Преподаватель XXI век, 2011, № 4. Часть 2

СОДЕРЖАНИЕ

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ, ТЕХНОЛОГИИ

Инновационные процессы в образовании
Лебедев В. В. Проектирование технологии эффективного обучения  . . . . . . . . . .7
Крысанова О. А. Подготовка будущего учителя физики 
к инновационной деятельности на основе метаметодического подхода. . . . . . . .20
Рубина Н. С. Роль инновационной развивающей среды 
в формировании лингводидактических компетенций . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .32
Пучкова О. А. Технологии формирования экономических компетенций 
студентов в современной образовательной среде  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .38
Осипова О. П. Особенности построения и использования региональной 
ИКТ-насыщенной образовательной среды в рамках дистанционного 
сопровождения повышения квалификации работников образования. . . . . . . . . .45

Актуальные проблемы образования
Пушкина И. М. О формировании глобальной ответственности человека 
в контексте проблем высшего образования. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .60

Содержание и технологии образования
Туктагулова М. Н. Апробация методической системы изменения 
профессиональных установок учителя на педагогическую поддержку 
в аспекте речевой деятельности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .65
Федотова А. И. Личностное саморазвитие студента в процессе 
непрерывного профессионального образования. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .72
Галямова Э. М., Школьникова М. В. Формирование 
профессиональных компетенций бакалавров по направлению 
«педагогическое образование» (профиль – начальное образование)  . . . . . . . . .79
Егупова М. В. Обучение студентов педагогического вуза 
методическим приемам использования задач на приложения 
в школьном курсе геометрии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .91

Образование и художественное творчество
Золотарева Л. Р. Лекция-образ – интерактивная технология 
педагогического искусствоведения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .98
Старикова Е. А. Формирование у студентов ХГФ целостного 
восприятия пейзажа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .105

Образование и музыкальная культура
Коваль Л. М. Преимущества комплексной методики 
в преподавании эстрадного вокала. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .111
Сергеева Г. П. Освоение технологий преподавания музыки 
в системе последипломного образования  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .116

4/ 2011

194

Преподаватель XXВЕК

СОДЕРЖАНИЕ

ФИЛОСОФИЯ И ИСТОРИЯ ОБРАЗОВАНИЯ

Лебедко В. К. Николай Николаевич Ростовцев – основоположник 
и руководитель школы теории и методики обучения 
изобразительному искусству . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .123
Слесарева В. Г. Педагогические принципы Л. А. Баренбойма 
и современные тенденции в отечественной педагогике . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .133
Лиджеева К. Ф. Проблемы становления национального образования 
в автономных республиках и областях юга России (1920–1930-е гг.). . . . . . . . .139
Перфилова Т. В. К проблеме мусульманского образования в России  . . . . . . .143
Борзова И. С. Высшая школа и оппозиция в независимой Белоруссии . . . . . .148

ПСИХОЛОГИЯ И ОБРАЗОВАНИЕ

Киричек О. Я. Изучение психологических особенностей региональной 
идентичности личности. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .153
Дубицкая Е. А., Москаленко М. С. Исследование влияния семейных 
конфликтов на эмоционально-волевое развитие подростков  . . . . . . . . . . . . . . .164
Жанцан Нямаа. Влияние посттравматического стресса на психический 
темп у детей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .170

ЯЗЫК И ОБРАЗОВАНИЕ

Буковский С. Л. Развитие креативного мышления на занятиях 
по иностранному языку со студентами экономических специальностей  . . . . . .173
Левушкина О. Н. Функции текста при обучении русскому языку. . . . . . . . . . . .177
Никитченков А. Ю. Моделирование в системе филологической 
и методической подготовки педагогов начального образования 
на материале изучения устного народного творчества  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .182

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

Философские науки
Грифцова И. Н. Неформальная логика в контексте 
современной философии познания. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .199
Филиппов А .В. Особенности восприятия темпоральной категории 
в архаических культурах, античности и ранней патристике . . . . . . . . . . . . . . . . .207
Ольхов П. А. Диалогизация истории: к познавательному опыту 
Т. Карлейля  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .214
Ажимов Ф. Е. Феноменологическая система научного знания: 
онтологический проект Эдмунда Гуссерля . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .220
Волкова Е. Г. Методология исследований В. Я. Проппа: 
между формализмом и структурализмом  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .226
Москалева Э. Ф. Модель формирования эстетического отношения 
личности к окружающему миру . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .230

Исторические науки
Артамонов Г. А. Спорные вопросы изучения союзов племен 
восточных славян  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .240

СОДЕРЖАНИЕ

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

Королев А. С. К вопросу о причинах первой усобицы русских князей  . . . . . . .247
Колесникова Е. А. Общее и особенное в системе местного управления 
России в XVII веке (к проблеме репрезентативности источников)  . . . . . . . . . . .256
Полушин Е. М. Роль Московской Городской Думы в системе 
общественного призрения Москвы во второй половине XIX века . . . . . . . . . . . .264
Маландин В. В. Выборные представители церковного управления 
и система местных сословно-представительных учреждений России 
в XVI–XVII вв. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .270
Кунц Е. В. Реформа М. Н. Муравьева в Московском университете 
в контексте культурной жизни Европы и России начала XIX века. . . . . . . . . . . .275
Кудряков В. В. Летописание в Англии XV столетия: традиции 
и новации в освещении историографии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .284

Филологические науки
Конобеева И. И. Интенциональная специфика контекстов 
полуантропонимических номинаций Мессии (на материале французских 
переводов текстов Нового Завета)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .291
Лысикова И. В. Иноязычный лингводидактический термин 
в свете новых научных теорий. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .301
Шабельник А. В. Стратегия осознания элементов прагматического 
содержания текста в методике обучения журналистов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .308
Иосифова В. Е. Идиоматичность косвенных просьб . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .315
Бат-Эрдэнэ С. Морфологическая адаптация русизмов 
в монгольских языках . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .320
Валипур А. Р. Проблема диалога в художественной литературе. . . . . . . . . . . .326
Кацадзе К. Г. Родственные отношения в художественной прозе 
Н. В. Гоголя: внефабульное пространство  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .330
Хапалов А. А. А.Н. Островский и журнал «Современник» в 1850-е гг. . . . . . . .335
Юдушкина О. В. Евангельская символика в «Маленькой поэме» 
С. А. Есенина «Товарищ» (1917) (опыт интерпретации) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .339

Культурология
Сергеева Д. В. Культура как антиномия объективного 
и субъективного начал  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .345
Калюжная Е. П. Православие и культура донских казаков. . . . . . . . . . . . . . . . .352
Дзюбан В. В. Движение за возрождение казачества в брянском регионе  . . . .357

Социология
Обысов А. Н. Управление человеческой деятельностью 
в индустриальных и постиндустриальных обществах (социальнофилософский анализ). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .362
Хохлов А. С. Трансформационные тенденции в образовательной среде 
(сравнительный анализ результатов социологического 
мониторинга г. Самары) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .369

Об авторах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .378

4/ 2011

196

Преподаватель XXВЕК

CONTENTS

SCIENCE, EDUCATION AND TECHNIQUES

Innovational Processes in Education
Lebedev V. V. Designing Efficient Education Technologies  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .7
Krysanova O. A. Preparing Future Physics Teachers for Innovative Work 
on the Basis of the Meta-Teaching-Method Approach  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .20
Rubina N. S. The Role of Innovative Developmental Educational 
Environment in the Formation of Linguodidactic competencies  . . . . . . . . . . . . . . . . . .32
Puchkova O. A. Technologies of Forming Students’ Economic Competence 
in Contemporary Educational Environment. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .38
Osipova O. P. Some Features of the Construction and Use of Regional 
ICT-rich Learning Environment in the Distance Support of Educationalists’ 
Professional Development. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .45

Modern Educational Issues
Pushkina I. M. Toward the Problem of Forming an Individual’s Global 
Responsibility within the Framework of the Issues of Higher Education. . . . . . . . . . . .60

Educational Topics and Techniques
Tuktagulova M. N. Approbation of Methodical System of Professional 
Installations Change of a Teacher Concerning Pedagogical Support 
in View of Speech Activity . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .65
Fedotova A. I. Students’ Personal Self-Development in the Process 
of Continuing Professional Education  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .72
Galyamova E. M., Shkolnikova M. V. Formation of Professional 
Competences of Bachelors of Education (Majoring in Primary Education)  . . . . . . . . .79
Egupova M. V. Teaching Students of a Teacher-Training University 
Methodological Means of Using Application Problems 
in the School Course of Geometry  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .91

Education and Art Creativity
Zolotareva L. R. A Lecture-Image as an Interactive Technology 
of Pedagogical Art History. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .98
Starikova E. A. The Formation of an Integral Perception of the Landscape 
by Students of the Arts and Graphics Faculty. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .108

Musical Education
Koval L. M. The Advantages of the Complex Methodology 
in Teaching Stage Singing. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .115
Sergeeva G. P. Development of Technologies of Music Teaching 
in the System of Post-Graduate Education . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .121

PHILOSOPHY AND HISTORY OF EDUCATION

Lebedko V. K. Nikolay Nikolayevich Rostovtsev, Founder and Leader 
of Fine Arts Theory and Teaching Methods School  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .123

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

CONTENTS

Slesareva V. G. Pedagogical Principles of L. A. Barendoim 
and Modern Trends in the Russian Pedagogics . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .133

Lidzheyeva C. F. Problems of National Education in the Autonomous 
Republics and Regions of Southern Russia (1920–1930.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .139

Perfilova T. V. On the Problem of Muslim Education in Russia  . . . . . . . . . . . . . . . .143

Borzova I. S. Higher School and Opposition in Independent Belorussia  . . . . . . . . .148

PSYCHOLOGY AND EDUCATION

Kirichek O.Ya. Research of the Psychological Peculiarities of the Regional 
Identity of a Person  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .153

Dubitskaya E. A., Moskalenko M. S. Research of the Influence 
of Family Conflicts on Emotional and Volitional Development of Teenagers  . . . . . . .164

Jantsan Nyamaa. The Influence of Posttraumatic Stress 
on Mental Tempo in Children  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .170

LANGUAGE AND EDUCATION

Bukovskiy S. L. Creative Thinking Development for Students of Economic 
Specialties in Foreign Language Studying Process  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .173

Levushkina O. N. Text Functions in the Process of Teaching Russian  . . . . . . . . . .177

Nikitchenkov A. Yu. Modeling in Philological and Methodogical Training 
of Primary Education Teachers on the Basis of the Oral Folk Arts. . . . . . . . . . . . . . .182

FUNDAMENTAL SCIENCE TO HIGHER EDUCATION INSTITUTIONS

Philosophy
Griftsova I. N. Informal Logic in the Context of Modern Philosophical Theory 
of Knowledge. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .199

Philippov A. V. Peculiarities of Temporal Category Perception in Archaic 
Cultures, Antiquity and Early Patristics . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .207

Olkhov P. A. Dialogue in History: to Carlyle’s Cognitive Experience  . . . . . . . . . . . .214

Azhimov F. E. Phenomenological System of Scientific Knowledge: 
E. Husserl’s Ontological Project  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .220

Volkova E. G. Methodology of V. Y. Propp’s Research: Between Formalism 
and Structuralism. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .226

Moskaleva E. F. The Model of Creating an Individual’s Aesthetic Attitude 
to the Surrounding World. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .230

History
Artamonov G. A. Debatable Questions in the Study of Unions 
of East Slavs Population  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .240

Korolyov A. S. On Some Reasons of the First Internecine War 
of Russian Princes. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .247

4/ 2011

198

Преподаватель XXВЕК

CONTENTS

Kolesnikova E. A. The General and Especial Lines of the Local 
Management in Russia in the XVII Century (on the Problem 
of the Representativeness of the Sources) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .256
Polushin Ye. M. The Role of Moscow Municipal Social Administration 
in the System of Social Charity in Moscow in the Second Half 
of the XIX Century . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .264
Malandin V. V. Elected Representatives of Church Administration 
and the System of Local Estate and Representative Institutions in Russia 
in XVI–XVII Centuries  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .270
Kunts E. V. M. N. Muraviov’s Reform of Moscow University in the Context 
of the Cultural Life of Europe and Russia at the Beginning of the XIX Century  . . . . .275
Kudryakov V. V. Historical Writings in England in the XVth Century: 
Traditions and Innovations in the Reflection of Historiography . . . . . . . . . . . . . . . . . .284

Philology
Konobeeva I. I. Intentional Specificity of Context of Semi-Antroponymous 
Nominations the Messiah (on the Basis of French Translation 
of the New Testament)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .291
Lysikova I. V. Borrowed Methodological Terms in the Light 
of New Scientific Theories. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .301
Shabelnik A. V. Insight of Elements of Pragmatic Content of the Text 
in the Way the Training of Journalists . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .308
Iosifova V. Eu. Idiomatical Character of Indirect Requests . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .315
Bat-Erdene Sonomjamcin. Morphological Adaptation of Russisms 
in Mongolian Languages . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .320
Valipour Alireza. The Problem of Dialogue in Fiction  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .326
Katzadze K. K. Family Relations in N. Gogol’s Prose: Space Outside the Plot  . . . .330
Khapalov A. A. Ostrovsky and the Journal “Sovremennik” in 1850s.. . . . . . . . . . . .335
Yudushkina O. V. Evangelic Symbols in a “Small Poem” ‘The Comrade’ 
by S. A. Yesenin (1917) (Interpretational Essay). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .339

Culturology
Sergeeva D. V. Culture as Antinomy of the Objective and the Subjective  . . . . . . . .345
Kaluzhnaya E. P. Orthodoxy and Сulture of Don Cossacks . . . . . . . . . . . . . . . . . . .352
Dzuban V. V. Cossacks Revival’s Movement in the Bryansk Region . . . . . . . . . . . .357

Sociology
Obysov A. N. Management Activity in Industrial and Postindustrial Societies 
(Socio-Philosophical Analysis). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .362
Khohlov A. S. Transformational Trends in Educational Environment 
(a Comparative Analysis of the Results of Sociological Monitoring in Samara) . . . . .369

Information about the authors  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .378

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

Философские науки

В

ыступая на IX Международном 
конгрессе по логике, методологии и философии науки (1991 г., Швеция), Г. фон Вригт, крайне высоко 
оценивая место логики в философии 
XX столетия, дает неожиданный прогноз относительно дальнейшей судьбы логики: «...мне кажется маловероятным, что логика будет продолжать 
играть ту решающую роль в целостной философской картине эпохи, которую она играла в нашем столетии 
<...> Я не буду пытаться предсказывать, какие направления будут ведущими в философии первого века III тысячелетия. Но думаю, <...> что логики 
среди них не будет» [1, с. 89].
Пессимистические высказывания 
относительно логики, утверждения, 

что она зашла в тупик, в ХХ в., как 
впрочем, на протяжении всей истории развития логики раздавались не 
один раз. Не разделяя подобных выводов о неэффективности и даже бесполезности современной формальной 
логики, я думаю, тем не менее, что 
они свидетельствуют о необходимости очередного изменения ее «облика» через переосмысление оснований, 
задач, сложившихся стереотипов в 
оценках собственной истории, своего 
места в философии, роли в науке, 
культуре, повседневной жизни.
Одно из возможных направлений 
такого переосмысления я вижу в «антропологизации» логики, необходимости ее «прагматического поворота» в 
широком смысле слова. Это означает, 

НЕФОРМАЛЬНАЯ ЛОГИКА В КОНТЕКСТЕ 
СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ ПОЗНАНИЯ *

И. Н. Грифцова

Аннотация. В статье на примере неформальной логики представлен анализ влияния философских, теоретико-познавательных установок и принципов на трактовку логики, ее образ. В качестве философско-методологической базы неформальной 
логики 
рассматривается 
концепция 
«человеческого 
понимания» 
Ст. Тулмина.

Ключевые слова: логика, неформальная логика, рациональность, образ логики, 
концепция «человеческого понимания», философия познания.

Summary. The subject of analysis is informal logic in the context of human understanding theory of St. Toulmin. The article shows how the variability of rationality standards, 
attitudes in theory of knowledge influence the image of logic.

Keywords: logic, informal logic, rationality, image of logic, human understanding theory, philosophical theory of knowledge.

* Работа выполнена в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ № 11-03-00387.

/ 2011

200

Преподаватель XXВЕК

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

что логика, с одной стороны, должна 
задавать общезначимые правила и условия применения логических процедур, 
а с другой – давать модели анализа этих 
процедур, осуществляемых реальным 
субъектом в конкретных контекстах.
Представляется также важным понимание того, что логика сегодня, оставаясь по своей природе философской 
дисциплиной, не может не учитывать 
радикальных изменений, происходящих в теории познания, философии 
науки. Теория познания сегодня становится антропологически ориентированной, осуществляющей пересмотр 
традиционного понятийного аппарата, 
методов, познавательных операций через призму антропологической и коммуникативной трактовок познания, становится философией познания. Кроме 
того, на изменение статуса логики должно повлиять изменение сферы ее приложений, в первую очередь, на пути 
применения логики к анализу гуманитарного и обыденного знания. Современная неформальная логика, как представляется, дает некоторые перспективы дальнейшего развития логики в названном направлении.
Проблему «логика и теория познания» традиционно чаще всего рассматривают в связи с логическим позитивизмом, который, как известно, логический анализ языка науки осуществлял средствами формальной логики в 
ее формализованном варианте. В отечественной философской литературе 
эта же проблематика, но в связи с неформальной логикой, практически не 
исследована, поскольку неформальная 
логика, несмотря на то, что за рубежом 
она появилась в качестве области знания и учебной дисциплины в 70-х гг. 
ХХ в., до сих пор широко не вошла в 
наше исследовательское поле.

Поэтому актуальным представляется анализ не только самой концепции неформальной логики [см. 2], но 
и ее философских, в первую очередь, 
теоретико-познавательных установок 
предпосылок.
Каковы же философские корни и 
предпосылки неформальной логики?
Если воспользоваться различением типов авторов, предложенным 
М. Фуко в его докладе «Что такое автор?» [3, с. 30–31], то окажется, что 
Аристотель – не только автор работ, 
объединенных затем под общим именем «Органон», но и автор дисциплины, традиции, «внутри которых, в 
свою очередь, могут разместиться другие книги и другие авторы», и в этом 
смысле Аристотель находится в 
«транс-дискурсивной позиции». Наука 
(в данном случае – логика) и соответствующая дискурсивность располагаются по отношению к Аристотелю как 
к неким первичным координатам [3, 
с. 35]. Действительно, все последующее развитие логики в лице самых 
различных авторов так или иначе 
определяло себя по отношению к аристотелевской логике. Не является исключением здесь, на мой взгляд, и неформальная логика, несмотря на декларированную некоторыми неформальными логиками ее принципиальную новизну и оригинальность.
Однако есть и такие представители 
неформальной логики, которые сами 
усматривают ее истоки в аристотелевской логике, в трактате Аристотеля «О 
софистических опровержениях». Это 
связано с тем, что одним из центральных понятий неформальной логики 
является понятие ошибки (fallacy), и 
задачей неформальной логики, с этой 
точки зрения, является описание и 
классификация так называемых не

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

Философские науки

формальных ошибок в рассуждениях, 
то есть тех, которые не входят в сферу 
интересов логики формальной. Названная же работа Аристотеля посвящена, как известно, описанию и классификации с целью выявления и преодоления логических ошибок, парадоксов, приемов рассуждений, вводящих 
собеседника в заблуждение. При этом, 
как опять-таки хорошо известно, эта 
тематика вошла в учение традиционной логики, а с начала XIII в. – и в учебные курсы логики: «В 1202–1208 гг. 
преподаватель Оксфордского университета Эдмунд из Эбингтона впервые 
включил в свой курс логики изложение 
содержания этого учения (трактата “О 
софистических опровержениях” – 
И. Г.)» [цит. по: 4, с. 662].
Трактовку логики как средства предохранения от ошибок и заблуждений 
можно найти и гораздо позже, в книге 
В. Минто «Дедуктивная и индуктивная 
логика», вышедшей более ста лет назад 
в Шотландии и не раз переиздававшейся в России (пять раз до 1917 г. и в конце прошлого века, в 1995 г.) [см. 5]. Эта 
книга примечательна тем, что автор, 
как он сам говорит, «старался достигнуть двух целей, которые, на первый 
взгляд, могут показаться несовместимыми. Первая из них состояла в том, чтобы поставить изучение теорий логики 
на историческую почву. <...> Другая – ...
подчеркнуть значение логики, как практической дисциплины» [там же, с. 6]. В 
результате исторического анализа как 
дедуктивной, так и индуктивной логики 
Минто делает вывод, что «в основе всех 
этих учений лежит одно и то же стремление предотвратить заблуждения и 
предохранить разум от ошибок (курсив 
мой – И. Г.)» [там же, с. 22]. Именно в 
этом предназначении логики усматривает Минто практический характер ло
гики: «она имеет значение, как практическая наука, предохраняя ум от заблуждений... Упражнение над голыми логическими формами, без изучения ошибочных уклонений от них, это – просто 
детская, пустая забава... Таким образом, 
перечень типических форм неправильного мышления, иллюстрированный 
примерами, должен параллельно, pari 
passu, сопровождать изложение форм 
мышления правильного» [там же, с. 25]. 
А это уже почти цитата из современного учебника по неформальной логике.
Таким образом, налицо некоторая 
«перекличка» тематики вроде бы совершенно нового направления в логике, неформальной логики, чаще всего 
противопоставляющей себя формальной логике, с идеями основателя формальной логики и его последователей. 
Но это дает основание говорить, что, 
скорее всего, новизна неформальной 
логики заключается не в самой ее тематике, в той или иной степени звучавшей в логике на протяжении долгого 
периода ее существования, а в чем-то 
другом – возможно, в удачном выборе 
«места и времени», в осознании потребности создания логики, которая 
реально поможет конкретному человеку (а не абстрактному субъекту) приобрести элементарные навыки мыслительной деятельности, облегчающие 
его деятельность в сфере науки, образования, бизнеса, политики, юридической практики и так далее, а также в 
его обычной повседневной жизни.
В качестве современной философско-методологической базы неформальной логики может быть названа концепция «человеческого понимания» С. Тулмина. Джонсон и Блэр, которых можно 
считать лидерами неформальной логики, прямо признают это в своем анализе оснований неформальной логики 

/ 2011

202

Преподаватель XXВЕК

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

[см. 6]. Однако они ссылаются только 
на одну работу Тулмина – а именно “The 
Uses of Argument” [7], в которой Тулмин предлагает рассматривать юридическую практику в качестве модели 
того, как должна осуществляться рациональная оценка рассуждений, и утверждает, что функции рассуждения более 
многочисленны и разнообразны, нежели простое выдвижение посылок для 
обоснования заключения.
Однако несмотря на действительную значимость этой работы Тулмина 
для становления идей неформальной 
логики, на мой взгляд, его более поздняя фундаментальная книга “Human 
Understanding” (переведенная на русский язык в 1984 г. как «Человеческое 
понимание») позволяет «погрузить» 
неформальную логику в более широкий современный философский контекст и выявить ряд ее существенных, 
в первую очередь, эпистемологических и методологических, предпосылок. Именно такую цель преследует 
дальнейшее изложение.
В отечественной литературе Стивен Тулмин рассматривается как пред-
ставитель постпозитивизма в англоамериканской философии науки. Как 
известно, постпозитивизм не представляет собой какого-то одного течения, 
одной концепции. Его название говорит само за себя – то, что пришло после 
позитивизма. Такая позиция выразилась в том, что все представители постпозитивизма, несмотря на большое разнообразие развиваемых ими концепций, «в той или иной мере отталкиваются в своих рассуждениях, в постановке и решениях методологических проблем от позитивистской методологии и 
начинают, как правило, с ее критики. 
<...> …практически каждый философ 
науки должен был так или иначе выра
зить свое отношение к позитивистскому наследству» [8, с. 242]. Другими словами, для философии науки ХХ в. позитивизм (в первую очередь, логический) 
стал выполнять в некотором смысле ту 
же функцию первичных координат, что 
и Аристотель для логики (несмотря на 
различие в «дистанциях»). Представители постпозитивизма создали различные образы науки, особенности которых не раз обсуждались и в зарубежной, 
и, что важно подчеркнуть, в отечественной литературе по философии науки. 
За рубежом такое обсуждение и привело к появлению, в частности, неформальной логики. В то же время аналогичное обсуждение в нашей стране 
практически не коснулось того образа 
логики, который создавался в контексте логического позитивизма. Этот образ и по сей день остается доминирующим как в теоретической логике, так и 
в учебных курсах.
Вот почему, думаю, будет небезынтересным в методологическом отношении попытаться выявить на примере концепции Тулмина влияние изменений, происходящих в общих философских установках, на принимаемый 
образ логики. Для этого необходимо 
вспомнить те основные черты, которые определяют созданный в первой 
половине ХХ в. образ логики.
В первую очередь, это символическая логика, то есть логика, использующая в качестве основного метода исследования мыслительных процедур искусственные формализованные языки – 
специально построенные языки с точными правилами образования и преобразования своих выражений. С помощью этих языков в силу их четкой 
структуры и свойства эффективности 
возможно четкое, наглядное представление мыслительных процедур. Этим 

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

Философские науки

же определяется и круг этих процедур – 
это, в первую очередь, дедуктивные 
рассуждения, используемые в математике и математизированных областях 
естественных наук. Соответственно, 
основным методом неопозитивизма 
был, как известно, логический (формаль но-логический) анализ языка науки, а само научное знание рассматривалось при этом как готовое, ставшее знание, что отвечало особенностям принимаемого метода. Вопросы истории науки, развития знания, субъекта знания, 
коммуникативный аспект и так далее не 
исследовались, считались сферой интересов психологии. Если совсем коротко 
охарактеризовать образ логики, сложившийся в работах Фреге, Рассела и 
Уайтхеда, Гильберта, Карнапа и других 
крупнейших логиков ХХ в., то этот образ может быть назван «формалистским». Так, согласно Гильберту, характерные признаки науки ХХ в. заключаются в том, что любая теоретическая наука в своих исследованиях применяет 
«формальные процессы мышления и 
абстрактные методы», в первую очередь, аксиоматический метод. Неслучайно одна из книг по неформальной 
логике называется «От аксиомы к диалогу» [см. 9], что, по замыслу ее авторов, должно подчеркнуть принципиально иную исходную установку в понимании круга логических проблем.
Для Тулмина проблемы трактовки 
логики являются производными от 
проблем понимания и рациональности. Конкретно-исторический подход 
к анализу развития науки приводит его 
к обсуждению вопроса о том, что же 
каждый раз при очередных изменениях научного знания обеспечивает ученым его понимание. Позитивизм, как 
известно, не ставил таких вопросов в 
принципе, в результате образовался 

разрыв между практикой познания и 
его теорией, между «естествознанием» 
и «эпистемологией», между «учеными» 
и «философами» [10, с. 23]. В конечном счете, необходимо исследование 
стандартов рациональности, а решающей тогда оказывается следующая проблема: «В какой шкале можно дать оценку 
нашим собственным понятиям и суждениям? Центральные проблемы философии познания – оправдание и оценка, 
суждение и критика – никогда не были 
связаны только с фактическим содержанием (курсив Тулмина, выделено 
мною – И. Г.)» [там же, с. 31]. Выделенные мною понятия – практически центральные в неформальной логике. Однако еще необходимо раскрыть, как 
они в ней понимаются.
Несомненно, что основной идеей 
тулминовского подхода к философии 
познания является идея изменчивости 
самих стандартов рациональности, их 
зависимости от исторических, культурных, практических контекстов. «Может 
быть, идея неизменных вечных стандартов, применимых к доказательствам вообще, при абстрагировании от их практического контекста, всегда была (как 
заявлял Вико) картезианской иллюзией» [там же, с. 43]. Таким образом, с точки зрения Тулмина, эпистемологические 
проблемы ХХ в. все еще покоятся на 
устаревших лет на триста научных и 
исторических предпосылках, сформулированных Декартом и Локком, согласно 
которым «человек – рациональный субъект познания – сталкивался с природой – 
неизменным объектом познания и, таким образом, возможности выбора, которыми могла располагать эпистемология, были ограничены» [там же, с. 43–
44]. Эти эпистемологические «аксиомы» 
лежат и в основе большинства современных концепций – «в начале ХХ века Рас

/ 2011

204

Преподаватель XXВЕК

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

сел и Мур поставили ... эпистемологические вопросы, основанные на традиционном эпистемическом автопортрете» 
[там же, с. 44]. Эпистемологию и, шире, 
философию, в основе которой лежит 
классический идеал рациональности (а 
именно его Тулмин имеет в виду), он называет формальной философией. Программа, как говорит сам Тулмин, новой 
теории человеческого понимания, имеет своей основной целью составить новый «эпистемический автопортрет», отказавшись от признания существования 
некоторых неизменных принципов понимания. В таком случае, основной вопрос, исследование которого предполагает сформулированная таким образом 
цель, будет звучать следующим образом: 
«Как можно рационально сравнивать 
интеллектуальное состояние или аргументы, существующие в различных исторических и культурных контекстах, при 
отсутствии неизменных принципов человеческого понимания?» [10, с. 47].
В основе признания существования 
универсальных и неизменных принципов понимания, стандартов рациональности лежит, с точки зрения Тулмина, 
неявное отождествление рациональности с логичностью, поскольку именно 
логика задавала образцы последовательного, строгого рассуждения: «рациональные достоинства интеллектуальной 
позиции идентифицировались с ее логической последовательностью, а для философа мерой человеческой рациональности стала способность признавать без 
дальнейших аргументов законность аксиом, формальных выводов и логической необходимости» [там же, с. 60]. 
Именно «уравнение» рациональности с 
логичностью сделало «неизбежным конечный конфликт с историей и антропологией» [там же, с. 60]. Этот конфликт 
проявился тогда, когда стало очевидным 

реальное многообразие человеческих 
практик, принятых в различных эпохах 
и культурах, а также тот факт, что то, «какими понятиями человек пользуется, какие стандарты рационального суждения 
он признает, как он организует свою 
жизнь и интерпретирует свой опыт – все 
это, оказывается, зависит не от свойств 
универсальной “человеческой природы”, не от одной только интуитивной 
самоочевидности основных человеческих идей, но и от того, когда человеку 
пришлось родиться и где ему довелось 
жить» [там же, с. 65]. Фактически, возникает вечная философская проблема 
«согласования требования рациональной беспристрастности с многообразием действительных человеческих способов мышления», однако спецификой ее 
постановки во второй половине ХХ в. 
является, на мой взгляд, самое непосредственное «участие» логики. Поскольку 
именно в ней, в логике, как кажется, возможно достижение этой «рациональной 
беспристрастности» – и она же – основное препятствие на пути этого «согласования», о котором говорит Тулмин, поскольку не позволяет «впустить» в свои 
формы, «чистота» которых составляет, 
как ей кажется, ее главное достоинство, 
никакого многообразия. Есть ли выход 
из этого положения? Видимо, он должен 
заключаться в изменении образа той 
«логичности», отождествление с которой рациональности не позволяет, по 
Тулмину, построить адекватную развитию науки философию, сблизить «эпистемологию» с «естествознанием».
Тулмин рассматривает две крайние 
позиции, одна из которых, образно говоря, отрицает историю, другая – склоняется перед ней, одна является позицией крайнего абсолютизма и догматизма, другая – позицией столь же крайнего релятивизма. В основе первой – 

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

Философские науки

идеал неизменной рациональности, в 
основе второй – практически полное 
отсутствие каких-то критериев рациональности. Выход, по Тулмину, заключается в историческом подходе к самой 
рациональности. Эпистемология в таком случае выступает как теория, 
«основной целью которой является изучение истории формирования и функционирования “идеалов естественного 
порядка” – исторически обусловленных 
“стандартов рациональности и интеллигибельности”, составляющих основу 
научных теорий» [цит. по: 11, с. 267].
Рассматривая в качестве представителей двух названных позиций Фреге и 
Коллингвуда, Тулмин показывает, что 
«при всей своей внешней несовместимости обе позиции объединяются одной 
общей предпосылкой. Обе они все еще 
принимают знакомое допущение, согласно которому рациональность должна быть приравнена к логичности и различные понятия и убеждения можно 
сравнивать “рационально” только постольку, поскольку все они могут быть 
соотнесены с единой “логической системой”» [10, с. 68]. Не вдаваясь в подробности проводимого Тулминым анализа 
концепций Фреге и Коллингвуда, отмечу лишь несколько высказанных Тулминым соображений в адрес Фреге, помогающих осознанию той роли, которую 
концепция Тулмина играет в появлении 
неформальной логики.
Тулмин рассматривает философские принципы, принимаемые Фреге, 
его антипсихологизм как возрождение 
декартовских идей о том, что способность правильно рассуждать и отличать 
истину от заблуждения от природы одинакова у всех людей. Именно антипсихологистская установка, с точки зрения 
Тулмина, привела Фреге к «отрицанию 
истории» в том смысле, что «...челове
честву, наконец, удается достичь знания 
понятия в его чистой форме, снимая все 
посторонние наслоения, которые скрывают 
его от очей разума (курсив Тулмина – 
И. Г.)» [цит. по: 13, с. 7]. Если в математике такой подход оправдан (да и то 
только до тех пор, пока не встанет вопрос о смене одной системы понятий 
другой), то в других областях знания 
«освобождение» от проблемы «исторического релятивизма» достигается ценой ее замены другой, не менее сложной проблемой – «исторической релевантности», под которой Тулмин понимает проблему «оправдания» применимости, адекватности методов, разработанных в рамках формализованной логики, конкретным областям знания, в 
том числе и обыденного. «...Генерализация абстрактного, платонистского подхода Фреге не освобождает нас от проблемы культурно-исторической релевантности; мы настаиваем на том, чтобы нам сказали, как подобный формальный анализ применяется к аргументам реальной жизни, выраженным в исторически существующих понятиях, причем 
эта проблема все время остается в 
силе... Едва ли можно ожидать, что мы 
без всякой проверки примем за доказанное универсальную применимость 
методов Фреге; конечно же, она должна 
быть продемонстрирована явно, с богатыми историческими иллюстрациями 
(курсив мой – И. Г.)» [там же, с. 76].
Применительно к Фреге эта проблема ставится Тулмином в виде двух 
вопросов:
«(1) подходят ли вообще понятия 
в любой области исследования к стилю формального анализа Фреге, и
(2) как этот формальный анализ 
освещает рациональность интеллектуальных изменений в соответствующей 
области» [там же, с. 74].

/ 2011

206

Преподаватель XXВЕК

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ

Фактически, отрицательные (в 
универсальной форме) ответы на 
эти вопросы и лежат в основе появления неформальной логики, центральной идеей которой является 
разработка способов анализа, «к стилю» которых будут подходить мыслительные формы и процедуры, реально используемые людьми в самых 
различных областях.
В заключение отмечу еще одну 
особенность анализируемой концепции Тулмина, которая, на мой взгляд, 
сказались на «образе» неформальной 
логики. Существенной чертой неформальной логики является внимание к 
рассуждениям, выраженным в естественном языке и используемым в публичном дискурсе. Эта позиция в явном 
виде содержится у Тулмина: «Мысли 
каждого из нас принадлежат только нам 
самим; наши понятия мы разделяем с 
другими людьми. За наши убеждения 
мы несем ответственность как индивиды; но язык, на котором выражены 
наши убеждения, является общественным достоянием (курсив Тулмина – И. Г.)» [там же, с. 51]. Идея принципиальной «коллективности», «коммуникативности» рациональности и 
здесь отличает подход Тулмина от отвергаемого им рационализма Декарта – Канта. Именно рассмотрение людей как «индивидуальных потребителей» «коллективных понятий» позволяет Тулмину говорить о «социальных контекстах» «употребления понятий» и соответственно, о принимаемых коллективно тех или иных 
стандартах рациональности, позволяет попытаться избежать характерного для традиционной эпистемологии противопоставления субъекта с 
его индивидуальным, «внутренним» 
мышлением внешнему миру.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ 
И ЛИТЕРАТУРЫ
Вригт фон Г. Х.
1. 
 Логика и философия в ХХ 
веке // Вопросы философии. – 1992. – № 8.
Грифцова И. Н.
2. 
 Логика как теоретическая и практическая дисциплина. К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики. – М., 1998.
Фуко М.
3. 
 Что такое автор? // Фуко М. Воля 
к истине: по ту сторону знания, власти и 
сексуальности. Работы разных лет. – М.: 
Касталь, 1996.
Нарский И. С., Стяжкин Н. И.
4. 
 Примечания к трактату «О софистических опровержениях» // Аристотель. Соч.: В 4-х т. 
– Т. 2. – М.: Мысль, 1978.
Минто В.
5. 
 Дедуктивная и индуктивная 
логика. – СПб.: ТИТ Комета, 1995.
Informal Logic. The First International 
6. 
Symposium / Ed. by A. J. Blair and R. H. Johnson; Univ. of Windsor, Ontario. – Edgerpress, 
Inverness, Calif., 1980.
Tulmin St.
7. 
 The Uses of Argument. – 
Cambridge, 1958.
Никифоров А. Л.
8. 
 Постпозитивизм // Современная западная философия. – М., 1991.
Barth E. M., Krabbe E. C. W.
9. 
 From Axiom 
to Dialogue. – Berlin; N.-Y., Walter de 
Gruyter, 1982.
Тулмин Ст.
10. 
 Человеческое понимание. – 
М.: Прогресс, 1984.
Порус В. Н., Черткова Е. Л.
11. 
  «Эволюционно-биологическая» модель науки С. Тулмина 
// В поисках теории развития науки (Очерки 
западноевропейских и американских концепций ХХ века). – М.: Наука, 1982.
Порус В. Н.
12. 
 Тулмин // Современная западная философия. – М., 1991.
Тулмин Ст.
13. 
 Концептуальные революции 
в науке // Структура и развитие науки. Из 
Бостонских исследований по философии 
науки. – М.: Прогресс, 1978.
Freeman J. B.
14. 
 The Place of Informal Logic 
in Logic // New Essays in Informal Logic. – 
Windsor, Ontario, Canada, 1994.
Freeman J. B.
15. 
 The Place of Informal Logic 
in Philosophy // Proceeding of 20 International Congress of Philosophy. – Boston, 
1998.
Kiersky J. H., Caste N. J.
16. 
 Thinking Critically. 
Techniques for Logical Reasoning. – N-Y., 1995.
Spangler M. M.
17. 
 Logic: an Aristotelian approach. – Univ. Press of America, 1986. ■

4 / 2011
Преподаватель XXВЕК

Философские науки

А

рхаические культуры рисуют темпоральный образ в неотрефлексированном, зачаточном виде – на основе природных образов, базируясь на 
общих принципах мифологического 
мышления и архаичной картине мира. 
Эти образы очень устойчивы и воспроизводятся во всех политеистических 
культурах мира. Существуют определенные устойчивые черты, проявляющиеся в культуре в разных формах, но 
с одинаковым содержанием.
Наиболее ранние темпоральные 
образы можно условно представить в 
виде двух типов: время-материя и 
время-пространство [1], которые перемежаются между собой, но никогда 
полностью не покидают сферу друг 
друга. Время в мифическом сознании 
связано с движением, изменением, поэтому и образы его предельно динамичны. Если мы сейчас попробуем 

представить себе предмет, который 
символично ассоциируется со временем, то большинство из нас, вероятно, 
представит себе часы. Поскольку мифическое сознание «бриколажно» [см.: 
2] и оперирует окружающими его природными образами, то и время-материя 
будет ассоциировано представать в 
виде субстанции, тесно связанной с 
простейшими 
предметами. 
Времяпространство является, наверное, самой понятной категорией, у которой 
для мифического сознания, по всей видимости, нет альтернатив. Само столь 
часто употребляющееся словосочетание «временное пространство» изображает 
определенную 
соотнесенность категории времени с топосом, и 
любое абстрактное понимание времени опять-таки сопоставляет его с пространственным образом. Структура 
времени в архаике испытает на себе 

ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИЯТИЯ ТЕМПОРАЛЬНОЙ 
КАТЕГОРИИ В АРХАИЧЕСКИХ КУЛЬТУРАХ, 
АНТИЧНОСТИ И РАННЕЙ ПАТРИСТИКЕ

А. В. Филиппов

Аннотация. В статье исследуются особенности восприятия темпоральной категории в различных цивилизациях и культурных ареалах, прослеживается взаимовлияние и борьба различных религиозно-философских идей, связанных с осмыслением 
сущности времени и его структуры.

Ключевые слова: образы времени, архаичные культуры, миф, эон, апологе ти ка.

Summary. The article investigates particularities of temporal category perception in different civilizations and cultural regions, traces the reciprocal influence and struggle of different religious and philosophical ideas connected with interpretation of the essence of time 
and its structure.

Keywords: forms of time, archaic cultures, myth, eon, apologetics.