Интонирующая природа психики: музыкально-психологическая антропология

Министерство науки и высшего образования Российской Федерации 
Федеральное государственное бюджетное образовательное 
учреждение высшего образования 
«Московский педагогический государственный университет» 
Институт изящных искусств 
Научно-образовательный центр «Психология искусства в образовании» 
 

 

 
 
А. В. Торопова 
 
 
 

ИНТОНИРУЮЩАЯ 
ПРИРОДА ПСИХИКИ 

 
Музыкально-психологическая антропология 
 
Монография 
 
2-е издание 
 
 
 
 
 
 
 
МПГУ 
Москва • 2018 
 

УДК 159.932:78 
ББК 85.310,70+88.854.6 
 
Т61 
Рецензенты: 
Н. Л. Нагибина, доктор психологических наук, профессор, научный 
руководитель АНО «Институт развития человека» 
Э. Б. Абдуллин, доктор педагогических наук, профессор, заведующий 
кафедрой 
методологии 
и 
технологий 
педагогики 
музыкального 
образования МПГУ 
 
Торопова, Алла Владимировна. 
Т61  Интонирующая природа психики: музыкально-психологическая 
антропология : монография / А. В. Торопова. – 2-е изд. – Москва : 
МПГУ, 2018. – 338 с. 
 
ISBN 978-5-4263-0697-4 
Книга посвящена обсуждению истоков и внутрипсихических 
факторов формирования музыкально-языкового сознания человека во 
всем его историческом и этнокультурном многообразии. В монографии 
исследуются закономерности и функции процесса интонирования как 
психического феномена, породившего языковые ветви сознания, в том 
числе музыку, пластику, поэзию и просодическую компоненту речи; 
предложен последующий этап разработки авторской концепции 
архетипов интонирования, служащих маркерами как этнокультурной и 
конфессиональной идентичности, так и личностного профиля индивида. 
Издание адресовано «человеку мусическому», заинтересованному 
таинством антропогенеза через созданные им же интонационные знаки и 
символы культур – философу, психологу, музыканту и всем 
исследующим проблему «языковости» сознания. 
 
УДК 159.932:78 
ББК 85.310,70+88.854.6 
 
ISBN 978-5-4263-0697-4 
© МПГУ, 2018 

 
© Торопова А. В., текст, 2018 

 
© Торопова А. Р.,  

 
оформление, 2018 

 
 

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

ВВЕДЕНИЕ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8
Интерлюдия вступительная. Джон Толкин   . . . . . . . . . . . . 14

Глава I. Интонирующая природа психики в генезисе 
«мусического» сознания: философский аспект . . . . . . . . . . . . . 24
Интерлюдия I. «Люйши чуньцю» («Вёсны и осени 
господина Люя»). Чжуан-цзы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38

Глава II. Феномен интонирования в генезисе музыкальности: 
методологические и психогенетические аспекты. . . . . . . . . . . . 41
Интерлюдия II. Фарли Моуэт, Джон Фаулз, 
Ольга Седакова   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 66

Глава III. Функции музыки и музыкальности – ключ 
к функциям интонирования в антропогенезе  . . . . . . . . . . . . . . . 88
Интерлюдия III. Давид Самойлов, Герман Гессе. 
Сергей Аверинцев  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 111

Глава IV. Бессознательное психическое как источник 
знаковости интонирования  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 117
Интерлюдия IV. Франсуаза Саган   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 147

Глава V. Музыкально-языковое сознание: механизмы 
формирования и процессы осуществления  . . . . . . . . . . . . . . . . 148
Интерлюдия V. Лев Толстой  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 169

Глава VI. Смысловые единицы интонирования: символы, 
знаки и языковые коды. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 175
Интерлюдия VI. Курт Воннегут   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 194

Глава VII. Аффективная функция интонирования – 
спонтанная презентация личностных смыслов  . . . . . . . . . . . . 197
Интерлюдия VII. Лев Толстой   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 213

Оглавление

Глава VIII. Когнитивная функция интонирования: 
интеллект мусический. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 233
Интерлюдия VIII. Герман Гессе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 250

Глава IX. Интонационная форма личности   . . . . . . . . . . . . . . . 269
Интерлюдия IX. Лев Толстой, Герман Гессе  . . . . . . . . . . . 286

Вместо заключения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 300
Кода. Давид Самойлов  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 302

Библиография  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 304

Предметный указатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 329

Именной указатель   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 333

Предисловие 

Сократ, займись мусикией...
(Источник неизвестен)

Сразу замечу, что я не знаю источника, где приведены эти слова, которые, мол, Даймонион говорил Сократу 
перед казнью, или, возможно, Пифии ему это советовали. 
Быть может, знакомый мне перевод «Апологии» Платона 
содержит это как-то иначе выраженное (а в таком варианте эту фразу я услышала на одной из философических 
встреч на рубеже веков, катакомбно организуемых моими 
друзьями, теперь уже докторами философии и физикоматематических наук, некоторых из них уже нет, и светлая 
им память). 
Как бы то ни было, это выражение, как случайная улика 
«иной картины мира» и способов мыслить ее, не могло стереться из моего сознания и заставило предпринять почти 
детективное расследование значения этих слов для Сократа, Платона и нас – живущих в той картине мира, которая 
победила 2, 5 тысячи лет назад. 
Что в этой фразе, зацепившей мое подсознание? Противопоставление, а не снисхождение к ошибающемуся, 
какая-то подсказка, преобразующая Логос философии Сократа как вершину в этом ее качестве в то, что ей не хватало 
или пока не хватило… Но в ожидании казни философ получил возможность перевести свою конечность, то есть дискретность Логоса, в бесконечность – континуальность Мусикии. Это истинный смысл мусического, уведенный в тень 
Доминанты Логоса, где Логос – Слово, понятие, дискретное 
знание. Тогда Мусикия – становление знания, его неопределенность и вариативность, принципиально не фиксируемая 
в слове, в дискретном символе. Именно поэтому мусикия – 
в том древнем ее понимании – база философии, основа мудрости и ее получения, процесс упорядочивания, еще избегший смерти в законченных жестких символах – в словах, 

Предисловие

цифрах, знаках. Что это за способ мыслить, вне дискурсов 
и слов? Для меня это сродни интонированию, предтече всех 
тех способов речи, которые используют дискретные символы, которые можно зафиксировать и пригвоздить к бумаге. 
Остался ли тот способ мышления в психике человека после всех побед Логоса? Думаю, да, в подвалах сознания, в 
прилогах предсознания, в интонированном смысле, который жив, пока длится, и его принципиально нельзя зафиксировать в жестком знаке – слова ли, ноты ли, крюка ли… 
Были попытки зафиксировать интонационное содержание 
в разнообразных знаках, эти попытки почти не удавались, 
интонированный смысл ускользал от фиксаций в языках. 
Результат моего расследования: интонирование есть метод мусического мышления (кстати, сама этимология слова 
«мышление» ближе к выразительной мусической форме, 
чем к абстрактно-логосной), ценность этого способа мышления для нас, людей последнего вида – почти утеряна. 
След его – в том, что для нас стало наследницей мусикий – в 
музыке, но музыка – только редукция всего того, что включала в себя мусикия в том понимании, когда в этом понятии 
еще содержался конкретный смысл. Исторический опыт? – 
Да, был, уже редуцированный, но все же лучше, чем никакой – в Афинах, мусические школы и искусства. 
Встретила такие факты: 1 – мусическое образование 
было одной из (начальной?) ступеней тогдашнего пути к 
мудрости. Значит ли это – подготовкой психики к восприятию и открытию, к разнообразным формам мышления, к 
удивлению и неопределенности, препятствующим трафаретности мысли, восприятий, суждений?
2 – эта ступень часто переводится как послушание – уже 
интересно! Но случайно ли в этом понятии совпадение корня слов «послушание» и «слух, слушание», что, если нет? 
3 – мусический – это было определение подлинности знания ли, чувства ли, в их неопределенности, неумертвленности в конечном знании… Этим эпитетом «награждались» 
не все поэты, не все философы, не все музыканты. Лишь 

Предисловие

те, кто сохранял подлинность в интонировании смысла, то 
есть в умении проживать смысл, доверять ему, даже если 
он противоречил дискретным истинам слов. 
Примерно так…
Современные науки и психика человека заточены Логосом, то есть словом, вербаликой, правящими 2,5 тысячи 
лет, теперь с их помощью мы пытаемся понять то, что вытеснили в тень – мусикию как иной способ мыслить – выражать мышечно в пластике ли, в голосовом интонировании ли – находя источник обозначения в самом себе, а не в 
заученных жестких языковых шаблонах – это и есть мгновенная истинная картина мира…  

Выражаю свою признательность Личностям, 
встреченным мною на пути поиска сущности мусического сознания. Люди, оказавшие большое влияние 
и поддержку, мастера отечественной психологии – 
Владимир Петрович Зинченко, Валерия Сергеевна 
Мухина и мой учитель погружения в мусическую вечность через музыку – композитор Александр Павлович 
Немтин. Неоценимую многолетнюю заботу о моем 
развитии я ощущаю со стороны мэтра отечественного музыкального образования, профессора 
Эдуарда Борисовича Абдуллина. Поэтическое интонирование во всей своей красоте преподано мне жизнью и творчеством Клары Борисовны Саркисян и 
Валерия Борисовича Брайнина. Ежедневным открытиям сущности и функций интонирования способствовала моя семья, горячо любимые и мусически-одаренные 
муж и дочери, а также друзья. Возможностью издания 
этой книги я обязана помощи Т.В. Львовой. 
Всем этим людям я глубоко благодарна. 

Введение

Замысел этой книги был обусловлен непрекращающимся интересом к антропным истокам порождения музыкального феномена, убежденностью в психологически многомерной значимости музыки для развития человека и его 
сознания. 
Феномен интонирования в истории современного научного познания имеет четко выраженную отнесенность как 
к музыкальным явлениям, так и к явлениям более общего 
психологического порядка: сущностным сторонам формирования и восприятия естественной речи, ее коммуникативной направленности. 
Рассмотрение интонирования как фундаментального компонента музыкального формообразования является естественным для музыковедения со времен появления 
классического труда Б.В. Асафьева «Музыкальная форма 
как процесс», где была высказана аксиоматически и аксиологически завершенная мысль: «музыка есть искусство интонируемого смысла»1. 
В.В. Медушевский, продолжая исследование музыкального смысло– и формообразования, акцентировал внимание 
на интонационной форме музыки2. По мере моего погружения в таинство интонирования и изменения ракурса рассмотрения исследуемого феномена с музыкоцентрированного 
на психоцентрированный, я пришла к «симметричному 
ответу» психологии – музыковедению, обозначив исследуемый пласт как «интонирующая природа психики». Такой 
подход к феномену интонирования является необходимым 
дополнением к пониманию целостности явлений культуры 
и их системной взаимосвязанности с внутрипсихическими 
процессами, импульсами и потребностями. 

1 Асафьев Б.В. Музыкальная форма как процесс. Книги первая и вторая. Изд. 2-е. – Л., 1971. – С. 344. 
2 Медушевский В.В. Интонационная форма музыки. – М., 1993. 

Введение

Интонирование как психический процесс, с одной стороны, мало соотносим с выделенными на сегодняшний день в 
психологической науке явлениями, поддающимися изучению, – психическими свойствами, состояниями, познавательными процессами, а с другой – имеет отношение ко всем 
этим явлениям в качестве их экспликации для себя и других, 
в качестве манифестации личностной окрашенности общих 
процессов и самого феномена индивидуально-личностных 
особенностей. При этом интонирование с трудом поддается 
привязке к определенной концептуальной парадигме изучения психического… но может быть рассмотрено в свете проекции некоторых психологических подходов в изучаемую 
область, что мне кажется ценным обрисовать. 
В этом замысел книги…
Психический феномен интонирования присущ каждому 
но, однако, его происхождение, функции, структура до сих 
пор мало изучены. Природа интонирования – в произвольном и непроизвольном выражении чувств и отношений к 
реальности и к воображаемому, к внешнему и внутреннему, 
к бессознательным и осознаваемым фактам психической 
жизни личности. Точнее было бы выразиться так: феномен 
интонирования психической жизни есть поток ее знакового 
самопредъявления, в форме которого только и может раскрываться психическая жизнь каждого отдельного ее субъекта. Еще точнее, наверное, так: интонирование есть выражение непрерывности аффективной стороны психической 
жизни, континуум эмоционально-оценочной деятельности 
сознания личности. 
В таком понимании сущности интонирования отсутствует привязка и к определенной системно-перцептивной модальности – аудиальной, визуальной или кинестетической, 
так как интонирование рождает из себя и для себя различные языки самопредъявления – слышимый, видимый и 
ощущаемый. Но все же наиболее родной и древней для осуществления интонирования сенсорно-перцептивной системой является область тактильно-двигательная, в которой, 

Введение

чтобы проинтонировать, необходимо мышечно обозначить 
аффект, и эта мышечная символизация может быть как слышима – в результате тончайшей работы голосовых мышц 
или мышц, создающих звук рук и ног через инструментыпосредники или без них, так и видима в пластическом рисунке движения, позы, места в пространстве. 
Можно сказать так: интонирование протекает во времени и заключено в пространстве, то есть вписано в знакомый 
нам мир измерений, из которого нельзя вычленить ни одного компонента – ни временных характеристик интонирования, ни пространственных. Стало быть, интонирование 
поддерживает самосознание человека, находящегося в земных измерениях, создает опору для Я, для самонахождения 
себя «здесь и теперь». Возможно, интонирование есть основа для создания непосредственного «аффективного Я» личности, непрерывности этого Я. 
Все эти рассуждения носят предварительный характер и 
являются точкой отсчета для проверки интуитивных гипотез научными построениями.
Каково соотношение между интонированием и звуком, 
звуковой интонацией? Ведь интонация для нас есть характеристика звучащей речи или музыки. Думаю, звук есть 
продукт или артефакт интонирования, как и пластический 
образ, именно эти артефакты выносят интонированный 
смысл в межличностное пространство людей, создают алфавиты интонационно-символической реальности. Именно 
поэтому интонацию прочно связывают с музыкальной речью. Музыка стала самостоятельной реальностью со своими языками и «алфавитами» и утеряла для нас связь с глубинными антропными истоками феномена интонирования, 
в поиске этих истоков заключена цель предпринятого исследования. 
Во многих традиционных антропо-космологических системах представлений присутствует знание об инициирующей роли звука в самом акте творения бытия и сознания1. 

1 Еремеев В.Е. Чертеж антропокосмоса. – М., 1993.

Введение

В традиционных представлениях выразительность звуковых интонаций для человеческого сознания заключается в 
том, что они являются отражением более глубинных основ 
мироздания, чистого бытия и его самопредъявления в звуке (Я есмь). 
В эмпирической основе психологического феномена восприятия музыкального звука – спонтанное интонирование 
реального и воображаемого переживания человека. Интонирование одновременно: наименование и описание переживаемого в звуковом символе. При этом каждая интонированная «вещь опыта» становится смысловым «кирпичиком» сознания, выполняющим функцию знака реальных и 
«отсутствующих переживаний»1. Складывающаяся таким 
образом звуко-символическая система обозначенных переживаний образует особый слой психики человека, называемый мной интонирующим сознанием. 
При поиске научных обоснований сущности феномена интонирования и интонирующего (языкового) сознания мною 
были выделены следующие методологические позиции. 
В первую очередь, это воззрения Платона2 и Аристотеля3 об искусстве интонирования (в пении ли, в движении 
ли), ближайшем к самому процессу психических переживаний, с одной стороны, и к космогоническому устройству 
мира, с другой. 
Безусловную ценность для исследования интонирования 
имеют воззрения Ф. Ницше4, В.И. Мартынова5 и С.C. Хоружего6 о языке искусств, пении и речи как отражении структур, энергий и состояний сознания и духа человека. 

1 Шерозия А.Е. Психика, сознание, бессознательное. – Тбилиси, 
1979. – С. 17.
2 Платон. Федон. Пир. Федр. – СПб., 1997; Платон. Тимей // Платон.  Собр. соч. В 4-х т. Т. 3. – М., 1994.
3 Аристотель. Политика. Поэтика / Аристотель. Собр. соч. в 4-х т. 
Т. 4. – М., 1984. 
4 Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки. – СПб., 2000.
5 Мартынов В.И. Пение, игра и молитва в русской богослужебной системе. – М., 1997.
6 Хоружий С.С. К феноменологии аскезы. – М., 1998.

Введение

Своим воображаемым Учителем в формировании отношения к манифестациям психического в идеальных и материальных артефактах, к языку психологии о душе и ее индивидуальных формах самопредъявления считаю К.Г. Юнга1, 
реальным же проводником к идее об универсальности интонирования и создателем рамочной для моего исследования 
концепции о реалиях бытия и развития сознания личности – В.С. Мухину2. Предшественниками, проложившими 
тропы через музыкальную науку к тайне интонирования, 
являются Б.В. Асафьев, С.Н. Беляева-Экземплярская, 
Э.Е. Алексеев, И.И. Земцовский и В.В.Медушевский. Их 
труды и даже «случайные» мысли имеют для меня сверхценное значение. Имея таких учителей, стараюсь не потерять свою тропку к познанию сущности феномена интонирования, которая пролегает через изучение его проявлений 
в сфере определенной и профессионально-присвоившей его 
значимость в качестве главной ценности – в сфере музыкального искусства и музыкальной реальности этнокультур. Но ведет эта тропка к универсальным истокам, породившим как музыку, так и другие формы интонирования, – к интонирующему сознанию и интонированию 
психической жизни субъекта как наследника этнокультурных, родовых и общечеловеческих ценностей аффективного слоя сознания человека. 
Для изучения любых универсальных процессов и феноменов необходимо выделение его определенной представленности в какой-либо узкой сфере, которая может послужить моделью и предоставить материал для реконструкции 
генеза феномена и теоретических обобщений по его функциям и структуре. Такой моделью для меня является музыка и музыкально-языковое сознание человека, выделившиеся в самостоятельные сферы и артефакты интонирующего 
сознания. Таким образом, в монографии предлагается по
1 Юнг К.Г. Архетип и символ. – М., 1991. 
2 Мухина В.С. Личность: Мифы и Реальность. (Альтернативный 
взгляд. Системный подход. Инновационные аспекты.) 2-е изд., испр. и 
доп. – М.: Прометей, 2010.