Современная терапия в психиатрии и неврологии, 2014, № 4

НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ

http://logospress.ru

Современная терапия в психиатрии и неврологии

№ 4/2014

, «– »: 3

№ 4 • 2014

СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР

Ушаков Ю.В., д.м.н.

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

Председатель — Левин О.С., д.м.н., профессор кафедры 
неврологии РМАПО, Москва

Баранов П.А. — к.м.н., доцент кафедры психиатрии 
РМАПО, Москва

Боголепова А.Н. — д.м.н., профессор кафедры неврологии, нейрохирургии и медицинской генетики РГМУ, Москва

Головина А.Г. — д.м.н., Научный центр психического 
здоровья РАМН, Москва

Иллариошкин С.Н. — д.м.н., профессор, зам. директора 
Научного центра неврологии РАМН по научной работе, 
Москва

Камчатнов П.Р. — д.м.н., профессор кафедры неврологии, нейрохирургии и медицинской генетики РГМУ, Москва

Кравченко Н.Е. – к.м.н., Научный центр психического 
здоровья РАМН, Москва

Олейчик И.В. — д.м.н., Научный центр психического 
здоровья РАМН, Москва

Петрова Н.Н. — д.м.н., профессор, зав. кафедрой психиатрии и наркологии Санкт-Петербургского университета, 
Санкт-Петербург

Положий Б.С. — д.м.н., профессор, руководитель отдела 
экологических и социальных проблем психического здоровья ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, Москва

Ретюнский К.Ю. — д.м.н., профессор, зав. кафедрой 
психиатрии Уральской государственной медицинской 
академии, Екатеринбург

Шмилович А. А. — к.м.н., доцент кафедры психиатрии и 
медицинской психологии РГМУ, Москва

Яхин К.К. — д.м.н., профессор, зав. кафедрой психиатрии 
с курсом неврологии Казанского государственного медицинского университета, главный психиатр МЗ РТ, Казань

журнал
«Современная терапия
в психиатрии и неврологии»
№ 4, 2014

Свидетельство о регистрации СМИ:
ПИ № ФС77-50476
ISSN 2304-9707

Подписной индекс
в каталоге «Почта России» — 24845

Редакция журнала

Директор издательства

Руководитель проекта

Руководитель отдела маркетинга

Дизайн, верстка

Выпускающий редактор

Издательский дом «Логос Пресс»
Адрес: 127055, Москва, а/я 9
e-mail: info@logospress.ru
Тел.: +7 (495) 220-48-16
Тел., факс: +7 (495) 689-05-75

Тираж: 20 000 экз.

Воспроизведение материалов, содержащихся в настоящем издании, допускается только с письменного разрешения редакции.

Быльков М.В.

Шугурова И.М., к.б.н.

Лебедева Е.В.

Курукина Е.И.

Богданова Г.В.

КОГНИТИВНЫЕ НАРУШЕНИЯ
Диагностика и лечение умеренного когнитивного 
расстройства / Diagnosis and treatment of mild
cognitive impairment ...........................................................4
О.С. Левин, Е.Е. Васенина, О.А. Ганькина / 
O.S. Levin, E.E. Vasenina, O.A. Gankin

ПСИХОФАРМАКОТЕРАПИЯ
Эпидемиологические характеристики 
гиперпролактинемии, ассоциированной с приемом 
нейролептиков / Epidemiological characteristics
of antipsychoticinduced hyperprolactinemia ...................... 12
О.А. Юнилайнен, Е.Г. Старостина, Л.К. Дзеранова, 
Г.С. Колесникова, Н.П. Гончаров, Э.Г. Рытик, 
Г.Н. Кудряшкина, Е.Н. Тулинцева, Л.Г. Кессельман, 
П.А. Баранов, И.И. Дедов / O. Yunilainen, E. Starostina,
L. Dzeranova, G. Kolesnikova, N. Goncharov, E. Rytik, 
G. Kudrjashkin, E. Tulinzeva, L. Kesselman, P. Baranov, I. Dedov

Об опыте длительной терапии сертиндолом в условиях 
дневного стационара / On the experience of long-term 
treatment with sertindole in a day hospita ........................... 24
Э.Г. Рытик, А.Я. Басова / E.G. Rytik, A.J. Basov

ПСИХОТЕРАПИЯ
Организация медицинской помощи и социальной
реабилитации / Organization of health care 
and social rehabilitation......................................................28
Л.А. Бурыгина, Ю.В. Ушаков, И.А. Пономарева / 
L.A. Burygina, YU.V. Ushakov, I.A. Ponomareva

Некоторые особенности психотерапевтического 
подхода к работе с лицами, переживающими 
возможную утрату близкого / Some features 
of the psychotherapeutic approach to working with 
people affected by the possible loss of a loved one ............. 34
А.Э. Вайнштейн / A.E. Weinstein

ПСИХООБРАЗОВАНИЕ
«Брак» ..............................................................................38
В.И. Максимов

Неромантическая история: 
рецензия на рассказ «Брак»..................................................40
А.Г. Марголина

Фильм «Я – Сэм»: 
комментарий практикующего психиатра ......................... 42
А.Г. Марголина

Фильм «Паук» (Spider):
комментарий практикующего психиатра ........................ 46
В.И. Максимов

№ 4 • 2014

4

 СОВРЕМЕННАЯ ТЕРАПИЯ В ПСИХИАТРИИ И НЕВРОЛОГИИ

ДИАГНОСТИКА И ЛЕЧЕНИЕ УМЕРЕННОГО 
КОГНИТИВНОГО РАССТРОЙСТВА

О.С. Левин, Е.Е. Васенина, О.А. Ганькина

Кафедра неврологии РМАПО, Москва

Приведено исследование, одним из наиболее 
важных результатов которого служит выявление 
положительного эффекта Акатинола у пациентов 
с амнестическим типом умеренного когнитивного 
расстройства (УКР). Установлено, что именно 
у пациентов с амнестическим УКР отмечалось 
статистически достоверное различие в динамике 
когнитивных функций в пользу Акатинола. Таким 
образом, именно у данной категории больных 
применение Акатинола может быть особенно 
действенным. Отмечена высокая безопасность 
Акатинола, что соответствует результатам других 
исследований. 

Ключевые слова: когнитивные расстройства, 
болезнь Альцгеймера, Акатинол Мемантин.

Умеренное когнитивное расстройство (УКР) – 
синдром, характеризующийся когнитивным снижением, выходящим за рамки возрастной нормы, 
но еще не достигающим степени, позволяющей 
констатировать наличие деменции. Формально 
к категории умеренных относят когнитивные 
нарушения с отклонением от возрастной нормы 
хотя бы по одной из когнитивных сфер (память, 
внимание и регуляторные функции, речь, зрительно-пространственные или другие функции) 
не менее чем на одно стандартное отклонение, но 
которые при этом не оказывают существенного 
влияния на состояние повседневной активности 
(за исключением наиболее сложных ее видов)
[1, 6, 29].

ЭПИДЕМИОЛОГИЯ

В значительном числе случаев УКР следует 
рассматривать как продромальную фазу болезни 
Альцгеймера, сосудистой деменции, деменции 
с тельцами Леви или других дементирующих 
заболеваний. В данной ситуации когнитивное 
снижение имеет тенденцию к прогрессированию 
и конверсии в деменцию с частотой от 5 до 15 % 
в год. Тем не менее у части больных с УКР со 
временем отмечается стабилизация и даже 
улучшение с возвращением когнитивных функций в пределы возрастной нормы, что отражает 
гетерогенность УКР [3, 30]. 

Распространенность УКР, по данным различным авторов, весьма вариабельна. Это может быть связано с использованием различных 
критериев диагностики, а также исследованием 
различных возрастных групп в эпидемиологических исследованиях. Так, по данным Lopez O.L. 
с соавт., среди общей популяции лиц старше 70 
лет на долю пациентов с УКР приходится порядка 
19 % [18, 19].

КРИТЕРИИ ДИАГНОСТИКИ

К настоящему времени предложены несколько вариантов критериев диагностики УКР. 
В наиболее общем виде они сформулированы 
Европейским консорциумом по болезни Альцгеймера (2005) и модифицированы Национальным 
институтом здравоохранения США [6, 36]:
• жалобы на снижение памяти и другие когнитивные проблемы со стороны самого пациента, его семьи, близко знающих его людей 
или наблюдающего его врача;
• указание со стороны самого пациента или 
близко знающих его людей на снижение в 
течение последнего года его когнитивных 
функций по сравнению с предшествующим 
уровнем;
• выявляемые при клиническом (нейропсихологическом) исследовании нарушения 
когнитивных функций (памяти, речи, зрительно-пространственных, регуляторных 
или других);
• отсутствие влияния когнитивного дефекта 
на повседневную активность (допускаются 
лишь легкие затруднения при выполнении 
наиболее сложных повседневных действий);
• отсутствие деменции.
Первоначальная жесткая формулировка – 
«отсутствие нарушения повседневной активности» в современных критериях меняется на 
«сохранность базисных повседневных навыков 
с возможным минимальным снижением инструментальной повседневной активности». Позже 
были опубликованы данные, что УКР связано с нарушением таких функций, как забота о собственном благополучии и здоровье, а также ведение 
финансовых дел. Именно взаимодействие с окружающими людьми, нарушение мотивационной 

№ 4 • 2014

КОГНИТИВНЫЕ НАРУШЕНИЯ

сферы и снижение интереса, внимания и заботы 
о собственном здоровье (контроль за приемом 
лекарств, заинтересованность собственными 
анализами, лечением) могут быть одним из первых проявлений когнитивного снижения. Вместе 
с тем следует учитывать, что данные нарушения 
могут быть расценены в рамках не только когнитивного функционирования, но и аффективных 
нарушений [4, 7, 8, 12].

ВЫЯВЛЕНИЕ ПРИЧИНЫ УКР

Поиск причины УКР должен проводиться 
систематически и обязательно включать следующие этапы:
• тип УКР, отражающий нейропсихологический 
профиль (амнестический, дизрегуляторный, 
комбинированный и т.д.);
• течение (прогрессирующее, стационарное, 
регрессирующее);
• нозологическую форму, в рамках которой 
развивается УКР.
В тех случаях, когда УКР связано с цереброваскулярной патологией, черепно-мозговой 
травмой, рассеянным склерозом, болезнью 
Паркинсона или иным первичным неврологическим заболеванием, оно рассматривается 
как одно из его проявлений и упоминается при 
формулировании развернутого диагноза после 
указания основного заболевания, по которому 
данный случай и кодируется в соответствие с 
Международной классификацией болезней 10-го 
пересмотра (МКБ-10).
Например, при одном из наиболее частых 
вариантов УКР, связанного с дисциркуляторной 
энцефалопатией, диагноз может выглядеть следующим образом:
• дисциркуляторная гипертоническая энцефалопатия II стадии с диффузным поражением 
перивентрикулярного белого вещества по 
данным МРТ (I67.3): умеренное когнитивное расстройство дизрегуляторного типа, 
легкий псевдобульбарный синдром, легкая 
постуральная неустойчивость, умеренный 
темп прогрессирования, фаза относительной стабилизации;
• дисциркуляторная энцефалопатия II стадии 
(I67.8) на фоне артериальной гипертензии, 
атеросклероза прецеребральных артерий, 
сахарного диабета, умеренное когнитивное 
расстройство комбинированного типа с 
неврозоподобными проявлениями, умеренный вестибуло-атактический синдром, 
медленный темп прогрессирования, ухудшение.
В тех случаях, когда четкой связи УКР с сосудистым поражением или иным первичным заболеванием мозга не прослеживается, диагноз 
может быть сформулирован синдромально. Для 
регистрации подобных случаев применяется код 

F06.7, например умеренное когнитивное расстройство (F06.7), амнестический тип, медленно 
прогрессирующее течение [2, 16].

ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ЛЕЧЕНИЯ

На сегодняшний день не существует средства, способность которого замедлять развитие 
деменции у пациентов с УКР была бы доказана 
в адекватных длительных плацебо-контролируемых исследованиях. Относительно недавно 
завершившаяся серия крупномасштабных долгосрочных испытаний эффективности ингибиторов 
холинэстеразы, препаратов Ginkgo biloba, НПВС 
у пациентов с УКР в целом принесла разочаровывающие результаты. Одной из основных 
причин неудач этих исследований является гетерогенность УКР. Многие пациенты не только не 
прогрессируют в сторону деменции, но, наоборот, со временем их состояние улучшается, что 
определяется неоднородностью причин УКР [17, 
22, 24]. Различия в этиологии и патофизиологии 
УКР отражают современные методы нейровизуализации, в частности позитронно-эмиссионная 
томография (ПЭТ) с Pittsburgh Compound-B (PiB), 
связывающегося с внутримозговым амилоидом. 
У части пациентов с помощью ПЭТ с PiB выявляется выраженное накопление амилоида в головном мозге, и у них можно ожидать конверсии в 
деменцию в ближайшее время, тогда как у другой 
части пациентов степень накопления амилоида 
существенно не отличается от возрастной нормы, 
и у подобных пациентов скорее можно ожидать 
стационарного течения или улучшения. Возможность длительного стационарного течения или 
спонтанного улучшения у многих пациентов с УКР 
может маскировать в плацебо-контролируемых 
исследованиях умеренный эффект лечебного 
средства [22, 25, 26].
В связи с этим представляется целесообразным введение понятия «УКР с высоким риском 
конверсии в деменцию». В соответствующей 
группе больных последующее проведение клинических испытаний средств, способных отсрочить 
развитие деменции (например, мемантин или ингибиторы холинэстеразы), может быть наиболее 
перспективным [4]. 
Клиническими предикторами высокого риска 
конверсии УКР в деменцию могут быть:
• тенденция к быстрому прогрессированию 
когнитивного дефицита;
• особый нейропсихологический профиль 
(расстройство памяти гиппокампального 
типа с нарушением узнавания и низкой 
эффективностью опосредующих приемов, 
низкая семантическая речевая активность, 
выраженное нарушение зрительно-пространственных функций),
• раннее развитие аффективных и поведенческих нарушений;

№ 4 • 2014

6

 СОВРЕМЕННАЯ ТЕРАПИЯ В ПСИХИАТРИИ И НЕВРОЛОГИИ

• наличие атрофии медиальных отделов височных долей и прежде всего гиппокампа по 
данным МРТ.
В качестве более точных предикторов высокого риска конверсии в деменцию альцгеймеровского типа предлагается использовать лабораторные биомаркеры (например, изменение 
концентрации -амилоида, -протеина и фосфорилированного -протеина в спинномозговой 
жидкости), а также ПЭТ с лигандами, тропными к 
амилоиду, однако в настоящее время они недоступны в отечественной клинической практике. 
У пациентов с высоким риском конверсии УКР в 
деменцию, у которых можно подозревать продромальную стадию дементирующего заболевания, 
может быть обосновано применение антидементных препаратов – ингибиторова холинэстеразы 
и мемантина [33–35].
При УКР показаны следующие общие меры:
• коррекция факторов риска кардиоваскулярных заболеваний, прежде всего коррекция 
артериальной гипертензии, гиперлипидемии, сахарного диабета, метаболического 
синдрома, гипергомоцистеинемии;
• лечение сопутствующих заболеваний, особенно протекающих с хронической сердечной и дыхательной недостаточностью;
• отмена или снижение дозы препаратов, 
способных оказать негативное влияние на 
когнитивные функции, прежде всего с седативным и холинолитическим действием.
При коррекции артериальной гипертензии у 
больных с когнитивными нарушениями необходима известная осторожность, особенность при 
двустороннем стенозе магистральных артерий 
головы или выраженном повреждении системы 
мелких мозговых сосудов (на что может указывать обширный лейкоареоз, множественные 
лакунарные очаги или микрокровоизлияния).
У этой категории пациентов, по-видимому, следует стремиться к стабилизации артериального 
давления на верхней границе нормы (систолическое давление должно поддерживаться на 
уровне 135–150 мм рт. ст.). 
Применение статинов позволяет корригировать гиперлипидемию, снизить риск кардиоваскулярных и цереброваскулярных осложнений. 
Вместе с тем, несмотря на эпидемиологические 
данные, свидетельствующие о снижение риска 
деменции при длительном приеме статинов, и 
экспериментальные данные, указывающие на их 
способность улучшать перфузию мозга и противодействовать отложению в мозге амилоида, их 
эффективность в качестве средств профилактики 
деменции пока подтвердить не удалось [3, 5]. 
У пациентов, перенесших инсульт или ТИА, 
а также имеющих выраженный атеросклеротический стеноз магистральных артерий головы 
или сосудистые очаги при КТ или МРТ, целесообразен длительный прием антиагрегантов (при 
коагулопатиях, постоянной форме мерцательной 

аритмии и других состояниях, связанных с высоким риском кардиогенной эмболи, показан прием антикоагулянтов). Вместе с тем способность 
антитромботической терапии предупреждать 
развитие не только инсульта, но и деменции, 
доказать в контролируемых исследованиях пока 
не удалось.
У пациентов с атеросклеротическим стенозом сонных артерий при наличии легкого (но не 
тяжелого) когнитивного дефицита следует рассмотреть вопрос об оперативном лечении (каротидная эндартерэктомия, стентирование сонных 
артерий). Хотя в ряде исследований у пациентов 
с умеренным когнитивным расстройством отмечаются признаки окислительного стресса, роль 
антиоксидантов в предупреждении деменции 
остается неясной. 
Важной задачей предупреждения деменции 
может быть формирование когнитивного резерва. Решение этой задачи достигается, прежде 
всего, адекватной умственной и физической 
нагрузкой, активной социальной деятельностью, методиками направленной нейропсихологической реабилитации, а также применением 
средств, усиливающих когнитивные функции.
Вместе с тем в ряде контролируемых исследований показан как минимум краткосрочный 
эффект при УКР некоторых препаратов, в частности агониста дофаминовых рецепторов с дополнительным норадреномиметическим действием 
пирибедила. 
При недостаточной эффективности пирибедила вместо него или наряду с ним могут быть 
использованы другие препараты: экстракт Ginkgo 
biloba, предшественники ацетилхолина (например, холина альфосцерат), нейрометаболические 
средства (например, актовегин), препараты с 
вазоактивным действием (например, нисерголин), нейротрофические средства. Препараты, 
относящиеся к группе рацетамов (пирацетам, фенилпирацетам), целесообразнее использовать в 
фазе восстановления после острых повреждений 
мозга, но не при хронических прогредиентных 
заболеваниях. 

ПРИМЕНЕНИЕ АКАТИНОЛА МЕМАНТИНА 
В ЛЕЧЕНИИ УКР

На данный момент нет убедительных доказательств эффективности какого-либо метода 
лечения у больных с УКР. В связи с этим актуален 
поиск средств, которые могли бы быть эффективными при этом состоянии. Одним из возможных 
кандидатов на эту роль является модулятор 
глутаматных рецепторов Мемантин. Эффективность Акатинола Мемантина была установлена 
у пациентов при разных степенях деменции – от 
легкой до тяжелой, но наиболее убедительны доказательства на развернутой и тяжелой стадиях 
болезни Альцгеймера. 

№ 4 • 2014

КОГНИТИВНЫЕ НАРУШЕНИЯ

Проведенное нами открытое сравнительное 
исследование включало 40 пациентов с УКР, 
которым на 6 месяцев были назначены 10 мг/сут 
Акатинола Мемантина, и 20 пациентов, подобранных по принципу случай-контроль, которым 
были назначены 4 г пирацетама в сутки. По шкале 
общего клинического впечатления при лечении 
Акатинолом лишь у 5 % пациентов (от числа завершивших исследование 38 пациентов) отмечено ухудшение, у 20 % – отсутствие динамики,
у 35 % – умеренное улучшение, у 25 % – выраженное улучшение, у 15 % – значительное улучшение. 
В группе больных, лечившихся пирацетамом, аналогичные показатели составили соответственно 
17, 33, 27, 17 и 6 %. Таким образом, на фоне приема Акатинола доля пациентов с ухудшением и 
отсутствием эффекта была достоверно ниже, а 
доля пациентов с выраженным и значительным 
улучшением – достоверно выше, чем при приеме 
пирацетама (p < 0,05). Показатели шкалы общего 
клинического впечатления CGI не зависели от 
пола, возраста и исходной выраженности когнитивных нарушений. Общая оценка когнитивных 
функций по шкале MMSE повысилась к концу 
третьего месяца, однако только у пациентов, 
принимавших Акатинол, достигнутое улучшение 
сохранялось к концу 6-го месяца терапии. Аналогичная динамика отмечена в тесте «кодирование» и в тесте на логическую память: в обеих 
группах наблюдалось достоверное улучшение 
к концу 3-го месяца, но только в группе пациентов, принимавших Акатинол, это улучшение 
оказалось статистически достоверным к концу 
исследования (p < 0,05). В группе принимавших 
Акатинол было отмечено также достоверное 
улучшение показателей выполнения тестов 
на семантическую и грамматическую речевую 
активность, теста на зрительную память (p < 
0,05). В обеих группах отмечено улучшение выполнения теста «рисование часов» (p < 0,05). 
Ни в одной из групп не выявлено достоверного 
улучшения выполнения Висконсинского теста 
сортировки карточек и теста на фонетическую 
речевую активность. Достоверных различий в 
показателях выполнения нейропсихологических 
тестов при прямом сравнении между группами 
в ходе всего исследования выявить не удалось. 
Общая выраженность субъективных симптомов 
достоверно снизилась в обеих группах к концу 
3-го месяца, однако только в группе пациентов, принимавших Акатинол, положительная 
динамика по сравнению с исходным уровнем 
сохранила достоверность к концу исследования. На фоне применения Акатинола к концу 
исследования отмечено умеренное, но статистически достоверное уменьшение оценки 
по шкале депрессии Бека, а также улучшение 
показателя качества жизни (p < 0,05). В то же 
время оценка апатии не претерпела существенных изменений. При прямом сравнении данных 
показателей между двумя группами статисти
чески достоверных различий также не было 
получено.
По результатам оценки нейропсихологического профиля пациенты каждой из групп были 
разделены на 2 подгруппы. В первую подгруппу 
(УКР амнестического типа) вошли 24 пациента
(16 пациентов в группе, принимавшей Акатинол, и 
8 пациентов в группе, принимавшей пирацетам), у 
которых отмечались признаки нарушения памяти 
гиппокампального типа, выражавшиеся в нарушении функции узнавания в тесте на зрительную 
память (снижение общего показателя узнавания, 
ложные узнавания), а также в сравнительно низком уровне семантической речевой активности 
при относительной сохранности нейродинамических функций. У пациентов с амнестическим 
УКР отмечались также более низкие показатели 
тестов на логическую и зрительную память. 
Во вторую подгруппу (УКР дизрегуляторного 
типа) вошли 32 пациента: 22, лечившихся Акатинолом, и 10, принимавших пирацетам, у которых 
отмечались нарушения памяти лобного типа (относительно сохранное узнавание), но достаточно 
низкая фонетическая речевая активность [4].
В ходе исследования у больных с амнестическим типом УКР не отмечено статистически 
значимого улучшения по сравнению с исходным 
уровнем ни по одному из оцениваемых параметров в обеих группах, за исключением показателя 
теста «логическая память», который улучшился 
только в группе принимавших Акатинол. В то же 
время у пациентов с дизрегуляторным типом УКР 
отмечено статистически значимое улучшение 
выполнения большинства оцениваемых нейропсихологических тестов, которое наблюдалось 
на фоне приема обоих препаратов. Вместе с 
тем, хотя общая оценка когнитивных функций, 
осуществляемая с помощью MMSE, у пациентов 
с амнестическим типом УКР, лечившихся Акатинолом, улучшилась недостоверно по сравнению 
с исходным уровнем (p = 0,06), к концу исследования она оказалась достоверно выше, чем у 
пациентов с амнестическим УКР, принимавших 
пирацетам [7, 16, 21].
Есть несколько факторов, обосновывающих 
применение Акатинола при УКР с теоретической 
точки зрения. Прежде всего следует учитывать 
возможность нейропротекторного действия, которое может быть связано как с блокадой эксайтотоксического эффекта, задействованного при 
патологических процессах различного генеза, так 
и специфического действия, связанного с противостоянием процессам образования амилоида 
и нейтрализации его токсического действия, а 
также с возможностью блокирования фосфорилирования -протеина, что служит одним из наиболее важных звеньев дегенеративного процесса 
при болезни Альцгеймера.
Установлено, что Акатинол благоприятно действует на широкий спектр нейропсихологических 
функций, включающий внимание, память, рече

№ 4 • 2014

8

 СОВРЕМЕННАЯ ТЕРАПИЯ В ПСИХИАТРИИ И НЕВРОЛОГИИ

вую активность, зрительно-пространственные 
функции, но, возможно, в основе этого эффекта 
лежит относительно избирательное действие на 
регуляторные когнитивные функции. Последнее 
может объясняться не только глутаматергическим 
механизмом действия препарата, но и его дофаминомиметическим воздействием, потенциально 
способствующим улучшению функционирования 
лобной коры. Дофаминомиметическое действие 
Акатинола может объясняться усилением высвобождения дофамина и непосредственным 
воздействием на D2-дофаминовые рецепторы. 
В эксперименте показано, что Акатинол способен увеличивать высвобождение дофамина в 
префронтальной коре на 50 %. В проведенном 
исследовании было также показано, что на фоне 
лечения Акатинолом параллельно улучшению 
нейропсихологического статуса улучшается аффективный статус пациентов, уменьшается выраженность субъективных симптомов, улучшается 
качество жизни.
Таким образом, полученные результаты свидетельствуют о перспективности применения и 
безопасности длительной терапии Акатинолом 
у пациентов с УКР.

ЛИТЕРАТУРА

1. Захаров В.В., Яхно Н.Н. Синдром умеренных когнитивных расстройств в пожилом 
возрасте: диагностика и лечение // РМЖ. –
2004. – № 10. – С. 577–6. 
2. Левин О.С. Дисциркуляторная энцефалопатия: современные представления о механизмах развития и лечении // Consilium 
medicum.– 2007. – № 8. – С. 72–9.
3. Левин О.С., Голубева Л.В. Гетерогенность 
умеренного когнитивного расстройства: диагностические и терапевтические аспекты // 
Консилиум. – 2006.– № 12.– С. 106–10. 
4. Левин О.С. Диагностика и лечение деменции 
в клинической практике. – М.: «МЕДпрессинформ», 2010. – 255 с.
5. Яхно Н.Н., Захаров В.В., Локшина А.Б., Коберская Н.Н., Мхитарян Э.А. Деменции. – М.: 
«МЕДпресс-информ», 2011. – 264 с.
6. Albert MS, DeKosky ST, Dickson D et al. The 
diagnosis of mild cognitive impairment due to 
Alzheimer’s disease: recommendations from 
the National Institute on Aging-Alzheimer’s 
Association workgroups on diagnostic 
guidelines for Alzheimer’s disease // Alzheimers 
Dement. 2011, 7 (3), 270–279.
7. Bangen J. Katherine, Amy J. Jak, Dawn 
M. Schiehser, Lisa Delanowood, Elizabeth 
Tuminello, S. Duke Han, Dean C. Delis, Mark 
W.Bondi Complex activities of daily living vary 
by mild сognitive impairment subtype // J Int 
Neuropsychol Soc., 2010 July, 16(4), 630–639.
8. Clark LR, Delano-Wood L, Libon DJ, et al. Are 
empiricallyderived subtypes of mild cognitive 
impairment consistent with conventional 

subtypes? // J Int Neuropsychol Soc., 2013, 
19(6), 1–11.
9. Fischer P, Jungwirth S, Zehetmayer S et al. 
Conversion from subtypes of mild cognitive 
impairment to Alzheimer dementia // Neurology, 
2007, 68(4), 288–291.
10. Folstein MF, Folstein SE, McHugh PR. Minimental state. A practical method for grading the 
cognitive state of patients for the clinician // J. 
Psychiatr. Res., 1975, 12 (3), 189–198.
11. Ghosh Sayantani, Libon David, Lippa Carol 
et al. Mild Cognitive Impairment: A Brief 
Review and Suggested Clinical Algorithm // 
American Journal of Alzheimer’s Disease 
& Other Dementias. 2013, Vol XX(X), 
1–10.
12. Giovanetti T, Bettcher BM, Brennan L, Libon 
DJ, Burke M, Duey K, et al. Characterization 
of everyday functioning in mild cognitive 
impairment: A direct assessment approach // 
Dementia and Geriatric Cognitive Disorders, 
2008, 25, 359–365.
13. Jak AJ, Bondi MW, Delano-Wood L et al. 
Quantification of five neuropsychological 
approaches to defining mild cognitive 
impairment // Am. J. Geriatr. Psychiatry, 2009, 
17 (5), 368–375.
14. Jessen F, Wiese B, Bachmann C et al. Prediction 
of dementia by subjective memory impairment: 
effects of severity and temporal association with 
cognitive impairment // Arch. Gen. Psychiatry, 
2010, 67 (4), 414–422.
15. Jessen F, Wolfsgruber S, Wiese B et al. AD 
dementia risk in late MCI, in early MCI, and in 
subjective memory impairment // Alzheimers 
Dement. doi:10.1016/j. jalz.2012.09.017 
(2013) (Epub ahead of print).
16. Koepsell TD, Monsell SE. Reversion from 
mild cognitive impairment to normal or nearnormal cognition: risk factors and prognosis // 
Neurology, 2012, 79(15), 1591–1598.
17. Loewenstein DA, Greig MT, Schinka JA et al. 
An investigation of PreMCI: subtypes and 
longitudinal outcomes // Alzheimers Dement, 
2012, 8 (3), 172–179.
18. Lopez OL, Becker JT, Chang YF et al. Incidence 
of mild cognitive impairment in the Pittsburgh 
Cardiovascular Health Study-сognition 
Study // Neurology, 2012, 79 (15), 1599–1606.
19. Lopez OL, Jagust WJ, DeKosky ST et al. 
Prevalence and classification of mild cognitive 
impairment in the Cardiovascular Health Study 
Cognition Study: part 1 // Arch. Neurol., 2003, 
60 (10), 1385–1389.
20. Luck T, Luppa M, Briel S, Riedel-Heller SG. 
Incidence of mild cognitive impairment: a 
systematic review // Dement Geriatr. Cogn. 
Disord, 2010, 29 (2), 164–175.
21. Mariani E, Monastero R, Mecocci P. Mild 
cognitive impairment: a systematic review // 
J. Alzheimers Dis., 2007, 12 (1), 23–35.

№ 4 • 2014

КОГНИТИВНЫЕ НАРУШЕНИЯ

22. Mitchell AJ, Shiri-Feshki M. Rate of progression 
of mild cognitive impairment to dementia – 
meta-analysis of 41 robust inception cohort 
studies // Acta. Psychiatr.Scand., 2009, 119 
(4), 252–265.
23. Mitchell AJ. A meta-analysis of the accuracy 
of the mini-mental state examination in the 
detection of dementia and mild cognitive 
impairment // J. Psychiatr. Res., 2009, 43 (4), 
411–431.
24. Mitchell AJ. CSF phosphorylated tau in the 
diagnosis and prognosis of mild cognitive 
impairment and Alzheimer’s disease: a metaanalysis of 51 studies // J. Neurol. Neurosurg. 
Psychiatry, 2009, 80 (9), 966–975.
25. Mitchell AJ. The clinical significance of subjective 
memory complaints in the diagnosis of mild 
cognitive impairment and dementia: a metaanalysis // Int. J. Geriatr. Psychiatry.,  2008, 23 
(11), 1191–1202.
26. Morris JC. Revised criteria for mild cognitive 
impairment may compromise the diagnosis of 
Alzheimer disease dementia // Arch. Neurol., 
2012, 69 (6), 700–708.
27. Nasreddine ZS, Phillips NA, Bedirian V et 
al. The Montreal Cognitive Assessment, 
MoCA: a brief screening tool for mild cognitive 
impairment // J. Am. Geriatr. Soc., 2005, 53 (4), 
695–699.
28. Perneczky R, Pohl C, Sorg C, et al. Complex 
activities of daily living in mild cognitive 
impairment: conceptual and diagnostic issues // Age Ageing., 2006, 35 (3), 240–245.
29. Petersen RC, Morris JC. Mild cognitive 
impairment as a clinical entity and treatment 
target // Arch. Neurol., 2005, 62 (7), 1160–
1163, discussion 1167.
30. Petersen RC, Smith GE, Waring SC, Ivnik 
RJ, Tangalos EG, Kokmen E. Mild cognitive 
impairment: clinical characterization and 
outcome. Arch. Neurol., 1999, 56 (3), 303–308.
31. Petersen RC. Clinical practice. Mild cognitive 
impairment // N. Engl. J. Med., 2011, 364 (23), 
2227–2234.

32. Petersen RC. Mild cognitive impairment as a 
diagnostic entity // J. Intern. Med., 2004, 256 
(3), 183–194.
33. Richard E, Schmand BA, Eikelenboom P, Van 
Gool WA. Alzheimer’s Disease Neuroimaging 
Initiative. MRI and cerebrospinal fluid 
biomarkers for predicting progression to 
Alzheimer’s disease in patients with mild 
cognitive impairment: a diagnostic accuracy 
study // BMJ Open 2013, 3 (6), e002541.
34. Roberts RO, Geda YE, Knopman DS et al. The 
incidence of MCI differs by subtype and is 
higher in men: the Mayo clinic study of aging // 
Neurology. 2012, 78 (5), 342–351.
35. Sosa AL, Albanese E, Stephan BC et al. 
Prevalence, distribution, and impact of mild 
cognitive impairment in Latin America, China, 
and India: a 10/66 population-based study // 
PLoS Med., 2012, 9 (2), e1001170.
36. Winblad B, Palmer K, Kivipelto M et al. Mild 
cognitive impairment-beyond controversies, 
towards a consensus: report of the International 
Working Group on Mild Cognitive Impairment // 
J. Intern. Med., 2004, 256 (3), 240–246.

Diagnosis and treatment of mild cognitive 
impairment

O.S. Levin, E.E. Vasenina, O.A. Gankin
Department of Neurology RMAPO, Moscow

Powered research, one of the most important 
results of which is the identification of a positive effect 
akatinol in patients with amnestic mild cognitive 
impairment type (RBM). It has been established that 
it is in patients with amnestic RBM was a statistically 
significant difference in the dynamics of cognitive 
functions in favor akatinol. Thus, it is in these patients 
use akatinol can be particularly effective. The high 
security akatinol, which is consistent with other 
studies.
Keywords: cognitive disorders, Alzheimer’s 
disease, Akatinol Memantine.

№ 4 • 2014

10

 СОВРЕМЕННАЯ ТЕРАПИЯ В ПСИХИАТРИИ И НЕВРОЛОГИИ

Проект «Мемини» (www.memini.ru) создан для самого широкого информирования 
врачей, пациентов и их близких о проблемах 
деменции. Мы отбираем научную, справочную 
и образовательную информацию из наиболее 
рейтинговых, авторитетных источников, чтобы 
доносить ее до всех, кто в том или ином качестве связан с темой когнитивных расстройств.   

ПЕРЕМЕНА МЕСТ СЛАГАЕМЫХ. 
ЧТО ВАЖНЕЕ: 
БЛЯШКИ ИЛИ КЛУБКИ? 

Базовой концепцией, объясняющей 
механизм гибели клеток головного мозга при болезни Альцгеймера, остается 
амилоидная теория. Между тем на фоне 
неудач в испытании препаратов, элиминирующих амилоидные бляшки, активизируется работа над новыми теоретическими построениями, в которых эти 
токсические отложения рассматриваются 
не как причина болезни, но как феномен, 
ее сопровождающий.  

Группа американских ученых предложила новый подход к объяснению болезни Альцгеймера, 
в котором центральная роль отводится функционированию тау-протеина. Проведенные ими эксперименты с животными моделями показали, что 
удаление аксонального протеина тау нарушает 
внутриклеточный клиренс бета-амилоида-42 и 
ведет к росту объема межклеточных амилоидных 
отложений. Напротив, введение тау-протеина в 
нейрон, где его нормальная работа прекращалась, позволяло остановить рост бляшек. 
Опираясь на полученные результаты, авторы 
указывают, что тау при нормальном функционировании обеспечивает выведение из клетки 
нежелательных и токсичных белков. Когда в его 
работе начинаются сбои, нейрон избавляется от 
«мусора», включающего в том числе бета-амилоид, альтернативным, менее эффективным способом. При этом названный белок из-за особенностей своей консистенции начинает слипаться 

и формировать отложения – белковые бляшки. 
Однако гибель нервных клеток вызывают не эти 
скопления белка, выведенного в межклеточное 
пространство, а те его остатки, от которых нейрон 
не смог избавиться в связи с дисфункцией тау. 
Авторы полагают, что описанные проблемы 
могут быть вызваны генными дефектами, а 
также сбоями, накапливаемыми организмом и 
проявляющимися в пожилом возрасте, когда соотношение между нормально и аномально функционирующим тау-протеином может изменяться 
в сторону последнего. 
Одним из направлений в работе по восстановлению нормального клеточного обмена авторы 
считают терапию с использованием нилотиниба 
(его препараты одобрены для лечения рака), 
однако о целесообразности использования этого 
лекарства можно говорить лишь на стадии, когда 
в клетках еще преобладает «рабочий» тау.
Примечательно, что почти одновременно с 
представленной публикацией, предлагающей 
радикальный пересмотр существующей теории, 
появилось сообщение о работе большой интернациональной группы экспертов над критериями 
для нового неврологического заболевания – первичной возрастной тауопатии (primary age-related 
tauopathy, или PART). Предлагается выделить в 
особое заболевание случаи когнитивных расстройств, вызванные нейрофибриллярными 
клубками тау-протеина в отсутствие амилоидных 
отложений. 
Современные методы диагностики, включающие нейровизуализацию и анализ цереброспинальной жидкости у пациентов с умеренными 
когнитивными расстройствами, показывают, что 
количество таких случаев в некоторых исследованиях доходит до 25 %. Ученые также обращают 
внимание на важное отличие: при болезни Альцгеймера формирование нейрофибриллярных 
клубков наблюдается по всему мозгу, тогда как в 
отсутствие амилоидных бляшек они размещаются компактно в зонах мозга, связанных с работой 
памяти. В связи с этим выделение таких случаев 
в отдельное заболевание может способствовать 
разработке более эффективных методов диагностики и лечения нейродегенеративных процессов, приводящих к деменции. 

Источники 
1. Lonskaya I. et al. Tau deletion impairs intracellular beta-amyloid-42 clearance and 
leads to more extracellular plaque deposition in gene transfer models // Molecular 
Neurodegeneration 2014, 9: 46 (http://www.
ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/25384392).
2. Crary J.F. et al. Primary age-related tauopathy (PART): a common pathology associated 
with human aging // Acta Neuropathologica 
(http://link.springer.com/article/10.1007/
s00401-014-1349-0/fulltext.html).

№ 4 • 2014

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГЕРОНТОПСИХИАТРИИ

ДОСТАТОЧНО НАЙТИ 
ВЫКЛЮЧАТЕЛЬ 

Блокирование одного молекулярного 
сигнала может привести к прекращению 
воспалительного процесса, связанного 
с наиболее распространенными заболеваниями пожилого возраста, такими как 
болезнь Альцгеймера и болезнь Паркинсона. 

Исследователи из Гарвардской медицинской 
школы (Массачусетс, США) идентифицировали 
молекулярный механизм, отвечающий за воспалительные процессы, которые сопровождают 
широкий спектр заболеваний, развивающихся 
с возрастом: от мышечной атрофии до болезни 
Альцгеймера. В сообщении, опубликованном в 
журнале Science Signaling, учёные описали механизм воздействия молекулы оксида азота на 
белок SIRT1, приводящего к воспалению и гибели 
клеток при различных заболеваниях пожилого 
возраста. 
Сахарный диабет 2-го типа, атеросклероз, 
болезнь Паркинсона – в основе всех этих заболеваний лежат разные патологические механизмы, 
и для каждой из этих проблем разработаны отдельные методы лечения. Между тем, как считают 
авторы, есть основания полагать, что все они развиваются на фоне воспалительных процессов, запускаемых по причине дезактивации белка SIRT1 
(его иногда называют геном долгожительства) 
оксидом азота. 
Эксперименты с клеточным материалом показали, что S-нитрозилирование дезактивирует 
SIRT1 за счет изменения его способности связывать цинк, что в свою очередь увеличивает 
активность воспалительного фактора NF-kappaB. 
Работа с животными моделями показала, что 
блокировка NO-синтазы – фермента, влияющего 
на производство окиси азота, – препятствует развитию ряда заболеваний. Дополнительные эксперименты подтвердили, что S-нитрозилирование 
белка SIRT1 выступает критическим звеном в 
цепи событий, ведущих от экспрессии окиси 
азота к разрушению и гибели клеток. 
Если это так, то перед учеными открываются новые перспективы в разработке методов 
лечения и профилактики ряда тяжелых заболеваний, возникающих в пожилом возрасте, в том 
числе болезни Альцгеймера и болезни Паркинсона.

Источник
Shinozaki Sh. et al. Inflammatory stimuli induce 
inhibitory S-nitrosylation of the deacetylase SIRT1 
to increase acetylation and activation of p53 
and p65 // Science. Signaling. Vol. 7. Issue 351 
(http://stke.sciencemag.org/content/7/351/ra106).

ВЫ ТОЛЬКО 
НЕ НЕРВНИЧАЙТЕ 

Канадские ученые исследовали связь 
между тревожностью пациентов с умеренными когнитивными нарушениями и 
динамикой перехода заболевания в более 
тяжелую форму. 

До последнего времени роль симптомов 
тревоги в этом контексте не оценивалась вовсе 
либо включалась в картину депрессии. По сути, 
это первое исследование, в котором речь идет 
об ускорении процессов нейродегенерации у 
пациентов с симптомами тревоги независимо 
от депрессивного расстройства, выступающего 
самостоятельным фактором развития деменции. 
Материалом для исследования стали данные, 
полученные в ходе использования методов нейровизуализации у 376 пациентов с умеренными 
когнитивными расстройствами амнестического 
типа в возрасте от 55 лет до 91 года. Одновременно с этим проводилось шкалирование, которое 
демонстрировало низкий уровень депрессии у 
пациентов. 
Данные мониторинга, который проводился 
раз в полугодие в течение трех лет, показали, 
что наличие легких симптомов тревожного расстройства повышает риск перехода умеренных 
когнитивных нарушений, связанных с болезнью 
Альцгеймера, в деменцию альцгеймеровского 
типа на 33 %, умеренных симптомов – на 78 % и 
тяжелых симптомов – на 135 %, или более чем в 
два раза.
Полученные результаты демонстрируют необходимость скрининга не только симптомов депрессии, но и признаков тревожных расстройств, 
которые могут выступать самостоятельным фактором развития деменции альцгеймеровского 
типа. Кроме того, несмотря на отсутствие данных, 
демонстрирующих позитивное влияние терапии 
тревожных расстройств у пациентов с умеренными когнитивными нарушениями, результаты 
исследования позволяют, по мнению авторов, 
поставить вопрос об изучении возможности 
лечения тревоги для снижения риска развития 
тяжелых когнитивных и поведенческих нарушений. Возможно, первым шагом могло бы стать 
использование не медикаментозных подходов, 
а поведенческих терапевтических программ 
управления стрессом. 

Источник
Mah L. et al. Anxiety symptoms in amnestic 
mild cognitive impairment are associated with 
medial temporal atrophy and predict conversion 
to Alzheimer’s disease // The American Journal of 
Geriatric Psychiatry (http://www.sciencedirect.com/
science/article/pii/S1064748114003066).

№ 4 • 2014

12

 СОВРЕМЕННАЯ ТЕРАПИЯ В ПСИХИАТРИИ И НЕВРОЛОГИИ

ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ 
ГИПЕРПРОЛАКТИНЕМИИ, АССОЦИИРОВАННОЙ 
С ПРИЕМОМ НЕЙРОЛЕПТИКОВ

О.А. Юнилайнен1, Е.Г. Старостина2,3, Л.К. Дзеранова1, Г.С. Колесникова1, Н.П. Гончаров1, Э.Г. Рытик3, 
Г.Н. Кудряшкина3, Е.Н. Тулинцева3, Л.Г. Кессельман3, П.А. Баранов4, И.И. Дедов1

1ФГБУ «Эндокринологический научный центр» Минздрава России, Москва

2ГБУЗ МО «Московский областной научно-исследовательский институт
им. М. Ф. Владимирского (МОНИКИ)», Москва

3ГБУЗ «Психиатрическая клиническая больница № 1 им. Н. А. Алексеева», Москва

4ГБОУ ДПО «Российская медицинская академия последипломного образования (РМАПО)» 
Минздрава России, Москва

Гиперпролактинемия, ассоциированная с приемом нейролептиков (ГАН), широко распространена в психиатрической практике. Частота ГАН, 
определенная с помощью сплошного скрининга, 
существенно выше аналогичного показателя, регистрируемого по обращаемости. Факторами риска ГАН являются женский пол, молодой возраст 
у мужчин, острая психотическая симптоматика. 
В наибольшей степени повышению пролактина 
способствует прием рисперидона, сульпирида 
и амисульприда, у женщин – тиоридазина, перициазина и трифлуоперазина. 

Ключевые слова: гиперпролактинемия, шизофрения, психическое расстройство, нейролептики, 
пролактин, рисперидон, сульпирид, амисульприд, клозапин, кветиапин. 

Гиперпролактинемия – закономерный побочный эффект нейролептиков, развивающийся в 
результате вызванной ими блокады дофаминовых 
рецепторов головного мозга [7]. Истинная распространенность гиперпролактинемии, ассоциированной с приемом нейролептиков (ГАН), до сих пор 
не установлена, так как сплошные исследования 
у таких пациентов практически не проводились. 
Не исключено, что повышение уровня пролактина 
может быть связано не только с действием нейролептиков, но и с влиянием психического расстройства на обмен нейромедиаторов головного мозга. 
Так, у больных с впервые возникшим психозом, 
еще не получавших психотропные препараты, 
частота гиперпролактинемии достигала 40,5 % 
(50 % у женщин и 36,5 % у мужчин) [26]. 
В литературе представлены различные данные о распространенности ГАН – от 39 до 70 % 
пациентов без деления по полу [12, 13, 16], от 
52 до 75 % у женщин и от 26 до 70 % у мужчин 
[8, 10, 13, 15]. Эти показатели, скорее всего, занижены [9], так как в большинстве случаев ГАН 

регистрируется по обращаемости при появлении 
симптомов, но проблема заключается в том, что 
клиническая симптоматика гиперпролактинемии 
нередко отсутствует [13]. Из 20 исследований ГАН, 
проведенных с 1997 по 2007 г., только три носили 
скрининговый, т. е. сплошной, характер [23]. Так, 
у 178 пациентов, получавших нейролептики, уровень пролактина определяли независимо от наличия симптомов, при этом частота ГАН составила 
33,1 % [24]. В аналогичном исследовании у 194 
пациентов частота ГАН составила 38 % [13]. При 
ретроспективном анализе базы данных с информацией о 422 пациентах, принимавших типичные 
и атипичные нейролептики, ГАН была выявлена 
у 68 % больных [10]. 
Что касается сравнительного влияния различных нейролептиков на уровень пролактина, то 
литературные данные довольно противоречивы 
[6–8]. По данным ряда публикаций, типичные нейролептики чаще вызывают ГАН, чем атипичные 
[11–13]. Исключение составляют рисперидон и 
амисульприд, которые вызывают ГАН, вероятно, 
не реже, чем типичные нейролептики. Более 
того, рисперидон, по мнению большинства исследователей, в наибольшей степени повышает 
уровень пролактина [22–24]. Другие атипичные 
нейролептики – арипипразол, оланзапин, клозапин, кветиапин, зипрасидон – характеризуются 
низкой распространенностью ГАН [14]. Так, распространенность ГАН у пациентов, получавших 
рисперидон, составила 21,5 %, оланзапин – 
3,5 %, кветиапин – 4,4 %, амисульприд – 39,9 %, 
при приеме клозапина случаев ГАН не было [1]. 
В других исследованиях распространенность ГАН 
у пациентов, получавших кветиапин, составляла 
22–29 % [10, 24]. Распространенность ГАН при 
приеме клозапина варьирует от 5 до 11 % [10, 12]. 
Арипипразол – один из новейших атипичных нейролептиков, он является частичным агонистом 
D2-рецепторов и редко вызывает ГАН (3,3–4,1 %) 
[23]. В некоторых исследованиях сообщается о 

№ 4 • 2014

ПСИХОФАРМАКОТЕРАПИЯ

нормализации уровня пролактина у пациентов с 
ГАН, вызванной рисперидоном, при переводе на 
арипипразол [22]. 
Известно, что у женщин ГАН встречается относительно чаще и повышение уровня пролактина 
более выражено, чем у мужчин [11]. У женщин 
репродуктивного возраста распространенность 
ГАН выше, чем у пациенток постменопаузального 
возраста [18]. Эти гендерные и возрастные закономерности в целом типичны и для других типов 
гиперпролактинемий, например идиопатической 
или опухолевой [3–4]. Других факторов риска ГАН 
в доступной нам литературе не обнаружено. 
Противоречивые результаты изучения распространенности ГАН, вероятно, связаны с разнородностью исследованных групп. Пациенты могли 
различаться по возрасту, по течению психического 
расстройства (только амбулаторные или только 
стационарные больные), в исследование включались пациенты, принимавшие определенный препарат, и т. д. В одних работах выявление ГАН могло 
проводиться по обращаемости, в других – методом 
скрининга, что имеет принципиальное значение. 
Известно, что пролактин может быть представлен тремя различными формами: биологически 
активный, или низкомолекулярный, пролактин 
(молекулярная масса 23 kDa), димерный пролактин (молекулярная масса 50–60 kDa), высокомолекулярный иммунореактивный пролактин, или макропролактин (молекулярная масса 150–170 kDa), 
представленный низкомолекулярным пролактином, связанным с иммуноглобулином класса G. 
Формы пролактина отличаются по уровню биологической активности. Наибольшей активностью 
обладает низкомолекулярная форма, димерный 
пролактин и макропролактин имеют низкую биологическую активность. При преобладании димерного и макропролактина гиперпролактинемия 
может протекать бессимптомно. Если процент 
биоактивного пролактина составляет менее 40 % 
от общего пролактина, состояние расценивается 
как макропролактинемия. При идиопатической и 
опухолевой гиперпролактинемии феномен макропролактинемии встречается в 25 % случаев. При 
ГАН фракции пролактина определяли только в 
одном из исследований (n = 41), причем случаев 
макропролактинемии при ГАН не было [12]. 
В связи с вышесказанным целью нашей работы 
явилось определение истинной распространенности ГАН и феномена макропролактинемии при 
ГАН, изучение влияния различных нейролептиков 
на уровень пролактина, в том числе отдельно у 
мужчин и женщин, и оценка факторов риска развития ГАН. 

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

Данное исследование поперечного (одномоментного) типа проводилось методом сплошного 
скрининга – пациенты включались в исследование 

независимо от того, были ли у них симптомы ГАН 
или нет. Для создания максимально репрезентативной выборки было принято решение включать 
в исследование больных из «острых» отделений, 
санаторного (пограничного) отделения и дневного 
стационара, что позволяло охватить максимально 
широкий спектр пациентов, принимающих нейролептики. Этой же цели служили и максимально 
широкие критерии включения: возраст 19–45 лет 
и наличие психического расстройства, требующего длительного приема нейролептиков. В исследование не включались пациенты старшего 
возраста вследствие низкой частоты ГАН в данной возрастной группе. Критериями исключения 
были все состояния, которые могут вызвать повышение уровня пролактина: опухоли гипофиза, 
прием других препаратов, способствующих гиперпролактинемии (противорвотных препаратов, 
препаратов женских половых гормонов), беременность и послеродовая лактация, гипотиреоз, 
почечная, печеночная недостаточность и т. д. 
В общей сложности за период с февраля 2011 г.
по март 2012 г. было обследовано 244 последовательно набранных пациента (140 женщин и 104 мужчины) на базе ГБУЗ КПБ № 1 им. 
Н.А. Алексеева ДЗ Москвы 
В отделениях для лечения острых форм 
психических расстройств было набрано 46 % 
пациентов, в санаторном отделении – 23 %, в 
дневном стационаре – 31 %. Средний возраст 
пациентов составил 32,7 ± 6,8 лет (диапазон 
19–45). Сведения о психиатрическом диагнозе, 
продолжительности заболевания, психическом 
статусе, психотропной терапии брали из стационарных историй болезни. Течение психического 
расстройства оценивали следующим образом: 
острый приступ, хроническое течение, ремиссия, 
вялое течение. Психические расстройства, которые встречались в данной группе, представлены 
в табл. 1. Все пациенты принимали психотропную 
терапию, в состав которой входили нейролептики. 

ЛАБОРАТОРНЫЕ МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Пациентам, соответствующим критериям 
включения, было выполнено исследование крови 
на пролактин и тиреотропный гормон (для исключения гипотиреоза как возможной причины 
гиперпролактинемии). Референсные интервалы уровня пролактина для женщин составили 
90–540 мЕд/л, для мужчин – 60–510 мЕд/л. 
Биоактивный пролактин определяли методом 
ПЭГ-преципитации [2]. Количество макропролактина рассчитывали путем вычитания показателей 
биоактивного пролактина из общего пролактина. 
Референсные интервалы биоактивного пролактина составляли 64–395 мЕд/л у женщин и
73–380 мЕд/л у мужчин. Гиперпролактинемией 
считался показатель биоактивного пролактина выше верхнего диапазона референсного интервала.