Шестнадцать шедевров русской литературы

Пустая

Пустая

УДК 82
ББК 83.3(2Рос=Рус)1я721
 
Н42 

Недзвецкий В.А.
Шестнадцать шедевров русской литературы / В.А. Недзвецкий. — М.: Издательство Московского университета, 
2014. — 336 с. (Серия «МГУ — школе»)
ISBN 978-5-19-010910-8
Настоящая книга задумана как руководство для учителей-словесников и старшеклассников гимназий и лицеев с гуманитарным уклоном 
при подготовке их к сочинениям по ряду выдающихся произведений  русской литературы. Непосредственно это пушкинский «Евгений Онегин», 
стихотворение М. Лермонтова «Смерть Поэта» и его роман «Герой нашего 
времени», повесть «Ася» и роман «Отцы и дети» И. Тургенева, «Обломов» 
И. Гончарова, «Что делать?» Н. Чернышевского, «Бедные люди» и главные 
романы Ф. Достоевского, стихотворение Н. Некрасова «Поэт и гражданин», наконец, сам русский роман в его национально-самобытной форме 
и отдельные романы таких современных наследников литературной русской классики XIX века, как Василий Белов и Александр Потёмкин.
Для учителей средних школ, гимназий и лицеев, абитуриентов, студентов и преподавателей филологических факультетов и всех, кто любит  
русскую литературную  классику и дорожит ею.
Ключевые слова: стихи в романе, судьба Поэта, любовь – природа – 
мироздание – крест – долг, главные персонажи, «нормальные», «дурные» 
и «дрянные» люди, мистериальное действо, чиновник, русский роман, 
«мысль семейная», русский пациент, главный кризис.
УДК 82
ББК 83.3(2Рос=Рус)1я721

Sixteen Chef-d’oeuvres of the Russian Literature / V.A. Nedzvetsky – Moscow: Moscow University Press, 2014. – 336 p. – 
(MSU for the School).
This book is written as a guidance for literature teachers and senior high 
school pupils of gymnasiums and lyceums majoring in humanities to help them 
preparing for compositions on masterpieces of the Russian literature. These are 
namely Eugene Onegin by Alexander Pushkin; Mikhail Lermontov’s poem Death 
of the Poet and his novel A Hero of Our Time; Ivan Turgenev’s short novel Asya 
and his novel Fathers and Sons; Ivan Goncharov’s Oblomov; What Is to Be Done? 
by Nikolai Chernyshevsky; Poor Folk and main novels by Fyodor Dostoyevsky; 
Nikolai Nekrasov’s poem Poet and Citizen and finally the Russian novel itself in 
its national and authentic form, and certain novels of such contemporary 
heritors of the literary classic of the XIX century as Vasily Belov and Alexander 
Potemkin. 

The book is intended for the teachers of secondary schools, gymnasiums and 
lyceums, school leavers, students and lecturers at the Departments of Philology 
as well as everyone who admires Russian literary classic and values it. 
Keywords: verses in a novel, destiny of a Poet, love – nature – creation – 
cross – duty, main characters, “normal”, “bad” and “mean” people, mystery 
spectacle, bureaucrat, Russian novel, “family idea”, Russian patient, main crisis.

© Недзвецкий В.А., 2014
© Издательство Московского университета, 2014
ISBN 978-5-19-010910-8 

Н42

Настоящая книга — по-видимому, одна из первых попыток 
вузовских филологов практически содействовать решению Министерства образования и науки нашей страны, предпринятому 
в ответ на рекомендацию Президента России В.В. Путина. Имеем 
в виду возвращение в среднюю школу экзамена по литературе 
в форме сочинения.
Дело это благое и, вне всякого сомнения, совершенно оправданное. Десять лет, минувших со времени внедрения в наше общее школьное образование ЕГЭ, отчетливо выявили, наряду с положительными результатами этой модернизации, и серьезную 
утрату, обусловленную прежде всего маргинализацией в школе 
такого учебного предмета, как русская классическая литература. 
Уникальная по своему образовательному и воспитательному потенциалу дисциплина не только потеряла во времени ее преподавания (всего два недельных часа в старших классах!), но и фактически перестала быть обязательной для всех учащихся. Какому-то 
странному затемнению подвергся тот факт, что национальная 
художественная литература — это не некая иллюстрация современной ей жизни в лицах, а выработка и средоточие духовнонравственных и эстетических идеалов россиян, системы их коллективных и персональных ценностей, самобытного взгляда на 
мир и жизнь и, конечно, самосознания нации, как и важнейшее 
руководство в формировании полнокровной, свободно-ответственной и исполненной чувства своего достоинства личности.
Во всяком случае, именно такой была и остается русская классическая литература, неслучайно нередко называемая и «русской 
философией, русской моралью, этикой и русским познанием божественного». Но и этого мало. Начиная с од М.В. Ломоносова, 
повестей Н.М. Карамзина и творчества А.С. Пушкина, как «первого поэта-художника Руси» (В. Белинский), в первую очередь 
русская литература формировала общенациональный язык, которым в его основе мы пользуемся по сей день. И без которого 

К читателям

невозможно научить школьников современному литературному 
языку, хотя как раз им, а не просторечиями, диалектами, жаргонами или сленгами (от профессиональных до криминального) 
и должен как можно лучше, изустно и письменно, владеть нынешний выпускник нашей школы.
К чести многих преподавателей школ и вузов, борьбу за полноценный статус русской литературы в наших школах и на филологических факультетах университетов они не оставляли все 
прошедшие годы. Об этом свидетельствуют две Белые книги, составленные из наиболее аргументированных журнальных и газетных статей: «Единый государственный экзамен» (М.: МГУ 
имени М.В. Ломоносова, факультет журналистики, 2008) и «ЕГЭ 
и судьба российского образования» (М.: МГУ имени М.В. Ломоносова, факультет журналистики; сайт www.journ.msu.ru). Солидный вклад в защиту литературной отечественной классики 
внесло и Издательство Московского университета как организатор и издатель двух массовых литературоведческих серий: «Перечитывая классику» (с 1996 по 2006 г. в свет вышло 56 небольших 
по объему книг) и «Школа вдумчивого чтения» (опубликовано 
13 монографий). Обе серии пользовались и пользуются большим 
успехом в России, странах СНГ и ближнего зарубежья (имеются 
также в библиотеках Китая, Южной Кореи, Германии, Франции).
В этом ряду задумано и данное пособие, в котором отобранные 
выдающиеся произведения русской литературы проанализированы также монографически, но в объеме не многостраничных 
книг, а с учетом загруженности и учителя, и старшеклассника, и 
студента-филолога, — это сборник относительно небольших 
статей.
Тринадцать из них представляют отечественную классику 
ХIХ века. Но художественными шедеврами русская литература 
не оскудела и в XX столетии, созданы и создаются они и в веке 
текущем. Достаточно напомнить о таких произведениях, как антиутопия Е. Замятина «Мы», «Бегущая по волнам» А. Грина, 
«Собачье сердце» и «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Судьба 
человека» М. Шолохова, «Не стреляйте в белых лебедей» Б. Васильева, «Уроки французского» В. Распутина, «Пастух и пастушка» В. Астафьева, «Привычное дело» В. Белова, «Жизнь и судьба» 
В. Гроссмана, «Санькя» З. Прилепина, «Переводчик» Л. Улицкой, 
«Кабала» А. Потёмкина. 
В настоящей книге в аспекте одной из важнейших его проблем проанализирован цикл повестей Василия Белова «Воспитание по доктору Споку», а монографически — недавний роман 

Александра Потёмкина «Русский пациент» и дана общая характеристика этого высокодаровитого и плодовитого прозаика.
Два слова о научном аппарате книги. Ссылки на анализируемые художественные произведения даются в нем, как правило, 
в тексте каждой из составивших её статей. Что касается цитируемых отзывов исследователей, то сноски на них оформлены различно, в зависимости от того, как это требовалось в изданиях 
периодической научно-педагогической печати (журналах «Литература в школе», «Русская словесность», «Практический журнал 
для учителя и администрации школы», «Литература»), где та или 
статья настоящего пособия была опубликована впервые.

Автор 

Начнем с указания самых общих примет русского классического романа ХIX в. В глазах самих писателей-классиков это роман, стремящийся «захватить всё» (Л. Толстой)1 не во «внешних 
условиях жизни», а в «самом человеке» (И. Гончаров)2 и «перерыть все вопросы» (Ф. Достоевский)3 его бытия, совершенный 
как явление словесного искусства и вполне самобытный по своим формам.
В полной мере всем этим критериям отвечают пушкинский 
«Евгений Онегин» (по В.Г. Белинскому, «энциклопедия русской 
жизни»4 и «поэма историческая в полном смысле слова, хотя в 
числе ее героев нет ни одного исторического лица»5), лермонтовский «Герой нашего времени», с существенными оговорками 
(так как, согласно самому автору, это прежде всего «поэма») гоголевские «Мертвые души», затем — гончаровские «Обыкновенная история» («Вот где учишься жить», — воскликнул, прочитав 
ее, Л. Толстой6), «Обломов» («капитальнейшая вещь» «невременного» значения7 [там же, с. 290]), «Обрыв», а также тургеневские «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», 
«Дым», «Новь», знаменитое «пятикнижие» Ф.М. Достоевского 
(«Преступление и наказаните», «Идиот», «Бесы», «Подросток», 
«Братья Карамазовы») и «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение» Л.Н. Толстого.
Итак, классический русский роман представлен всего двадцатью произведениями, что меньше, чем число романов, написанных шотландцем Вальтером Скоттом или французом Эмилем 
Золя, и в два с половиной раза меньше того их количества, которое составило «Человеческую комедию» Оноре Бальзака.
Тем не менее именно он стал вершиной всей отечественной 
литературной прозы XIX и XX столетий. В первую очередь ему же 
русская литература обязана огромным плодотворным влиянием 
на прозаиков всего мира, но сначала западноевропейских, открывших для себя классический русский роман первыми, хотя и 

Классический русский роман ХIX века: 
своеобразие героя и жанра

с изрядным запозданием. Вот два показательных факта на этот 
счет.
В 1878 г. в Париже заседает первый Международный писательский конгресс, призванный обсудить вопросы, как охранять 
литературную собственность, т.е., говоря сегодняшним языком, 
защищать писателей от пиратских переводов их произведений 
на языки других стран. В числе участников конгресса — хорошо 
известный французским прозаикам И.С. Тургенев (почетным 
президентом был избран Виктор Гюго); он же возглавляет русскую делегацию. И в этом качестве произносит краткую речь 
о русской литературе, в которой из всех ее деятелей называет (заметьте, идет 1878 год, когда уже изданы все романы не только 
самого Тургенева, но и Гончарова, два главных романа Л. Толстого 
и четыре основных романа Достоевского) лишь Дениса Фонвизина, 
Ивана Крылова, А. Пушкина, М. Лермонтова и Н. Гоголя. 
И причина этого тургеневского умолчания проста: о существовании других русских писателей, в том числе великих романистов, в Западной Европе пока ровно ничего не известно.
Но пройдет менее 10 лет, на исходе которых французский литератор и дипломат Мелькиор де Вогюэ, лично знавший Достоевского, Тургенева и Л. Толстого и с восторгом читавший их 
по-русски, опубликует в Париже свою книгу «Le roman russe» 
(«Русский роман», 1886), испанская писательница и литературовед Эмилия Пардо Басан выпустит в Мадриде свое трехтомное 
исследование «Революция и роман в России» (1887), а в Дании 
появятся посвященные тем же русским художникам «Русские 
впечатления» (1888) даровитого скандинавского эстетика и литературного критика Георга Брандеса, и отношение к русским 
писателям со стороны их западных коллег коренным образом изменится. 
Начнется интенсивный и нескончаемый поток переводов на 
все европейские языки «Войны и мира», «Анны Карениной», 
«Записок из Мертвого дома», «Преступления и наказания», «Обломова»… И вскоре известный российский библиограф и литературовед С.А. Венгеров засвидетельствует: «Русская литература, 
которой еще недавно в западноевропейских руководствах отводилось четыре-пять страниц, вдруг стала возбуждать удивление, 
близкое к энтузиазму. Сочинения Толстого расходятся в международной книжной торговле в таком количестве изданий, к каждому слову великого русского писателя прислушиваются с таким 
бесконечным вниманием, что <…> можно даже задуматься над 
тем, где он более знаменит и любим — у себя дома или за границей. Достоевский произвел сильнейшее впечатление…»8. 

Уже в конце ХIХ — первой трети ХХ в. главные русские романисты становятся властителями дум как европейских читателей, 
так и крупнейших прозаиков. А в их ряду такие выдающиеся 
имена, как французы Ги де Мопассан, Поль Бурже, Анатоль 
Франс, Ромен Роллан, Марсель Пруст, Мартен дю Гар, Франсуа 
Мориак, Анри Барбюс, Андре Жид, Альбер Камю, британцы Роберт Стивенсон, Оскар Уайльд, Джон Голсуорси, Джозеф Конрад, Томас Гарди, Гербет Уэллс, Олдос Хаксли, немцы Генрих и 
Томас Манны, Бернард Келлерман, Лион Фейхтвангер и немецкоязычный швейцарец Герман Хессе, американцы Генри Джеймс, 
Уильям Фолкнер, Джон Дос-Пассос, Уильям Дин Хоуэлс, Эрнест 
Хемингуэй, Теодор Драйзер, Джон Эрнст Стейнбек, Томас Вулф, 
Маргарет Митчелл, скандинавы Август Стриндберг, Кнут Гамсун, 
Мартин Андерсен-Нексе, австрийцы Стефан Цвейг и Франц 
Кафка. Позднее к ним присоединятся японцы Фтабатей Симей, 
Токутоми Рока, Такэо Арисима и Юкио Мисима, китаец Лу 
Синь, индиец Рабиндранат Тагор. 
Автор замечательных романов «Будденброки», «Волшебная 
гора» и «Доктор Фаустус» Томас Манн (это ему принадлежит выражение «святая русская литература») признавался, что в юности 
русский роман был ему ближе, чем классическая немецкая проза, в том числе и самого И.-В. Гёте. В рабочей комнате француза 
Шарля Луи-Филиппа висели портреты Л. Толстого и Достоевского, а их произведения он советовал своему другу Жану Жироду 
читать для образования сердца и души.
Вообще для большинства зарубежных прозаиков XX в., маститых или начинающих, русский классический роман превращается не только в любимое чтение, но и в ту художественную 
школу, без глубокого усвоения которой сделать в литературе чтото значительное, по их признаниям, было уже невозможно.
Но в чем же конкретное творческое своеобразие этого романа, 
столь поразившее и восхитившее западноевропейских романистов? Вполне ли прав был Л. Толстой, когда в 1864 г. утверждал: 
«Мы, русские, вообще не умеем писать романы в том смысле, 
в каком понимают этот род сочинений <…> в Европе»9? 
Дело в том, что это наблюдение никак нельзя отнести к авторам тех периферийных отечественных романов первой половины 
девятнадцатого века, которые обязаны иноязычным формам романного жанра или самим своим становлением, или какими-то 
существенными мотивами. А в их ряду не только русский нравописательно-дидактический роман Василия Нарежного («Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича 
Чистякова», 1814) и Фаддея Булгарина («Иван Выжигин», 1829),