Мифологический трансгуманизм в русской литературе: Достоевский и Серебряный век

Российский
государственный гуманитарный
университет

Татьяна Ковалевская

Мифологический трансгуманизм 
в русской литературе: 
Достоевский и Серебряный век

Москва 

2019

2-е издание (электронное)

УДК 821.112.2+821.161.1
ББК 83.3(0)
К56

Рекомендовано к изданию 
Редакционно-издательским советом РГГУ

К56
Ковалевская, Т. В.

Мифологический трансгуманизм в русской литературе: Достоевский и Серебряный век [Электронный ресурс] / Т. В. Ковалевская ; Рос. гос. гуманитарн. ун-т. — 2-е изд. (эл.). — Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf : 212 с.). — М. : Рос. гос. гуманитарн. ун-т, 
2019. — Систем. требования: Adobe Reader XI либо Adobe Digital 
Editions 4.5 ; экран 10".

ISBN 978-5-7281-2228-9

В книге рассматривается проблема трансгуманизма как постоянного элемента культурно-философской антропологии европейской и русской культуры. Трансгуманизм исследуется в религиозной (гибельное самообожение 
героев Достоевского, имплицитно противопоставленное христианскому обожению, или теозису) и мифологической (поэт как культурный герой в поэзии 
Серебряного века) трактовках.
Для широкой аудитории, интересующейся проблемами философской антропологии.

УДК 821.112.2+821.161.1
ББК 83.3(0)

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Мифологический 
трансгуманизм в русской литературе: Достоевский и Серебряный век [Текст] / 
Т. В. Ковалевская ; Рос. гос. гуманитарн. ун-т. — М. : РГГУ, 2018. — 207 с. — ISBN 
978-5-7281-1905-0.

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных 
техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать 
от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.

ISBN 978-5-7281-2228-9
© Ковалевская Т. В., 2018
© Российский государственный 
гуманитарный университет, 2018

В оформлении обложки использован фрагмент картины
Клода Лоррена «Морской пейзаж с Ацисом и Галатеей» (1657).
В сознании Ф.М. Достоевского это произведение ассоциировалось
с образом «Золотого века»

Содержание

Мифологический трансгуманизм: 

к определению понятия  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
7

Обожение и самообожение в древнерусской литературе . . . . . .  
28

Самообожение в творчестве Ф.М. Достоевского . . . . . . . . . . . . . .  
41

«Записки из подполья»: самообожение мелкого беса  . . . . . . . . .  
46

Достоевский и Шекспир: самозванцы и цареубийцы.  

Самообожение в «Бесах» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
58

«Бесы»: иные формы самообожения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
77

Серебряный век: трансгуманистический поиск  

и поэт как культурный герой  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
102

От адамитов к адамистам: Мандельштам и Босх . . . . . . . . . . . . . .  
105

Трансгуманизм в творчестве Велимира Хлебникова:  

поэт как культурный герой  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
124

Поэтическая мифология Николая Гумилева  . . . . . . . . . . . . . . . . .  
131

«Двое»: несостоявшийся священный брак  . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
141

«Серебряный голубь»: поэт в прозе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
157

Заключение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
175

Приложение 1. Представление о свободе воли 

в русском фольклоре . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
184

Приложение 2. Трансгуманизм в новейшей 

российской литературе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
199

Мифологический трансгуманизм: 
к определению понятия

Работы о трансгуманизме обычно начинаются с утверждения 
о том, что трансгуманизм является радикально новаторским явлением в мировой культуре. «Трансгуманизм представляет собой новое 
и стремительно набирающее популярность мировоззрение, претендующее на то, чтобы указать пути выхода из тупиков современной 
цивилизации и “общества потребления”»1. Аргументом в пользу 
абсолютной новизны трансгуманизма как философского феномена 
является, например, утверждение, что термин «трансгуманизм» был 
введен только в 1957 г.2 
Однако представляется, что трансгуманизм – это феномен, 
который сопутствовал человечеству с первых мгновений самосознания, и, как мы увидим далее, подобные заявления также делались, 
но фундаментальность трансгуманистического поиска для человечества, как кажется, так и не была оценена. Проблема прежде всего 
в том, что этот феномен приобретал самые разные формы, не всегда воспринимающиеся как трансгуманизм, но по сути являющиеся 
именно им. Даже научно-технический трансгуманизм возник ранее, 
чем придуманный для него термин. В данной работе я буду говорить 
о трансгуманизме в его мифологических проявлениях и дам общий 
очерк их существования и развития. 
Рассматривая проблему трансгуманизма в мифологическом 
ключе, хотелось бы начать с выдвижения нескольких основных тезисов, которые будут развиваться далее. 
Трансгуманизм здесь понимается как преодоление когнитивной, пространственной и временнóй ограниченности человека и человеческой смертности. Как уже подчеркивалось, понятие  

1 Демин И.В. Русский космизм в перспективе трансгуманизма. Самара, 
2014. С. 4.
2 Там же.

Т.В. Ковалевская

трансгуманизма обычно связывается с научно-техническим прогрессом, но на самом деле трансгуманизм и стремление к нему – это 
изначально метафизическая концепция, которая сопровождает рефлексию человечества с зарождения его самоосознания и является неотъемлемой частью человеческой телеологии. 
Европейское (особенно германское) язычество выработало 
трансгуманистическую концепцию самообожения в смерти, которая парадоксальным образом делала смерть шагом к бессмертию3. 
Следовательно, необходимым условием существования концепции 
трансгуманизма как самообожения была вера в метафизический уровень бытия. В христианстве также была концепция трансгуманизма, 
обожения или теозиса, входившая в противоречие с языческой концепцией самообожения. 
В «Декларации трансгуманизма» утверждается, что «в будущем человечество испытает глубокое влияние развития науки и технологии. Мы видим возможность увеличить человеческий потенциал, 
преодолевая старение, когнитивную ограниченность, вынужденные 
страдания и невозможность покинуть планету Земля»4. В такой формулировке трансгуманизм подразумевает обретение божественных 
свойств (вечная жизнь, всеведение, преодоление пространственных 
ограничений) и является, таким образом, метафизической концепцией. Философы пытаются расширить временны`е рамки трансгуманизма вплоть до первых стадий человеческой рефлексии: Гильгамеш, 
герой одноименного эпоса, безуспешно пытается преобразить свою 

3 Пока что попытки найти аналогичные феномены в других культурах, 
например в японской с ее культом правильной самурайской смерти, успехом не 
увенчались. Как представляется, в японской культуре отсутствовала необходимая для возникновения подобных идей метафизическая система. Ритуальное 
самоубийство самураев (а также их жен) было связано с представлениями о воинской чести и добродетели и никак не влияло на их посмертную судьбу. В свою 
очередь, ни исконный японский синтоизм, ни заимствованный буддизм, насколько я могу судить на настоящий момент, не связывали определенный способ 
смерти с посмертной судьбой человека. Представления об обожении в некотором 
виде, несомненно, существовали как в буддизме (человек мог стать буддой), так 
и в синтоизме (обожествление предков), но буддизм связывал посмертную судьбу с жизнью человека, цепью перерождений и т. д., а в синтоизме самым фактом 
смерти предки обретали отчасти божественный статус. См.: Спеваковский А.Б. 
Самураи – военное сословие Японии. М.: Наука, 1981; Мещеряков А.Н. Древняя 
Япония. Буддизм и синтоизм. М.: Наука, 1987, особ. с. 44–57. 
4 Transhumanist Declaration // Humanity +. [Электронный ресурс] URL 
http://humanityplus.org/philosophy/transhumanist-declaration/ (дата обращения: 
28.11.2015). Курсив мой. – Т. К.
5 Bostrom N. A History of Transhumanist Thought Oxford: URL http://www.
nickbostrom.com/papers/history.pdf (дата обращения: 28.11.2015).

Мифологический трансгуманизм: к определению понятия

человеческую природу в божественную5. В современном мире, однако, предполагается, что трансчеловечность будет достигнута благодаря прорывам в науке, которая, по крайней мере начиная с эпохи Просвещения, противопоставляется метафизике. Возможны ли 
иные формы трансгуманизма, которые не подразумевают (возможно, 
кажущегося) противоречия между целью (божественность) и средствами (исключительно человеческая наука и технологии)?
В очерке истории трансгуманистической мысли один из главных апологетов трансгуманизма Н. Бостром пишет, что христианство относилось к этой идее в лучшем случае неоднозначно, в худшем 
было ей глубоко враждебно. Однако в христианстве было свое представление о трансгуманизме – концепция обожения, или теозиса. Эта 
концепция особенно значима в православии, она наиболее подробно 
развивается в «Триадах в защиту священно-безмолвствущих» Григория Паламы. Палама утверждает, что во всей полноте обожение достигается в загробной жизни, однако и в земной жизни можно испытать 
краткие мгновения теозиса6. Обожение – одно из центральных положений православия7, хотя были и попытки найти параллели в западной традиции, включая богословие Фомы Аквинского8. В ответ на вопрос, почему христианское понятие теозиса и его западные параллели 
исключены из рассмотрения истории трансгуманизма, можно предположить, что причиной явился тот факт, что теозис включает смерть в 
достижение обожения, тогда как трансгуманизм предполагает достижение бессмертия без прохождения через опыт смерти. 
Однако не только христианство превратило смерть в необходимый шаг к преодолению смертности. Сходные идеи возникли у 
язычников-германцев. Конкретный способ умереть, т. е. умереть в 
битве добровольно принятой смертью, обещал смертным вхождение 
в мир богов и жизнь и вторую смерть вместе с богами (Вальгалла и 
Рагнарёк).
Представление о том, что цель жизненного пути человека – 
выход за пределы его природы, причем именно в сторону природы 
божественной, в сторону обретения бессмертия (поскольку есть еще 
возможность выхода в сторону природы животной, которая ниже 
человеческой), составляет, по моему убеждению, основной предмет европейского героического эпоса. Иными словами, цель пути  

6 Палама Г. Триады в защиту священно-безмолвствующих. M.: Канон, 2003. 
7 Зайцев Е. Учение В.Н. Лосского о теозисе. M.: ББИ, 2007; Попов И.В. 
Идея обожения в древневосточной церкви // Вопр. философии и психологии. 
1909. Кн. 97. С. 165–213.
8 Williams A.N. Grounds of а Union: Deification in Aquinas and Palamas. 
Oxford: Oxford Univ. Press, 1999.

Т.В. Ковалевская

эпического героя – обретение божественности собственными усилиями человека, самообожение. 
Для начала отметим, что в рамках каждой культуры существует несколько представлений о предназначении человека, которые 
связаны с выделенностью или невыделенностью человека из коллектива и с восприятием отдельным человеком своего места в мироздании, объединяющем в себе как реальные, так и мифологические 
структуры9. Я буду опираться на пятиступенчатую систему понятий 
судьбы, включающую в себя удачу, случай, судьбу, фатум и рок, разработанную в книге «Достоевский и социальная и метафизическая 
свобода»10. Каждое понятие судьбы было свойственно определенной 
социальной группе, при этом судьба и фатум представляли собой 
две стадии развития понятия судьбы в той культуре, которую я назвала «героической», удача и случай представляли собой две стадии 
развития понятия судьбы в той культуре, которую я назвала «негероической», а рок обозначал судьбу мироздания в целом. Меня будет прежде всего интересовать собственно судьба, т. е. героическое 
понятие судьбы; людям, ощущающим, что их жизнью правит судьба, 
свойственно индивидуалистическое мировосприятие; судьба часто приравнивается к смерти, и герой добровольно соглашается идти на смерть 
(определенную смерть, смерть в бою); судьба – это недетерминистическое понятие; герой должен добровольно11 принять смерть в битве. 
Негероические и героические представления о судьбе могут 
характеризовать не только разные культуры, но и сосуществовать 

9 Т.А. Михайлова писала о «социомифологическом статусе» героя. См.: 
Михайлова Т.А. Витязь на распутье в пространстве и во времени: к проблеме выбора судьбы // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. C. 173.
10 Buzina T. Dostoevsky and Social and Metaphysical Freedom. Lewiston: 
Edwin Mellen Press, 2003. Р. 95–160.
11 Понятие «судьба», к сожалению, прочно ассоциируется с судьбой в стиле царя Эдипа, неодолимой силой, которая непреклонно влечет человека к гибели. 
Представления об иной судьбе, которая может быть к человеку благосклонна, кажутся настолько странными, что привело к радикальному перетолкованию, например, 
смысла слова champion в «Макбете» У. Шекспира. Когда Макбет говорит: «Champion 
me to the utterance», это воспринимается как желание бороться с судьбой, несмотря 
на то что во всех остальных случаях употребления champion оно означает «защищать». Подробнее об этом см. в моей статье: Ковалевская Т.В. Понятие ambition в трагедиях Уильяма Шекспира («Гамлет», «Макбет», «Король Лир») // Вестн. РГГУ. 
2012. № 18. С. 135–146. Аналогичные проблемы возникают с принятием свободного 
выбора судьбы. Другая трудность состоит в том, что, как мне было сказано в контексте одного обсуждения, у героя нет свободы выбора, потому что он должен выбрать 
смерть, если хочет стать героем. Но это полная подмена понятий и непонимание сути 
свободного выбора. В том-то и дело, что выбор есть всегда, и он состоит именно в 
выборе между героическим и негероическим (Ахилл и смерть под Троей), но, если