Текст культуры: культурологическая интерпретация

 
Н.А. СИМБИРЦЕВА 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ТЕКСТ КУЛЬТУРЫ
КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ 

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ 

 
 

Монография 

 
 
 

2-е издание, дополненное

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Москва 

ИНФРА-М 

2018 

УДК 316.7(075.4)
ББК 71

С37

 
 
 

Симбирцева Н.А. 

С37         Текст культуры: культурологическая интерпрета- 

ция :  монография  /  Н.А. Симбирцева. — 2-е изд., доп. — 
М. : ИНФРА-М, 2018. — 236 с. 

 

ISBN 978-5-16-106437-5 (online)  

 
 

Текст культуры как сложное и многофункциональное 

образование уже в течение нескольких десятилетий обсуждается 
на 
страницах 
статей, 
монографий, 
исследований. 
Как 

культурологическая 
категория 
«текст 
культуры» 

рассматривается 
в 
гуманитаристике 
применительно 
к 

артефактам, вызывающих интерес у современного человека и 
обладающих 
информационно-смысловым 
потенциалом. 

Отличительной особенностью времени рубежа XX–XXI вв. и 
начала нового тысячелетия стало безоговорочное доминирование 
визуального. Оформились не только новые практики культуры, 
но и способы и формы ее восприятия. 

Для 
широкого 
круга 
читателей, 
интересующихся 

культурологическими аспектами. 

 
 

УДК 316.7(075.4) 

ББК 71 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ISBN 978-5-16-106437-5 (online) 
© Симбирцева Н.А., 2018 

ФЗ № 
436-ФЗ

Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

АНАЛИЗ И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ 
ТЕКСТОВ КУЛЬТУРЫ:  
К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЙ∗ 

Описание процесса взаимодействия человека и текста (в широком его понимании): от восприятия, прочтения, осмысления и до, как результата, интерпретации и анализа, — одна из главных задач современной 
методологии. В гуманитарном знании сложились основные подходы, в рамках которых рассматривается 
текст: семиотический, феноменологический, герменевтический, структуралистский и пр. В арсенале современных исследований есть и такие, где описываются 
способы 
осмысления 
предметно-пространственной 
среды, создаваемой и определяемой человеком антропоморфно, в соотнесении с собственным телом: «устанавливать 
перспективу 
и 
порядок 
чувственносозерцаемого мира, взяв собственный организм за исходный пункт ориентации, — естественный ход человеческого мышления. Физическое тело человека и его 
отдельные части являются как бы «предпочтительной 
системой соотносительных понятий», к которой сводится членение пространства и всего того, что в нем 
содержится» [3, 221]. 
Человек (в полном смысле этого слова) является 
объектом рассмотрения гуманитарных наук: истории, 
философии, литературоведения, социолингвистики, 
семиотики и др. И проявление личностного отношения к фактам, событиям, к миру «вещному» и миру в 
целом, к «другому сознанию» выражается в оценке  

∗ Статья написана в рамках федеральной целевой программы 
«Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009–2013 по теме: «Модель визуализации текстов культуры: 
анализ 
и 
интерпретация». 
Государственный 
контракт  
№ 14.740.11.1117. 

3 
 

и интерпретационной деятельности. Но множественность и пристрастность интерпретаций ориентированы, прежде всего, на восприятие конкретно исторических явлений, имевших место в прошлом и настоящем. 
И поэтому имеет в своей значимости и осмысленности 
объективную основу. 
«Текст культуры» зачастую используется как метафора, обозначающая информацию предметного мира, 
информацию, исходящую от объекта и отражающую 
его смысловую наполненность. Тексты, с одной стороны, окружают человека извне, но, с другой — их восприятие и обнаружение в них смыслов переживается 
человеком внутренне, через обращение к самому себе. 
И возникает третья составляющая текста культуры — 
это способность выступать в качестве основного транслятора социокультурных ценностей опыта.  
Бытие текста характеризуется наличием связей «человек — текст — человек». Именно в этой цепочке и зарождается проблема интерпретации, предполагающей не 
только процесс создания текстов, но и процесс «присвоения» «чужих» текстов через их понимание, осмысление и 
трансляцию. Определение Ю. М. Лотманом функции 
«текста» как функции, которая не ограничивается реализацией сообщения на каком-нибудь языке: текст предстает как «сложное устройство, хранящее многообразные 
коды, способное трансформировать получаемые сообщения и порождать новые, как информационный генератор, обладающий чертами интеллектуальной личности» 
[5, 130], — открывает и перспективу рассмотрения отношений текста и культуры в различных историкокультурных континуумах. 
Текст как артефакт культуры изначально ориентирован на наличие реципиента и установление с ним 
диалоговых отношений. По мнению М. М. Бахтина, 
диалог «снимает» ограничение во времени и простран
4 
 

стве — старый и новый голоса переплетаются вне времени, а также вне пространства: «Текст живет, только 
соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в 
точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад и вперед, приобщающий данный текст к 
диалогу» [1, 364]. В этом случае информационная составляющая текста подвергается считыванию и осмыслению во времени «здесь и сейчас» и актуализируется. 
Коммуникативный характер «текста» включает в себя 
такие элементы, как автор, текст, адресат, контекст, 
культурный контекст и др. Смыслопорождающая роль 
текстов культуры связана с проблемой памяти культуры: в «тексте» сообщается как новая информация, так и 
сохраняется память о предшествующих контекстах. 
При сохранении смыслового ядра текста культуры может меняться его физическое воплощение на культурно-антропологическом уровне: одно и то же событие 
разными поколениями переживается и осмысляется в 
зависимости от ценностей и норм актуальной культуры. Проблема «отцов и детей» — это проблема, связанная с освоением культурного кода времени, истории, 
пространства. 
Прочтение текста культуры становится продуктивным видом деятельности личности, если сопровождается рефлексией: пониманием / осмыслением, его 
идентификацией с социокультурным кодом и интерпретацией. Сущностная открытость последней может 
быть как мотивированной, так и немотивированной: 
наличие свободных и культурозаданных ассоциаций 
определяется установкой интерпретатора. И в данном 
случае интерпретация как один из вариантов актуализации текста культуры может претендовать на аутентичность, несмотря на заданность, которую определяет 
первичное содержание (авторское) текста. 

5 
 

Спектральное обозначение ассоциативного ряда 
находится в зависимости от смыслового потенциала 
самого явления культуры: художественное произведение, представленное, к примеру, литературой, может отсылать интерпретатора к пространственновременным, ментальным, личностно значимым образам, которые, в свою очередь, дают еще и еще один 
пучок ассоциаций. Их прочтение обусловлено наличием культурологического опыта «человека читающего», предполагающего наличие знаний по исто-
рии и истории культуры и литературы. Показателен 
пример, связанный с анализом образа дома в произведении М. Волошина «Дом поэта» (1926 г.) [2, 173–
178], который проводился в студенческой аудитории, 
с целью выявления интерпретационного потенциала 
конкретного текста и развитием навыка культурологического анализа литературно-поэтического произведения.  
Опыт прочтения текста стал свидетельством того, 
что интерпретация — довольно привычный процесс в 
жизненной практике, но требует не просто знаний и 
общекультурных и профессиональных компетенций, 
но и хорошего теоретико-методологического уровня 
анализа текста. Прочтение образа дома как текста культуры в стихотворении М. Волошина — это и прочтение текстов культуры в обозначаемых поэтом координатах человеческой истории, ориентированных на 
восприятие визуализированных образов, явленных через слово. 
Дом — это и творческая лаборатория самого поэта 
(автора), и дом как вместилище души творца: «Я много 
видел. Дивам мирозданья / Картинами и словом отдал 
дань…/ Но грудь узка для этого дыханья, / Для этих 
слов тесна моя гортань» [2, 174]; и дом как образ Вселенной: «Здесь, в этих складках моря и земли, / Люд
6 
 

ских культур не просыхала плесень — / Простор столетий был для жизни тесен…» [2, 175]; и как приют и 
убежище «входящему»: «Дверь отперта. Переступи порог. / Мой дом раскрыт навстречу всех дорог» [2, 
173] — или — «Войди, мой гость, стряхни житейский 
прах / И плесень дум у моего порога…» [2, 176]; и дом 
как место спасения российской интеллигенции в контексте отечественной истории начала ХХ века:  
«И ты, и я — мы все имели честь / «Мир посетить в 
минуты роковые» / И стать грустней и зорче, чем мы 
есть. / Я не изгой, а пасынок России. / Я в эти дни — 
немой ее укор» [2, 177] — или — «Гражданских смут 
горючая стихия / Развеется… Расставит новый век /  
В житейских заводях иные мрежи…» [2, 177]; и дом как 
хранилище социокультурной памяти: «Но полки книг 
возносятся стеной. / Тут по ночам беседуют со мной / 
Историки, поэты, богословы.» [2, 177] — или — «Весь 
трепет жизни всех веков и рас / Живет в тебе. Всегда. 
Теперь. Сейчас.» [2, 177].  
Дом как модель мироздания в творческом понимании поэта становится воплощением научного 
представления о способах познания текста культуры. 
Открытие мира через поэтический текст сопровождается эмоциональным переживанием, которое аккумулирует в энергетический сгусток личностно и индивидуально 
значимые 
ценности 
и 
смыслы, 
эпохальные, исторические, близкие и далекие во 
времени и пространстве. Сам текст М. Волошина 
становится метафорическим воплощением методологических основ прочтения и познания текста: слово 
поэта — камень, брошенный в воду, расходящиеся 
круги от которого — контекстуальные способы бытия текста. Размыкание границ — естественное свойство текста в его культурологическом понимании. 

7 
 

Сохранение смыслового ядра текста культуры — 
одна из ключевых проблем современности. Постмодернистское понимание текста как ризомы стало не 
только литературной и художественной практикой, но 
и стало оборачиваться утратой детерминантных связей 
между текстом культуры и современным человеком: волюнтаристское обращение с именами, фактами, событиями и пр. — результат клипового сознания. Выстраивание 
причинно-следственных 
связей 
между 
явлениями культуры требует времени и усилий когнитивной деятельности личности. Информационный поток настолько велик, что на его осмысление у человека 
просто перестает хватать времени. 
Теория Д. С. Лихачева о сохранении ценностей 
культуры и бережном к ним отношении [см. по: 4] ориентирует на аналитическое восприятие реальности, результатом которого становится актуализация и/или 
разрушение центробежных сил текста культуры в контексте современности, близком и, казалось бы, понятным человеку. 
Аналитическая деятельность как способ рефлексии на определенный текст культуры возникает в 
условиях ее необходимости: мотивированность — 
ключ, побуждающий к проникновению в смысловую 
оболочку текста. Дверца, которую он открывает, — 
это социокультурных опыт, память и коды культуры. 
Это открытие всегда связано с личностно значимыми 
целью и задачами: актуализация текста культуры возможна только в цепочке «человек — текст — человек». Это условие в равной степени характерно и для 
интерпретации текста культуры. Но в процессе анализа оно реализуется в более сложной форме — обретении полноты истолкования на концептуальном  
и контекстуальном уровнях.  

8 
 

Каноны интерпретации текста культуры, предложенные Э. Бетти [см. по: 6], представляют интерес в 
методологическом плане: по сути, каждый канон представляет собой алгоритмизированную последовательность интерпретационной деятельности на пути к целостному анализу: автономия смыслового содержания, 
акцентирующая независимость толкуемого смысла от 
субъективности 
(«духа») 
интерпретатора; 
наличие 
смыслового контекста (или принцип целостности); актуальность понимания, фиксирующая выше обозначенное требование включения интерпретируемого 
смысла в контекст жизненной актуальности интерпретатора; и необходимость «конгениальной установки» по 
отношению к толкуемому тексту, которая, со своей 
стороны, требует адекватного уровня компетенции интерпретатора. 
Диалог как установочное свойство текста становится и принципом его понимания и осмысления: 
беседа на уровне субъект-объектных и субъектсубъектных отношений может побудить к интерпретации, т.е. открыть новое видение смыслового ядра 
текста. И в этом случае интерпретация предстает как 
частный случай анализа. Обратный порядок этого 
процесса: от спектра интерпретаций, обладающих 
характером ассоциативных потоков на уровне мотивов, образов, сюжетов, форм — к обретению смыслозавершенности культурологического понимания 
ценностного потенциала отправного текста, — невозможен. Существующая и ставшая актуальной в 
форме своего выражения интерпретация может стать 
интенцией, обращенной к целостному постижению 
текста культуры. 
 
 

9 
 

Литература 

1.
Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М.:
Искусство, 1979.
2.
Волошин М. А. Дом поэта. // Волошин М. А. Дом поэта : стихи. Главы из книги «Суриков». — Л., 1991.
3.
Кассирер Э. Понятийная форма в мифическом мышлении // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. — М.,
1998. С. 183–251.
4.
Лихачев Д. С. Экология культуры. // Лихачев Д. С. Русская культура. — СПб., 2000. С. 91–101.
5.
Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста //
Лотман Ю. М. Избранные статьи. Т. 1. — Таллин, 1992.
6.
Betti E. 1988: Zur Grundlegung einer allgemeinen
Auslegungslehre. Tuebingen.