Преподавание истории и обществознания в школе, 2018, № 3

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ

  3 
Л.М. Ляшенко
 
 
Политические и религиозные искания императора Александра I

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ

 13 
В.И. Батюк
 
 
 Российско-американские отношения после окончания  
«холодной войны»

ТЕОРИЯ И МЕТОДИКА  
ОБУЧЕНИЯ И ВОСПИТАНИЯ

Тема номера — «Финансовая грамотность школьников»

 29 
А.В. Половникова, Е.Л. Рутковская, А.А. Сорокин
 
 
 Участие российских школьников в международном исследовании по 
финансовой грамотности: результаты и перспективы (или чем может 
помочь школьнику учитель)

 37 
Е.Б. Хоменко
 
 
Факультативный курс «Финансовая грамотность в школе» в V классе

Из опыта работы 

 49 
Ж.А. Подольская
 
 
 Этикетки и упаковки товара как источник информации:  
методическая разработка урока по учебнику  
«Основы потребительских знаний»

Материалы к уроку

 54 
Л.Д. Сабуров 
 
 
 Репрезентация Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.  
в Центральном музее Вооруженных Сил Российской Федерации
 

НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ И МЕТОДИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
Издается с 2000 г. Выходит 8 раз в год

3/2018

Главный редактор
А.Ю. Лазебникова

Заместитель главного редактора
Н.М. Поникарова 

Редакционный совет
Л.Н. Алексашкина, П.А. Баранов, 
Л.С. Бахмутова,  Т.В. Болотина, 
Е.Е. Вяземский, Л.Ф. Иванова, 
А.Ю. Лазебникова, А.С. Маныкин, 
И.В. Следзевский, А.Б. Соколов, 
О.Ю. Стрелова, Т.И. Тюляева,  
О.М. Хлытина,  Н.И. Цимбаев, 
В.А. Шестаков

Редакторы отделов
Е.Е. Вяземский,  Е.Н. Калачева,  
И.Г. Ложкина 

Компьютерная верстка
Н.В. Запорожец

Адрес редакции и издательства:
127254, г. Москва, а/я 62
Тел.: 8 (495) 619-52-87, 619-83-80
E-mail:   history@schoolрress.ru,  
marketing@schoolрress.ru
Сайт: www.школьнаяпресса.ру

Журнал зарегистрирован 
МПТР РФ рег. ПИ №77-1171
Учредитель — ООО «Школьная  Пресса»

Формат 70108/16.  Усл.-печ. л.  5,0.    
Изд. № 3176.   Заказ              

Отпечатано в АО «ИПК «Чувашия»,
428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, д. 13

Издание охраняется Законом РФ об авторском праве. 
Любое воспроизведение материалов, размещенных  
в журнале, как на бумажном носителе, так и в виде  
ксерокопирования, сканирования, записи в память ЭВМ, 
zи размещение в Интернете запрещается.

©  «Школьная Пресса», 2018
©  «Преподавание истории и обществознания  
в школе», 2018

ИНФОРМАЦИЯ И БИБЛИОГРАФИЯ

 64 
 О выставке  «Современные нэцкэ»

  
 
Библиография
 48  
 Меньшевики в революции: Статьи и воспоминания социалдемократических деятелей
 53  
Троцкий. «Демон революции»

ЭКОНОМИКА И ПРАВО В ШКОЛЕ:  
ЖУРНАЛ В ЖУРНАЛЕ
 
 68 
 Всероссийская олимпиада школьников по праву 2016/17 гг.  
Заключительный этап. XI класс. Первый тур (окончание).  
Второй тур 

Журнал рекомендован Высшей аттестационной комиссией (ВАК) Министерства образования 
и науки Российской Федерации в перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий,  
в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций  
на соискание учёной степени доктора и кандидата наук.
Журнал зарегистрирован в базе данных Российского индекса научного цитирования.

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И РЕЛИГИОЗНЫЕ ИСКАНИЯ  
ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I

Леонид Михайлович Ляшенко — кандидат исторических наук,  
профессор кафедры истории России МПГУ

POLITICAL AND RELIGIOUS QUEST  
OF THE EMPEROR ALEXANDER I

Leonid M. Lyashenko — candidate of historical Sciences, 
Professor of the Department of history at Moscow state pedagogical University

Ключевые слова: философия и идеология Просвещения; гернгутеры  
(Моравские братья); квакеры; мистицизм; экуменизм; Священный союз;  
Библейское общество; Министерство духовных дел и народного образования. 
Keywords: philosophy and the ideology of the Enlightenment; herrnhuter  
(Moravian brethren); the Quakers; mysticism; ecumenism; the Sacred Union;  
Bible society; Ministry of religious Affairs and public education.

Аннотация. Автор анализирует причины и результаты постепенного изменения 
взглядов императора Александра I, его превращение из сторонника идей  
французских просветителей в политика религиозного (христианского) толка.
Abstract. The author analyzes the reasons and results a gradual change in the views  
of the Emperor Alexander I, his transformation from a supporter of the ideas  
of the French enlightenment in the politics of religious (Christian) sense.

И

мператор Александр I (1801–
1825) на протяжении первой половины своего царствования был достаточно равнодушен к жизни церкви, 
да и к христианскому учению вообще. 
Он отдавал предпочтение деизму, уповал на всесилие неких общих для всего 
мира законов, а также на разум и нрав
ственность человека, развивавшихся 
под воздействием этих законов. Воспитанный на идеях французских просветителей, монарх не стал убежденным атеистом (каковыми не были и 
сами просветители), но нотки антиклерикализма, т.е. критики современной церкви как явно устаревшей рели
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ 

ИСТОРИЯ

ПРЕПОДАВАНИЕ ИСТОРИИ И ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ В ШКОЛЕ      № 3  2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

гиозной организации, в его высказываниях звучали достаточно отчетливо. 
Будучи главой государства и фактически главой Русской православной 
церкви, монарх аккуратно выполнял 
положенные обряды, но их сутью не 
интересовался.
Все начало меняться в 1812 г., когда 
новая война с наполеоновской Францией сделалась неизбежной. Правда, 
до вступления Наполеона в Москву и 
страшного московского пожара обращение Александра I к Православной 
церкви носило характер не столько 
религиозный, сколько политический. 
Сам факт вторжения неприятеля (в 
основном католиков) в пределы России потребовал от «верхов» демонстрации приверженности ко всему русскому, прежде всего к православию. А  вот 
провозглашение Наполеона Антихристом (чуть ранее) с амвонов православных церквей являлось акцией еще 
и политической — удерживало россиян от надежд на обещания и действия 
императора Франции. Так или иначе, 1812 год действительно обозначил 
рубеж, после которого в мероприятиях, проводимых Зимним дворцом, 
зазвучали новые мотивы, постепенно 
становившиеся ведущими в политике 
императора Александра I.
После московского пожара он уже 
полностью уверовал в то, что на заснеженных полях России происходит 
Божий суд, очередная яростная схватка сил Добра и Зла (Наполеон же был 
провозглашен Антихристом). Именно промысел Всевышнего постепенно 
сделался для нашего героя главным 
вдохновителем войны 1812 г. Но если 
эта война была ниспослана Провидением, то нужно ли (и можно ли) воздавать особые почести армии и народу, 
которых Бог избрал всего лишь своим 
разящим оружием? Русскому народу 
и его правителю удалось успешно выполнить миссию, возложенную на них 

Всевышним, которого им остается 
смиренно благодарить за этот выбор. 
Из подобных размышлений императора родилась и надпись на реверсе 
медали, отчеканенной в честь победы 
в войне 1812 г.: «Не нам, не нам, а 
имени Твоему». Она подчеркивала как 
значимость события, так и его «Божественную сущность» (эти же слова, 
по свидетельствам очевидцев, Александр не раз повторял в разговорах с 
окружающими в ходе Отечественной 
войны). Такая оценка монархом событий 1812 г. сложилась не только из-за 
явных изменений в его религиозных 
воззрениях, она имела и политические, и одновременно глубоко личные 
причины.
В 1812 г. Александр I занимался 
важными, но отнюдь не героическими делами: изыскивал людские резервы для пополнения вооруженных 
сил, руководил закупкой лошадей для 
армии, инициировал создание народного ополчения, вел переговоры с 
британскими союзниками о помощи 
России деньгами и оружием. Все это 
было, безусловно, необходимо, но совершенно не гарантировало, что имя 
Александра будет написано на заветных скрижалях истории, к чему он с 
юных лет горячо стремился. 
С большой долей вероятности можно предположить, что в ходе этой 
войны он испытывал заметное отчуждение (во многом вызванное им самим) 
от происходивших на полях сражений 
событий. И это отчуждение император 
воспринимал как унижение его монаршего и полководческого самолюбия. 
Требовались объяснения и утешения, 
которые он и нашел в сугубо религиозной оценке происходившего в стране 
в 1812 г. Может быть, именно поэтому 
Александр так никогда и не удостоил 
своим посещением места решающих 
битв Отечественной войны, считая их 
результаты не заслугой солдат и офи

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

церов, а даром, ниспосланным свыше. 
Даже годовщины великого Бородинского сражения во время его правления ни разу не были отмечены торжественным молебном или иными мемориальными мероприятиями. 
Он не верил в полководческие таланты русских генералов, хотя по его 
распоряжению и была создана галерея портретов героев войны 1812 г. 
О М.И. Кутузове говорил, что тому 
просто повезло, поражение французов произошло по воле Провидения 
и вследствие русского мороза, опятьтаки вовремя ниспосланного свыше. 
Хотя Александр осыпал Кутузова орденами и другими наградами, однако 
не прислушался к его мнению, что 
продолжение войны с Наполеоном на 
полях Европы выгодно более Англии, 
чем России. Другое дело, заграничные походы русской армии. О взятии 
Парижа или грандиозном смотре возле Вертю российских войск — победителей Наполеона перед их возвращением на родину император мог 
рассказывать без устали. Ведь теперь 
он выступал едва ли не главным действующим лицом. 
Между тем религиозные мотивы, 
заметно усиливаясь, приобретали все 
большее значение в политике Александра I. Это требует особого объяснения. Дело заключалось в том, что он 
полагал, что одну миссию, продиктованную Всевышним, — окончательную военную победу над Злом  — Россия успешно выполнила. Теперь исполнения требовала другая миссия  — 
устроение Европы и собственной 
страны на новых, более прочных и 
справедливых основаниях. В ходе выполнения этой миссии глава России 
должен играть, безусловно, ведущую 
роль. Основания для этого Александр 
видел не в идеях Просвещения, которые не оградили континент ни от ужасов Французской революции, ни от 

честолюбивых планов Наполеона, а  
в торжестве идеалов христианства.
Иными словами, Александр постепенно превращался из верившего во 
всемогущество человеческого разума 
и справедливость общих для всего человечества законов сторонника философии Просвещения в смиренного, но 
упорного искателя и защитника некой высшей правды. Этот перелом не 
мог произойти без мучительных переживаний и без настойчивых поисков 
подлинной религиозной истины.
На православных архиереев в пышных одеяниях, украшенных панагиями 
и орденами, Александр смотрел теперь 
как на представителей надоевшего ему 
двора с его тщательно отрепетированным великолепием. Его юношеские 
сентиментальные мечты постепенно 
приобретали налет модного в 1810-х  гг. 
романтизма и полностью начинали гармонировать с идеями, проповедуемыми 
мистиками и различного рода христианскими сектантами.
В 1813 г., будучи в Силезии, монарх посетил колонию протестантовгернгутеров (Моравских братьев), уверявших, что их вера возникла еще 
во времена Кирилла и Мефодия и 
освящена авторитетом этих святых. 
Гернгутеры (последователи Яна Гуса) 
отвергали пышные обряды и даже необходимость самих церковных зданий, 
считали иконы чуть ли не наследием идолопоклонства и не признавали 
многих провозглашенных традиционной церковью святых. Братья предпочитали молиться в уединении и при 
общении с Богом не считали нужным 
обращаться к каким бы то ни было 
посредникам. Их вера импонировала 
Александру Павловичу своей простотой, подчеркнутым уважением к главному для него — евангельскому учению о нравственности. Но прежде чем 
думать о том, как превратить своих 
подданных в гернгутеров, он захотел 

ПРЕПОДАВАНИЕ ИСТОРИИ И ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ В ШКОЛЕ      № 3  2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

познакомиться и с другими ответвлениями христианского учения. 
В 1814 г. император при посещении 
Лондона нашел время для встречи с 
представителями секты квакеров. Выслушав пояснения об их вере, он согласился с тем, что церковные обряды 
для христиан вовсе не обязательны, 
молиться можно и нужно в строгом 
уединении, когда служение Богу становится таинством действительно духовным, проявлением более надежной 
и искренней «внутренней церкви». В 
то время подобное понимание религии вполне соответствовало либеральным политическим принципам, разделяемым Александром I. Позже он еще 
несколько раз встречался с квакерами 
в Петербурге (в 1818, 1822, 1824 гг.), но 
теплоты в их отношениях становилось 
все меньше, поскольку религиозные 
предпочтения Александра к тому времени заметно изменились. Хотя он 
по-прежнему оставался равнодушен к 
более или менее значимым различиям 
в течениях христианства. 

В 1814–1815 гг. монарх увлекся пророчествами баронессы В.Ю. фон Крюденер. Эта своеобразная женщина, по 
словам недоброжелателей, «помешанная на святости», рассказывала ему о 
своих виде́ниях, в которых ей якобы 
являлся Христос; уверяла, что предощущает судьбы мира, и одновременно 
упрекала Александра за гордыню, сурово обвиняла его в других  — действительных и мнимых — прегрешениях.

Монарх обращался за советом и ко 
многим другим, получившим широкую известность пророкам и пророчицам, стремясь с их помощью выяснить 
и понять тайную волю Провидения. 
Заметим, что религиозные искания 
императора (как и любые другие его 
действия и предпочтения) не являлись 
и не могли являться частным делом 
монарха. Они породили в обществе 
заметный рост искреннего мистицизма и лицемерных подделок под него, 
подлинного благочестия и ханжества, 
самоотверженного отстаивания веры 
и кликушества, представители которого объявляли себя единственными 
защитниками истинной веры. 
Александр I прочно утвердился 
в идее объединения всех христианских церквей и попытался сделать ее 
основным принципом своей не только 
внутренней, но и внешней политики. 
В декабре 1814 г. на завершающем этапе Венского конгресса он обратился 
к представителям Австрии, Великобритании и Пруссии с неожиданным 
предложением учредить Четверной 
союз на основе «незыблемых принципов христианской религии». В конце 
концов, Священный союз был создан.
В преамбуле Договора о создании 
Священного союза говорилось: «Их 
Величества Император Австрийский, 
король Прусский и Император Российский… объявляют торжественно, 
что предмет настоящего акта есть открыть пред лицом Вселенной их непоколебимую решимость как в управлении вверенными им государствами, 
так и в политических отношениях ко 
всем другим правительствам, руководствоваться не иными какими-либо 
правилами, как заповедями сея святыя веры, заповедями любви, правды 
и мира…»1.
Создание Священного союза отнюдь не способствовало возникновению некого образцового сообщества 

Александр I прочно утвердился 
в идее объединения  
всех христианских церквей  
и попытался сделать ее 
основным принципом  
своей и внутренней,  
и внешней политики 

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

государств, о котором Александр мечтал еще в начале своего царствования. 
Не соглашаясь с лозунгом Наполеона 
о необходимости создания Соединенных штатов Европы (тем более что 
тот пытался выстроить их, сохраняя 
главенство Франции), Александр I отстаивал единение стран континента  — 
доселе невиданное, но освященное 
авторитетом христианства, а потому, 
с его точки зрения, нерушимое. Однако недвусмысленно подчеркнутый 
в документах религиозный характер 
этого Союза не сделал его прочным  — 
слишком непримиримы были региональные и глобальные интересы его 
членов. 
К тому же Акт Священного союза 
отказались подписать британское правительство (как противоречащий конституции Англии) и папа римский, 
который увидел в документе призыв 
к неприемлемому для Ватикана объединению всех христианских церквей 
под руководством светских властей и, 
может быть, обидевшийся на то, что 
ему не догадались предложить возглавить Священный союз. Османская 
империя также осудила договор, увидев в нем попытку организации нового крестового похода христиан против «неверных» (ведь правящая элита 
Османской империи и большинство 
коренного населения не имели ничего 
общего с христианством).
Поспособствовав возникновению 
Священного союза и, как ему думалось, постепенному устроению Европы на более прочных основаниях, 
Александр I поспешил вернуться к делам внутренним. Продолжая заочный 
спор с Наполеоном, попытавшимся 
в свое время возродить независимую 
Польшу под патронатом Франции, он 
в мае 1815 г. объявил о восстановлении Польского королевства (Царства) 
в рамках Российской империи, но в 
форме автономного конституционно
го государства, располагающего собственной армией, исповедующего католицизм и использующего польский 
язык в качестве языка официального, 
делового. В 1818 г. широкую автономию получила и освобожденная от 
турецкой опеки Бессарабия, власть в 
которой перешла к Верховному совету, состоявшему из пяти человек. Если 
добавить к этому устройство Великого 
княжества Финляндского, вошедшего 
в состав России в 1809 г. на правах широкой автономии, то надо признать, 
что империя Александра I (во всяком 
случае, ее западные территории) приобретала весьма своеобразный, но отвечающий политическим пристрастиям монарха вид. 
В 1818 г. дело вроде бы дошло и 
до центральных районов государства. 
В  этом году Александр I (в тайне даже от цесаревича Константина Павловича, фактического наместника императора в Польше) поручил своему 
посланнику в Варшаве Н.Н. Новосильцеву подготовить текст общероссийской конституции (Государственной уставной грамоты Российской 
империи). По мнению монарха, его 
подданные, приобретая согласно ей 
гражданские права и свободы, должны 
были проникнуться духом равенства 
и сделаться более восприимчивыми 
не только к его реформаторским задумкам, но и к высоким христианским 
истинам.
Окончательный вариант этого документа был готов к началу 1820 г., но 
к тому времени настроение монарха 
заметно изменилось. Он одобрил последний проект Уставной грамоты, но 
она, по его указанию, была настолько 
засекречена, что о существовании документа не подозревали даже члены 
царской семьи.
Александр попытался решить и другую острейшую проблему российской 
жизни. В 1817–1818 гг. он приказал 

ПРЕПОДАВАНИЕ ИСТОРИИ И ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ В ШКОЛЕ      № 3  2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

двенадцати сановникам подготовить 
проекты постепенного освобождения 
крепостных крестьян. В числе его избранников оказались: министр финансов Д.А. Гурьев, член Государственного совета адмирал Н.С. Мордвинов, 
ректор Петербургского университета 
юрист М.А. Белугьянский, любимец 
царя А.А. Аракчеев и др.
Заметим, что справедливое и человеколюбивое решение аграрного 
вопроса монарх тесно увязывал не с 
социально-экономическими преимуществами свободного труда над рабским, а опять-таки с требованиями 
нравственного долга христиан. Проекты были представлены в срок, некоторые из них даже получили одобрение 
монарха, но в помещичьей деревне так 
ничего и не изменилось. 
Между тем мысль о важной роли 
христианской нравственности в политических делах продолжала владеть 
Александром I. Более того, она становилась его последней надеждой на коренное исправление ситуации после 
наполеоновских войн — как в России, 
так и за ее пределами.
(Американский историк Р. Уортман 
заметил по этому поводу, что Александр обратил свой взор «к небесам и, 
не оставляя надежду на реформы, он 
начал стремиться скорее к духовному, 
чем к земному совершенствованию 
жизни своих подданных»2.) 
Дело было, однако, не столько в религиозных упованиях монарха, сколько в тех политических целях, которые 
он в тот момент преследовал, и достижение которых неизменно связывал с 
практической реализацией нравственных христианских истин. 
Еще в 1813 г. по распоряжению 
императора в Санкт-Петербурге было 
создано Библейское общество (позже 
ставшее Всероссийским). Руководил 
им давний любимец царя А.Н. Голицын (мистик и защитник христиан
сектантов). Александр I назвался рядовым членом Общества, выделив на 
его организацию 25 тыс. руб. и пообещав 10 тыс. руб. ежегодной субсидии. 
Первой и главной задачей общества 
стал перевод Библии на современные 
языки народов Российской империи, 
что открывало людям прямой, без 
посредников доступ к Священному 
Писанию, чему император придавал 
большое значение. К 1820 г. переведенный текст Нового Завета был 
издан огромным тиражом в 370 тыс. 
экземпляров на 25 основных языках и 
диалектах, существовавших на территории страны. 
Отныне христианская часть подданных России должна была глубоко 
проникнуться идеей, опиравшейся на 
нравственные поучения Священного 
Писания и проповедовавшей объединение всех ветвей христианства. Наглядно иллюстрируя собой эту идею, 
в Библейском Обществе вместе трудились протестантский пастор, католический епископ, православный 
митрополит, обер-гофмейстер императорского двора, представитель 
британского Библейского общества 
и др. С противниками своей новой 
религиозно-политической 
тактики 
монарх расправлялся решительно и 
без промедлений. Так, иезуиты, отказавшиеся по распоряжению папы 
римского принимать участие в заседаниях Общества, были изгнаны 
в 1815  г. из Петербурга и Москвы, а в 
1820 г. — из России вообще. 
Между тем перевод Нового Завета 
на современные языки народов империи вызвал ожидаемое недовольство 
большинства православного духовенства и значительной части консерваторов. Дело в том, что составление 
старославянского текста Священного 
Писания по устоявшейся традиции 
приписывалось святым Кириллу и 
Мефодию, предпринявшим перевод 

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

Библии на славянские языки по благословению свыше. Новым же его переводом занимались по распоряжению 
всего лишь верховной светской власти 
далекие от святости лидеры Библейского общества. Однако Александра I 
подобные соображения не испугали и 
не остановили.
Он искренне надеялся, что, проникаясь духом Священного Писания, его 
подданные лучше уяснят свои обязанности по отношению к Богу, государю 
и окружающим их людям, а потому 
«мир и любовь начнут царствовать 
между высшими и низшими». Иными 
словами, в стране установится гражданское согласие, поддерживаемое не 
только усилиями светской власти, но 
и авторитетом религии.
В 1816 г. Министерство народного 
просвещения было практически слито со Священным Синодом, и возникло Министерство духовных дел и 
народного просвещения. Мудрый и 
осторожный Н.М. Карамзин предупреждал Зимний дворец, что соединение в одном учреждении религии 
и образования открывает лазейку для 
лицемерия чиновников, которые в 
каждом спорном случае станут заявлять о приоритете благочестия и своей 
собственной непогрешимости.
Однако Александр I видел в этом 
слиянии возможность решения важнейшей не только религиозной, но 
и политической задачи. Привязывая 
к себе новыми нитями христианские 
церкви, существовавшие в России, 
создавая систему образования, основанную, прежде всего, на религиозных 
истинах, он создавал два важнейших 
условия для воспитания российского 
общества в направлении, определяемом верховной властью. Выбранный 
подход позволял, по мнению монарха, заменить традиционную догматику 
(отпугивавшую массу верующих своей сложностью) понятными каждому 

высоконравственными принципами, 
изложенными в Новом Завете, и требовать от подданных уважения верховной власти и верного служения ее 
носителю (что было не менее важно).
Все это свидетельствовало и о крахе 
доктрины, которой правители России 
руководствовались несколько последних десятилетий — практики просвещенного абсолютизма и идеологии 
Просвещения в целом. 1820-е гг. — 
это даже не «осень», а глубокая «зима» 
философии и идеологии Просвещения в их классическом виде. Ощущение неизбежного крушения кумиров и 
усиливавшееся разочарование в практических результатах собственной политики  — как в России, так и в Европе  — привели Александра I в тупик, 
из которого он видел два выхода: или 
попытаться соединить религию и политическую практику, или уйти от реальной политики вообще. Мы увидим, что 
император старался примерить на себя 
оба этих варианта, но выхода из тупика 
(что закономерно) так и не обнаружил.
Отметим, что начало 1820-х гг. стало переломным не только для Александра I. Глубокий идейный кризис, 
разразившийся в связи с крушением 
философии Просвещения, охватил 
значительную часть мыслящего русского общества. Так или иначе он 
коснулся Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, некоторых руководителей декабристов, ряда крупных государственных деятелей и генералов. Знаменательно совпадение по 
времени и по внезапному ощущению 
собственной ненужности, потерянности в новых условиях, появившемуся у всех этих людей. Охватившее 
их разочарование в господствовавшей 
идеологии превращалось в личную и 
общественную трагедию.
Изменения в поведении императора в начале 1820-х гг. было замечено многими современниками. Они 

ПРЕПОДАВАНИЕ ИСТОРИИ И ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ В ШКОЛЕ      № 3  2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

отмечали, что он начал читать исключительно богословские книги и 
другую нравоучительную литературу. 
В Эрмитажном театре прекратились 
любимые им прежде драматические 
и музыкальные спектакли, балы в 
Зимнем дворце как-то сошли на нет. 
Александр постоянно носил с собой 
конверт с какими-то бумагами, который при переодевании не забывал 
перекладывать из одного мундира в 
другой. Когда после смерти государя 
таинственный конверт открыли, там 
оказались сильно потертые на сгибах 
тексты двух особо чтимых им молитв. 
Монарх становился нелюдимым, подозрительным, искал и не находил 
уединения (странное, честно говоря, 
занятие для публичного человека, руководителя государства). Более того, с 
начала 1820-х гг. он перестал (во всяком случае, внешне) выполнять свои 
представительские обязанности, вызвав этим всевозможные слухи о своем 
здоровье и местонахождении.
Перемены в поведении царя, его 
резкий поворот к православию (пусть 
и не каноническому) можно, конечно, 
объяснить неудачами, преследовавшими его и в России, и за рубежом. 
В 1818–1820 гг. по Европе, вроде бы 
окончательно устроенной в соответствии с новой «венской системой», 
прокатилась волна революционных и 
национально-освободительных движений, некоторые из которых членам Священного союза пришлось 
подавлять силой. С 1818 г. Александру начали поступать донесения о появлении в российских вооруженных 
силах тайных офицерских кружков и 
обществ. В 1819 г. разразилось крупнейшее восстание военных поселян 
на Украине в районе города Чугуева, подавленное армейскими частями. 
А  в 1820 г. взбунтовался гвардейский 
Семеновский полк, шефом которого 
являлся монарх. Солдаты попытались 

всего лишь протестовать против издевательств над ними нового командира полка Ф.Е. Шварца, но император 
увидел в их протесте нечто большее. 
Разочарование Александра, вызванное всеми этими событиями, было тем более велико, что любые его 
начинания 1815–1820 гг. не встречали 
никакой поддержки ни в обществе, ни 
даже в собственной семье. Впрочем, 
это было не просто разочарование, 
а негодование Александра I. По его 
мнению, и европейские радикалы, и 
российские недовольные возражали 
не против тех или иных политических мер, а не принимали откровений 
Священного Писания, которыми руководствовались Священный союз и 
российский император. 
К тому же образование Библейского общества не стало завершением 
религиозных исканий Александра I. 
В  1822  г. Голицын познакомил монарха с архимандритом Фотием (в миру 
Петр Никитич Спасский). Царь неожиданно обнаружил в этом монахе 
давно искомый образец благочестия,  
и Фотий достаточно быстро превратился из настоятеля захолустного (3-го 
класса) новгородского Михайловского 
Сковородского монастыря в архимандрита первоклассного Юрьева монастыря в том же Великом Новгороде. 
Важнее, однако, другое. Вскоре по настоянию Фотия (за спиной которого 
замаячила фигура умелого интригана 
Аракчеева) Голицын — оппонент Аракчеева — был смещен с поста главы Библейского общества, а к 1824 г. бурная 
поначалу деятельность этого Общества 
окончательно пришла в упадок. 
Влияние нового любимца монарха 
возрастало день ото дня. Прислушиваясь к его наставлениям, Александр делался истинно верующим и по-своему 
православным человеком. Его врач 
Д.К. Тарасов, вспоминая об этом времени, писал: «Император был очень 

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

религиозным, искренним христианином. Утром и вечером он молился 
на коленях, причем так долго, что на 
его ногах образовались большие пролежни [скорее, мозоли], уцелевшие 
вплоть до его смерти»3. В 1824 г. было 
закрыто Министерство духовных дел 
и народного просвещения, увлечение 
сектантами и мистикой отошло в прошлое, попали под запрет масонские 
ложи — надеждам монарха, казалось, 
был нанесен чувствительный урон, но, 
судя по всему, он не отказался от них 
до последних месяцев жизни. 
По утверждению некоторых исследователей, Александр I в августесентябре 1825 г. поручил находившемуся на русской службе генералу и католику А.Ф. Мишо отправиться в Рим, 
тайно встретиться с папой и передать 
ему предложение императора о переходе Русской православной церкви под 
власть Ватикана4. Ничего удивительного в подобном предположении нет. 
Дело даже не в том, что католическая 
вера была широко распространена в 
кругах столичной знати. Гораздо важнее то, что подобного шага от Александра I вполне можно было ожидать. 
Ведь речь в данном случае шла о выполнении им все той же миссии, внушенной свыше, — о создании единой 
христианской церкви и собирании разрозненной Европы под ее эгидой. Конкретное устройство будущей церкви и 
формальное руководство ею императора почти не интересовали, так как сам 
он продолжал уповать на «внутреннюю 
церковь», что, по его мнению, нисколько не нарушало заветов православия. 
Следует особо сказать о характере 
и глубине веры Александра I. Вряд ли 
у императора имелись необходимые 
время, упорство да и просто терпение, чтобы выработать в себе то высокое религиозное чувство, которое 
присуще человеку, обнаружившему 
(в результате напряженных исканий) 

в собственной душе, а иногда и наяву, 
заветный «след Божий», т.е. установившему тот или иной непосредственный 
контакт с силами небесными. Скорее 
всего, он, как и многие другие, был 
человеком, наделенным искренней  
верой в то, что испытали и о чем поведали действительно избранные свыше 
люди. В этом нет ничего вторичного, 
обидного или закрывающего путь к 
истинному благочестию.
«Подлинная вера, — писал философ 
и культуролог Г.С. Померанц,  — возникает… через высокую красоту природы и искусства, через разворачивание высоких возможностей нашей собственной природы. Или через кризис, 
через… тоску по подлинному  — но непременно собственному переживанию 
огня, подлинному возгоранию духа»5. 
Духовный кризис, вызвавший позже и 
духовное «возгорание», у Александра  I 
был налицо, а потому в искренности 
и глубине его веры сомневаться не 
приходится. Отметим другое, не менее 
для нас интересное: он шел в направлении, заслуживающем не то чтобы 
поддержки, но более или менее ясного понимания. Монарх упорно пытался привнести в реальную политику 
религиозно-нравственные начала. Однако эта попытка оказалась то ли по 
сути своей утопической, то ли просто 
неподъемной для одного человека.
В конце концов, у Александра Павловича, начавшего с объяснения победы над Наполеоном как следствия 
Божьего Промысла, произошло постепенное смешение реальной политики 
и религии, что даже в начале XIX в. было, хотя и совершенно естественным, 
но все же опасным заблуждением. Ведь 
вера в сущности своей иррациональна 
и, служа ориентиром отдельному человеку (скопом ведь не спасаются!), вряд 
ли пригодна для решения приземленных, но бесчисленных и совершенно 
конкретных государственных проблем. 

ПРЕПОДАВАНИЕ ИСТОРИИ И ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ В ШКОЛЕ      № 3  2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

С трудом карабкаясь со ступеньки на 
ступеньку библейской лестницы Иакова, ведущей в Небо, монарх вряд 
ли был в состоянии тащить за собой 
миллионы подданных и тем более население целого континента. 
В такой ситуации человеку, потратившему на совершенствование окружающего мира массу физических и 
духовных сил, совсем не трудно обидеться, а то и озлобиться на всех и 
вся. Позже Анатоль Франс, имея в 
виду подобные неудачные попытки 
«осчастливить» человечество, пророчески заметит: «…когда людей хотят 
сделать добрыми, умными, свободными, умеренными, великодушными, 
то неизбежно приходят к тому, что 
жаждут перебить их всех до одного». 
Что-то похожее происходило в начале 
1820-х гг. и в душе Александра. Вера 
и политика в его мыслях и практической деятельности неизбежно входили 
между собой во все более серьезное 
противоречие, делая положение императора шатким, раздражающим не 
только окружающих, но и его самого. 
Это неудивительно. Религия предполагает поиск внутренней правды, внутренней свободы отдельным верующим 
человеком. Традиционное православное сознание, склонное к неустанным 
поискам некой Высшей абсолютной 
истины и справедливости, вряд ли может сосуществовать с жестко регламентированным и неизменно приземленным правовым сознанием. А потому в 
традиционном православном обществе 
основы классического либерализма, 
упорно насаждаемые сверху в течение 

многих лет, вряд ли могли укорениться легко и безболезненно (ведь они 
опираются, прежде всего, на правовое 
сознание). Именно эту трудную совместимость религии и реальной политики, помимо прочего, показали события 
в России в первой четверти XIX в.

Подводя общие политические итоги царствования Александра I, можно 
констатировать, что время поставило 
перед Россией неизвестные ей прежде идеологические и практические 
задачи и потребовало от монарха нетрадиционных методов их решения. 
Колебания и неуверенность Александра I, его религиозные и политические искания, порой переходившие в 
беспорядочные метания, явились во 
многом следствием отсутствия в данный момент необходимых решений6. 
Безоговорочно обвинять Александра Павловича в том, что он не нашел 
выхода из создавшегося положения, 
было бы, по крайней мере, странно. Вряд ли кто-нибудь в России в 
тот момент мог дать точные ответы 
на поставленные временем вопросы. 
Важнее другое, а именно то, что сами 
его искания, какими бы невнятными и странными они ни представали 
в наших глазах, оказались далеко не 
напрасными. Во всяком случае, они 
явились сигналом для начала мучительных размышлений о прошлом, 
настоящем и будущем России многих 
поколений русских государственных 
и общественных деятелей, придерживавшихся самых разных политических 
взглядов и религиозных убеждений.

1 Внешняя политика России. М., 1972. Т. 8. 
С. 503–504.
2 Уортман Р. Сценарии власти. Мифы и 
церемонии русской монархии. В 2 т. Т. 1. От 
Петра Великого до смерти Николая I. М., 2002. 
С. 259. 
3 Цит. по: Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I. Опыт истори
ческого исследования. В 2 т. Т. 1. Пг., 2012.  
С. 299.
4 См.: Рэй М.-П. Александр I. М., 2013.  
С. 403–412.
5 Померанц Г.С. Собирание себя. М.; СПб., 
2013. С. 53. 
6 Подробнее см.: Ляшенко Л.М. Александр  I. 
Самодержавный республиканец. М., 2014.