Я не обещала вам райской жизни

Ханна Грин

Я НЕ ОБЕЩАЛА ВАМ 
РАЙСКОЙ ЖИЗНИ

Hannah Green

I NEVER PROMISED  
YOU A ROSE GARDEN

● Институт общегуманитарных исследований ●

Москва

2018

● Модерн ●

2-е издание (электронное)

УДК 82-2
ББК 84
Г75

Г75
Грин, Ханна.

Я не обещала вам райской жизни [Электронный ресурс] / Х. Грин ; 
пер. с англ. Е. А. Семеновой. — 2-е изд (эл.). — Электрон. текстовые 
дан. (1 файл pdf : 292 с.). — М. : Институт общегуманитарных исследований ; Модерн, 2018. — Систем. требования: Adobe Reader XI либо 
Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 10".

ISBN 978-5-7312-0935-9
Автобиографический роман Ханны Грин, вышедший в 1964 году, 
сочетает в себе рассказ о проблемах подростка, столкнувшегося с лживостью 
окружающего мира, описание фантастических видений, традиции «литературы ужасов», идеи движения антипсихиатрии — и подробное изложение 
«случая» пациентки, которую ведет знаменитый психотерапевт Фрида 
Фромм-Райхман. Книга адресована широкому кругу читателей, в том числе 
профессиональным психологам и поклонникам творчества Кена Кизи и 
Джерома Д. Сэлинджера.
УДК 82-2
ББК 84

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Я не обещала вам 
райской жизни / Х. Грин ; Пер. с англ. Е. А. Семеновой. — М. : Модерн, 2017. — 292 с. — 
ISBN 978-5-94193-073-9.

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.

ISBN  978-5-7312-0935-9
© Семенова Е.А., перевод, 2017
© Модерн, 2017

В оформлении обложки использованы фотографии клиники Чеснат Лодж, 
где автор романа проходила терапию у Фриды Фромм-Райхманн. 
В 2004 г. здание сгорело при невыясненных обстоятельствах.

Моим матерям

1.

Осень была в разгаре. Они ехали через сельскую местность с 
ее пышной растительностью. Ехали мимо ферм. Ехали по старым 
городишкам, вдоль улиц, обсаженных деревьями, среди буйства 
красок осенней листвы. 
Говорили мало. Из всех троих самым напряженным выглядел 
отец. Время от времени он вставлял фразы между длинными паузами, упоминая случайные и неуместные вещи, которые сам, казалось, не терпел. В какой-то момент он с нажимом произнес, обращаясь к девочке, лицо которой мелькнуло в зеркале заднего вида: 
«Ты же понимаешь: я был дурак, когда женился. Молодой, глупый. 
Черт возьми, ну я ж не знал, как воспитывать детей, не знал, как 
это – быть отцом!» Он и защищался, и нападал. Но девочка не ответила ни на то, ни на другое.
Мать предложила остановиться и выпить кофе. Мы настоящие 
туристы, сказала она: путешествуем в разгар осени, с нами наша 
милая доченька, и такие чудные виды кругом!
Они нашли закусочную и свернули. Девочка быстро вышла из 
машины и направилась к уборным позади здания. Родители повернули головы ей вслед. Потом отец сказал: «Всё в порядке».  
– Нам подождать или войти? – спросила мать. Она сказала это
вслух, но самой себе. Обладая более расчетливым умом, она заранее строила планы: как действовать, что говорить – и муж позволял ей руководить собой, потому что так было проще и потому что 
обычно она оказывалась права. Сейчас, смущенный, одинокий, он 
не мешал ей говорить, планировать, рассчитывать: ведь это ее утешало. Ему было легче промолчать. 
– Если мы останемся в машине, – говорила она, – то будем рядом, если что. А то вдруг она выйдет, не увидит нас и… Но зато 
получится, что мы ей доверяем. Надо, чтобы она чувствовала, что 
мы ей доверяем…

Ханна Грин

6

Они решили войти в закусочную и вошли, изо всех сил стараясь 
вести себя как всегда. Расположившись у окна, они увидели, как 
дочь, возвращаясь, огибает угол здания и движется к ним. Глядя 
на нее, они пытались вообразить, что это чужая девочка, что у нее 
другие родители, что их только сейчас познакомили и это не их Дебора. Они с одобрением разглядывали еще несформировавшуюся 
фигуру подростка, лицо, умное и живое. Разве что выражение его 
было недостаточно взрослым для шестнадцати лет. 
Их дитя было развито не по годам; подчас в словах Дебби звучала недетская горечь, и они привыкли к этому, но сейчас не замечали ничего странного в знакомом лице, которое пытались увидеть 
со стороны. Отец твердил про себя: «Как чужие могут быть правы? Она наша… она всю жизнь с нами! Они не понимают ее. Это 
ошибка… ошибка!»
Мать разглядывала дочь, но видела себя. «Ничем не выдать. Ни 
малейших признаков. Чтобы снаружи – ни сучка ни задоринки. 
Все идеально». И она улыбнулась. 

Вечером они остановились в маленьком городке и поели в лучшем ресторане. Они не стали наряжаться как положено, отправляясь туда, и их захватил дух бунтарства и приключений. После 
обеда все пошли в кино. Казалось, Дебора провела вечер чудесно. 
Они перебрасывались шутками во время обеда, в кинотеатре и после, когда машина двинулась дальше, за город, сквозь темноту; они 
болтали о других поездках, перечисляли мелкие забавные подробности прежних отпусков и хвалили друг друга: «Ну надо же, ты 
это помнишь!» Когда они остановились на ночь в мотеле, Деборе 
дали отдельную комнату. То была еще одна, особая привилегия, и 
никто – даже родители, любившие ее, – не знали, как она в ней 
нуждалась.
Сидя в своей комнате, Джейкоб и Эстер Блау искоса поглядывали друг на друга – лица их были точно маски – и думали: почему 
они продолжают притворяться? Теперь, когда они остались одни, 
можно было перевести дух, расслабиться, побыть в мире наедине 
друг с другом. Они слышали, как за тонкой стеной в соседней комнате дочь раздевалась, готовясь ко сну. Даже взглядом они не сме

Я не обещала вам райской жизни

7

ли дать понять друг другу, что всю ночь будут бодрствовать, ожидая: вдруг послышится не дыхание во сне, а звук, означающий… 
опасность? И лишь на мгновение, прежде чем лечь, чтобы нести 
дозор во тьме, Джейкоб снял маску. 
– Зачем мы отсылаем ее? – прошептал он жене на ухо.
– Доктора сказали, что ей нужно туда, – шепотом отвечала
Эстер, лежа неподвижно и глядя в стену, за которой было лишь 
молчание.
– Доктора. – Джейкоб с самого начала не доверял врачам и не
хотел следовать их советам.
– Это хорошее место, – молвила она чуть громче, поскольку хотела, чтобы это было так.
– Они называют это психиатрической лечебницей. Но Эс, людей отправляют туда, чтобы от них избавиться! Это не место для 
нашей девочки! Она же почти ребенок!
– О Боже, Джейкоб! – отвечала она. – Сколько мы потратили
сил и времени, чтобы решиться? Кому доверять, если не докторам? 
Доктор Листер сказал, другого средства нет. Надо попробовать! – 
И она упрямо отвернулась к стене.
Джейкоб промолчал, в очередной раз подчинившись ей. Она-то 
за словом в карман не лезла, не то что он. Они пожелали друг другу 
доброй ночи; притворяясь спящими, оба лежали, глубоко дыша, 
чтобы обмануть друг друга, и глядели широко раскрытыми глазами во мрак.

По другую сторону стены Дебора вытянулась, чтобы уснуть. В 
королевстве Ир существовала нейтральная территория под названием Четвертый уровень. Попасть туда можно было лишь случайно; желания или заклинания здесь не помогали. На Четвертом 
уровне не было ни постоянных чувств, ни тягостной борьбы с прошлым и будущим, потому что прошлого и будущего не существовало. Там не было ни памяти, ни обладания – лишь голые факты, 
появлявшиеся, как только у нее возникала нужда в них, не связанные ни с какими ощущениями.   
Теперь, лежа в постели, она очутилась на Четвертом уровне, и 
будущее более не заботило ее. Люди в соседней комнате, кажется, 

Ханна Грин

8

считались ее родителями. Пускай! Но они были частью мира теней. Он исчезал, и сейчас она, свободная, бросилась в новый мир, 
где не было тревог. Удаляясь от старого мира, она также двигалась 
прочь от лабиринтов королевства Ир, от Собрания Других, от 
Цензора, от богов Ира. Она повернулась на другой бок и уснула 
глубоким тихим сном без сновидений. 

Утром семья продолжила путь. Когда машина удалялась от мотеля, устремляясь в солнечный день, Деборе пришло на ум, что 
езда может продолжаться вечно и что ее спокойствие и чудесное 
ощущение свободы могут быть даром богов и правителей Ира. А 
ведь обычно они были так требовательны.
После нескольких часов путешествия по сельской местности, 
где золото стало еще ярче, а коричневый цвет – еще глубже и темнее, и по городкам, испещренным пятнами света, мать спросила: 
«Джейкоб, где сворачивать?»

В королевстве Ир из глубины Преисподней пронзительный голос провизжал: «Невинна! Невинна!»
Свободе пришел конец, и воцарилось двоемирие. Дебора Блау 
на полной скорости врезалась в него. Как всегда бывало прежде, 
катастрофа произошла в полной тишине – странной, зловещей. В 
мире, где она чувствовала себя живой в полном смысле этого слова, солнце на небосводе раскололось, из земли начала извергаться 
лава, ее тело разорвало на куски, зубы и кости покрылись сетью 
трещин и рассыпались на части. В другом месте, где жили призраки и тени, машина свернула на боковую дорогу и подъехала к старому зданию из красного кирпича. Выстроенное в викторианском 
стиле, слегка обветшалое, оно стояло в окружении деревьев. Для 
сумасшедшего дома весьма недурной вид. Когда машина остановилась напротив, Дебора все еще была ошеломлена столкновением, и 
сделать все как нужно – выйти наружу, подняться по ступенькам 
и войти в дом, где, очевидно, были доктора, оказалось трудно. Все 
окна зарешечены. Дебора слегка улыбнулась. Так и должно было 
быть. Что ж, ладно.

Я не обещала вам райской жизни

9

Увидев решетки, Джейкоб Блау побледнел. Теперь он уже не мог 
обманывать себя, называя это место «домом отдыха», а то, что там 
происходит – «реабилитацией». Вот она, правда, голая и холодная, 
как железо. Мысленно Эстер взывала к нему: «Этого нужно было 
ожидать. Чему удивляться?..»
Они подождали. Эстер Блау по-прежнему то и дело пыталась 
казаться веселой. Если не считать зарешеченных окон, помещение 
выглядело как самая обычная врачебная приемная, и Эстер шутила: «Какие старые здесь журналы!» Где-то далеко, в холле, в замке 
повернулся ключ, и Джейкоб вновь застыл, еле слышно простонав: 
«Это не для нее – не для нашей малышки Дебби…» Он не заметил, 
как лицо дочери внезапно исказила гримаса жестокости. 

Доктор сошел в холл. Перед тем как войти, он помедлил, собираясь с духом. Его неуклюжая квадратная фигура нырнула в 
комнату. Их тревога так сгустилась, что ее можно было пощупать 
пальцами. Страшное место этот старый дом! Он понимал это. Что 
ж, он попытается сделать так, чтобы девочку поскорее забрали, и 
утешить родителей. И тогда они смогут ее оставить, чувствуя, что 
поступили правильно.
Иногда в этой комнате, в последнюю минуту, родители, мужья, 
жены с отвращением отворачивались от ужасной, пугающей истины – болезни близких. Иногда они забирали их обратно – этих людей с чужими глазами. Виной тому становился страх, или дурные 
отзывы о лечении, сделанные из лучших побуждений, или – он 
бросил взгляд на родителей, оценивая их – летучее семя зависти 
и гнева: неужели цепь несчастий прервется на них и новое поколение не узнает горя? Он старался проявлять сочувствие, держась 
в пределах разумного, и вскоре смог послать за медсестрой, чтобы 
та проводила девочку в палату. Она выглядела так, словно ее ударили. Когда она уходила, он ощутил, как родителей охватила тоска 
расставания.
Он обещал им, что перед отъездом они смогут с ней попрощаться, и препоручил их секретарше, чтобы та записала всю необходимую информацию. Когда он вновь увидел их после прощания с 

Ханна Грин

10

девочкой, на их лицах тоже был шок, и он вдруг подумал: травматический шок. Разлука с дочерью как ампутация.

Джейкоб Блау не привык исследовать себя или оглядывать свою 
жизнь, взвешивая происшедшее и изучая его вдоль и поперек. 
Временами он подозревал свою жену в ненасытности: она вновь 
и вновь рылась в ворохе своих страстей, изливая бесконечные 
потоки слов. Но в глубине души он завидовал ей. Он тоже любил 
дочерей, хотя и не говорил об этом вслух; он тоже хотел, чтобы 
они доверяли ему и были с ним откровенны, хотя ему никогда не 
удавалось открыть им свое сердце, и из-за этого они, в свою очередь, не доверяли ему свои секреты. Только что его старшая дочь 
разлучилась с ним; казалось, она желала этого; она осталась в этом 
мрачном месте с его замками и запорами, отшатнулась и не дала 
поцеловать себя на прощание. Ей не хотелось его утешить; когда 
он коснулся ее, она будто сжалась. Джейкоб легко раздражался, 
и сейчас ему нужно было ощутить простое, ясное чувство гнева, 
чтобы сбросить с плеч ношу. Но гнев так смешался с жалостью, 
страхом и любовью, что он не понимал, сможет ли освободиться 
от него. Гнев корчился внутри него, издавая зловоние, и он ощутил, как медленно пробуждается давно знакомая боль от язвы.