Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризиз постмодерна

Издание осуществлено в рамках программы содействия 
издательскому делу «Пушкин» при поддержке Посольства Франции в России и 
Французского института 

Cet ouvrage, publié dans le 
cadre du Programme d’aide 
à la publication Pouchkine, 
a bénéficié du soutien de 
l’Ambassade de France en Russie 
et de l’Institut français

Georges Corm

La Question 
reLiGieuse au XXie 
sièCLe : 

géopolitique et crise 
de la post-modernité

La Découverte
Paris
2006

Жорж Корм

Религиозный  
вопРос в XXI веКе

 геополитика и кризис 
постмодерна

Москва
Институт общегуманитарных исследований

2016

Электронное издание

УДК 615.8
ББК 53.57
К22

К22
Корм, Ж.
Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризиз 
постмодерна [Электронный ресурс] / Ж. Корм ; [Пер. с фр. 
Д. Кралечкина]. — Эл. изд. — Электрон. текст. дан. (1 файл 
pdf : 290 с.). — М. : Институт общегуманитарных исследований, 2016. — Систем. требования: Adobe Reader XI либо 
Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 10".
ISBN 978-5-94193-849-0
Жорж Корм — философ, экономист, автор многих замечательных книг, посвященных истории Западной Европы и стран Ближнего 
Востока. В этой книге он обращается к анализу подъема религиозных 
настроений в последние десятилетия XX века и в начале века нынешнего. Именно они становятся сегодня доминирующим фактором мировой политики, одним из ключевых вопросов строительства современного общества и — самое главное — острейшей из существующих 
(наряду с проблемами окружающей среды) проблем человечества в 
целом и каждой страны, каждого общества в отдельности.
Исламский терроризм, проблемы социальной и культурной интеграции, религиозная нетерпимость и, наконец, войны, основанные на религиозных противоречиях — всё это реальность сегодняшнего дня; и только попытавшись увидеть, понять сложнейшую 
ткань взаимосвязей — философских, исторических, политических, — мы можем надеяться выйти из тупика, в который зашла 
современная цивилизация. Ведь религия сегодня — это не только 
знамя борьбы, не только моральный ориентир, но и средство, активно используемое в интересах самых разных групп, инструмент 
давления, инструмент достижения целей, от подлинной религии 
порой слишком далеких.

УДК 615.8
ББК 53.57

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: 
Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризиз постмодерна / 
Ж. Корм ; [Пер. с фр. Д. Кралечкина]. — М. : Институт общегуманитарных 
исследований, 2012. — 288 с. — ISBN 978-5-88230-291-6.

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты 
компенсации.

ISBN 978-5-94193-849-0
© Институт общегуманитарных 
исследований, 2012

Введение

Как «феномен религиозности» стал 
главным из мировых вопросов

За последние несколько десятилетий религия исподволь пропитала собой всё наше окружение, а может 
даже вошла в число важнейших наших забот. Где бы мы 
ни оказались – в Париже, Нью-Йорке, Бейруте, Багдаде, 
Стамбуле, Москве, Нью-Дели или Джакарте – повсюду 
телеэкраны, заголовки газет и еженедельников говорят 
нам о религии. Мы открываем или, как считают некоторые, переоткрываем странный, тревожащий нас мир, считавшийся исчезнувшим. Это раньше мы были либералами, 
социалистами, коммунистами, националистами стран, 
недавно обретших независимость, могли различаться 
всевозможными расцветками, связываемыми с этими 
ярлыками, то есть быть ультраправыми, правыми, центристами, социал-демократами, марксистами, сторонниками 
Москвы или Мао, борцами за свободу третьего мира и т.д. 
Но теперь всё иначе: мы, в первую очередь, – приверженцы 
«французской» светскости или «англосаксонского» мультикультурализма, жители новообразовавшихся стран, 
идущих к демократии, и, разумеется, иудеи, христиане 
и мусульмане, католики, протестанты, православные, 
сунниты, шииты, индуисты или буддисты.

Всего лишь тридцать лет назад: мир без 
Бога

Мы страстно высказываем доводы за или против 
ношения «хиджаба». И с тем же рвением мы обсуждаем 
терроризм и его связи с исламом и Кораном. Но также 
мы обсуждаем государство Израиль, антисионизм, антисемитизм или последний фильм о страстях Христовых. 
На Западе во время салонной беседы или на званом 

Жорж Корм
6

ужине каждый может оказаться потомственным иудеем 
или протестантом, который будет пространно излагать 
свое мировоззрение, свои суждения о недавних или сегодняшних событиях. А на Востоке во время разговора 
интеллектуалов на те же самые темы эрудиция участников 
неизбежно свернет на ислам, толкование той или иной 
суры Корана, последнее заявление бин Ладена, разделение бренного и духовного и связанные с ним проблемы. 
Что более странно, в тех же дискуссиях речь заходит о 
легитимности вооруженного сопротивления на оккупированных палестинских территориях или в Ираке, о равном 
безумии Буша и бин Ладена, об оранжевых революциях 
или революциях роз, наконец о бейрутской «весне»1.
Всем тем, для кого сознательная жизнь начиналась с 
шума и ярости 1950 и 1960 годов, как на Востоке, так и 
Западе, всё это кажется каким-то абсолютным вселенским 
переломом. Наиболее удивительной представляется, возможно, не столько радикальная природа этого изменения, 
сколько та скрытность, с которой оно произошло – за 
нашими спинами, так что мы его даже не заметили. Ещё 
вчера, всего лишь тридцать лет назад, нельзя было обнаружить ни одного из элементов этих новых декораций 
нашего мира. А сегодня мы окружены, зажаты, даже 
задушены их повсеместным присутствием. Но нам неизвестно, откуда они взялись, кто их нарисовал и столь 
удачно расставил вокруг нас.
О молодом поколении, его мыслях, мотивах, формирующихся на фоне этих декораций, с которыми оно 
столкнулось чуть ли не при рождении, мы знаем немного. Многие не попадают под их влияние, остаются 

1 В начале 2005 году в Киеве начались массовые манифестации, напра ленные против переизбрания президента республики, срок которого 
заканчивался: его обвинили в пророссийской позиции и стремлении 
к диктатуре; через несколько месяцев столь же масштабные манифестации начались в Бейруте после убийства премьер-министра, который ускорил вывод сирийских войск из Ливана.

Религиозный вопрос в XXI веке
7

равнодушными, не желая поддаваться на новые фантазмы взрослых; а другие, те, что живут по обеим берегам 
Средиземноморья, мобилизуются и – по самым разным 
причинам – поддаются чарам декораций, отождествляясь с тем или иным из узоров религиозной или этникорелигиозной идентичности, предлагаемых им лабиринтом 
нового мира, сфабрикованного в последние десятилетия. 
В 1960 годы специалисты и эксперты говорили об этниконациональных движениях. Сегодня же, как мы увидим, 
всё, похоже, захватывается религиозной идентичностью: 
иудео-христианский Запад, мусульманский или арабомусульманский мир, Иерусалим, ставший «вечной» столицей государства Израиль, Мекка, Рим – все они стали 
мирными или воинственными пунктами сбора; так же 
как Москва, Афины или Белград – средоточиями жизни 
православной церкви, возрожденными падением коммунизма. При этом протестантский фундаментализм, новые 
евангелисты или «рожденные заново христиане» (born 
again Christians) тоже принимают весьма шумное участие 
в создании новых декораций. Зрелищные поездки папы 
Иоанна-Павла II, а затем его кончина и похороны в апреле 
2005 года стали крупнейшими медийными событиями 
общемирового уровня.
Азиатский континент неспокоен: во вполне светской 
Индии пробуждается индуизм, а за ним следуют убийства 
как мусульман, так и индуистов, особенно в районе храма 
Амритсар; жестокие cхватки в Кашмире, где исламское 
сопротивление, поддерживаемое Пакистаном, выступает 
против индийской части этой мятежной провинции; в 
том же ряду – мусульманское восстание на Филиппинах, 
покушения террористов-смертников в Индонезии, самой 
густонаселенной из мусульманских стран; Далай-лама, 
духовный вождь Тибета, живущий в вечном изгнании, 
стал интернациональным медиа-персонажем.
Нужно ли упоминуть, чтобы заметить яркость декораций, в которых мы живем, те старые центры религиозного 

Жорж Корм
8

добрососедства, которые были взорваны и распались на 
куски: Ливан, ставший жертвой демонов религиозного 
раздробления, бушевавших на протяжении 1975-1990 
гг., многорелигиозную и многоэтническую Боснию, рассыпавшуюся вместе с ушедшей в небытие Югославией. 
Можно также было бы упомянуть об ужасной чеченской 
драме, о более ранних событиях в Шри-Ланке, Афганистане, о талибане или об Ираке, с которым после американского вторжения вообще непонятно что будет и 
где теперь мы видим лишь шиитов, суннитов и курдов, 
которые веками жили друг с другом, но теперь стремятся 
во что бы то ни стало обособиться, вступив в схватку. К 
этой бесконечной веренице кровавых и смертоносных 
декораций, над которыми витает тень религии, добавляются массовые убийства в Алжире 1990-х и вездесущая 
фигура бин Ладена.
Однако полвека назад цвета образов и декораций мира 
не имели религиозного оттенка. Бог – в своих разных обличьях и наименованиях – не руководил разработкой и 
организаций этих декораций. Возможно, он с ужасом во 
взоре продолжал обозревать чудовищную бойню многочисленных войн за освобождение, в которых, к счастью, 
его имя не упоминалось. Кое-кто из его паствы перешел 
даже к проповеди теологии освобождения2, становясь 
на сторону колонизированных и угнетенных. Папы в те 
времена редко отправлялись в путешествия, а больше занимались тем, что стирали пыль с Римской католической 
церкви, пытаясь сделать ее доступной для других религий 
и для народов Третьего мира.
Если открыть фотоальбом тех лет, в котором сохранились фотографии с Востока, в нём почти не увидишь 
исламских бород и еще меньше – хиджабов женщин. В 
те времена поражали «маоистские» или «вьетнамские» 

2  Leonardo Boff, Qu’est-ce que la théologie de la libération?, Cerf, Paris, 
1987.

Религиозный вопрос в XXI веке
9

одеяния – если двигаться с Ближнего Востока на Дальний 
Восток. В Европе и в США на головах иудеев редко можно 
было увидеть киппу, а на груди христиан – крест; священники уходили в рабочие, меняя сутану на робу; режиссеры 
думали не о том, как снять фильм о страстях Христовых, 
о Магомете или о Холокосте, а создавали утонченные 
комедии нравов, смешные и сентиментальные; в лучшем 
случае могли снять историю смелого кюре Дон Камилло 
и не менее отважного мэра-коммуниста из живописного 
итальянского городка, уморительные водевили вроде 
фильма «Рев мыши» (The Mouse That Roared), в котором 
микроскопическое государство пытается шантажировать 
США, или фильм о докторе Стрэйнджлаве и его неудержимом желании применить атомную бомбу. 
Тогда казалось, что мир живёт, не ощущая повсеместного присутствия Бога. Можно было подумать, что в 
результате деколонизации, освободившей значительные 
территории мира, простая, светская, гуманистическая 
мораль достигла всеобщего признания, которого ранее у 
неё никогда не было (она включала в себя право народов на 
самоопределение, на выбор политического и социального 
режима, уважение к национальному суверенитету, международное сотрудничество с целью лучшего распределения 
мировых богатств и т.д.). Не понадобился ли Богу поэтому, 
как скажет кое-кто позже, некий «реванш», способствующий распространению той моды, которую со всем своим 
талантом будут раскручивать раскаявшиеся в своих тоталитарных заблуждениях бывшие марксисты? В конце 
1970 годов целое поколение французских «новых философов» сбросило марксистские или экзистенциалистские 
(в стиле Жана-Поля Сартра) одежды, чтобы расплатиться 
за свои грехи, разоблачив эти идеологии и объявив их 
ответственными за тоталитаризм и все несчастья мира. 
Неужели с миром все было настолько плохо, что ему не 
оставалось ничего другого, кроме как призвать на помощь 
Бога, снова обратиться к нему для того, чтобы оправдать 

Жорж Корм
10

вереницу нового насилия и новых «варварств», которые 
разразятся десять лет спустя, когда рухнет Советский 
Союз, – в Югославии, в Афганистане, в Чечне, Ираке, а 
также в Африке, – когда вроде бы только-только ушли в 
прошлое ужасы «короткого XX века», который был веком 
«крайностей», идеализма, фанатизма и расизма3?
Как декорации сцены мира, которые нас окружают и 
в которых мы отныне живём, могли измениться столь 
внезапно? Как стало возможным осуществить такое 
драматическое преобразование за столь короткий промежуток времени? Ещё вчера, в 1989 году, пала Берлинская 
стена, открыв новое пространство свободы. Ещё вчера, 
в 1991 году, Кувейт был освобожден самыми впечатляющими со времен Второй мировой войны союзническими 
действиями, а президент США объявил об установлении 
нового международного порядка, справедливого и честного по отношению ко всем сторонам, порядка, в котором 
агрессия сильного против слабого будет и впредь сурово 
караться. Ещё вчера, в 1992 году, американский политолог 
Фрэнсис Фукуяма стал всемирной знаменитостью из-за 
своей книги, в которой провозглашался «конец Истории»4, 
к которому мы пришли благодаря триумфу демократической системы и её безоговорочной победе над всеми 
сегодняшними и будущими монстрами авторитарных или 
диктаторских режимов.

3 Eric Hobsbawn, L’Âge des extrêmes. Histoire du court XXe siècle, Complexe, 
Bruxelles, 1999. [Хобсбаум Э. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый 
век 1914-1991. М., 2004. – Здесь и далее в квадратный скобках указываются соответствующие русские издания. – Прим. перевод.]
4 Francis Fukuyama, The End of History and the Last Man, Penguin, London, 
1992 (фр. перевод: La Fin de l’Histoire et le dernier homme, Flammarion, 
Paris, 1995) [Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М., 
2010].