Журнал политических исследований, 2017, № 1

ISSN 2587-6295 
 
ЖУРНАЛ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ 
Сетевой научный журнал 
Том 1 
■ 
Выпуск 1 
■ 
2017 
 
Выходит 4 раза в год   
 
 
 
 
 
 
      Издается с 2017 года 
 
 
Свидетельство о регистрации средства 
массовой информации  
Эл № ФС77-63242 от 06.10.2015 г. 
 
Издатель:  
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, г. Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96 
Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru 
http://www.infra-m.ru 
 
Главный редактор: 
Федорченко С.Н. – кандидат политических наук, 
доцент, 
Московский 
государственный 
областной университет, зам. декана факультета 
истории, политологии и права по научной работе
 
Ответственный редактор:  
Титова Е.Н. 
E-mail: titova_en@infra-m.ru 
 
Присланные рукописи не возвращаются.  
Точка зрения редакции может не совпадать 
с мнением авторов публикуемых материалов.  
Редакция оставляет за собой право самостоятельно 
подбирать к авторским материалам иллюстрации, 
менять заголовки, сокращать тексты и вносить в 
рукописи необходимую стилистическую правку 
без согласования с авторами. Поступившие 
в редакцию материалы будут свидетельствовать о 
согласии авторов принять требования редакции.  
Перепечатка 
материалов 
допускается 
с письменного разрешения редакции.  
При цитировании ссылка на журнал «Журнал 
экономических исследований» обязательна.  
Редакция не несет ответственности за содержание 
рекламных материалов.  
 
© ИНФРА-М, 2017 
 
Опубликовано 25.03.2017. 
 
САЙТ: http://naukaru.ru/ 
E-mail: titova_en@infra-m.ru 
 

СОДЕРЖАНИЕ 
 

Геополитика
 
Титова Е.Н. На пути к общей теории 
геополитики 
 
 

Политическая проблемы международных 

отношений и глобального развития
 
Исмагилов Е. С. Причины неудач 
Международного сообщества в разрешении 
афганского кризиса 
 
 

Политические институты, 

этнополитическая конфликтология, 

национальные и политические процессы 

и технологии
 
Кирнос А.В. Национальная безопасность и 
молодежная политика: 
взаимосвязь и взаимовлияние 
 
Дунас Г.С. Специфика политической 
агитации в Саратовской области  
 

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ 
 

Федорченко С.Н.  — канд. полит. наук, доцент, 
заместитель декана факультета истории, политологии и 
права по научной работе Московский государственный 
областной университет, г. Москва 
Абрамов А.А.  — канд. полит. наук, доцент кафедры 
политологии и права, Московский государственный 
областной ун-т, г. Москва  
Афанасьев В.В.  — д-р полит. наук, доцент, Академия 
гуманитарных и общественных наук  
Багдасарян В.Э.  — д-р ист. наук, декан факультета 
истории, 
политологии 
и 
права, 
Московский 

государственный областной университет, г. Москва  
Быков И.А.  — д-р полит. наук, доцент, доцент 
кафедры связей с общественностью в политике и 
государственном управлении, Санкт-Петербургский 
государственный университет  
Ветренко И.А.  — д-р полит. наук, зав. кафедрой 
политологии, Омский государственный университет 
Володенков С.В.  — д-р полит. наук, профессор, 
доцент кафедры государственной политики факультета 
политологии, МГУ им. Ломоносова 
Грачев М.Н.  — д-р полит. наук, профессор, кафедра 
теоретической и прикладной политологии факультета 
истории, политологии и права Историко-архивного 
института, ФГБОУ ВО «Российский государственный 
гуманитарный университет» 
Кирнос А.В.  — канд. полит. наук, начальник кафедры 
теории и истории государства и права, Воронежский 
институт Министерства внутренних дел РФ 
Кросстон Мэтью Д.  — д-р филос. наук, профессор, 
факультет безопасности и глобальных исследований 
Американский Военный Университет, США 
Курылев К.П.  — д-р ист. наук, доцент, кафедра теории 
и истории международных отношений, РУДН 
Мартынов М.Ю.  — д-р полит. наук, доцент, главный 
научный 
сотрудник, 
заведующий 
Лабораторией 

социологических и правовых исследований, доцент 
кафедры политико-правовых дисциплин, БУ ВО 
«СурГУ ХМАО — Югры»,  
Матюхин А.В.  — д-р полит. наук, доцент, зав. 
кафедрой 
философии 
и 
истории 
Московский 

финансово-промышленный ун-т «Синергия»  
Орлов И.Б.  — д-р ист. наук, профессор, департамент 
политической 
науки, 
Национальный 

исследовательский 
университет 
"Высшая 
школа 

экономики" 
Саква Ричард  — доктор философии, профессор 
российской и европейской политики, Университет 
Кента, Великобритания 
Сельцер Д.Г.  — д-р полит. наук, зам. ректора, 
профессор кафедры международных отношений и 
политологии, 
Тамбовский 
государственный 

университет им. Державина  
Ярулин И.Ф.  — д-р полит. наук, профессор, директор 
Института социально-политических технологий и 
коммуникаций, 
Тихоокеанский 
государственный 

университет 

 

На пути к общей теории геополитики 
 
On the way to the general theory of geopolitics 
 
Титова Е.Н. 
Ответственный редактор ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
e-mail: titova_en@infra-m.ru 
 
Titova E.N.  
Publishing Editor, INFRA-M Academic Publishing House 
e-mail: titova_en@infra-m.ru 
 
 
Аннотация 
В статье раскрываются основное содержание и выводы монографии А.Б. Елацкова 
«Общая геополитика: вопросы теории и методологии в географической интерпретации». 
Ключевые слова: геополитика, теоретическая геополитика, политическая география, 
геополитология, геопространство, геоадаптация, районирование, геополитическое поле, 
геополитическое положение, критическая геополитика. 
 
Abstract 
The article describes the main contents and conclusions of the monograph of A.B. Elatskova 
"General Geopolitics: Theory and Methodology in the geographical interpretation". 
Keywords: geopolitics, theoretical geopolitics, political geography, geopolitology, geospace, 
geoadaptation, zoning, geopolitical field, geopolitical position, critical geopolitics. 
 
За рубежом, да и в России, геополитика давно стала междисциплинарной областью 
знания 
и 
развивается 
представителями 
разных 
специальностей: 
политологами, 
специалистами по международным отношениям, социологами, философами, географами, 
правоведами, психологами. А.Б. Елацков в рецензируемой монографии «Общая 
геополитика: вопросы теории и методологии в географической интерпретации» [1] 
заявляет о необходимости более активного вовлечения в исследование данной 
проблематики специалистов-географов. Тем более что сама геополитика в начале ХХ в. 
выросла на базе именно политической географии. Надо признать, что многие 
отечественные географы внесли вклад в развитие современной геополитики. Это, 
например, С.Б. Лавров, В.А. Колосов, В.А. Дергачев, Н.С. Мироненко, Ю.Н. Гладкий и др. 
Представляемую книгу можно рассматривать как достойное продолжение географической 
традиции в отечественной школе геополитических исследований.  
Книга посвящена разработке общей теории геополитики как научной дисциплины. 
Обсуждается, 
что 
такое 
геополитика, 
каково 
ее 
содержание 
и 
методология. 
Рассматриваются 
принципы 
геополитического 
районирования 
и 
моделирования, 
содержание 
и 
сущность 
геополитических 
отношений, 
географического 
и 
геополитического 
пространств, 
геополитической 
мысли 
и 
идеализированных 
геополитических моделей. Для рассмотрения геополитических явлений используются 
деятельностно-геопространственный и геоадаптационный подходы. В современной 
литературе широко представлены работы по различным конкретным вопросам 
геополитики (от глобальных проблем до геополитических стратегий отдельных стран). 
Однако общим теоретическим вопросам уделяется мало внимания. В этом смысле 
предлагаемая книга имеет мало прямых аналогов. Содержащиеся во многих главах 
выводы выходят далеко за пределы сравнительно узкого поля геополитики и будут 

интересны специалистам в смежных областях знания, особенно представителям 
общественной географии в целом. Хотя книга посвящена сравнительно трудным, 
абстрактным вопросам, текст хорошо читается, его в некоторых местах украшают 
хорошие примеры. Структура книги хорошо отражает многоплановый характер 
исследования. Работа состоит из четырех глав и включает 41 рисунок, 9 таблиц и 
обширный библиографический список. 
В первой главе рассматриваются базовые теоретические вопросы политической 
географии и геополитики: понятие геополитики, сущность политики и политических 
акторов, понятие и структура географического пространства, а также геополитическое 
пространство 
как 
совокупность 
геополитических 
отношений. 
Представлена 
классификация подходов к определению предмета геополитики (всего 13 типов) [1, 2]. 
Описаны несколько типов геополитических отношений по чувствительности к 
расстоянию и границам. В частности, выделены два крайних типа: «место – место» (М–М) 
и «место – местá – место» (М–М–М), первое из которых представляет собой 
непосредственное отношение геополитических мест, не зависящее от промежуточных 
пространств [1, 6]. В главе обосновывается, что категория «геополитическое отношение» 
является базовой для теорий геополитики и политической географии в целом. 
Вторая глава посвящена дискуссионным вопросам исследования геополитического 
пространства. Предлагается геоадаптационный подход к исследованию геополитики и 
смежных с ней проблем [1, 4]. Геополитика понимается как политический тип 
геоадаптации общества. Фактор адаптационного давления, называемый в адаптационной 
теории стрессором, применительно к данному контексту автором рассматривается в 
качестве геострессора. Обсуждается также понятие территории (геотории) и принципов 
районирования. Предложена расширенная типология географических районов, которая 
более точно отражает специфику геополитических феноменов. Наряду с узловым и 
однородным районами предлагается реляционный. Описана концепция геополитического 
поля как поля геополитических отношений. Далее рассматриваются типы оценки 
фрагментации и интеграции геополитических пространств или полей. Обсуждаются 
принципы исследования геополитического положения некоторой страны. Автор 
предлагает ввести новый тип оценки географического и геополитического положений – 
интроспективный. В отличие от привычного подхода интроспективное геоположение 
описывает положение объекта относительно его внутренних пространств. 
В третьей главе рассматривается природа, уровни и формы геополитического 
мышления. Подчеркивается, что научная геополитика – лишь одна из разнообразных 
форм геополитической мысли, в связи с этим нерационально как отвергать геополитику в 
целом за «псевдонаучность», так и приписывать ей исключительно научное содержание. 
Генезис же геополитического мышления описывается автором как политизация 
первоначально неполитических форм мышления геоадаптационного. Обозначены 
принципы и круг вопросов критической геополитики. Рассматривается место геополитики 
в системе научного знания и ее соотношение с современной политической географией. 
Обсуждается 
категориальный 
аппарат 
научной 
геополитики 
[1, 
5], 
принципы 
прогнозирования и экспертизы, специального образования. 
В четвертой главе обсуждаются природа геополитических научных законов и 
принципы моделирования. Рассматриваются идеализированные модели природногеографического, 
общественно-географического, 
деятельностно-пространственного, 
деятельностно-функционального и хроногеополитического рядов [1, 3] с точки зрения 
геоадаптационного подхода. Для данных подходов предложены обобщенные логические 
схемы построения геополитических моделей. На рисунке 1, например, приведена такая 
схема для моделей деятельностно-пространственного типа. В рамках деятельностнофункционального 
типа 
рассматривается, 
в 
частности, 
модель 
геополитических 
треугольников [1, 7]. В главе обсуждается также эффект географического изоморфизма в 
геополитических моделях, который означает модельное сходство пространственных форм 

геополитических процессов с географическими формами явлений иной природы, прежде 
всего геоморфологических. 
Книга адресована специалистам по политической географии и геополитике. В 
определенной степени будет интересна также географам и политологам. 

 
Рисунок 1 – Обобщенная логическая структура геополитических моделей деятельностнопространственного типа [1, с. 197] 
 
Литература 
1. 
Елацков А.Б. Общая геополитика: вопросы теории и методологии в 
географической интерпретации [Текст] / А.Б. Елацков. – М.: ИНФРА-М, 2017. 
2. 
Елацков А.Б. О понятии «геополитика» в современной России [Текст] / А.Б. 
Елацков // Вестн. СПб. ун-та. Сер.7: геология, география. – 2000. – Вып. 3 (№23). – С. 95–
102. 
3. 
Елацков А.Б. К типологии геополитических исследований [Текст] / А.Б. 
Елацков // Геополитика и безопасность. – 2010. – № 1 (9). – С. 14–22. 
4. 
Елацков А.Б. Геоадаптационный контекст геополитических отношений 
[Текст] / А.Б. Елацков // Региональные исследования. – 2011. – № 3 (33). – С. 15–27. 
5. 
Елацков А.Б. Категориальный аппарат современной геополитики [Текст] / 
А.Б. Елацков // Региональные исследования. – 2012. – № 3. – С. 20–33. 
6. 
Елацков А.Б. Политическое геопространство как объект исследования. III. 
Пространство геополитических отношений [Текст] / А.Б. Елацков // Вестн. СПб. ун-та. 
Сер.7: геология, география. – 2013. – Вып. 4. – С. 152–161. 
7. 
Елацков А.Б. Обобщенная модель «геополитического треугольника» [Текст] 
/ А.Б. Елацков // Исторические, философские, политические и юридические науки, 
культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2015. – № 10. – Ч. 3. – 
C. 56–60. 

Причины неудач международного сообщества  
в разрешении афганского кризиса 
 
Reasons for international community unsuccess  
in solving Afghan crisis 
 
Исмагилов Е.С. 
Бакалавр, Школа социальных и гуманитарных наук, Высшая школа экономики1 
e-mail: Evgenyismagilov@gmail.com 
 
Ismagilov E.S. 
Bachelor of School of Humanities and Social Sciences, Higher School of Economics 
e-mail: Evgenyismagilov@gmail.com 
 
Аннотация  
Данная исследовательская работа направлена на выявление причин неудачи 
государственного строительства в Афганистане международным сообществом. 
Эта статья имеет научную актуальность в области международных отношений, 
конфликтологии и государственного строительства. Таким образом, исследование 
имеет крайнюю степень актуальности в связи с прикладной значимостью и 
необходимостью 
решения 
большого 
числа 
проблем, 
связанных 
с 
государственными провалами. Результаты исследования помогут взглянуть на 
процесс государственного строительства под новым углом. Цель исследования 
заключается 
в 
анализе 
стратегии 
государственного 
строительства 
международным сообществом в Афганистане, для дальнейшего определения 
причин, 
которые 
препятствуют 
эффективному 
осуществлению 
стратегии 
государственного строительства. Результатом исследования является выявление 
основополагающих причин краха государственного строительства Афганистана, в 
частности отсутствие поддержки региональных элит, в большинстве случаев, 
переходящее в сопротивление из-за отсутствия экономических стимулов. 
Ключевые слова: Афганистан, Ближний Восток, государственное строительство, 
ИСАФ, НАТО. 
 
Abstract 
This research work is aimed to identify the reasons for the International Community 
failure in state building in Afghanistan. This paper has scientific relevance in the field 
of policy conflict management and state building. Therefore, the study is backed by the 
extreme relevance due to applied necessity of settling a large number of failed states. 
The study results will help to look at the process of state building from a new angle. The 
purpose of the research is to analyze the International Community strategy of state 
building in Afghanistan, for further defining the reasons, which impeded the effective 
implementation of the state building strategy. The result of the study is identification of 
the causes of the collapse of state-building in Afghanistan, in particular the lack of 
support of regional elites, in most cases, passing into the resistance due to the lack of 
economic incentives. 
Keywords: Afghanistan, the Middle East, state-building, ISAF, NATO 
 
Внимание общественности и научного сообщества уже давно приковано к 
событиям, происходящим в Афганистане. После вывода советских войск из 
Афганистана официальное правительство, созданное Советами, продержалось 

лишь три года, после чего в стране началась гражданская война, в результате 
которой к власти пришло движение Талибан.  
После событий 11 сентября 2001 г. в Афганистане вновь начались военные 
действия. Инициаторами начала новой Афганской кампании стали США. 
Антитеррористическая операция США и их союзников по блоку НАТО, 
впоследствии образовавших Международные Силы Содействия Безопасности 
(InternationalSecurityAssistanceForce), 
является 
новым 
явлением, 
тактика, 
последствия и результаты подобных войн еще недостаточно хорошо изучены. 
Впервые военные действия велись не против конкретного государства, а против 
радикально-религиозной организации.  
Основной 
целью 
коалиции 
было 
свержение 
режима 
талибов 
и 
строительства 
нового 
афганского 
государства, 
чтобы 
«новоиспеченное» 
государство было в состоянии контролировать свою территорию и границы, так 
как именно эти факторы являются ключевыми для борьбы с экстремистскими 
группировками и наркотрафиком, которые угрожают безопасности не только 
близлежащих стран, но, как оказалось, даже безопасности стран, находящихся в 
других частях. 

Многие экспертные аналитики делают неутешительные выводы о 

результатах деятельности международных сил в Афганистане. В частности, на 
конференции в Бонне союзники подвели итоги десятилетней деятельности по 
восстановлению Афганистана. Многие делегаты сошлись во мнении, что 
результаты не оправдали возложенных ожиданий: «…увеличились как площади 
плантаций опийного мака, так и число подпольных лабораторий, выпускающих 
героин. Страна стала самым крупным в мире производителем и экспортером 
опиума (от 90 до 95% производства). Двое из пяти жителей находятся за чертой 
бедности. 65% безработного населения – люди моложе 25 лет» [1]. Кроме того, 
новое государство, сформированное в рамках Боннского соглашения, отличалось 
неспособностью 
к 
контролю 
территории 
и 
границ. 
Сильное 
влияние 

региональных элит (варлордов – от англ. warlords) существенно ограничивало 
влияние правительства.

Несмотря на многочисленные попытки и колоссальную финансовую 

поддержку, многие исследователи считают, что ситуация в Афганистане не 
только не улучшилась, наоборот, все стало только хуже.  

 
Оценка последствий военной операции в Афганистане 
Макропоследствиями вторжения международных сил в Афганистан 
являются свержение режима «Талибов» и установление нового афганского 
правительства. Кроме того, следует учитывать передислокацию талибов в 
Пакистан, где они за долгие годы нахождения на пакистанской земли смогли 
поставить свои связи с пакистанской правящей элитой на иной уровень.  

Безусловно, международная коалиция многого добилась в Афганистане, но 

все это меркнет на фоне нереализованных долгосрочных целей. Международные 
силы, 
благодаря 
деятельности 
«провинциальных 
групп 
реконструкции» 

(ProvincialReconstructionTeam), смогли добиться множества краткосрочных побед: 
женщины получили равные права и возможность ходить в школы, большая часть 
афганцев имеет доступ к чистой питьевой воде и здравоохранению. Но все 
реализованные коалицией проекты находятся под угрозой по причине 
существования «Талибана».  
Необходимо уделить особое внимание неравномерному экономическому 
развитию различных районов Афганистана. Например, город Мазари-Шариф, 
находящийся на северо-востоке страны по близости к Узбекистану, благодаря 
отдаленности от мест боевых действий и наличию недавно построенной железной 

дороги, имеет хорошо развитый экономический сектор, выражающийся в наличии 
рынков и базаров, что, безусловно, ведет к активной торговле [2]. 
Экономически отсталые регионы наиболее лояльны «Талибану». Именно 
из числа жителей этих регионов талибы и «Аль Каида» вербуют новых солдат. 
Данная ситуация вызвана действиями Международных сил, так как их 
«провинциальные группы реконструкции» действовали не во всех регионах 
Афганистана, создав тем самым столь опасную диспропорцию. Кроме того, 
данные регионы являются основными местами выращивания мака и опиума по 
причине отсутствия у местных жителей каналов заработка. «Выращивание 
пшеницы приносит афганскому крестьянину примерно $400 за весь урожайный 
сезон. А ведь на эти очень даже небольшие деньги ему надо кормить целую 
семью (иногда по 5–6 детей), причем не один месяц, а на протяжении целого года. 
Когда же речь заходит о выращивании опия, то афганский крестьянин получает 
еще до засевания плантаций мака около $2000 в качестве аванса, а затем по сдаче 
заказчику урожая – еще $4000 на семью. Поэтому, как говорят сами крестьяне, 
они будут сеять опийный мак и другие наркотические культуры, и никакие 
усилия местного правительства помешать им в этом ни к чему не приведут»[3]. 
Подобные регионы являются камнем преткновения, не позволяющим 
закончить войну. Выращивание опиума и мака и дальнейшая его продажа 
талибам, которые производят из этих культур кокаин и далее продают его за 
рубеж, является основной статьей дохода «Талибана», за счет которой 
финансируется все их действия. При отсутствии этой статьи дохода, «Талибан» 
был не в состоянии функционировать из-за нехватки средств. Единственный 
способ пресечь – это создать экономически выгодные условия для местных 
поселений.  
 
«Государственное строительство» Афганистана 
Началом 
отсчета 
«государственного 
строительства» 
Афганистана 
международными силами можно назвать 15 октября 2001 г., когда Соединенные 
Штаты официально объявили о желании совместно с ООН участвовать в 
«государственном строительстве» Афганистана.  
В Бонне 27 ноября 2001 г. началось самое значимое заседание по вопросу 
дальнейшей судьбы Афганистана. На этом заседании была сформулирована 
стратегия Международных сил, на долгие годы определившая направление их 
деятельности. Помимо стран блока НАТО, на встрече присутствовали 
представители Российской Федерации, КНР и стран Ближнего Востока.  
Только 5 декабря 2001 г. страны смогли прийти к компромиссу по вопросу 
о дальнейшей судьбе Афганистана и о деталях создания новой афганской 
государственности, в частности, было принято решение об образования: 

 
чрезвычайной «Лойи Джирги», которая должна была избрать членов 

переходного органа;

 
верховного суда;

 
конституционной «Лойи Джирги» для принятия новой конституции 

Афганистана;

 
конституционной 
комиссии, 
созданной 
Организацией 

Объединенных Наций, для помощи в выработке новой конституции;

 
временной администрации;

 
специальной 
независимой 
комиссии 
для 
регулирования 

деятельности «Лойи Джирги». 
Кроме того, было решено, чтобы до принятия новой конституции, на 

территории Афганистана имела силу Конституция 1964 г. В соглашении также 
было указано, что в течение 2 лет с момента создания «ЛойиДжирги» должны 

были быть проведены свободные и конкурентные выборы для избрания 
национального правительства. Все вооруженные формирования должны были 
перейти под командование и контроль Временного органа власти. Вся 
деятельность 
афганских 
институтов 
власти 
должна 
соответствовать 

международным нормам права. Особое внимание было уделено принципу 
гендерного равенства при назначении на государственные посты и должности [4]. 
Именно Боннское соглашение стало основой для дальнейшего «государственного 
строительства» в Афганистане, определив будущее этой страны.  
Результатом заседания «Лойя Джирга» стало избрание Хамида Карзая 
президентом Афганистана. Через два года конституционная «Лойя Джирги» 
приняла конституцию, за основу которой была взята конституция 1964 г. Кроме 
того, по сравнению с предыдущими конституциями в конституции 2002 г. 
существенно расширился блок прав и свобод. Согласно конституции теперь 
граждане Афганистана имели права на свободу слова, избирать и быть 
избранными, свободу вероисповедания, проведение мирных митингов и т.д.  

Многие исследователи считают, что афганская конституция слишком 

сильно привязана к исламу, что снижает степень ее либеральности по отношению 
к другим религиям. В частности, некоторые статьи конституции выглядят 
достаточно радикально. «В Афганистане ни один закон не может противоречить 
убеждениям и положениям священной религии Ислама» [5]. С другой стороны, 
при составлении конституции была предпринята попытка найти «золотую 
середину» между западными демократическими ценностями (например, наличие 
демократически избранных институтов) и национальными и религиозными 
особенностями Афганистана. 
Новая политическая система Афганистана предполагала наличие широких 
властных полномочий у исполнительной власти. У президента и правительства 
столь большое количество полномочий, что их степень влияния можно 
прировнять к авторитарному режиму. Все было направленно на то, чтобы 
централизовать власть, дабы избежать усиления регионов и потенциально 
возможного желания к сецессии. 
Тем не менее результат был противоположным. Де факто исполнительная 
власть контролировала лишь Кабул, прилежащие территории и некоторые 
крупные города. Во всех отельных регионах были местные лидеры, имевшие 
власть и влияние в своих регионах ввиду лояльности местных жителей к этим 
лидерам. Порой в этих регионах под руководством местных лидеров даже 
функционируют «малые армии», не подконтрольные Кабулу. Зачастую эти 
лидеры назначаются на официальные посты губернаторов своих областей. 
Подобные рокировки делаются в надежде получить расположение со стороны 
этих лидеров к исполнительной власти. 
Мировое 
сообщество 
публично 
оказывало 
новому 
правительству 
Афганистана внушительную финансовую поддержку. Однако в феврале 2007 г. 
глава министерства иностранных дел Афганистана Рангин Дадфар Спанта заявил, 
что «Афганистан получил только 5% обещанной международной помощи, 
фактически обвинив США и других доноров в расхищении 75%. <…> Пять 
процентов получило правительство, двадцать процентов были переведены в Фонд 
восстановления Афганистана, а остальные средства были потрачены самими 
странами-донорами» [6, с. 27]. 
 
Результаты государственного строительства в Афганистане 
Сегодня 
большинство 
исследователей 
сходятся 
во 
мнении, 
что 
политическое 
строительство 
Афганистана 
прошло 
крайне 
неудачно. 

Правительство контролирует достаточно скудную часть территории, причем 
контроль остается лишь благодаря присутствию международных сил.  
Помимо отсутствия лояльности со стороны регионов и провинций, 
действующая 
власть 
отличается 
неэффективным 
управлением 
и 
катастрофическим 
уровнем 
коррупции. 
Согласно 
секретным 
документам 
Соединенных Штатов Америки о ситуации в Афганистане, обнародованных 
Wikileaks, официальные представители США в Кабуле назвали уровень 
коррупции повсеместным, даже вся правящая элита не раз обвинялась в 
коррупционных сделках, связанных с кумовством и наркоторговлей. Только один 
член правительства ни разу не был обвинен или заподозрен в подобных 
правонарушениях – это министр сельского хозяйства Асиф Рахими [7]. 
Афганское правительство полностью провалило поставленную перед ним 
цель – объединение всех разнородных и непохожих друг на друга регионов в одну 
страну, создание государства, основой которого служит полная лояльность его 
населения. Лишь при таком раскладе дел можно говорить о «победе» в 
Афганистане. «Талибан» при потере лояльности афганцев (в частности пуштунов) 
не смог бы рассчитывать на ведение каких-либо военных действий на территории 
Афганистана. Пятнадцатилетним итогом попыток национального строительства 
является ситуация аналогичная ситуации 2001 г., отсутствие политических 
институтов, которые обладали бы центростремительным эффектом.  
Согласно конституции 2002 г. в руках президента сосредоточенны 
колоссальная власть, которую можно приравнять к власти авторитарного лидера, 
несмотря на это президент «заперт» в своей столице, в то время как его 
подчиненные используют свою власть и положение в корыстных целях. Почти все 
члены исполнительной власти подозреваются в коррупционных сделках, и многие 
из этих финансовых афер всплывают на поверхность, показывая все масштабы 
катастрофы [8]. 
Многие исследователи и журналисты обращают внимание на то, что в 
правительстве находится большое число представителей «Северного альянса» и 
бывших полевых командиров, которые обвиняются в неподчинении закону, в 
частности, «бывшие» полевые командиры, занимающие официальные посты в 
администрации, должны были расформировать свои военные соединения и сдать 
оружие согласно Афганской программе новых начинаний. Однако этого не было 
сделано. В 2005 г. в Афганистане насчитывалось порядка 1800 боевых групп, не 
подчиняющихся официальной власти [9, с. 13]. Именно эти представители 
исполнительной власти чаще всего обвиняются во взяточничестве и причастности 
к наркоторговле.  
 
Warlordism 
Одной из отличительных черт современного Афганистана является 
наличие элит, которых в английской литературе называют warlords, что чаще 
всего переводится на русский язык как полевые командиры, военачальники или 
военно-феодальный правитель. Последний перевод больше всего подходит для 
Афганистана, так как афганские варлорды крайне схожи по своей структуре и 
функционированию с феодалами средневековья. 
Согласно определению российского политолога К. Абдуллаева, warlord – 
это «…неформальный военный лидер, появляющийся тогда, когда государство 
развалено и утеряло монополию на применение насилия. Это лидер, обладающий 
способностью 
создавать 
субнациональные 
военные 
группы, 
которые 
сопротивляются восстановлению центральной власти и поддерживают себя, 
участвуя в преступлениях и незаконной деятельности» [10, с. 88]. 

Таким образом, варлордизм – это результат неспособности государства 
контролировать территорию своей страны и защищать своих граждан от угроз 
безопасности. Как результат государственной слабости, варлордизм зародился во 
многих странах Азии, Африки и Латинской Америки. Когда государство не в 
состоянии выполнять свои обязанности, то села, деревни, а порой и целые 
регионы 
создают 
собственный 
административный 
институт, 
который 
в 
большинстве случаев опирается на родственников и на ближайшие семейства. 
Данный административный аппарат возлагает на себя те функции, которые не в 
состоянии выполнять государство, а именно обеспечение безопасности. Несмотря 
на полное отсутствие легитимности подобного института, во многих случаях 
местное население всецело поддерживает его ввиду отсутствия альтернатив. 
Отметить, что подобный феномен, действительно, способствует защите местного 
населения и не позволяет нестабильной ситуации в стране перерасти в полный 
хаос. 
Помимо предоставления безопасности, новый административный институт 
во многих случаях собирает налоги и другие различные платежи (штрафы и т.п.). 
Кроме того, зачастую ведется предпринимательская деятельность, часто 
связанная с нелегальными способами обогащения, такими как продажа оружия, 
наркоторговля, подпольное производство различных товаров, грабеж и т.д. 
Впоследствии, когда государство уже в состоянии выполнять часть своих 
функций и готово взять на себя обязательства по обеспечению населения защитой 
от угроз безопасности, варлорды не желают сложить оружие и подчиниться 
законам, так как варлордизм приносит огромные бенефиции. В итоге 
новоиспеченной центральной власти приходится сотрудничать с различным 
региональными варлорадми, так как их сила и власть обязывает всех считаться с 
региональной элитой. Как отмечает российский исследователь Е. Поляков, даже 
не сила варлордов является основной причиной, почему государство старается 
начать договорные отношения с полевыми командирами, а именно варлорды 
имеют то, чего нет у государства на первых порах его развития – легитимность 
[11]. Государства, только оправившиеся или еще пытающиеся оправиться от 
провала, зачастую не обладают легитимностью и поддержкой населения, в то 
время как последние крайне активно поддерживают варлордизм, ведь только 
варлордизм отделяет общество от хауса, насилия и бесправия во время провалов и 
кризисов государств. 
Кульминацией является момент, когда у государства нет монополии на 
насилие – страна раздроблена на множество провинций, контролируемых 
варлордами, и вся ситуация в целом похожа на феодальную Францию или 
Японию, т.е. государство «первое среди равных» (как в случае французского 
феодализма), либо государство сильнее многих феодалов, но, объединившись, 
феодалы в состоянии открыто противостоять и победить государство (японский 
феодализм). 
Афганские полевые командиры являются основной региональной элитой 
страны, они крайне сильны и не подконтрольны центру. Они несут серьезную 
угрозу безопасности афганскому населению, тем не менее полевые командиры 
способны сыграть положительную роль в стабилизации ситуации в Афганистане 
и участии в процессе государственного строительства. Как утверждает один из 
известных американских политологов Джон Хигли, «ни одна демократия никогда 
не возникала без предварительного или сопутствующего формирования 
консенсуально объединенной элиты, и ни одна демократия не сохранялась, когда 
такая элита распадалась» [12, с. 23]. Поэтому необходимо понимать, что многие 
элиты 
служат 
отнюдь 
не 
дестабилизирующим 
фактором, 
наоборот, 
благоприятствуют появлению демократии [12, с. 25]. 

Началом варлордизма в Афганистане можно назвать появление движения 
моджахедов во время афгано-советской войны. Движения моджахедов возникали 
в разных частях страны, и их основной целью было уничтожение советских войск. 
Сами по себе движения были не централизованны, у них не было общего плана 
действий, действия всех групп моджахедов происходили разрозненно.  
После вывода советских войск из Афганистана происходили различные 
попытки объединения раздробленных группировок моджахедов, но ввиду 
недостаточной гомогенности среди деревень, сел и городов, данные попытки ни к 
чему не привели. В свою очередь, подобные движения начали выполнять 
функции государства на местах, заботясь о безопасности местных жителей. Кроме 
того, варлорды создавали даже собственные суды и разрешали конфликтные 
споры среди населения, так как государство было не в состоянии создать 
собственные суды. 
Гражданская 
война 
и 
захват 
власти 
«Талибаном» 
послужили 
катализатором для объединения тех варлордов, что еще не были сломлены и 
побеждены талибами. В итоге был образован «Северный альянс» – союз из 
варлордов северных провинций Афганистана. 
После падения режима «Талибана» варлорды многих провинций вернули 
себе власть, тем не менее после победы над талибами у варлордов пропали 
стимулы для продолжения совместной деятельности. Несмотря на активные 
попытки некоторых членов «Северного Альянса» удержать союз, он все же 
распался. 
Практически все афганские варлорды вовлечены в различную незаконную 
деятельность, в большинстве случаев это выращивание опиатов и производство 
различных видов наркотических средств, в частности героина.  
Варлорды имеют колоссальное влияние на афганское правительство. В 
2002 г. были назначены первые губернаторы провинций, из 32 губернаторов 20 
были бывшими варлордами (примечательно, что почти ни у кого из них не было 
ни профессионального образования, ни необходимых навыков для работы на 
столь ответственной должности) [13, с. 5]. Многие высокие государственные 
посты также занимали и занимают варлорды либо люди, близко связанные с ними 
и лоббирующие их интересы. Почти вся государственная система Афганистана 
пронизана «агентами» варлодов, что говорит об их полном контроле власти в 
стране и отсутствии каких-либо перспектив для центральной власти для 
«обуздания» региональных элит. 
 
Причины неудачи 
Главной причиной провала государственного строительства можно назвать 
отсутствие поддержки региональных элит. Как уже отмечалось, варлорды могут 
иметь деструктивное влияние на развитие государство, в то же время варлордов 
можно направить в «созидательное русло». Варлорды могут стать опорой 
государства, а подтолкнет их к этому экономический интерес. В частности, как 
отмечает 
известный 
исследователь 
в 
области 
изучения 
современного 
Афганистана Гиустоззи Антонио, почти во всех провинциях все основные «очаги 
бизнеса» зародились и ведутся варлордами, которые заинтересованы не только в 
усилении своего влияния, но и в предпринимательской деятельности с 
перспективой дальнейшего роста и развития [14]. 
Дуглас Норт и его коллеги утверждают, что для скачка от хрупкого 
государства к базисному ключевым фактором является мудрое распределение 
государственных рент [15, с. 113]. Распределение государственных рент должно 
привести к ситуации, когда у афганских региональных элит не будет стимулов к