т.д. Коммуникативные формируются в опыте вербального и невербального общения в определенных средах как «отражение» характеристик индивидуальных и групповых субъектов общения.
Отметим, что данный комментарий отказывается от исходной установки гуссерлевой феноменологической редукции — процедуры «эпохэ», «заключения мира в скобки» как отказа от суждений 
о его существовании либо несуществовании. При 
этом, однако, заимствуется понимание феномена в 
качестве многослойного и вместе с тем внутренне 
единого целостного образования.
Второй уровень, по Э. Гуссерлю, — «совокупность 
психических переживаний». На этом уровне развертывается область ассоциативной психологии, 
сопровождающей чувственной окраской любые 
устойчивые и мимолетные феномены сознания. 
Богатство этнопсихологической палитры каждого 
конкретного народа здесь дополняется индивидуальными характеристиками каждого его представителя, его психофизическими особенностями и т.д. 
Лингвокультуролог призван учитывать лексикограмматическую и смысловую фиксацию этнопсихологических особенностей представителей данной 
лингвокультуры, рефлексию над ней как в рамках 
самой культуры, так и за ее пределами, а также 
выявлять ее нерефлективные (может быть, в силу 
сравнительной новизны) особенности.
Третий уровень существования феномена, по 
Э. Гуссерлю, — «ноэма». Это — смысл, причем в его 
непосредственной данности сознанию. Последняя 
для лингвиста отнюдь не так однозначна, как для 
философа, усматривающего здесь ясное и отчетливое явление самого смысла в сознании. Дело в том, 
что лингвист, работающий в системе компаративного анализа, не может уклониться от анализа раз

НИР. Современная коммуникативистика  (№ 2, 2013). 68:4-8. 
DOI 10.1008/s00734-001-1111-x

нообразия логико-семантических «форматов», заметно отличающихся в различных языках.
Несводимы друг к другу представленные в различных языках «семантическая нарезка» смысла, 
его логическая «упаковка». Сюда относятся концепт — смысл как система необходимых и существенных признаков; денотат — значение, этим 
«идеальным» признакам соответствующее (референт 
предмета именно в данном языке), и десигнат — 
означаемое, или реальное значение, соответствующее 
лишь тем признакам, которые выделяют объект, 
именуя его. В последнем случае, понятно, указанные 
признаки не являются ни необходимыми, ни достаточными. Добавим к изложенному противопоставление концепта и дискурса, разводящее понятийносмысловую модель и реалии ее временного употребления в контексте определенной культуры, позаимствовав данное противопоставление уже не 
у Ч. Пирса и Ч. Морриса, но у французских и американских лингвистов XX в. (По вопросу об истории 
понятия «дискурс» см.: [4].) Таким образом, организация третьего уровня существования феномена 
окажется довольно разветвленной.
Четвертым, «глубинным» уровнем существования 
феномена является «ноэза» — способ данности смысла, выяснение которого представляется совокупностью усилий «инкорпорации» гуссерлевского метода в лингвокультурологию по всем трем предыдущим 
направлениям. Поэтому заявленное с самого начала «некорректное» использование феноменологии 
«с» этого уровня видится как вполне «законосообразное», хотя и вторгающееся в области, запрещенные феноменологической редукций. В связи с этим 
уместно напомнить, что, согласно исследованиям 
Н.В. Мотрошиловой, «поздний» Э. Гуссерль потому 
и оказался дистанцирован от собственной «классики», что сделал упор на уместность аналитической 
деятельности «обратного порядка». «Горизонт культуры» в этом случае проявлен за счет возвращения 
от смысла (ноэмы) к словесной оболочке. Подобный 
путь рассуждения не только не мешает «чистой 
мысли» феноменологического анализа, работавшего у автора «Картезианских размышлений», как 
известно, только на двух последних уровнях. Напротив, теперь такой путь приветствуется, поскольку 
позволяет вписать существование мысли в неизбежный пространственно-временной контекст, «пересечь» плоскости мышления и протяженности, с 
выделения и противопоставления которых начиналась философия еще во времена Фалеса. Построив 
такой экзистенциально-диалектический мост, феноменология открывает дорогу возможным гума
нитарно-прикладным исследованиям междисциплинарного характера. Лингвокультурология — лишь 
одно из направлений реализации подобной возможности.
Опора исследователя коммуникативных стереотипов, — в частности, при работе с культурами Англии и Германии, — на теорию цивилизационных 
циклов (с теми феноменологическими поправками, 
о которых говорилось выше) представляется в связи со сказанным выше наиболее продуктивной. 
Следует также добавить, что, по существу, речь идет 
об анализе процесса межкультурной коммуникации 
с применением метода компаративного анализа по 
отношению к описанию третьей и четвертой «производной», взятой по отношению к реально протекавшим некогда процессам. При этом «первая производная» (ср.: [7, с. 2—4]) представляет собой 
рефлексивный взгляд исследователя на собственную 
культуру, ее сущностную и коммуникативную специфику (таким является, например, взгляд англичанина или немца на собственную культуру вне 
контекстов сравнения с другими культурами). «Вторая производная» — взгляд на культуру другой страны (допустим, взгляд англичанина на немецкую 
культуру, и наоборот). «Третья производная» подразумевает исследовательскую призму представителя «третьей стороны» — например, взгляд русского ученого на культуру немецкую посредством 
отражения ее в культуре английской. «Четвертая 
производная» в таком случае является инвариантой 
третьей, включая рассмотрение немецкой культуры 
глазами русской культуры, но с учетом «призмы» 
англичан, фиксирующих заметные им «отклонения» 
в культурных нормах (как, впрочем, и «отклонения», 
выделяемые в контексте сравнения с «русскостью»).
Предположив, что реконструкция коммуникативного стереотипа на всех четырех уровнях опирается на реальные процессы действительности, 
можно рассматривать предложенную стратегию как 
возможность уточнения базовых представлений об 
идентификационных программах культуры того или 
иного конкретного культурно-исторического типа.
2. «Доработка» философско-компаративного анализа в процессе решения методологических проблем 
лингвокультурологии: включение «частных» лингвокультурологических приемов
Если обратиться к обозначенным (но не названным) ранее «более частным» приемам лингвокультурологического анализа, следует обратить внимание на наличие ценностей, трактовка которых составляет отличие данной культуры от остальных. 
Эти базовые ценности определяют структуру само

НИР. Современная коммуникативистика  (№ 2, 2013). 68:4-8. 
 
DOI 10.1008/s00734-001-1111-x

идентификационных и идентификационных механизмов функционирования конкретной лингвокультуры. Не удивительно, что именно здесь возникают устойчивые коммуникативные стереотипы, 
в определенной мере «паразитирующие» на ценностях и являющиеся их устойчиво-искаженным (часто — преувеличенным) преломлением в «капле» 
инокультурного сознания. Вместе с тем подобное 
преломление на руку исследователю-лингвокультурологу, поскольку позволяет работать с таким 
преувеличением, которое содержит указание на свой 
масштаб (через грубость, юмор и другие эмоциональные «операторы», сопровождающие изложение 
данных стереотипов со стороны инокультурных 
контр-агентов коммуникации). Лингвокультурология с успехом работает в пространстве понятийных 
выражений таких ценностей языковыми средствами, 
раскрывая «духовную аксиоматику» культуры как 
несущую конструкцию взаимодействия данного 
народа со смыслом.
С другой стороны, существуют ценности, которые трудно отнести к определяющим именно эту 
культуру. Однако они находят в ней самостоятельное 
и иногда очень неожиданное раскрытие. Исследование таких «вторичных» ценностей представляет 
не меньший интерес, чем работа с ценностями базовыми. При этом изучение литературных памятников, чьи авторы обращаются к анализу коммуникативных стереотипов, как кажется поначалу, на 
бытовом уровне, показывает, что авторская рефлексия может служить источником дополнительной 
уточняющей информации — иногда не менее, а даже 
более значимой, чем само выделение и презентация 
коммуникативных стереотипов.
Следует также подчеркнуть, что требование релевантности, выдвинутое представителями антропологического метода и предполагающее использование «внутренних» дискурсивных резервов для 
проведения своеобразного «культурного самоанализа» в качестве оптимального исследовательского 
приема, также оказывается в поле внимания лингвокультуролога, поскольку наличие собственных 
коммуникативных стереотипов у литератора (особенно, если он описывает процесс межкультурной 
коммуникации) — неотъемлемый признак его сочинений.

Такие темы, как традиционализм англичан и 
немецкий рациональный порядок, давно «работают» 
на уровне бытового сознания. Их исследованию 
посвящены горы научной литературы. Что же может 
добавить еще одна работа? Полагаю, что важнейшим 
ноу-хау здесь может стать обращение к той или иной 
сфере культурного взаимодействия народов. Политика здесь имеет определенные преимущества, поскольку проявляет базовые ценности как в спокойном (периоды «нормальной» дипломатии), так и в 
возбужденном (ситуации конфликтов, вплоть до 
военных) состоянии. Таким образом, лингвокультурологическая реконструкция стереотипов восприятия друг другом различных народов на основе 
авторского видения конкретным литератором значимых проблем межкультурной коммуникации, 
включенная в широкий «фон» реального политического процесса [6, с. 187—203], является сравнительно новым, актуальным и теоретически значимым 
приемом, позволяющим показать специфику международных отношений на близком специалистам 
гуманитарного профиля междисциплинарном материале.

Литература

1.  Бирюков Н.И. Политическая коммуникация в условия 
глобализации. Межкультурная коммуникация в условиях 
глобализации / под ред. В.С. Глаголева. — М.: Проспект, 
2010. — С. 65—87.
2.  Воевода Е.В. Подготовка специалистов-международников к межкультурной коммуникации в профессиональном дискурсе // Современная коммуникативистика. — 2012. — №1 (1). — С. 29—31.
3.  Гуссерль Э. Картезианские размышления. URL: http://
elenakosilova.narod.ru/studia/Husserl.htm (дата обращения: 16.12.2012).
4.  Каменская Т.Н. Понятие дискурса в лингвистике. URL: 
http://www.rusnauka.com/8_NND_2010/Philologia/60574.
doc.htm (дата обращения: 16.12.2012).
5.  Мотрошилова Н.В. «Идеи I» Эдмунда Гуссерля как 
введение в феноменологию. — М.: ФеноменологияГерменевтика, 2003.
6.  Мунтян М.А. Полилог цивилизаций — феномен глобализирующегося мира. Ресурсы модернизации: возможности и пределы международного контекста: мат-лы 
VII Конвента РАМИ. — М.: МГИМО-Университет. — 
2012. — С. 187—203.
7.  Радун А.А. Образ России и русской культуры в польской 
прессе 1863—1905 гг.: автореф. дис. ...канд. культурологии. — М., 2011.
8.  Тульпе И.А. Мифология. Искусство. Религия. — М.: 
Наука, 2012.

НИР. Современная коммуникативистика  (№ 2, 2013). 68:9-12.  
УДК 39:316

DOI 10.1008/s00734-001-1111-x

Коммуникативные проблемы, порождаемые различными 
вариантами арабского языка в Верхнем Египте

Communicative problems triggered by multiglossia: the case of Arabic 
in Upper Egypt

Получено: 12 ноября 2012 г. / Одобрено: 12 декабря 2012 г. / Опубликовано: 15 апреля 2013 г.

Абдельгавад Т. Махмуд
PhD (Питтсбургский университет, США)
профессор лингвистики, директор центра 
английского языка, зам. декана по учебной 
и научной работе гуманитарного факультета 
Ассьютского университета, 
г. Ассьют, Египет
e-mail: atmahmoud4@yahoo.com

Abdelgawad T. Mahmoud
PhD (U. of Pittsburgh, U.S.A)
Professor of Linguistics, Vice-Dean for Graduate 
Studies and Research & Director of the English 
Language Center, Faculty of Arts, U. of Assiut, 
Egypt, 7
e-mail: atmahmoud4@yahoo.com

Аннотация
Лингвистическая ситуация в Верхнем Египте характеризуется тремя 
вариантами арабского языка: стандартный арабский, каирский арабский, верхне-египетский арабский (ВЕА). Стандартный арабский язык 
используется в формальной коммуникации как устной, так и письменной. Каирский арабский представляет собой арабский диалект, 
используемый, главным образом, в Каире и в большинстве радио- и 
телевизионных программ. ВЕА — диалект, который используется в 
Верхнем Египте. В данной статье показано, что, хотя эти варианты 
принадлежат к одному и тому же языку и, следовательно, говорящие 
на этих вариантах легко понимают друг друга, фонологические, лексические и морфосинтаксические различия этих вариантов значительны и могут вызывать коммуникативные проблемы и создавать 
трудности в обучении.

Abstract
The linguistic sitting in Upper Egypt comprises three different linguistic varieties: Standard Arabic, Cairene Arabic and Upper Egyptian Arabic (UEA). 
Standard Arabic is used in formal communication either orally or in writing. 
Cairene Arabic is the Arabic dialect used mainly in Cairo and most radio 
and TV programs, while UEA is the dialect used in Upper Egypt. The main 
objective of this article is to illustrate that although these Arabic varieties belong to the same language and are therefore mutually intelligible (i.e. speakers of any variety understand and can be understood the speakers of the 
other varieties), the phonological, lexical and morphosyntactic differences 
exhibited by these varieties are significant enough to cause significant communicative problems as well as learning difficulties.

Ключевые слова: лингвистика арабского языка; сравнительная диалектология; коммуникация; мультиглоссия (варианты языка).
Keуwords: Arabic Linguistics; Comparative Dialectology; communication; 
multiglossia. 

1. The Linguistic Setting in Upper Egypt:
The main objective of this article is to illustrate how 
the linguistic varieties of Arabic as used in Upper Egypt 
exhibit significant linguistic differences at the phonological, lexical and morphosyntactic levels. More importantly, these linguistic differences could cause communicative problems as well as learning difficulties.
A careful examination of the linguistic situation in Upper 
Egypt reveals that it comprises three linguistic varieties: Standard Arabic, Cairene Arabic and Upper Egyptian Arabic 
(UEA). By Standard Arabic I mean Modern Standard Arabic 
as used in formal communication settings either orally or in 
writing. By Cairene Arabic I mean the Arabic dialect as typically used in Cairo, as well as in most radio and TV programs. 
By UEA I mean the Arabic dialect as used in upper Egyptian 
towns and villages. It should be pointed out that the classification of these linguistic varieties is subject to such factors as 
age, educational level, social class and geographic boundaries. 
The distribution and the frequency of exposure to 
the three Arabic varieties mentioned above are tentatively outlined below:

Standard Arabic: e.g. Arabic classes at school; religious 
speeches on Fridays; formal radio talks and news programs; formal TV talks and news programs; any communication via writing & any reading activity since 
Standard Arabic is the only variety that has a writing 
system; and finally some of the cartoon films designed 
for children in Standard Arabic.
Cairene Arabic: e.g. most radio programs particularly serials and informal interviews and shows; most TV 
programs particularly movies and informal interviews & 
shows; children’s communication with either parent in 
case he or she is a native speaker of this variety; exposure 
to some of the cartoon films designed for children in 
Cairene Arabic; and most importantly, some parents are 
so keen for the adoption of the Cairene variety by their 
children due to the assumption that the adoption of this 
variety is viewed in upper Egypt as a symbol of prestige 
and social mobility.
The UEA: e.g. most of the daily communication at 
home, at school, and in the street; some radio serials 
and local radio stations developed for the upper Egyptian 

НИР. Современная коммуникативистика  (№ 2, 2013). 68:9-12. 
 
DOI 10.1008/s00734-001-1111-x

communities, some TV movies, informal interviews and 
local TV channels developed for the upper Egyptian 
communities.
The situation becomes more complicated linguistically if we take into account the fact that most schools 
in Upper Egypt offer English either as a foreign language 
in public schools, or as a medium of instruction in the 
so-called English language schools.
In the next section, I will provide a comparative 
linguistic analysis of a sample of data form Standard 
Arabic, Cairene Arabic and UEA to illustrate that these 
varieties exhibit significant linguistic differences at the 
phonological, lexical and morphosyntactic levels. Based 
on the findings of this analysis, I will also argue that the 
linguistic setting in upper Egypt could be more accurately described as a multiglossic rather than a diglossic 
setting. I will also illustrate that this multiglossic setting 
causes significant communication problems. These problems appear within the upper Egyptian towns and more 
importantly when upper Egyptians communicate with 
Egyptians from Cairo or Lower Egypt.
Data and Analysis:
It should be pointed out that the sample of UEA in 
this article was elicited from informants who are native 
speakers of this variety. The sample of the Cairene Arabic was also elicited from informants who are native 
speakers of this variety. Since my informants in both 
cases understand Standard Arabic, I have used this variety as an input tool to elicit the other varieties. As to 
the sample of Standard Arabic, I have relied on my own 
linguistic knowledge of Standard Arabic. The Standard 
Arabic variety is formally taught and learned in the 
Arabic speaking community; it is not acquired as a native tongue as it is the case with the other varieties. (For 
details, see Ferguson 1959, 1989; Mahmoud A. 2004; 
Mahmoud S. 1973; and Kaye 1970, among others) [3, 
4, 5].
For space restrictions, the sample of data analyzed 
in this article consists of five simple utterances. The 
English equivalent of each utterance is provided first. 
Then the utterance is provided in each of the four Arabic varieties by means of phonemic symbols with an 
English gloss for each morpheme. The linguistic analysis of each utterance immediately follows the data. The 
symbols used to represent the data are listed in the Appendix.
First utterance:
‘’Sit down beside your brother.’’ (Simple imperative)
a- Standard Arabic: ?ijlis bi-jaanib-i ?ax-iik
sit down beside-gen brother-your-gen
‘’sit down beside your brother.’’
b- Cairene Arabic: ?u’’ud ganb ?ax-uuk

sit down beside brother- your
c- UEA: ?ug’ud janb ?ax-uuk
sit down beside brother- your
The phonological, lexical and morphosyntactic differences among the three varieties are obvious in the 
data given above. Phonologically, the voiced palatal affricate /j/ in Standard Arabic and UEA varieties corresponds to the voiced velar stop /g/ in the Cairene 
variety,. (compare jaanib, ganb, janb and danb/riih) 
lexically, the Standard Arabic bijaanib-i corresponds to 
ganb and janb in Cairene Arabic and UEA. Similarly, 
the Standard Arabic ?ijlis corresponds to the Cairene 
Arabic ?u’’ud and to the UEA ?ug’ud. Morphosyntactically, the genitive case morphemes in the Standard 
Arabic forms bijaanib-i and ?ax-iik have no counterparts 
in the other varieties. 
Second utterance:
«He didn’t bring anything here.’’ (Simple negative 
statement)
a- Standard Arabic: Iam ja?ti bi-shay?-in hunaa
neg (pst) come with-thing-gen here
b- Cairene Arabic: ma-gab-sh haaga hena 
not-brought-neg thing here
c- UEA: ma-jab-sh haaja heneh
neg-brought-neg thing here
The examples given above exhibit significant phonological, lexical and morphosyntactic differences. Phonologically, the voiced palatal affricate /j/ in Standard 
Arabic and UEA varieties corresponds to the voiced 
velar stop /g/ in the Cairene Arabic. Lexically, the Standard Arabic hunaa corresponds to hena, heneh in Cairene Arabic and UEA, respectively. On the other hand, 
the Standard Arabic bi-shay?-in corresponds to haaga 
and haaja in Cairene and UEA respectively. Obviously, 
the preposition bi- and the genitive marker -in in the 
Standard Arabic form have no counterparts in the other varieties. Morphosyntactically, the negative particle 
Iam in Standard Arabic corresponds to the negative 
discontinuous morpheme ma — - sh in Cairene Arabic 
and UEA.
Third utterance:
«Hasn’t he come from school till now?’’ (negative 
question)
a- Standard Arabic: ?a-lam ya?ti mina l-madrasatiHatta 
l?aan
que-not to come(he) from the school-gen till now
B-Cairene Arabic: ma-ga-sh min-el-mad’rasah 
leghaayet 
dilwa?ti
neg-come(he) from-the-school till now
c- UEA: ma-jaa-sh min-el-’madrasah lAghAAyet