Шведский нереалистический роман последней трети XX — начала XXI века

РОССИЙСКИЙ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
ГУМАНИТАРНЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ

RYSKA
STATLIGA
HUMANISTISKA
UNIVERSITETET

Российско-шведский
учебно-научный
центр

Rysk-svenska 
studie- 
och forskningscentret 

Diana Koblenkova

SVENSK 
ICKE-REALISTISK ROMAN
UNDER ANDRA HÄLFTEN AV 1900-TALET
OCH BÖRJAN AV 2000-TALET

Moskva

2019 

Andra utgåvan (elektronisk)

Д.В. Кобленкова

ШВЕДСКИЙ 
НЕРЕАЛИСТИЧЕСКИЙ РОМАН 
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX — 
НАЧАЛА XXI ВЕКА

Москва

2019 

2-е издание (электронное) 

УДК 82(485)
ББК 83.3(4)

К 55

Ответственный редактор Т.А. Тоштендаль-Салычева

Рецензенты: 
Н.С. Павлова, д-р филол. наук Н.В. Гладилин, д-р филол. наук

Рукопись подготовлена
при поддержке Шведского 
института в Стокгольме

Boken är utgiven med stöd av 
Svenska institutet, Stockholm

Художник Михаил Гуров

© Кобленкова Д.В., 2016
© Российский государственный
     гуманитарный университет, 2016  

ISBN 978-5-7281-2211-1

ISBN 978-5-7281-2211-1

В монографии впервые исследуются семантика и поэтика нереалистических романов Швеции второй половины ХХ – начала XXI века. На широком 
литературном материале анализируются вопросы личной идентичности, восприятие шведской социально-экономической модели, феминизация общества, 
религиозные и этические ценности, ставшие предметом художественной рефлексии. Рассматривается взаимосвязь между общественной средой и национальным литературным процессом. Теоретический аспект работы связан с одним из главных вопросов современного литературоведения – обсуждением 
критериев реалистического и нереалистического искусства. 

Для специалистов по зарубежной литературе, скандинавистов различного профиля – научных работников, студентов, преподавателей, а также для 
широкого круга читателей. 

УДК 82(485) 
ББК 83.3(4)

Кобленкова, Диана Викторовна

К 55

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Шведский 
нереалистический роман второй половины XX — начала XXI века [Текст] / 
Д. В. Кобленкова ; отв. ред. Т. А. Тоштендаль-Салычева ; Рос.-шведск. учеб. 
науч. центр ; Рос. гос. гуманитарн. ун-т. — М. : Рос. гос. гуманитарн. ун-т, 2016. 
— 447 с. — ISBN 978-5-7281-1852-7.

   Шведский нереалистический роман второй половины XX — начала 
XXI века [Электронный ресурс] / Д. В. Кобленкова ; отв. ред. Т. А. Тоштендаль-Салычева ; Рос.-шведск. учеб. науч. центр ; Рос. гос. гуманитарн. ун-т. — 2-е изд. (эл.). — Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf : 
459 с.). — М. : Рос. гос. гуманитарн. ун-т, 2019. — Систем. требования: 
Adobe Reader XI либо Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 10".

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.

Рекомендовано к изданию 
Редакционно-издательским советом РГГУ

Оглавление

От автора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
8

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
10

Глава 1 
Шведская литература и внелитературные факторы 
XX – начала XXI века . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
17

1.1. Приоритеты шведского литературоведения: 
школы, теории, методологии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
19
1.2. Нереалистическая литература в Швеции. 
Теоретические подходы и дефиниции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
28
1.2.1. Реалистическое / нереалистическое в искусстве   . . . .  
28
1.2.2. «Правда» – «жизнеподобие» – «условность» . . . . . . . .  
32
1.2.3. Realistisk и icke-realistisk в шведском 
литературоведении и проблема типологии жанров . . . .  
37
1.2.4. Формы и приёмы вторичной условности . . . . . . . . . . . .  
41
1.3. Шведская сатира ХХ–XXI веков: этика и эстетика   . . . . . . .  
48
1.4. Неомифологическая проза и «нобелевский формат» . . . . . .  
60
1.5. Преодоление постмодерна  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
72

Глава 2 
Поэтика условности в социальном романе Швеции   . . . . . . . . . .  
87

2.1. Антиутопия П.К. Ершильда «Охота на свиней»   . . . . . . . . . .  
93
2.2. Электра в фильме И. Бергмана «Персона» 
и неомифологическом романе И. Лу-Юханссона 
«Электра. Женщина 2070 года». Между утопией 
и антиутопией   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
106

2.3. «Шведская модель» в романах-метафорах М. Флорина 
«Сад» и «Братцы-сестрицы» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
118
2.4. Литературные мифы и феминизм XXI века. 
«Пеппи Длинныйчулок» А. Линдгрен и детектив 
С. Ларссона «Девушка с татуировкой дракона»  . . . . . . . . . . .  
127

Глава 3 
Личность и история в шведском политическом романе   . . . . . . .  
141

3.1. Идея власти в «романе с ключом» П.У. Энквиста 
«Пятая зима магнетизёра» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
145
3.2. Религиозно-политический памфлет П.К. Ершильда 
«Путешествие Кальвиноля по свету» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
155
3.3. Политические мотивы в фэнтезийной повести 
А. Линдгрен «Братья Львиное Сердце»   . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
172
3.4. Сиквел П.К. Ершильда «Хольгерссоны» и генезис 
образа карлика в шведской прозе ХХ века . . . . . . . . . . . . . . . .  
185
3.5. «Тератологический» роман К.Ю. Вальгрена 
«Ясновидец»: политическая риторика 
в эпоху (пост)постмодернизма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
196
3.6. «100 лет и чемодан денег в придачу» Ю. Юнассона, 
или История как анекдот . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
210

Глава 4 
Типологические модели религиозно-этического романа   . . . . . .  
221

4.1. Роман-пикареск С. Дельбланка 
«Пасторский сюртук»   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
228
4.2. Роман-Евангелие Ё. Тунстрёма 
«Послание из пустыни»   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
247
4.3. Роман-молитва Т. Линдгрена 
«Путь змея на скале»   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
258
4.4. «Дочь болотного царя» Х.К. Андерсена 
и одноимённая притча Б. Тротциг   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
269
4.5. Постмодернистские «Пути к раю. Комментарии 
к ненаписанной рукописи» П. Корнеля. 
Нелинейное письмо . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
280

Глава 5 
От модернизма к модернизму: поиск 
личной идентичности в психологическом романе . . . . . . . . . . . . .  
293

5.1. Апология страха в постмодернистском контексте: 
«биографический» роман Ч. Юханссона 
«Лицо Гоголя»   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
295
5.2. Аутистический роман воспитания П.У. Энквиста 
«Библиотека капитана Немо» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
306
5.3. Роман-парабола Т. Линдгрена «Шмелиный мёд»  . . . . . . . . .  
318
5.4. «Магический реализм» в романе М. Аксельссон 
«Апрельская ведьма» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
327
5.5. «Осколки разбитого зеркала» К. Фалькенланд 
как метафизическая психодрама . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
338

Заключение   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
351

Примечания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
361
Библиографический список . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
403
Именной указатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
431
Summary . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
449

От автора

Литературный процесс начала XXI века обозначил новые тенденции в искусстве. В связи с этим можно подвести итоги сложных 
и интересных десятилетий второй половины ХХ столетия. 
Впервые в российском и шведском литературоведении 
анализируются и вводятся в российский научный оборот нереалистические романы, созданные в 1960–2000-х годах и отразившие 
не только сугубо художественные приоритеты национальной 
литературы, но и главные события социальной жизни Швеции. 
Материалом для анализа послужили более 25 произведений, 
большая часть из которых ещё не становилась объектом внимания в отечественной науке. Многие тексты не переводились 
на русский язык. 
В книге предлагаются подходы к описанию жанровых 
модификаций шведской романистики, выявляются особенности 
поэтики текстов, даётся характеристика принципов вторичной 
условности. Шведская литература рассматривается во взаимосвязи с социальной средой и в условиях влияния «больших» литератур. Поскольку основной объект исследования связан с поэтикой 
нереалистической прозы, мы обращаемся к одному из актуальных вопросов современного литературоведения – обсуждению 
критериев реалистического и нереалистического искусства. 
Написание этой книги стало возможным благодаря 
судьбо носным встречам с людьми, посвятившими жизнь изучению скандинавских языков, культуры, литературы, истории. Среди них директор Российско-шведского учебно-научного центра 
РГГУ Т.А. Тоштендаль-Салычева, шведский историк Р. Тоштендаль, искусствовед М.А. Тимофеева, переводчик А.А. Афиногенова, преподаватели шведского языка М.О. Дубовицкая, 
Е.П. Картамышева, А.В. Дегтярёва, А. Кемпе, О. Викстрём. 

Идею написания этой работы поддерживали мои учителя и коллеги Л.И. Ручина, Т.А. Шарыпина, В.Г. Новикова, И.К. Полуяхтова. Подготовка книги стала возможна благодаря постоянному 
сотрудничеству Российско-швед ского учебно-научного центра 
с Шведским институтом в Стокгольме и с нашими коллегами 
А. Рембе, К. Браттебю, М. Вирккалой и В. Хенниусом. В результате использования научно-образовательных программ Шведского 
института были созданы условия для нашей работы в крупнейших 
библиотеках г. Уппсалы «Carolina Rediviva» и «Stadsbiblioteket». 
Я признательна своим друзьям – специа листам по русской 
литературе – О.С. Сухих, О.И. Плешковой, О.В. Макаревич, 
которые всегда были заинтересованы в результатах этого исследования. Отдельное спасибо редактору С.М. Пчеляной и художнику М.К. Гурову. И наконец, особые слова благодарности студентам филологического факультета ННГУ им. Н.И. Лобачевского 
и Российско-шведского учебно-научного центра РГГУ, с которыми мы творчески обсуждали вопросы скандинавской литературы 
и для которых были созданы первые бакалаврские и магистерские 
программы по жанрам скандинавских литератур, истории шведского кино и типологии шведского романа. 

Введение

Превращение Швеции из бедной аграрной страны 
в постиндустриальную нацию было и остаётся 
центральной темой шведской прозы.
Ингрид Элам*

Одним из обсуждаемых вопросов современного литературоведения является характеристика реалистического искусства: 
где границы реального и нереального? правомерно ли говорить 
об объективной реальности или стоит признать, что существует 
столько миров, сколько существует сознаний? В эпоху постмодернизма к дискуссиям на эту тему добавились споры о соотношении реального и вымышленного, поскольку философия постистории предполагала отказ от реальности в пользу иронических 
симулякров. Однако подведение итогов ХХ века показало, что 
постмодерн не был тотальным явлением: многие национальные 
литературы отреагировали только на изменение формы, сохранив 
этическое содержание и мессианскую роль писательского труда. 
Следовательно, размышления о том, нужна ли читателям реалистическая картина мира, по-прежнему актуальны. Если следоватьлогике развития документального и игрового кино и современным 
тенденциям развития театра, то можно убедиться, что доминанта 
переместилась в сторону нереалистических форм: даже документалистика предпочитает быть мокьюментари, а исторический 
роман – альтернативной историей. В детективах и любовных 
романах, как и в жанрах криминальной хроники или спортивного 
репортажа, превалируют концентрация событий и субъективная трактовка, ориентированные на кратковременный захват 
внимания. Возникает вопрос: что в условиях медийности современного искусства происходит с национальными литературами, 

* Ингрид Элам (Ingrid Elam) – литературный критик, в 1989–
2000 годы руководитель отделов культуры GT, Göteborgs-Posten и 
Dagens Nyheter. В настоящее время независимый культурный обозреватель.

особенно с региональными, не входящими в круг центральных? 
Сохраняют ли они прежние традиции, сторонясь глобализации, 
или осваивают опыт мирового искусства вместе с другими литературами?
Уникальную картину развития литературного процесса мы 
наблюдаем в Швеции – самой большой стране Скандинавского 
полуострова. В современной шведской словесности обнаруживается синтез черт «малой» литературы с общемировыми тенденциями, адаптированными на национальной почве. Но наряду 
с этим можно выявить оригинальные приёмы и традиционные 
мотивы литературы Севера, германо-скандинавский комплекс 
идей, нордическую ориентацию в психологии и политике. Длительное неприятие влияния извне привело к тому, что самые известные представители шведской культуры (Август Стриндберг, 
Ингмар Бергман и Астрид Линдгрен) не получили в своей 
стране такого признания, какое они получили в мире. Произошло 
это из-за разрушения ими национального канона, т. е. фактически 
из-за «нешведскости» произведений1. Страна, которая благодаря 
завещанию А. Нобеля стала центром по определению самых значительных литературных достижений, не удостоила ни Стриндберга, 
ни Линдгрен Нобелевской премии, Бергман из-за конфронтации 
с властями на несколько лет эмигрировал в Германию. В широком 
смысле это говорит о том, что и в Швеции нет пророка в своём отечестве. Но главное заключается в демонстрации той роли, 
которую играли в стране национальные приоритеты. Шведская 
культура долго сторонилась «западников» и «универсалистов», доверяя только сугубо национальным авторам. Отнюдь 
не случайно Нобелевской премии была удостоена С. Лагерлёф, 
а не А. Стриндберг, в оппозицию к интеллектуальному Бергману 
встал режиссёр шведских рабочих кварталов Бу Видерберг, а 
произведениям Астрид Линдгрен противопоставили идиллическую прозу Эльсы Бесков. Это можно объяснить тем, что большая 
часть шведского общества на протяжении первой половины 
ХХ века ценила выше всего христианскую мораль, пролетарское 
искусство и умиротворяющую картину семейной жизни. На современном этапе тематика произведений стала шире, однако главные 
ценности существенно не изменились. 

Говоря о национальной шведской литературе, стоит напомнить, что страна прошла, без преувеличения, уникальный путь. Если 
следовать фактам, то начало новой идеологии было положено 
в 1928 году, когда лидер социал-демократов Пер Альбин Ханссон 
(Per Albin Hansson, 1885–1946) в дебатах высказал идею создания такой Швеции, которая была бы хорошим домом для народа 
(folkhem), где все бы заботились друг о друге. Он хотел сломать 
барьеры, разделявшие привилегированные и неимущие слои 
населения, но не посредством национализации, а за счёт особой 
системы налогов2. Идея «Дома для народа», в котором всё должно 
быть построено на равенстве прав и обязанностей, стала одной 
из наиболее часто используемых в политических дискус сиях3. 
Сначала «Народный дом» был лишь метафорой и не имел под 
собой конкретной программы – идея не была доктриной. Но она 
была воспринята как цель, к которой стоит стремиться. На протяжении нескольких десятилетий социал-демократы осу щес твляли 
экономическую политику, приведшую к созданию «швед ской 
мо дели»4. Период активного вмешательства государства в рыночные отношения был назван «народным капитализмом»5. Это 
позволило говорить о Швеции как о стране с самой гуманной 
социальной системой. Кроме того, мир заговорил о возможности 
построения социализма «с человеческим лицом». Пиком успеха 
шведской экономики можно считать 1950–1965 годы6. 
Не менее значимыми факторами в развитии страны стали 
позиция нейтралитета во время Второй мировой войны7, экономическое сотрудничество Швеции и нацистской Германии, длительное функционирование Института евгеники. На протяжении 
послевоенного времени тема не была закрыта для обсуждения, 
но и не становилась предметом открытых разоблачений. Только к 
концу ХХ века вопрос о проявлениях шведского нацизма получил 
общественный резонанс. Поводом послужил широко обсуждаемый роман Стига Ларссона «Девушка с татуировкой дракона» 
(в оригинале «Мужчины, которые ненавидят женщин», 2005)8. 
Показательно, что именно художественная литература инициировала эту дискуссию. Публицистические статьи и экранизации 
романа, последовавшие сразу за его выходом, доказали, что литература в XXI веке не утратила способности быть услышанной, 

Введение

что она продолжает быть общественно значимой частью современного медийного пространства. 
В послевоенный период неоднозначно были восприняты и 
экономические программы государства. К 1965 году в шведской 
литературе стали преобладать пессимистические тексты, в которых речь шла о потере индивидуальной свободы, о нивелировании личности в обществе социального контроля. В работе шведского историка К. Омарка одна из глав книги называется «Структурная “железная клетка” или победа среднего класса»9. Давая 
характеристику внутренних проблем «государства всеобщего благосостояния», другой известный историк Швеции Р. Тоштендаль 
пишет: «Современная налоговая политика приводит к дестабилизации, утрате веры в государство, порождает агрессивные выбросы энергии, связанные с разочарованием в шведской модели и 
соответственно “Народном доме” как важнейших составляющих 
всей шведской идеологии»10. В литературе даже апологеты социальной политики Швеции пришли к разочарованию и созданию 
антиутопий. В романе «Электра. Женщина 2070 года» (1967) 
И. Лу-Юханссон, знаменитый в прошлом пролетарский писатель, 
задавался вопросами: есть ли в современном мире Бог? устранены ли войны? преодолена ли бедность? что стало с экологией 
планеты? есть ли в новом обществе поэты и как любят друг друга мужчины и женщины? Отвечая на эти вопросы, он признавал, 
что бедность и войны устранены, экология на высшем уровне, 
но Бога больше нет, поэты ушли в прошлое, их место заняли 
спорт смены; мужчины и женщины больше не любят друг друга, 
так как в мире господствует феминизм: мужчины превратились 
в рафинированных чиновников, а женщины, вынужденные взять 
на себя их функции, именуются безличным словом «man», т. е. 
«человек вообще»11.
Кризис, предрекаемый писателями, разразился не только 
в духовной сфере. «Фонды трудящихся», являвшиеся «попыткой выхода за рамки существующей социально-экономической 
системы»12, были ликвидированы, государство постепенно утратило возможность поддерживать неконкурентоспособные отрасли. 
Итогом промышленного кризиса явились продажи национальных 
автомобильных брендов: «Вольво» Китаю и «Сааб» Нидерландам.