Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. История и политология, 2012, №4

МГГУ им. М.А. Шолохова

Политология
Отечественная 
история
Зарубежная 
история

Вестник

ISSN 2219-3987

ов 

4
2012

истоРия и политолоГия

Москва
2012

4
2012
Вестник
МГГУ им. М.А.Шолохова

Sholokhov Moscow State University  
for the Humanities

история и политолоГия

© Московский государственный  
гуманитарный университет им. М.А.Шолохова, 2012.

Редакционная коллегия
И.Г. Жиряков (гл. редактор),
А.И. Юрьев (зам. гл. редактора),
А.А. Орлов (отв. секретарь),
В.Д. Нечаев, В.И. Шеремет ,
В.В. Панферова, А.В. Миронов

Электронная версия журнала:  
www.mgopu.ru

УЧРЕДИТЕЛЬ: 
Московский 
государственный 
гуманитарный 
университет 
им. М.А.Шолохова

ПИ № ФС 77–19007 
от 15.12.2004г. 

Адрес редакции: 
109240, Москва,
ул.В.Радищевская,
д.16–18

Интернет-адрес:  
www.mgopu.ru

Издается с 2010г.

УДК 93/94
ISSN 2219-3987

4.2012

вЕСТнИк  
моСковСкого  
гоСУДАРСТвЕнного  
гУмАнИТАРного  
УнИвЕРСИТЕТА  
им. м.А.Шолохова

Серия «ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ»

содержание №4 І 2012

отечественнАя история
Грезнева А.А.
Мотивация государственных преступлений в оценках  
присяжных поверенных в пореформенной России. . . . . . . . . . . . 5

Закиров Р.С . 
Визит великой княгини Елизаветы Федоровны в тюрьму  
к И.П. Каляеву как провокация Департамента полиции. . . . . . . . . 20

Патрикеева О.А. 
«Женский вопрос» в I Государственной думе Российской империи. . 36

Пахалюк К.А. 
«Мог быть Мюратом, если бы жил сотней лет раньше».  
Генерал П.К. фон Ренненкампф в годы Первой мировой войны. . . . 46

Лузгина Ю.С.

Образ большевика в белогвардейской мемуаристике . . . . . . . . . . 57

Емельянов В.А. 
Формальные и неформальные молодежные организации  
в Челябинской области на закате эпохи СССР. . . . . . . . . . . . . . 65

ЗАрУбежнАя история
Шарапова В.А. 
Экономический кризис 1920-х гг. в Германии как причина  
установления национал-социалистического режима  
и политической катастрофы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 68

Лобанов Р.О. 
Динамика взаимоотношений Западноевропейского союза  
и НАТО по вопросам военно-политической безопасности  
Европы в 1954–2002 гг.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 74

Барабанов М.В. 
Политический спектр партий и его трансформация  
в «постсоциалистических» странах Восточной Европы  
(90-е годы ХХ века – начало ХХI в.). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 85

содержание

политолоГия
Белоконев С.Ю., Бродовская Е.В., Лаврикова  А.А. 
Особенности модернизационного потенциала  
российской молодежи. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 98

Смирнова М.В. 
Применение Интернет-технологий в предвыборной кампании  
РОДП «ЯБЛОКО». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 107

некролоГ  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  111

ContentS . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115

пАМяткА АвторУ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 117

отечественная история

А.А. Грезнева

Мотивация государственных преступлений  
в оценках присяжных поверенных  
в пореформенной россии

вводимые в научный оборот источники продемонстрировали важность оценок присяжных поверенных в отношении причин и характера революционного 
движения в стране. в ходе работы автором было проанализировано более двухсот речей присяжных поверенных, как опубликованных в отечественной периодике и сборниках стенографических процессов о политических делах 1870–
1880-х гг., так и неопубликованных (архивные документы).
Ключевые слова: адвокаты в пореформенной россии, государственные преступления в пореформенной россии, политические процессы 1870–1880-х гг., 
присяжные поверенные, н.М. соколовский, в.Д. спасович.

В пореформенной России тема революционного движения получила

широкий общественный резонанс. Сотни прогремевших по стране гласных
политических процессов остро обозначили важную проблему – мотивацию государственных преступлений. Представления общества о причинах
и характере революционного движения неминуемо предстояло сформировать такому новому институту, как институт присяжных поверенных
(создан в 1864 г.), призванный по долгу службы отстаивать на судебных
процессах интересы своих подопечных, т.е. революционеров. Именно
оценки членов адвокатуры в этом контексте способствовали становлению
и развитию в пореформенной России общественного правосознания.
Отметим, что путем различных доводов и аргументов присяжные поверенные акцентировали внимание правительственных и общественных кругов России на текучести и неопределенности понятия государственного

отечественная история

преступления; при этом действия участников политических процессов
приобретали, по их логике, невинный характер. Судя по оценкам членов
адвокатуры, при рассмотрении конкретного судебного дела необходимо
учитывать личностные особенности подсудимых, т.к. от этого напрямую
зависела степень его вины [16, № 165, с. 2, № 182, с. 3, № 184, с. 3].
Мотивация поступков обвиняемого – это не голый факт, ведь их нужно

исследовать с точки зрения раскрытия первоначальных причин совершения преступления [7, с. 111–114; 16, № 167, с. 2]. На процессе «нечаевцев» защитник Н.М. Соколовский указал на необходимость проникнуть
в источник болезненного явления, критически проанализировав все вызвавшие его развитие причины. Так, замысел к осуществлению общественного переворота рождается в двух направлениях: «… или человек, исповедуя подобные теории (имеются в виду социализм и нигилизм. – А.Г.),
проверяя их формулы с теми формулами, которые дает общественная
жизнь, последовательно может придти к убеждению, что формулы эти
следует видоизменить; но можно придти к подобному выводу и совершенно противоположным путем, то есть, личность может взять из самой
жизни какое-нибудь болезненное явление и, анализируя это явление,
прийти к убеждению, что начала, которые господствуют в обществе и
которые обуславливают перерождение данного явления, нехороши. Этим
путем также можно прийти к заключению о необходимости изменения
существующего порядка вещей» [16, № 167, с. 2]. Какое из этих направлений демонстрировало наибольшую эффективность, Н.М. Соколовский
затруднился ответить.
Экскурс в дело об «охотнорядском побоище» (18 мая 1878 г.) защитник Н.П. Шубинский предварил заявлением о том, что всякий поступок становится понятным только тогда, когда известны его мотивы [34,
л. 47 об.]. При оценке конкретного преступного деяния, как отметил на
процессе «1 марта» 1881 г. В.Н. Герард, суд обязан углубиться в то, какие
обстоятельства могли привести преступника к совершению противозаконного действия [4, с. 5].
С целью раскрыть мотивацию государственных преступлений присяжные поверенные окунулись в рассуждения о влиянии на участников гласных политических процессов окружающей обстановки и неблагоприятных условий существования.
Источник причин, по мнению Г.В. Бардовского, во многом обуславливается обстановкой, в которой живет и воспитывается человек. Показательным примером стал случай с В. Герасимовым. Обвиняемый «не знает
своих родителей; он был отдан в воспитательный дом, оттуда в деревню к
чухнам, а потом поступил на фабрику» [13, с. 2]. Вывод защитника кате

Вестник 
 МГГУ им. М.А. Шолохова

7

горичен: «Подобные условия воспитания, очевидно таковы, что они не
могли дать человеку такого воспитания и образования, которые удержали
бы его от преступной мысли» [13, с. 2]. Аналогичность сходной ситуации
обрисовал и П.И. Скачилов, отметив, что подзащитный Мирский вступил в преступное сообщество в тот момент, когда был «брошен на произвол судьбы, когда не было около него родных и близких людей, которые
могли бы предостеречь его и подать добрый совет» [9, с. 5].
Еще бóльший акцент на тяжелых условиях существования участников процессов, в частности, Г. Гельфман, сделал присяжный поверенный
А.А. Герке [7, с. 107–111]. В результате ее неминуемо ждала революционная дорога. Защитник призвал суд внимательно оценить обстановку
жизни обвиняемой, которая «много способствовала к установлению воззрений, верований и убеждений ее настолько односторонних, что, быть
может, некоторые люди признают их граничащими с аффектом» [28, с. 3].
Зачастую материальные затруднения в корне меняли весь размеренный

ход жизни, о чем сообщил в своей речи защитник Варламеев. Тяжелое
финансовое положение семьи подсудимого Г. Избицкого «вынудило его
отказаться от мысли окончить свое образование, и Генрих, чтоб поддержать своих родных, поступает на службу на завод. На заводе графа Браницкого Генрих живет весьма продолжительное время, но, вследствие
некоторых обстоятельств, он вынужден бросить эту службу и переезжает
в Киев. Понятно, что в незнакомом городе он останавливается у своего
двоюродного брата, студента Владислава Избицкого. В незнакомом городе, при плохом знании русского языка, Генриху нелегко, конечно, найти
занятия. Он обращается в “Общество пароходства по Днепру”; ему обещают, но места не дают; он бросается всюду; наконец, нужда заставляет его
поступить в кузнечно-слесарные мастерские на железной дороге» [12, с. 3].
Большое значение присяжные поверенные придавали бедности молодых людей, становившейся «благоприятным» источником для усвоения разного рода революционных идей. Нужда и бедность, как заявил
Н.М. Соколовский, – это «лучшая почва для революционной пропаганды» [16, № 167, с. 3]. Довольно красочно по делу «нечаевцев» это
продемонстрировал А.И. Урусов, выделив, в то же время, бескорыстие
юношества, доходившее до «самых симпатичных проявлений» благородных чувств. «Вы припомните эти картины, – эмоционально обращался
Александр Иванович со словами снисхождения к участникам процесса, –
которые передавались вам на суде; вы припомните этих молодых людей,
приходивших пешком за тысячу верст для того, чтобы учиться. Вы не
откажите в вашем сочувствии этому, например, Коринфскому, который
таскал кули для того, чтобы заработать несколько грошей и на эти гроши

отечественная история

учиться в Университете. Вы припомните подсудимого Орлова, отдающего последние 10 рублей товарищу для того, чтобы дать ему возможность
ехать, зная, что сам он остается ни с чем» [16, № 165, с. 2]. На бедственное положение подсудимого И. Авессаломова указал защитник В.С. Буймистров, ведь именно оно служит важным обстоятельством при оценке
его действий [24, № 165, с. 3].
Жизненный путь Е. Ниточаевой внимательно проследил В.И. Добровольский. Рано вышедшая замуж за студента медицинского факультета,
обвиняемая в силу незавидного материального положения вынуждена
была жить «чисто на студенческую ногу… По окончании курса наук муж
ее сделался лекарем и отправился на войну, но, заболев там тифом, умер,
оставив жену свою с двумя малолетними детьми без всяких средств, так
как семь рублей пенсии в месяц назвать средствами нельзя» [29, с. 1].
После возвращения из Кишинева в Киев Е. Ниточаева, как доказывал
присяжный поверенный, «принуждена» была заняться каким-нибудь
делом, а именно – сдачей в наем студенческих квартир.
Характеризуя личность Л. Кобылянского, защитник А.В. Дзенциолл на

процессе «16-ти» в октябре 1880 г. отметил, что именно скудость средств
подсудимого оказалась впоследствии главным толчком к знакомству
его с деятелями социально-революционной партии, в принадлежности к
которой он и обвинялся [1, с. 3].
В ряде речей присяжных поверенных встречается стремление дать иное

толкование причин, приводивших участников процессов на преступную
дорогу. Так, про «колебание», «неопределенное состояние духа», про
«помешанность» обвиняемых Прыжова, Кузнецова и других в момент
совершения убийства И. Иванова поведали К.К. Арсеньев, В.Д. Спасович
и В.С. Буймистров. Оправдывая действия «дитя» И. Прыжова, первый
сделал вывод о его «нездоровом» самочувствии: «… если припомнить
то, – с чувством глубокого сожаления указывал К.К. Арсеньев, – что сказал Прыжов о физическом и умственном состоянии, в котором он находился в то время, то мы поймем, что в уме его, до самого конца совершения события, мысль об этом событии не укладывалась в определенную
форму. Он старался не верить и действительно, не мог поверить тому, что
должно было произойти» [16, № 166, с. 2].
Тягостное впечатление от убийства члена «Народной расправы» вызвало у подсудимых страшное душевное потрясение, о чем с болью констатировал В.С. Буймистров: «…какое бы раскаяние, какое бы нравственное
или физическое страдание ни наложили бы на них, оно не в состоянии
успокоить их совесть и заглушить те тревоги, которые вызывают у них
это ужасное дело; оно будет их вечным кошмаром, они ничем не задушат

Вестник 
 МГГУ им. М.А. Шолохова

9

тех вопросов, которые постоянно будут возбуждаться в их уме при воспоминании об этом деле» [16, № 166, с. 3].
Д.В. Стасов указывал на болезненное состояние и несообразность объяснений своей подзащитной Александровской [Там же, № 200, с. 4–5].
В отношении Н. Гончарова защитник Е.И. Утин подчеркнул, что обвиняемый находился в состоянии «душевной подавленности», которая приводит «к полному помешательству», и что причиною всех его действий
были «те тяжелые нравственные обстоятельства, которые так много изменили Гончарова после его женитьбы» [23, с. 2].
Подобные оценки давали А.А. Герке и В.Д. Спасович на политическом

процессе «долгушинцев». «Если вникать в источник зла, – особо выделил
второй, – то действительно, каждый признает, что настоящее преступление вытекло из заблуждений ума, а не испорченности сердца. Против
заблуждений ума есть великое лекарство, которое все излечивает, и не
излечивает только того, кто, как говорит пословица, горбат: “горбатого”
исправит только могила. Лекарство простое – это время» [31, с. 345–346].
С «большею снисходительностью» к Н. Плотникову просил отнестись

А.А. Герке, ведь подсудимый оказался в числе преступников не из-за
«злой воли», а благодаря «исключительности» своего положения, «особенной впечатлительности» и отчасти даже «болезненности». В силу
этих причин он не обладал решимостью к совершению противозаконных
действий [2, с. 3]. Даже в мае 1879 г. А.Н. Турчанинов, проанализировав
осознанное намерение А. Соловьева стрелять в императора Александра
II, вместе с тем осмелился говорить об отсутствии «достаточной решимости» (!) последнего к осуществлению покушения [8, № 147, с. 3]. Отметим, что заявление подобного рода в конце 1870-х гг. выглядело нонсенсом, учитывая высокий в то время градус революционного движения в
России.
В речах присяжных поверенных по делу «нечаевцев» ясно звучит мысль

о том, что подчас различные правительственные меры (аресты, административные высылки, полицейский надзор и пр.) негативно отражались
на морально-нравственном состоянии молодых людей. Н.М. Соколовский, в частности, отметил, что юноши примкнули к деятельности организации С. Нечаева вследствие тех затруднительных условий, в которые
они были поставлены. Мотивация их действий исходила из необходимости прав сходок, касс, отмены стеснительных положений полицейского надзора. Университетское начальство не пожелало прислушаться
к настоятельным потребностям учащихся, являвшихся, согласно защитнику, вполне законными и правомерными. Последовали многочисленные
аресты и исключения из высших учебных заведений, что вызвало, в свою

отечественная история

очередь, противодействие со стороны молодых людей и спровоцировало их вступление в подпольное сообщество. «Эта повесть о студентах, –
образно выражался Н.М. Соколовский, – изгоняемых отсюда, высылаемых отсюда, и была та самая пропаганда, которая клала первое зерно для
того, чтоб оно выросло, и политое Нечаевым, оно превратилось потом в
московскую организацию» [16, № 167, с. 3].
Суждения Н.М. Соколовского перекликались с убеждением А.И. Урусова в том, что в политических преступлениях неумолимо кроется отражение тех «патологических» законов государственной жизни, которые
способствуют проявлению того или иного болезненного факта. Однако
из этого, предупреждал последний, не следует полагать, что явление, «в
основах своих не имеющее ничего общего с другим, потому только представлялось его источником, что оно ему предшествует» [Там же, № 165,
с. 2]. Реакционный режим, по мнению А.И. Урусова, был естественным
толчком к возникновению тайной преступной деятельности. В результате, не имея права собираться и открыто помогать своим нуждам, учащаяся молодежь весьма легко вовлекалась в тайные ассоциации.
Присяжный поверенный П.А. Александров указал на проведенные

В. Засулич два года тюремного заключения по подозрению ее в не оправдавшемся государственном преступлении (имеется в виду привлечение
В. Засулич к делу «нечаевцев». – А.Г.), которое надломило ее «экзальтированную», «нервную» и «болезненную» натуру. Побудительным мотивом к преступлению В. Засулич послужило позорное сечение А. Боголюбова в предварительном доме заключения, еще ранее привлекавшегося по
делу о Казанской демонстрации (6 декабря 1876 г.). Обстоятельство это,
как заметил защитник, вызвало огромный общественный резонанс, причем настолько, что об этом событии в массовом количестве вышли заметки в газетах. Они произвели подавляющее впечатление на В. Засулич и
дали первый толчок ее действиям.
Совершенное преступление, по мнению П.А. Александрова, нравственно оправдывало обвиняемую, для которой политический арестант
был «горьким воспоминанием ее собственных страданий, ее тяжкого
нервного возбуждения, постоянной тревоги, томительной неизвестности,
вечной думы над вопросами: что я сделал? Что будет со мной? Когда же
наступит конец. Политический арестант был ее собственным сердцем, и
всякое грубое прикосновение к этому сердцу болезненно отзывалось на
ее возбужденной натуре» [35, л. 53 об.]. «Нет, – взывал Петр Акимович, –
не с формальной точки зрения обсуждала Вера Засулич наказание Боголюбова, была другая точка зрения, менее специальная, более сердечная,
более человеческая, которая никак не позволяла примириться с разумно

Вестник 
 МГГУ им. М.А. Шолохова

11

стью и справедливостью произведенного над Боголюбовым наказания»
[35, л. 50 об.].
Мотивация действий молодых людей, как доказывали защитники

Н.П. Шубинский и И.С. Курилов по делу об «охотнорядском побоище»,
была вызвана несправедливым обвинением студента Подольского в покушении на убийство товарища прокурора Котляревского. Узнав, помимо этого, об исключении из университета и административной высылке своих товарищей в связи с данной историей, они пришли на вокзал,
чтобы выразить негодование относительно действий киевского начальства. Потрясенные юноши решили встретить своих друзей и оказать им
помощь. «3 апреля явились они на вокзал железной дороги и такая картина представилась их взглядам: дверь вагона отворилась и товарищи их
вышли окруженные густым конвоем и с поднятыми штыками. Это произвело на молодежь потрясающее впечатление, крик сочувствия вырвался
из их груди, сознание, что товарищи их, ни в чем неповинные, находятся
в положении самых ужасных преступников, наполняло сердца их горем
и сожалением и они бросились провожать кареты» [34, л. 48 об. – 49].
Таким образом, данные обстоятельства не могли не возмутить студентов,
которые проявили «сердечное участие» в судьбе своих товарищей, оказавшихся в столь тяжелом положении.
Особое внимание присяжные поверенные акцентировали на психологической перемене образа участников судебных дел вследствие различных внешних обстоятельств. Это ярко, например, видно из случая
с В. Трощанским. Защитник его, П.И. Скачилов, так последовательно
охарактеризовал жизненный путь подсудимого: «До окончания курса в
Технологическом институте Трощанский был выслан административным
порядком в Вятку… С высылки в Вятку Трощанский начинает кочевую
жизнь. В короткий сравнительно период времени его можно видеть водворяемым на жительство то в Курске, то в Мезени, то, наконец, в Холмогорах. Понятно, что не имея возможности оставаться ни в одном из
этих городов, найти себе определенный род занятий, который давал бы
ему определенные средства для существования, он все время находился
в неопределенном переходном состоянии, которое, без всякого сомнения, действовало подавляющим образом на его молодую натуру, требующую известной умственной работы и известных материальных средств
к жизни» [18, с. 3].
Много общего с суждениями П.И. Скачилова мы находим в речах присяжных поверенных А.А. Герке и Е.И. Кедрина по делу «1 марта» 1881 г.
Они проанализировали и раскрыли трагическое стечение обстоятельств,
сильно подействовавших на формирование личностей их подзащитных