Художественный текст в парадигме католической и протестантской культуры (Г.С. Элиот, У.Фолкнер, Ф. Кафка, А. Камю, Д.Г. Лоуренс, Дж. Джойс, Г.Грин и др.)

Л.Н. Татаринова

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ТЕКСТ

В ПАРАДИГМЕ КАТОЛИЧЕСКОЙ

И ПРОТЕСТАНТСКОЙ КУЛЬТУРЫ

 (Т.С. ЭЛИОТ, У. ФОЛКНЕР, Ф. КАФКА,
А. КАМЮ, Д.Г. ЛОУРЕНС, ДЖ. ДЖОЙС,

Г. ГРИН и др.)

2-е издание, стереотипное

Москва

Издательство «ФЛИНТА»

2014

УДК 82:008(075.8) 
ББК 83:71.04я73 

Т23

Р Е Ц Е Н З Е Н Т Ы: 

кандидат филологических наук, доцент Гончаров Ю.В.
кандидат филологических наук, доцент Чумаков С.Н. 

Татаринова Л.Н.

Т23            Художественный текст в парадигме католической и протестантской культуры

(Г.С. Элиот, У.Фолкнер, Ф. Кафка, А. Камю, Д.Г. Лоуренс, Дж. Джойс, Г.Грин и 
др.) [Электронный ресурс] : монография / Л.Н. Татаринова. — 2-е изд., стер. — М. :
ФЛИНТА, 2014. — 232 с.

ISBN 978-5-9765-2341-8

Монография посвящена классикам европейской и американской литературы

ХХ века: Т.С. Элиоту, У. Фолкнеру, Т. Вулфу, У. Голдингу, Э. Золя, Г. Ибсену,  
А. Камю, Ф. Кафке, Гамсуну, Ж.-П. Сартру, Д.Г. Лоуренсу, Дж. Джойсу, Г. Белю
и Г. Грину. Выбранный угол зрения (религиозный дискурс), а также анализ
малоизученных текстов («Четвероевангелие» Эмиля Золя, «По ту сторону» и
«Нагорная победа» Фолкнера, «Катилина», «Кесарь и Галилеянин» Ибсена, 
«Солнце», «Женщины в любви» Лоуренса и другие) позволяют по-новому
посмотреть на известные объекты. В работе предлагается понятие европейского
генетического культурного кода, который содержит в себе, прежде всего, 
христианские (католические и протестантские) архетипы, а также языческие и
ветхозаветные модели. Основной задачей было не рассмотрение религиозных
взглядов писателей, а попыткой исследовать проявление культурного кода в
каждом отдельном художественном тексте. Параллельно с этой же точки
зрения рассматриваются философские и богословские сочинения европейских
мыслителей. Издание адресуется аспирантам, преподавателям, студентам и всем
интересующимся западной литературой и христианской религией.

УДК 82:008(075.8)
ББК  83:71.04я73 

ISBN 978-5-9765 2341-8
© Татаринова Л.Н., 2014
 © Издательство «ФЛИНТА», 2014

Посвящается памяти моих любимых родителей 
Марии Бей и 
Николая Самохвалова 

Оглавление

П Р Е Д И С Л О В И Е ............................................................................................................ 5 

П Е Р В А Я  Ч А С Т Ь  
ПОИСКИ СМЫСЛА В ПЕРИОД РЕЛИГИОЗНОГО КРИЗИСА ХIХ—ХХ ВЕКОВ ....... 9 

1. ПРОБЛЕМА ПОЗНАНИЯ ИСТИНЫ СРЕДСТВАМИ  ХУДОЖЕСТВЕННОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ.............................................................................................................. 10 

2. ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ В ПОЭЗИИ И ПРОЗЕ ХХ ВЕКА .................................... 40 

3. МОТИВ ИДЕАЛА В ПОЭЗИИ ТОМАСА СТЕРНА ЭЛИОТА ........................... 68 

4. БОГ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ ФОЛКНЕРА ............................................. 84 

5. МЕТАФИЗИКА И МИСТИКА СВЕТА В ДИСКУРСЕ  ХУДОЖЕСТВЕННОГО
ТЕКСТА . ....................................................................................................................... 98 

В Т О Р А Я  Ч А С Т Ь  
ИНВЕРСИЯ НОВОЗАВЕТНЫХ ОБРАЗОВ  И МОТИВОВ В ЛИТЕРАТУРЕ  
ХХ ВЕКА .............................................................................................................................. 111 

1. «ЧЕТВЕРОЕВАНГЕЛИЕ» ЭМИЛЯ ЗОЛЯ (отказ от чуда)................................ 113 

2. ЭТИКА И ЭСТЕТИКА ВЫСОТЫ В ДРАМАХ Г. ИБСЕНА  
(поэтика протестантской проповеди) ....................................................................... 128 

3. ГОЛОД И ТОШНОТА — МЕТАФОРЫ АБСУРДА  
(К. Гамсун и Ж-П. Сартр) .......................................................................................... 142 

4. РАСПЯТЫЙ ХРИСТОС КАФКИ И КАМЮ  
(гуманизм вместо католицизма)................................................................................ 149 

5. «ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКА В ЮНОСТИ» ДЖОЙСА —   
КНИГА ОТРЕЧЕНИЯ ................................................................................................ 191 

6. АНТИХРИСТИАНСКИЙ ДЕКАДАНС ГЕРБЕРТА ЛОУРЕНСА..................... 199 

7. Г. БЕЛЬ, Г. ГРИН — «ПИШУЩИЕ КАТОЛИКИ»?........................................... 211 

З А К Л Ю Ч Е Н И Е ........................................................................................................... 228 

П Р Е Д И С Л О В И Е 

Задача настоящего исследования — выявление сложных взаимосвязей литературы и религии. Так как речь пойдет о западных писателях, то 
надо будет говорить о двух формах христианства — католицизме и протестантизме. Необходимо уточнить понятия «католическая» или «протестантская культура». В данном издании поставлена задача исследования литературы в широком контексте философской и религиозной мысли разных 
эпох — от средневековья до современности, как западной, так и русской. 
Таким образом, художественные тексты рассматриваются как часть культуры. Анализируя те или иные образы, символы, мотивы, сюжеты, мы находим нечто аналогичное (комментирующее, похожее, близкое или, наоборот, противоположное) в областях смежных с литературоведением — 
культурологией, философией, богословием, выстраивая единое поле культуры. Когда мы говорим «католическая культура», мы необязательно имеем в виду прямое отражение религиозных проблем в искусстве или принадлежность автора к той или иной конфессии. Речь пойдет о корнях, истоках, исторических особенностях западных стран, религия которых (а 
это, конечно, христианство в двух его формах) не могла не отразиться на 
эстетическом своеобразии культур. Мы будем выяснять конкретные виды 
этого взаимодействия в каждом отдельном случае — т.е. у определенного 
автора в определенном произведении. П.А. Флоренский в книге «Иконостас» на примере живописи показал разницу католической и протестантской эстетики: первая отличается образностью, изображением земных, материальных аспектов бытия (это — масляная краска и орган); вторая — абстрактностью, условностью и схематизмом (это — гравюра). Причем, связь 
осуществляется на бессознательном уровне (не в голове, а «в р у к е » у художника, «он думает умом самой культуры») (!). Карл Юнг говорил о 
«коллективном бессознательном»; Флоренский, по-существу, говорит о 
культурном бессознательном, о генетическом коде Культуры, который 
проявляет себя через индивидуальное художественное сознание очень поразному. Флоренский считает, что Католическая церковь периода Рефор-
мации (а не раннехристианской эпохи) нашла особенно яркое отражение в 
современном искусстве. В это время потребовалась «ч у в с т в е н н а я 
сочность, как можно более громкое свидетельство образов самих о себе» 
(П. Флоренский. Иконостас. М.: Искусство. 1994. С. 100). Характерным в 
этом мировоззрении, по мнению П.Флоренского, является «сочетание чувственной яркости с онтологической непрочностью бытия», «стремление 
художества к  с о ч н о й  з ы б л е м о с т и». Квинтэссенцией католического искусства П. Флоренский считает картину, написанную маслом, а протестантского — гравюру. В гравюре преобладает абстрактная линия и условность. «Гравюра есть схема образа, построенная на основании только 

законов логики — и в этом смысле имеет глубочайшую связь с немецкой 
философией, она лишена чувственности и психологизма». Для протестантского сознания характеры  с в о б о д а  и  в ы б о р, которая может переходить в рассудочность и произвол.Эти глубокие рассуждения русского философа Серебряного века стали методологической основой нашей работы. 
То, что он говорит о живописи, вполне приложимо и к литературе. Мы 
увидим эти две тенденции: натурализм, яркую образность, эмоциональность у таких писателей, как Лоуренс, Фолкнер, Джойс; и схематизм, условность у таких, как Ибсен, Кафка. Сартр. Кроме того, методологическим 
источником данного исследования мы считаем концепцию современного 
сербского православного психолога, психиатра и богослова Владеты Еротича, который считает, что литература всегда религиозна, так как она отражает самые глубинные, архаические слои духа — «Именно художник и, 
возможно, в наибольшей степени он, определенным образом всеохватней и 
глубже и философа и ученого находит способ в художественной форме, с 
помощью художественных средств так выразить то сущностное, что происходит в каждом человеке, естественно, различным образом и с различной силой, что и обычный человек, и зритель, и слушатель, или читатель 
смогут понять и принять это сущностное как свое» (В. Еротич. Психологическое и религиозное бытие человека. БИБЛЕЙСКО-БОГОСЛОВСКИЙ 
ИНСТИТУТ Св. Апостола Андрея. М.: 2008). В человеческом подсознании 
присутствует « а р х е т и п  С п а с и т е л я», и именно искусство в первую очередь представляет его в образах, независимо от того считает себя 
художник христианином или нет. Важными для нас являются также рассуждения В.Еротича о трех уровнях бессознательного: языческом, ветхозаветном и новозаветном. Мы будем исследовать, как это конкретно происходит у разных писателей и в разных традициях католической и протестантской. Преобладающим же является, по мнению В. Еротича, христианское начало — «Мы можем смело сказать, — пишет сербский ученый, — 
что в каждом человеке, живущем ныне на нашей планете, а в особенности 
в каждом человеке, принадлежащем христианскому миру, вне зависимости 
от того, является ли он атеистом, агностиком или практикующим христианином, две тысячи лет назад родился или был зачат новозаветный человек, 
и произошло это после того, как на Голгофе завершилась мистерия, которая, по моему глубочайшему убеждению, имела и продолжает иметь универсальный, общечеловеческий характер» (В. Еротич, С. 156). Мы постараемся проверить и подтвердить это положение своим анализом художественных текстов западной литературы рубежа веков. О религиозной составляющей культуры говорит и известный экзистенциалистский философ  
ХХ века Пауль Тиллих. Во второй части своей фундаментальной работы 
«Теология культуры» (пункт 5 «Природа религиозного языка») размышляя 
о символах и знаках, Тиллих приходит к выводу о том, что символ всегда 
связан с бессознательным, а «религиозный символ — это самое глубинное 
измерение реальности» (П. Тиллих. Избранное. Теология культуры.  

М.: Юрист, 1995). «Измерение предельной реальности есть измерение Священного. Религиозные символы — это символы Священного». По мнению 
П. Тиллиха, религиозный стиль появляется всегда в том случае, когда присутствует интерес к предельному, и он, как правило, содержит в себе элемент экспрессии. П. Тиллих предлагает очень важное для нас понятие 
протестантского стиля в культуре (а стиль он понимает как «истолкование человеком самого себя»). «Стиль протестантизма — это вопрос о человеке в мире, полном вины, тревоги и отчаяния. По аналогии мы можем 
говорить и о католическом стиле, который можно обозначить как метафорическое повествование о таинственном и Высшем, как вопрос о покаянии 
человека и возможности его спасения. Еще одно замечание немецкого 
мыслителя представляется нам крайне интересным: Пауль Тиллих считает, 
что наиболее частый символ западной культуры ХХ века — Крест, и гораздо реже встречается символ Воскресения. Этот момент также будет исследоваться в нашей работе. Для анализа выбрана эпоха конца ХIХ — первой половины ХХ века как время наиболее интересное и показательное с 
точки зрения религиозности литературы, так как по общепринятому мнению — это время нравственного и эстетического кризиса. Но кризис не 
обязательно означает «упадок». Это, скорее, пересмотр и перелом. Как это 
ни парадоксально, но никогда, начиная с XVIII века, в западной культуре 
не было такого острого интереса к религиозным проблемам, к Библии. Чего стоит хотя бы, так называемое, «католическое возрождение» во Франции рубежа XIX—XX веков: Леон Блуа, Шарль Пеги, Жорж Бернанос, 
Поль Клодель, Франсуа Мориак — целая плеяда интереснейших писателей-католиков. Религиозно окрашенным предстает и Южный Ренессанс в 
США — У. Фолкнер, Р.П. Уоррен, Ф. О' Коннор и др. Количество обращений к библейским сюжетам, цитат из Священного Писания, ссылок на 
евангельские образы в литературе этого времени огромно. Но в данной 
книге пойдет речь не об этом. Главным критерием отбора объектов исследования стало не вероисповедание, не непосредственное обращение к религиозным мотивам, а  э с т е т и ч е с к а я  составляющая — талант художника, глубина текста. Мы берем самых крупных писателей ХХ века — 
Т.С. Элиота, У. Фолкнера, Ф. Кафку, А. Камю, Ж-П. Сартра, Э. Золя,  
Г. Ибсена, К. Гамсуна — писателей разного мировоззрения и разных художественных направлений (натурализм, символизм, реализм) и ставим 
задачу выявления формы и степени отражения в их творчестве религиозного уровня культуры, культурного христианского кода, — тех истоков и 
основ, которые были заложены на самых ранних этапах — средневековья. 
Мы пришли к выводу, что, чем глубже текст, тем он онтологичнее, в каких 
бы формах это не отражалось. Все эти авторы оказываются писателями 
вертикальной модели: в их произведениях так или иначе реализуется 
связь с божественным (даже если это отрицание), в отличие от писателей горизонтального контекста (например, Джона Голсуорси, Ги де Мопассана или Джеймса Олдриджа). 

Формы присутствия метафизического элемента весьма разнообразны. 
Одной из задач как раз и является их изучение. Чаще всего это — не прямое утверждение, а вопрошание, сомнение средствами подтекста, символики, мифологизма, инверсии (ей посвящена вся вторая половина книги), 
интертекста, притчи и др. Во главу угла мы ставим именно художественный текст, а не философские или религиозные взгляды писателей (хотя и
это, естественно, будет учитываться). 

В первой части монографии в центре будут в основном два англоя
зычных автора — Т.С. Элиот и Уильям Фолкнер. Именно они представляются наиболее показательными фигурами культуры XX века, модернистской по форме. Один из них (Т.С .Элиот) близок католицизму, другой  
(У. Фолкнер) — протестантизму. 

Во второй части рассматриваются различные формы инверсии тради
ционных религиозных подходов, так как именно этот способ, на наш взгляд, 
является наиболее типичным, показательным и широко распространенным
видом контакта с христианством в западноевропейской литературе XX века. Здесь мы покажем сложные взаимоотношения писателей с католическим и протестантским учением, этикой, эстетикой. Как правило, это полемика с христианством эстетическими методами. Но, отрицая, писатель
всегда предлагает что-то свое — свою веру и свою надежду. Причем, отрицание почти никогда не бывает полным, абсолютным; всегда остается
что-то — что и как — это тоже предмет дальнейшего исследования. 

П Е Р В А Я  Ч А С Т Ь 

ПОИСКИ СМЫСЛА В ПЕРИОД РЕЛИГИОЗНОГО 

КРИЗИСА ХIХ—ХХ ВЕКОВ 

Кризису эстетическому предшествовал кризис мировоззренческий. 
Новые учения Ницше, Шопенгауэра, Бергсона, Фрейда и других расшатали 
веру в Абсолютную Истину. И в науке и в философии стал господствовать 
релятивизм. Но проблема смысла — это прежде всего религиозная проблема. Искусство как бы заново стало открывать то, что ранее было известно. В своей книге «Психологическое и религиозное бытие человека» 
Владетта Еротич вводит понятие «воля к смыслу»; он считает, что она заложена в каждом человеческом сознании. 
Католицизм и протестантизм — две формы христианства в Европе 
объединяет одно — вера в Христа, в бессмертие души, в существование 
нравственных законов, установленных не человеком, а Богом, вера в то, 
что нарушение этих законов влечет за собой определенные последствия, 
поэтому ответственность человека не ограничивается его ответственностью перед самим собой и другими людьми, признание первородной греховной сущности человека, признание посмертного существования души в 
пространстве Рая и Ада (а в католицизме еще и чистилища). 
Существенное отличие между католицизмом и протестантизмом заключается в устройстве церкви; отсюда большая мистичность в католицизме и рационализм в протестантизме. Только католицизм имеет такие 
догматы, как непорочное зачатие Девы Марии и вознесение Девы на Небо 
вместе с телом после Ее Успения. 
Эти особенности не могли не отразиться и в культуре западных стран. 
Может быть, отчетливее это можно было бы увидеть сопоставляя, 
скажем, итальянскую (испанскую) литературу с немецкой или скандинавской. Но, наверное, есть смысл поговорить о писателях одного языка и 
близких культур (английской и американской). Это поможет увидеть и разницу, и близость католической и протестантской парадигм. 
В рассмотрении этой проблемы мы выделяем несколько аспектов: познание истины, временное и вечное в литературе, мотив Идеала, символику Света. Таким образом, в первой части мы подчеркиваем утверждающее 
начало (тогда, как во второй части будет рассматриваться отрицаюшее начало у писателей этого периода). 
Две формы — поэзия и проза кажутся нам также необходимыми как 
варианты литературы с религиозными и символическими подтекстами. 
Их будут представлять два великих писателя ХХ века: Томас Стерн 
Элиот и Уильям Фолкнер. 

1. ПРОБЛЕМА ПОЗНАНИЯ ИСТИНЫ СРЕДСТВАМИ 
ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 

Двадцатый век засомневался в самой возможности познания истины. 
Так, Альбер Камю в работе "Миф о Сизифе" провозгласил, что есть "лишь 
истины, но нет Истины". Вместе с тем, наше столетие — время науки и великих иллюзий прогресса и научного знания. Очень скоро выяснилось, что 
научные истины не могут заменить знания экзистенциального, опытного. 
Как пишет С. Кьеркегор в книге "Страх и трепет" — "Исключая бесконечное, мы ничего не сможем понять в мире, ибо конечное всегда объясняет 
только по частям, но никогда полностью" (7, С. 247). 
В познании истины должен участвовать весь человек — ум, сердце, 
интуиция. Св. Августин Аврелий пишет следующее: "Я услышал, как 
слышат сердцем, и не с чего было больше мне сомневаться: я скорее усомнился бы в том, что живу, чем в том, что есть Истина, постигаемая умом 
через мир сотворенный" (1, С. 92). Ум и сердце для Августина — синонимы. Это слышание сердцем (которое есть в то же время проявление ума) 
Св. Августин называет "внутренним ухом". Отсутствие этого качества духовные писатели называют "глухотой" или "неведением". 
Русский философ Н. Лосский называет следующие условия постижения Абсолютного — "Для созерцания объекта нужны, кроме наличности 
объекта, еще психологические... условия в самом субъекте, из них важнейшее — внимание, основанное на интересе к объекту, т.е. обусловленное 
определенным складом воли субъекта. Поэтому видит Бога только тот, кто 
всею душою хочет видеть Его. Возможно, впрочем, что само хотение это 
созревает преимущественно у тех существ, которые заслуживают награды, 
или утешения, или помощи" (10, С. 396). 
Истинное познание есть познание Бога. Он сам есть и принцип познания, и необходимое его условие. Как пишет современный теолог Пауль 
Тиллих, "Бог участвует в бытии, Он — чистая актуальность... Мы всегда 
видим Его, но не всегда замечаем, подобно тому, как мы все видим в освещении, не всегда замечая свет сам по себе" (15, С. 245). "Религия открывает глубину духовной жизни человека, обычно скрытую пылью повседневной жизни и шумом нашего секулярного труда" (15, С. 241). 
Многие философы считали, что человек черпает знание внутри своей 
души. Так, еще Плотин писал: "Коль скоро очищение позволяет познавать 
все самое величайшее, значит при этом выявляются знания, заключенные 
внутри души, а эти знания и суть настоящие знания. В самом деле, душа не 
где-то снаружи, побегав, узревает самое рассудительность и справедливость, но видит их сама в себе в сосредоточенном постижении себя самой 
и того, чем она была прежде, — словно затаенные внутри нее самой изваяния, очищенные ею от покрова ржавчины времен" (12, С. 166). 
По мнению Св. Августина, познание есть внутреннее созерцание, на 
которое далеко не все способны: "Мир же созданный отвечает на вопросы 

только рассуждающим: он не изменяет своего голоса, т.е. своей красоты, и 
не является в разном облике тому, кто только его видит и спрашивает являясь однако в одинаковом виде обоим, он нем перед одним и говорит другому, вернее, он говорит всем, но этот голос внешнего мира понимают 
только те, кто, услышав его, сравнивают его с истиной, живущей в них"  
(1, С. 133). 
Вот этот-то внутренний настрой, это соответствие мира глубинным 
потребностям личности — гармония — и было потеряно в Новое и Новейшее время. Бог — это высшая Цельность. Как пишет Св. Августин, "воля, желающая то одного, то другого, не может быть бессмертной". 
Утрата цельности является одним из препятствий к познанию. Русский философ И.Ильин считает, что "человек, душевно расколотый и нецельный есть несчастный человек. Если истина вступила в его сознание, то 
его чувство молчит и не отзывается на нее... Про него можно сказать, что 
он не умеет владеть своим достоянием и не способен принять приобретенное им богатство. Увидев свет, он знает, что это "Свет", но он не созерцает 
радостную светлость этого света и остается к нему безразличным... Отсюда 
возникает систематически воспитываемое и поддерживаемое малокровие 
познания, принципиальное "ни да ни нет", т.е. бегство от очевидности"  
(5, С. 313). 
В познании очень важным является взаимодействие ума и чувства.  
Н. Бердяев считает, что познание невозможно без любви. Истина требует 
соучастия. Только в этом случае она становится нам близкой. И вот это-то 
как раз и оказывается сложным для нашего рационального века. 
Проблема познания всегда интересовала писателей и поэтов. Как пишет Б. Сучков, "познание, как и красота, принадлежит к органическим 
свойствам искусства. Оба этих его изначальных первоэлемента сливаются 
воедино в акте творчества, который одновременно есть и акт познания, постижения скрытых от обычного зрения сторон и особенностей жизни, которые иными средствами — не эстетическими — не могут быть познаны и 
раскрыты" (14, т. 1, С. 7). 
Художественная литература по самой своей сущности есть особый 
род знания. Ее метафоричный язык близок языку Библии (об этом очень 
много и подробно пишет Н. Фрай в книге "Великий код: Библия и литература",). Художественная литература философствует поступками и судьбами своих персонажей, и в этом она похожа больше на жизнь, чем на философию. Ее метод внутренне мифологичен. 
Это хорошо понимали романтики. Основатели немецкой романтической эстетики Ф. и А. Шлегели постоянно подчеркивали близость поэзии, 
философии и религии. Искусство воспринималось ими как форма самосознания человечества. 
У каждого времени свои пути познания и свои трудности познания. 
Каждому поколению надо проходить своей дорогой, как бы заново открывая уже известное, но каждый раз и прибавляя к нему и нечто новое. Как