НИР. Современная коммуникативистика, 2018, № 4 (35)

Содержание

СЛОВО ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Гойхман О.Я.
Коммуникативная наука от Якутска до Калининграда ...........5

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАТИВИСТИКИ

Соловей Т.Д. 
Этнографическое совещание 1929 г. 
как коммуникативное и пропагандистское 
пространство ................................................................................................9

Черников М.В. , Жучков Д.О., Жучкова А.М. 
Психосемантика лжи: пассивные и активные 
методы обнаружения обмана в межличностной 
коммуникации ........................................................................................... 17

РЕЧЕВАЯ И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

Гончарова Л.М.  
Речевая агрессия как коммуникативное явление: 
лингвоаксиологический подход ...................................................... 26

Матонин В.Н.,  Егорова Е.Н.,  Бедина Н.Н. 
Лингвокультурологические аспекты детского 
словотворчества ...................................................................................... 31

Нестерова Т.В.  
Скрытые смыслы в поликодовых текстах ................................... 38

Федотова О.С. 
Стратегия генерализации и ее реализация 
в метадискурсе (на материале англоязычного 
художественного нарратива) ............................................................ 46

Хадем Лейла Максус Хоссейни
Отражение гендерной идентичности иранских женщин 
в традиционном и современном образе жизни ..................... 51

Ю Елена
О социолекте лунфардо: таксон и узус......................................... 56

Присланные рукописи не возвращаются.

Точка зрения редакции может не совпадать с мнением 
авторов публикуемых материалов.

Редакция оставляет за собой право самостоятельно 
подбирать к авторским материалам иллюстрации, 
менять заголовки, сокращать тексты и вносить в рукописи необходимую стилистическую правку без 
согласования с авторами. Поступившие в редакцию 
материалы будут свидетельствовать о согласии авторов принять требования редакции.

Перепечатка материалов допускается с письменного 
разрешения редакции.

При цитировании ссылка на журнал «НИР. Современная 
коммуникативистика» обязательна.

Редакция не несет ответственности за содержание 
рекламных материалов.

Научный журнал

Выходит один раз в два месяца

С 20 июля 2017 г. журнал выходит как сетевое издание.
Свидетельство о регистрации средства массовой 
информации от 20 июля 2017 г. ЭЛ № ФС77-70443.
До 20 июля 2017 г. журнал выходил как печатное 
издание (свидетельство о регистрации средства 
массовой информации от 19 октября 2012 г. ПИ  
№ ФС77-51415).

Издатель: 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, г. Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86 (доб. 501) 
Факс: (495) 280-36-29
E-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru

Главный редактор:
Гойхман О.Я., д-р пед. наук, профессор, 
заслуженный работник высшей школы РФ, 
Российский новый университет (Москва, Россия)
Ответственный секретарь:
Гончарова Л.М., канд. филол. наук, доцент,  
Российский новый университет (Москва, Россия)

Выпускающий редактор: 
Склянкина Д.С.

Доступ к электронной версии журнала можно 
приобрести на сайте http://znanium.com/ в разделе 
«Научная периодика»

Опубликовано 25.08.2018. 

САЙТ: www.naukaru.ru 
E-mail: mag10@naukaru.ru

© ИНФРА-М, 2018

ISSN 2587-9103
DOI 10.12737/issn2587-9103
НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗРАБОТКИ
СОВРЕМЕННАЯ 
КОММУНИКАТИВИСТИКА

Издается с 2012 года
№ 4(35)/2018

Журнал «Современная коммуникативистика» включен в перечень ведущих научных журналов, в которых 
по рекомендации BAK РФ должны быть опубликованы 
научные результаты диссертаций на соискание ученых 
степеней кандидата и доктора наук, вступивший в силу 
с 01.12.2015.

Романенко Н.М., доктор педагогических наук, профессор, Московский государственный институт международных отношений (Университет) (Москва, Россия)
Силантьева М.В., доктор философских наук, профессор, 
Московский государственный институт международных отношений (Университет) (Москва, Россия)
Шапошников В.Н., доктор филологических наук, профессор, Московский городской психолого-педагогический 
университет (Москва, Россия)
Щукин А.Н., доктор педагогических наук, профессор, 
заслуженный деятель науки РФ, Государственный 
институт русского языка им. А.С. Пушкина (Москва, 
Россия)

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

Гойхман О.Я., доктор педагогических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ, 
Российский новый университет (Москва, Россия), 
главный редактор
Гончарова Л.М., кандидат филологических наук, 
доцент, Государственный институт русского языка 
им. А.С. Пушкина (Москва, Россия), ответственный 
секретарь
Бердичевский А.Л., доктор педагогических наук, 
профессор, Институт международных экономических связей (Айзенштадт, Австрия)
Блох М.Я., доктор филологических наук, профессор, 
Московский педагогический государственный 
университет (Москва, Россия)
Бобылев Б.Г., доктор педагогических наук, профессор, Орловский государственный университет им. 
И.С. Тургенева (Орел, Россия)
Воевода Е.В., доктор педагогических наук, доцент,
 
Московский государственный институт международных отношений (Университет) (Москва, Россия)
Голубева И.В., Ph.D. в области прикладной лингвистики (межкультурная коммуникация), президент 
Венгерской секции Европейской ассоциации 
преподавателей (Веспрем, Венгрия)
Диденко В.Д., доктор философских наук, профессор, 
Государственный университет управления 
(Москва, Россия)
Добросклонская Т.Г., доктор филологических наук, 
профессор, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия)
Ен Чоль Ко, доктор педагогических наук, ректор 
Института переводчиков (Сеул, Республика Корея)
Каргин Н.Н., доктор философских наук, доцент,  
Московский государственный университет путей 
сообщения императора Николая II (Москва, Россия)
Клюканов И.Э., доктор филологических наук, 
профессор, Восточный Вашингтонский университет (Вашингтон, США)
Комина Н.А., доктор филологических наук, профессор, Тверской государственный университет 
(Тверь, Россия)
Костикова Л.П., доктор педагогических наук, доцент, 
Рязанский государственный университет им.  
С.А. Есенина (Рязань, Россия)
Ларионова А.Ю., доктор филологических наук, профессор, Уральский федеральный университет им. 
Первого Президента России (Екатеринбург, Россия)
Махмуд А.Т., Ph.D. (Питтсбургский университет, США), 
профессор лингвистики, декан факультета, 
Ассьютский университет (Ассьют, Египет)
Нижнева Н.Н., доктор педагогических наук, профессор, академик Международной академии информационных технологий, Белорусский государственный университет (Минск, Республика Беларусь)
Нур-Ахмет Д., доктор философии, академик НАН,
 
Тюркско-словянская академия (Астана, Республика 
Казахстан)
Просвиркина И.И., доктор педагогических наук, 
доцент, Оренбургский государственный университет (Оренбург, Россия)

КОММУНИКАТИВИСТИКА И ОБРАЗОВАНИЕ

Корнилова В.В.
Методика обучения студентов управлению 
коммуникационными проектами  .................................................. 63

Мурсалимова Ю.Р.  
Метод семантического дифференциала как инструмент 
исследования специфики религиозного сознания ............... 68

Несова Н.М. 
Функциональный подход в обучении грамматике 
иностранного языка ............................................................................... 76

Илюшина А.В. 
Коммуникативный подход к формированию 
межкультурной компетенции студентов вуза 
в процессе обучения иностранному языку ............................... 84

ИМИДЖЕВЫЕ, РЕКЛАМНЫЕ 
И БИЗНЕС-КОММУНИКАЦИИ

Ровинская Ю.В. 
Спортивная зарубежная журналистика: состояние 
и перспективы (взгляд из постолимпийского Сочи) ............. 89

НОВОСТИ КОММУНИКАТИВИСТИКИ

Саакян Л.Н., Северская О.И.  
Гуманитарные технологии в современном мире ................... 94

Информация для авторов ............................................................... 98

Contents 

ADDRESS OF EDITOR-IN-CHIEF

Goykhman O.Ya.
Communication Science from Yakutsk to Kaliningrad ................. 5

COMMON PROBLEMS OF THE THEORY 
OF COMMUNICATION

Solovei T.D.
Ethnographic Meeting of 1929 as a Communicative Meeting
And Advocacy Space .................................................................................. 9

Chernikov M.V., Zhuchkov D.O., Zhuchkova A.M. 
Psychosemantics of Lies: Passive and Active Methods 
For the Detection of Deception In Interpersonal 
Communication ......................................................................................... 17

SPEECH AND CROSS-CULTURAL COMMUNICATION

Goncharova L.M. 
Speech Aggression As a Communicative Phenomenon: 
Aspect of Linguistics And Axiology ................................................... 26

Matonin V.N., Egorova E.N., Bedina N.N.  
PLinguistic And Cultural Aspects of Children’s 
Word-Making .............................................................................................. 31

Nesterova T.V. 
Hidden Sense In Polycode Texts ......................................................... 38

Fedotova O.S.  
The Realization of Strategy of Generalization 
In Metadiscourse (On the Example of English Narrative 
Discourse) ..................................................................................................... 46

Leila Khadem Makhsus Hosseiny
Reflection of Iranian Women’s Gender Identity In Their 
Traditional And Modern Lifestyle ........................................................51

Yu Elena
About the Sociolect of Lunfardo: Taxon And Usage ...................56

COMMUNICATION SCIENCE AND EDUCATION

Kornilovа V.V. 
Method of Student Training to Managing Communication 
Projects ........................................................................................................... 63

R&D ‘Modern Communication Studies’ does not return 
submitted manuscripts.

Statements of opinion in the articles in ‘Modern Communication 
Studies’ are those of the respective authors and not of the 
Editors.

The Editors reserve the right to supply materials with 
illustrations, change headlines, streamline texts and make 
necessary stylistic editing without the consent of the authors.
Submission of materials indicates that the author accepts 
the demands of the Publisher. 

No part of this publication may be reproduced without the 
written permission of the Publisher. Paper citing requires 
proper reference to the Journal. 

The Editor cannot be held accountable for the content of 
the advertising.

Scientific journal

Bimonthly publication

Since July 20, 2017, the journal is published as online 
edition.
Registration mass-media license EL № FS77-70443, July 20, 
2017
Till July 20, 2017, the journal was published as print 
edition (Registration mass-media license PI № FS77-51415, 
October 19, 2012)

Publishing office: 
Scientific and Publishing Center “INFRA-M”,
31B, Building 1, Polyarnaya st., Moscow, 127282, Russia
Tel.: (495) 280-15-96, 280-33-86; Fax: (495)280-36-29.
e-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru
Editor-in-Chief
Goykhman O.Ya.
Doctor of Pedagogy, Professor
Honored Worker of Higher Education of Russia
Russian New University
Moscow, Russia
Chief editor of the magazine
Goncharova L.M. 
Ph.D. in Philology, Associate Professor
Russian New University
Moscow, Russia
Executive Secretary of the magazine
Production Editor
Skliankina D.S.

Access to electronic versions of the journal’s issues can be 
purchased on the website http://znanium.com in the section 
«Scientific journals» 

Published 25.08.2018
Format 60×90/8, circulation 700 copies 

www.naukaru.ru 
E-mail: mag10@naukaru.ru

© ИНФРА-М, 2018

SCIENTIFIC RESEARCH AND DEVELOPMENT
MODERN COMMUNICATION 
STUDIES

Рublished since 2012
№ 4(35)/2018

ISSN 2587-9103
DOI 10.12737/issn2587-9103

EDITORIAL BOARD

Goykhman O.Ya., Doctor of Pedagogy, Professor, 
Honored Worker of Higher Education of Russia, 
Russian New University (Moscow, Russia), 
 
Chief editor of the magazine
Goncharova L.M., Ph.D. in Philology, Associate 
Professor, State Institute of Russian Language 
named after A. Pushkin (Moscow, Russia)
 
Executive Secretary of the magazine
Berdichevskiy A.L., Doctor of Pedagogy, Professor, 
The Institute of International Economic Relations 
(Eisenstadt, Austria)
Blokh M.Ya., Doctor of Philology, Professor, Moscow 
Pedagogical State University (Moscow, Russia)
Bobylev B.G., Doctor of Pedagogy, Professor, Orel 
State University named after I.S. Turgenev  (Orel, 
Russia)
Voevoda E.V., Doctor of Pedagogy, Associate 
Professor, Moscow State Institute of International 
Relations (University) (Moscow, Russia)
Golubeva I.V., Ph.D. Degree in Applied Linguistics 
(Intercultural Communication), President of 
Hungarian Section of European Association of 
Teachers (Veszprém, Hungary)
Didenko V.D., Doctor of Philosophy, Professor, State 
University of Management (Moscow, Russia)
Dobrosklonskaya T.G., Doctor of Philology, Professor,
 
Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia)
Young Cheol Ko, Doctor of Pedagogy, Professor, 
Rector of the Institute of Translators (Seoul, 
Republic of Korea)
Kargin N.N., Doctor of Philology, Associate Professor, 
Moscow State University of Railway Engineering 
(Moscow, Russia)
Klykanov I.E., Doctor of Philology, Professor, Eastern 
Washington University (Washington, USA)
Komina N.A., Doctor of Philology, Professor, Tver 
State University (Tver, Russia)
Kostikova L.P., Doctor of Pedagogy, Professor, Ryazan 
State University named after S. Yesenin (Ryazan, 
Russia)
Larionova А.Yu., Doctor of Philology, Professor,
 
Ural Federal University named after First President 
of Russia (Ekaterinburg, Russia)
Mahmoud A.T., Ph.D. (U. of Pittsburgh, USA), 
Professor of Linguistics, Vice-Dean for Graduate 
Studies and Research & Director of the English 
Language Center Faculty of Arts (Assiut, Egypt)
Nizhneva N.N., Doctor of Pedagogy, Professor, 
Academician of the International Academy of 
Information Technology Belarusian State University
 
(Minsk, Republic of Belarus)
Nur-Ahmet Dosmuhamet, Ph.D., Doctor of 
Philosophy, Academician The first Vice-President of 
the International Turkic Academy (Astana, 
Kazaxstan)
Prosvirkina I.I., Doctor of Pedagogy, Associate 
Professor Orenburg State University (Orenburg, 
Russia)

Mursalimova Yu.R.
The Semantic Differentialмethod As a Tool of Studying 
of the Specific Character of Religious Consciousness ................68

Nesova N.M. 
Functional Approach In Teaching the Grammar 
of a Foreign Language ............................................................................. 76

Ilyushina A.V.
The Communicative Approach to the Intercultural 
Competence Development of University Students 
In the Process of Foreign Language Teaching ...............................84

IMAGE-BASED, ADVERTISING AND BUSINESS 
COMMUNICATION

Rovinskaya Ju.V.  
Foreign Sports Journalism: State And Prospects 
(View From Post-Olympic Sochi) ......................................................... 89

COMMUNICATION SCIENCE NEWS

Saakyan L.N. , Severskaya O.I.
Humanitarian Technologies In the Modern World ......................94

Information for Autors ......................................................................... 98

Romanenko N.M., Doctor of Pedagogy, Professor, 
Moscow State Institute of International Relations 
(University)
 
(Moscow, Russia)
Silantyeva M.V., Doctor of Philosophy, Professor, Moscow 
State Institute of International Relations (University)
 
(Moscow, Russia)
Shaposhnikov V.N., Doctor of Philology, Professor, 
Moscow City University of Psychology and Pedagogy
 
(Moscow, Russia)
Shchukin A.N., Doctor of Pedagogy, Professor, State 
Institute of Russian Language named after A. Pushkin
 
(Moscow, Russia)

СЛОВО ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Коммуникативная наука от Якутска до Калининграда

Communication Science from Yakutsk to Kaliningrad

О.Я. Гойхман 
Д-р пед. наук, профессор,
Российский новый университет,
Россия, 105005, Москва, ул. Радио, 22,
e-mail: aan1234569@yandex.ru

O.Ya. Goykhman 
Doctor of Pedagogy, Professor,
Russian New University,
22, Radio St., Moscow, 105005, Russia,
e-mail: aan1234569@yandex.ru

Слово главного редактора

Коммуникативная наука, к сожалению, не имеет 
статуса научной области, несмотря на то, что исследования здесь ведутся весьма интенсивно. Официально 
принято относить коммуникацию к социологии, но 
и в рамках социологии вряд ли удастся защитить 
диссертацию строго по коммуникации. 
Приоритет в развитии цивилизации отдается информации. На самом деле наша жизнь определяется, 
прежде всего, взаимодействием людей во всех сферах 
жизнедеятельности. Информация сама по себе не 
может быть тем определяющим фактором развития 
общества, каким является коммуникация. По существу, мы, благодаря научно-техническому прогрессу 
и Интернету, функционируем в рамках именно коммуникативного общества, а информация — это лишь 
главное средство достижения коммуникации [1].
Миссией нашего журнала, обозначенной 5 лет 
назад, как раз и являлась попытка выделения такой 
научной области знания — коммуникативистика. 
Причем эта задача не только отечественной науки. 
Сошлемся на монографию И.Э. Клюканова, в которой сообщение рассматривается не как процесс передачи информации и ее результат, а как «источник 
и природа изменчивого бытия» [5].
Вышеизложенное позволило таким образом выстроить содержание этого номера журнала, чтобы 
показать, как освещают тему ученые регионов России. 
Предлагая читателям краткий аналитический обзор 
номера, будем двигаться с востока на запад.

Якутск
Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова
Статья канд. пед. наук В.В. Корниловой посвящена 
описанию методики обучения студентов — будущих 
коммуникаторов. Данная методика позволяет успешно осуществлять управление коммуникационными 
проектами. По мнению исследователя, особого вни
мания заслуживают вопросы, связанные с созданием педагогических условий для ее реализации, являющейся следствием целенаправленной деятельности 
преподавателя [4].
Комментарий. Говоря о реформировании высшего 
образования в стране, в структурной группе специальностей следует выделить коммуникативные направления гуманитарного образования, такие как лингвистика, переводоведение, связи с общественностью, 
сервис и т.п., где следует усилить коммуникативную 
составляющую.

Иркутск
Иркутский национальный исследовательский технический университет
Статья канд. филол. наук Елены Ю посвящена 
описанию социолекта лунфардо: его зарождению, 
распространению и влиянию на современное аргентинское общество. В данном аспекте рассматриваются структурные составляющие лексикона и ассимиляции заимствованных слов. Приводятся примеры 
из электронного словаря, связанные c тематическим 
наполнением, характеризующим носителей лунфардо 
и их актуальные занятия и деятельность [15].
Комментарий. В нашем журнале из номера в номер 
публикуются статьи о зарубежных аспектах коммуникативистики. Это позволяет глубже понимать подобные 
процессы, проходящие в российской действительности.

Уфа
Уфимский государственный авиационный технический университет 
Изучение специфики актуализации религиозного компонента значения слова является актуальным 
направлением в современной социальной лингвистике, психолингвистике, межличностной коммуникации. В статье препод. Ю.Р. Мурсалимовой на материале данных собственных наблюдений, опроса с 

выводы о закономерностях отражения в речи впечатлений об окружающем мире [6].
Комментарий. Способность к эффективной коммуникации должна развиваться с детства. Многодетная 
семья, пожалуй, самая благодатная сфера для этого. 
Однако подобных исследований крайне мало, поскольку 
они требуют многолетнего кропотливого наблюдения 
и изучения в развитии, что позволяет получить достоверные и убедительные результаты.

Москва
Московский государственный университет имени 
М.В. Ломоносова
В статье д-ра ист. наук Т.Д. Соловей исследуется 
роль как коммуникативного, так и пропагандистского пространства в истории этнографии. Здесь были 
опробованы различные стратегии влияния и убеждения. Специфика ситуации в этнографии конца 
1920-х, по мнению автора, была такова, что академическая модель уже себя исчерпала, прямолинейная 
пропаганда образца 1930-х еще не работала, на первый план вышли манипулятивные формы убеждения, 
апеллировавшие не к логике и рацио, а к эмоциям 
и предрассудкам [12].
Комментарий. Применительно к науке в советской 
этнографии, в связи с ростом значения коммуникации, 
была поставлена задача, по мнению автора, наладить 
диалог с обществом. Но в разные периоды развития 
использовались различные стратегии влияния и убеждения. В современной России диалог с обществом стал 
принципиально иным, в его развитии следует учитывать 
и не повторять ошибки советского времени.
Российский университет дружбы народов
В статье канд. филол. наук Н.М. Несовой представлено систематическое описание стратегии функционально-направленного обучения грамматической стороне 
речи; приводится обоснование ведущей роли коммуникативной компетенции в достижении цели практического 
владения иностранным языком и языковой компетенции, 
ее составляющей части — грамматики [8].
Комментарий. Объективной потребностью современного общества является поиск оптимальных путей 
организации учебного процесса, рациональных вариантов содержания обучения и его структуры. Усиление 
коммуникативной направленности в обучении возможно в том числе и в подходе к обучению грамматике.
Московский государственный институт международных отношений (Университет)
В статье асп. из Ирана Хадем Лейла Максул Хоссейни исследуется гендерная идентичность через 
стиль жизни путем сравнения традиционного и современного образа жизни. При этом, создавая образ 
иранской женщины, автор показывает, как сохраняется или изменяется гендерная идентичность [16].

применением метода семантического дифференциала, дана попытка описания вербализуемой части 
религиозного сознания индивида [7].
Комментарий. Изучение религиозной составляющей 
речевой коммуникации является важной частью коммуникативистики. На страницах журнала не раз анализировалась эта тема, особенно в статьях д-ра пед. 
наук С.С. Оганесяна.

Рязань
Рязанский государственный университет имени 
С.А. Есенина
В статье канд. филол. наук О.С. Федотовой затрагивается вопрос о художественной коммуникации 
между автором произведения и читателем. В статье 
показано, что в метадискурсе автор переходит на 
уровень обобщения и ведет повествования не только 
о событиях, происходящих в фикциональной реальности произведения, но затрагивает более общие 
темы, актуальные и для действительности, в которой 
живет читатель. Основной фокус внимания автора 
сосредоточен на лексических блоках «человек» и 
«окружающая действительность» [13].
Комментарий. Коммуникативный художественный 
текстиграет исключительную роль для выстраивания 
социальной коммуникации в обществе. И здесь считаем важным подчеркнуть, что современная наука характеризуется междисциплинарностью. Изучение 
художественного текста возможно не только в рамках 
литературоведения, но и теории текста, и коммуникативистики.
Рязанский государственный медицинский университет имени академика И.П. Павлова
В статье асп. А.В. Илюшиной рассматриваются основные положения коммуникативного подхода в качестве методологической основы для формирования межкультурной компетенции студентов нелингвистических 
вузов в процессе обучения иностранному языку [3].
Комментарий. Именно через правильно выстроенный 
диалог культур при обучении иностранному языку достигается эффективная межкультурная коммуникация.

Архангельск
Северный (Арктический) федеральный университет 
имени М.В. Ломоносова
В статье д-ра культурологии В.Н Матонина и канд. 
филол. наук Е.Н. Егоровой и Н.Н. Бединой приводятся данные эмпирического исследования детского 
словотворчества в лингвокультурологическом аспекте. На основе анализа дневниковых записей многодетной семьи Матониных-Морозовых (о. Соловки) 
в период с 1981 по 2001 г. систематизированы приемы словообразования и особенности мышления 
детей в различные возрастные периоды, сделаны 

НИР. Современная коммуникативистика (№ 4, 2018). 98:5–8

Комментарий. Это не первая статья автора по 
такой теме, опубликованная в нашем журнале. Вообще 
статьи по гендерной коммуникации, особенно в деловой 
сфере, представляют немалый интерес в связи с нередким сегодня выполнением женщинами мужских 
ролей в политике и бизнесе. В мусульманских же странах, придерживающихся требований шариата, подобное весьма проблематично.
Государственный институт русского языка имени 
А.С. Пушкина
В статье канд. филол. наук Л.М. Гончаровой рассматриваются причины изменений коммуникации 
в современном социуме, а также сферы общения, 
где особенно ярко проявляется речевая агрессия. 
Речевая агрессия рассматривается как коммуникативное явление в аспекте лингвоаксиологии —  
с точки зрения норм, этических, моральных и культурных ценностей. Отмечается парадокс, что в современном мире речевая агрессия нередко становится стимулом для установления и продолжения коммуникативного контакта [2]. 
Комментарий. Агрессивность коммуникации, размещаемой в ряде СМИ и социальных сетях Интернета, 
становится сегодня угрожающей проблемой всемирного пространства взаимодействия. Истоки подобного 
явления, как ни странно, объективны: негативная 
информация всегда представляла бóльший интерес, чем 
позитивная. Считается, что позитивная новость сильна уже тем, что позитивна. Но это ошибочная позиция, на наш взгляд. Следует особое внимание уделить 
подаче именно позитивных новостей. 
В статье канд. филол. наук Т.В. Нестеровой раскрывается содержание понятий «скрытый смысл», 
«социальная реклама», «поликодовый (креолизованный) текст», «контекстуально-ситуативные косвенные 
речевые акты»; анализируются примеры функционирования контекстуально-ситуативных косвенных речевых актов в дискурсе социальной рекламы; декодируются скрытые смыслы, возникающие при их 
употреблении в поликодовых рекламных текстах [9].
Комментарий. Если продолжить тему позитивной 
коммуникации, о которой сообщалось в предыдущем 
комментарии, то один из характерных примеров — это 
рекламный текст. В самом деле, если мы рекламируем 
какой-либо продукт, услугу или явление, особенно социальное, то должны стремиться к максимальной 
позитивности, убедительности и креативности.

Воронеж
Воронежский государственный технический университет
В статье д-ра филос. наук М.В. Черникова,  
канд. филол. наук Д.О. Жучкова и А.М. Жучковой 
представлен современный научный подход к про
блеме обнаружения лжи в межличностной коммуникации, основанный на анализе взаимодействия 
систем когнитивной регуляции человеческой деятельности. Некогерентность поведенческих проявлений работы этих систем может выступать индикатором использования обмана в межличностной коммуникации. Приводится обсуж-дение и критический 
анализ применяемых сегодня техник распознавания 
лжи[14]. 
Комментарий. Хорошо бы практику детектора лжи 
использовать при тестировании достоверности информации, размещаемой в Интернете и некоторых 
СМИ.

Пятигорск
Пятигорский государственный лингвистический 
университет
Статья молодого исследователя Ю.В. Ровинской 
не только подвергает интерпретации закономерности восприятия и трансляции информации, но и 
предлагает модели осмысления спортивных событий 
на семиотическом уровне. Спортивная медиакоммуникация представлена как структурная и прагматическая система, отражающая специфику ее составных компонентов и способов воздействия на 
аудиторию [10]. 
Комментарий. Спортивная коммуникация не находит пока должного отражения в коммуникативных 
исследованиях. Автор рассматривает спорт как коммуникативную медиасистему и делает попытку сформулировать присущие ей закономерности.

Калининград 
Российская академия народного хозяйства и государственной службы  при Президенте РФ (Западный 
филиал)
17–19 мая 2018 г. в Западном филиале ФГБОУ 
ВПО «РАНХиГС при Президенте РФ» г. Калининграда 
прошла VI Международная научно-практическая 
конференция «Гуманитарные технологии в современном мире». В работе конференции приняли участие как состоявшиеся ученые, так и молодые преподаватели и исследователи из 20 регионов России и 
зарубежных стран — Армении, Белоруссии, Вьетнама, 
Китая, Польши и Узбекистана [11]. Отчет о конференции составлен кандидатами филологических наук 
Л.Н. Саакяном (ГИРЯ имени А.С. Пушкина) и  
О.И. Северской (Институт русского языка имени 
В.В. Виноградова РАН).
Комментарий. Вот уже несколько лет журнал 
«Современная коммуникативистика» обеспечивает 
информационную поддержку Калининградской научной 
конференции. За эти годы на ее заседаниях выступили 
сотни исследователей, что способствовало обмену 

Слово главного редактора

Литература

1. Гойхман О.Я. Коммуникативистика и диалог культур [Текст] / 
О.Я. Гойхман. — В кн.: Лингвострановедение: методы 
анализа, технологии обучения / сб. науч. статей. В 2 ч.  
Ч. 1. — М.: МГИМО-Университет, 2017. — С. 430–434.
2. Гончарова Л.М. Речевая агрессия как коммуникативное явление: лингвоаксиологический подход [Текст] / Л.М. Гончарова // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
3. Илюшина А.В. Коммуникативный подход к формированию 
межкультурной компетенции студентов вуза в процессе 
обучения иностранному языку [Текст] / А.В. Илюшина // 
Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
4. Корнилова В.В. Методика обучения студентов управлению 
коммуникационными проектами [Текст] / В.В. Корнилова // 
Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
5. Клюканов И.Э. Сообщение и забытие [Текст] / И.Э. Клюканов. —  
М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. — 288 с.
6. Матонин В.Н. Лингвокультурологические аспекты детского словотворчества [Текст] / В.Н. Матонин, Е.Н. Егорова, Н.Н. Бе- 
дина // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
7. Мурсалимова Ю.Р. Метод семантического дифференциала как инструмент исследования специфики религиозного 
сознания [Текст] / Ю.Р. Мурсалимова // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
8. Несова Н.М. Функциональный подход в обучении грамматике иностранного языка [Текст] / Н.М. Несова // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
9. Нестерова Т.В. Скрытые смыслы в поликодовых текстах 
[Текст] / Т.В. Нестерова // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
10. Ровинская Ю.В. Спортивная зарубежная журналистика: 
состояние и перспективы [Текст] / Ю.В. Ровинская // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
11. Саакян Л.Н. Гуманитарные технологии в современном мире 
[Текст] / Л.Н. Саакян, О.И. Северская // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
12. Соловей Т.Д. Этнографическое совещание 1929 года как 
коммуникативное и пропагандистское пространство [Текст] / 
Т.Д. Соловей // Современная коммуникативистика. —  
2018. — № 4.
13. Федорова О.С. Стратегия генерализации и ее реализация 
в метадискурсе [Текст] / О.С. Федотова // Современная 
коммуникативистика. — 2018. — № 4.
14. Черников М.В. Психосемантика лжи: пассивные и активные 
методы обнаружения обмана в межличностной коммуникации [Текст] / М.В. Черников, Д.О. Жучков, А.М. Жучкова // 
Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
15. Ю Елена. О социолекте лунфардо: таксон и узус [Текст] / Елена Ю // Современная коммуникативистика. — 2018. — № 4.
16. Leila Khadem Makhsus Hosseiny. Reflection of Iranian Women’s 
Gender Identity in their Traditional and Modern Lifestyle [Текст] / Leila 
Khadem Makhsus Hosseiny // Modern communication. 2018. № 4.

References

1. Goykhman O.Ya. Kommunikativistika i dialog kul’tur [Kommunikativistika and dialogue of cultures]. Lingvostranovedenie: 
metody analiza, tekhnologii obucheniya [Lingvostranovedenie: 
methods of analysis, teaching technologies]. Moscow, MGIMOUniversitet Publ., 2017, pp. 430–434.
2. Goncharova L.M. Rechevaya agressiya kak kommunikativnoe 
yavlenie: lingvoaksiologicheskiy podkhod [Rechevaya aggres
sion as a communicative phenomenon: the linguoaxiological 
approach]. Sovremennaya kommunikativistika [Modern communicative science]. 2018, I. 4.
3. Ilyushina A.V. Kommunikativnyy podkhod k formirovaniyu 
mezhkul’turnoy kompetentsii studentov vuza v protsesse 
obucheniya inostrannomu yazyku [Communicative approach 
to the formation of intercultural competence of university 
students in the process of teaching a foreign language]. 
Sovremennaya kommunikativistika [Modern communicative 
science]. 2018, I. 4.
4. Kornilova V.V. Metodika obucheniya studentov upravleniyu 
kommunikatsionnymi proektami [Methodics of Studying Students 
in Management of Communication Projects]. Sovremennaya 
kommunikativistika [Modern communicative science]. 2018, I. 4.
5. Klyukanov I.E. Soobshchenie i zabytie [Message and forgetting]. Moscow, St. Petersburg, Tsentr gumanitarnykh initsiativ 
Publ., 2018. 288 p.
6. Matonin V.N. Lingvokul’turologicheskie aspekty detskogo slovotvorchestva [Linguistic and cultural aspects of children’s 
word-making]. Sovremennaya kommunikativistika [Modern 
communicative science]. 2018, I. 4.
7. Mursalimova Yu.R. Metod semanticheskogo differentsiala kak 
instrument issledovaniya spetsifiki religioznogo soznaniya 
[Method of Semantic Differential as an Instrument research of 
the specificity of religious consciousness]. Sovremennaya kommunikativistika [Modern communicative science]. 2018, I. 4.
8. Nesova N.M. Funktsional’nyy podkhod v obuchenii grammatike 
inostrannogo yazyka [The functional approach in teaching the 
grammar of a foreign language]. Sovremennaya kommunikativistika [Modern communicative science]. 2018, I. 4.
9. Nesterova T.V. Skrytye smysly v polikodovykh tekstakh [Hidden 
Means in Polycode Texts]. Sovremennaya kommunikativistika 
[Modern communicative science]. 2018, I. 4.
10. Rovinskaya Yu.V. Sportivnaya zarubezhnaya zhurnalistika: 
sostoyanie i perspektivy [Sports foreign journalism: the state 
and prospects]. Sovremennaya kommunikativistika [Modern 
communicative science]. 2018, I. 4.
11. Saakyan L.N. Gumanitarnye tekhnologii v sovremennom mire 
[Humanitarian technologies in the modern world]. Sovremennaya 
kommunikativistika [Modern communicative science]. 2018, 
I. 4.
12. Solovey T.D. Etnograficheskoe soveshchanie 1929 goda kak 
kommunikativnoe i propagandistskoe prostranstvo [Ethnographic 
meeting of 1929 as communicative and propaganda space]. 
Sovremennaya kommunikativistika [Modern communicative 
science]. 2018, I. 4.
13. Fedorova O.S. Strategiya generalizatsii i ee realizatsiya v 
metadiskurse [The strategy of generalization and its implementation in the metadiscourse]. Sovremennaya kommunikativistika [Modern communicative science]. 2018, I. 4.
14. Chernikov M.V. Psikhosemantika lzhi: passivnye i aktivnye 
metody obnaruzheniya obmana v mezhlichnostnoy kommunikatsii [Psychosemantics of lies: passive and active methods 
of detecting deceit in interpersonal communication]. Sovremennaya 
kommunikativistika [Modern communicative science]. 2018, 
I. 4.
15. Yu Elena. O sotsiolekte lunfardo: takson i uzus [O sociolekte 
lunfardo: Taxon and Uses]. Sovremennaya kommunikativistika 
[Modern communicative science]. 2018, I. 4.
16. Leila Khadem Makhsus Hosseiny. Reflection of Iranian Women’s 
Gender Identity in their Traditional and Modern Lifestyle [Tekst] / 
Leila Khadem Makhsus Hosseiny // Modern Communication, 
2018, I. 4.

опытом коммуникативных исследований и консолидации усилий ученых, продвигающих гуманитарные технологии в этой области знания.
Завершая, отметим важную особенность рассмотрения проблем коммуникативистики в этом номе
ре журнала как среза общенаучного подхода: в числе 
авторов — представители философских, социологических, культурологических, филологических, педагогических и исторических наук. Подтверждается 
междисциплинарный характер области научного 
знания — коммуникативистики.

НИР. Современная коммуникативистика (№ 4, 2018). 98:5–8

Этнографическое совещание 1929 г. 
как коммуникативное и пропагандистское пространство

Ethnographic Meeting of 1929 as a Communicative Meeting And Advocacy Space

DOI: 10.12737/article_5b6004ffa253f2.25423635                Получено: 11 июня 2018 г. / Одобрено: 26 июня 2018 г. / Опубликовано: 25 августа 2018 г.

Т.Д. Соловей
Д-р ист. наук, профессор,                          
МГУ имени М.В. Ломоносова,
e-mail: tsolovei19@yandex.ru

T.D. Solovei
Doctor of History, Professor,
Lomonosov Moscow State University, Russia,
e-mail: tsolovei19@yandex.ru

Аннотация
Формирование массового общества в первой трети XX в. было неразрывно связано с выстраиванием системы массовых коммуникаций 
и резким ростом значения коммуникации вообще. Применительно к 
науке в советской России это ставило  ряд задач: наладить диалог 
с обществом и новую коммуникацию внутри науки. В статье  этнографическое совещание 1929 г. исследуется как коммуникативное и 
пропагандистское пространство. Здесь были опробованы различные 
стратегии влияния и убеждения – академическая (нормативистская) 
модель (П.Ф. Преображенский), прямолинейная пропаганда (Н.М. Маторин), манипуляция (В.Б. Аптекарь).  Специфика ситуации в этнографии конца 1920-х гг. была такова, что академическая модель уже себя 
исчерпала, прямолинейная пропаганда образца 1930-х гг. еще не работала,  на первый план вышли манипулятивные формы убеждения, 
апеллировавшие  не к логике и рацио, а к эмоциям и предрассудкам.

Abstract
The formation of a mass society in the first third of the 20th century was 
inextricably linked with the formation of a system of mass communications 
and a sharp increase in the importance of communication in General. With 
regard to science in Soviet Russia, this set a number of goals: to establish a dialogue with society and new communication within science. In article ethnographic meeting of 1929 is investigated as communicative and 
propaganda space. Here we have tested different strategies of influence 
and persuasion – academic (normativists) model (P. F. Preobrazhensky), 
rectilinear propagation (N.M. Matorin), manipulation (V. B. Aptekar)  The 
specifics of the situation in Ethnography of the late 1920s was such that the 
academic model has already exhausted itself, rectilinear propaganda of the 
1930s has not worked, came to the fore manipulative forms of persuasion 
that appealed not to logic and racio, but to emotions and prejudices.

Ключевые слова: советская пропаганда, этнографическое совещание 1929 г., коммуникация, манипуляция,  когнитивистские ловушки.
Keywords: Soviet propaganda, ethnographic meeting of 1929, communication, manipulation, cognitive traps.

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАТИВИСТИКИ

УДК

Этнографическое совещание: голоса и интонации. 
Формирование массового общества в первой трети 
XX в. было неразрывно связано с выстраиванием 
системы массовых коммуникаций и резким ростом 
значения коммуникации вообще. Применительно к 
науке в советской России это ставило ряд задач: 
наладить коммуникацию с обществом и новую коммуникацию внутри науки. Проблема диалога с обществом никогда не стояла в широком масштабе в 
имперской России с ее элитарным образованием, 
геттоизированной профессиональной культурой и 
социокультурным отчуждением масс от правящего 
слоя и интеллигенции.
Но если диалог науки и общества был, скорее, 
делом политической инстанции, то ближайшей задачей гуманитарной интеллигенции, в том числе 
этнологов, было наладить коммуникацию внутри 
научного сообщества: обеспечить диалог различных 
возрастных и социальных генераций ученых на новых 
основаниях, выработать новый научный язык, адаптировать его к политико-идеологической рамке. Тот, 
кто владел искусством убеждения и коммуникации, 
получал неоспоримое преимущество в формировании 
дисциплинарной рамки и контуров «советской эт
нографии», а также в определении ее роли и места в 
советском обществе. 
Рубеж 1920–1930-х гг. стал критическим рубежом 
развития этнологической науки, ознаменовав завершение генезиса советской этнографии и положив 
начало советской этнографии как относительно завершенной и целостной системе науки. Качественное 
отличие советской и досоветской этнографии как 
социальных институтов (в этом смысле они были 
разными науками) сочеталось с филиацией идей, 
теорий и концепций, сохранением некоторых традиций, определенной преемственностью профессиональных кадров и исследовательской проблематики. 
Однако в рамках утвердившейся новой системы элементы включенной в нее старой приобрели иной 
смысл и другое функциональное предназначение.
Моделью марксистского продвижения в этнографии стало Совещание этнографов Москвы и Ленинграда 5–11 апреля 1929 г., где развернулась дискуссия 
по широкому спектру профессиональной проблематики, но, прежде всего, о понимании самого предмета этнографической науки. В это же время проходила череда научных совещаний по всем отраслям 
знания, где дискутировались наиболее острые вопросы 

Общие проблемы коммуникативистики

Возможность «услышать» голоса и даже интонации 
участников этнографического совещания отчасти 
реализовали инициаторы издания и авторы вводной 
статьи Арзютов и Алымов. Для исследования вербальной составляющей они прибегли к нескольким 
процедурам контент-анализа стенограммы совещания. 
В результате им удалось реконструировать схему 
активности зала (всего с докладами, ремарками, 
вопросами и комментариями было произнесено  
204 речи), представить частотность выступления 
участников совещания [1, с. 37], выявить статистику 
употребления понятий и терминов [1, с. 49], составить 
диаграмму употребления категории «этнос» (ключевой для профессионального самоопределения)  
[1, с. 51].
Взгляд на этнографическое совещание как коммуникативное пространство не вызывает сомнения. 
Но не менее, если не более важно его определение 
как полигона бескомпромиссной информационнопсихологической войны. Дело в том, что цели совещания, предполагавшие продвижение марксистской 
линии в этнологии и создание на этой основе ценностного консенсуса, достигались методами пропагандистскими (манипулятивными). Именно пропагандистские приемы, эксплуатирующие человеческие 
предрассудки и эмоции, а не научная аргументация, 
апеллирующая к рацио, обеспечили через формирование «спирали молчания» [3, c. 75] массовую поддержку драматических по последствиям резолюций 
совещания [4, с. 211–231], успешно дискредитировали альтернативные взгляды и парализовали волю 
немногочисленных противников «минимизации» 
этнологии. 
Убеждение — искусство или смертоносное оружие? 
Изучение опубликованных стенограмм совещания 
позволяет выделить три ключевые фигуры — Петра 
Федоровича Преображенского, Николая Михайловича 
Маторина и Валериана Борисовича Аптекаря. Все 
трое относились к числу лидеров этнографии того 
времени как в интеллектуальном, так и в административном отношениях, и им было предоставлено 
право выступить с докладами, а следовательно, повлиять на содержание и ход дискуссии. Всех троих 
отличала высокая коммуникативная активность  
[1, с. 37]. Преображенский, Маторин и Аптекарь 
представили три разные модели коммуникации и 
убеждения, три варианта управления мнением и 
процессом принятия решений. Коротко определим 
их. Интеллектуальную (академическую) норму олицетворял Преображенский, предлагавший решать 
все спорные вопросы сугубо научными методами в 
рамках рациональной аргументации. Образец убеждения при помощи плоской прямолинейной пропаганды с ее плакатно-агитационным языком, навеши
каждой из наук. Эти совещания и дискуссии — своеобразный жанр советской науки — в сталинское 
время «были способом как установления консенсуса 
внутри дисциплин, так и встраивания их в постоянно 
меняющийся политико-идеологический ландшафт» 
[1, с. 22]. 
На исходе 1920-х гг. сфера интеллектуальной свободы в этнографии была несколько шире, чем в других социогуманитарных дисциплинах. В ней сохранялась теоретико-методологическая и культурномировоззренческая полифония. Это было связано 
вот с чем. С одной стороны, политическая актуальность этнографии в деле модернизации национальных окраин служила ей своеобразной охранной грамотой. С другой стороны, этнография, в отличие от 
истории, не могла стать непосредственным политико-идеологическим оружием, а потому ее «марксизация» не форсировалась. Этнология могла позволить 
себе оставаться (или выглядеть) «той же самой» наукой, которую не затронули идейные и ценностные 
деформации, а этнологи в массе своей — демонстрировать аполитичность и научную добросовестность.
Однако в радикально меняющемся контексте 
конца 1920-х гг., когда начиналась «революция сверху» и резко повышался политико-идеологический 
градус, пространство для объективности и взвешенных подходов сокращалось, как шагреневая кожа. 
«Горячий» контекст разогрел даже самые «холодные» 
и далекие от политики темы.
Хотя резолюции совещания формулировались 
расплывчато и аморфно, суть произошедшего была 
прозрачна и драматична. Вопрос о предмете науки 
был решен, рамки ее резко сужены до исследования 
конкретных обществ, преимущественно находящихся на ранних стадиях развития [4, с. 222–227]. 
Совещание было обширным пространством коммуникации, поэтому язык как инструмент коммуникации и влияния оправданно привлекает внимание 
исследователей. Изучение вербальной составляющей 
этого форума оказалось возможным благодаря тому, 
что стенограмма совещания сохранилась в архиве 
МАЭ РАН практически в полном объеме. Стенографическая фиксация выступлений, комментариев, 
вопросов и даже выкриков из зала в ходе совещания 
была столь полна, что это открывает беспрецедентные возможности для исследования и реконструкции 
структуры и механизма коммуникации. В 2014 г. 
стенограмма cовещания была издана в серии «Кунсткамера — Архив VII» огромным томом объемом 
более 500 страниц (включая вводную аналитическую 
статью) с названием «От классиков к марксизму: 
совещание этнографов Москвы и Ленинграда  
(5–11 апреля 1929 г.)» под редакцией Д.В. Арзютова, 
С.С. Алымова, Д.Дж. Андерсона.  

НИР. Современная коммуникативистика (№ 4, 2018). 98:9–16

ванием идеологических ярлыков, использованием 
митинговых штампов продемонстрировал Маторин. 
Манипуляцию, апеллирующую к дорассудочному знанию и эксплуатирующую когнитивистские заблуждения, предпочел использовать Аптекарь. 
Выбор модели коммуникации нельзя однозначно 
вывести из биографии и политической социализации. 
Преображенский (35 лет), Маторин (31 год), Аптекарь 
(30 лет) были практически ровесниками, имевшими 
различное социальное происхождение: Преображенский 
из семьи священнослужителей, Маторин — дворянин, 
Аптекарь — из еврейского местечка. Все трое получили историко-филологическое образование (Преображенский его завершил, Маторин и Аптекарь — нет) 
и активно преподавали, а Маторин и Аптекарь, кроме того, подвизались в области пропаганды. (Маторин 
читал курс теории агитации и пропаганды в Коммунистическом университете, т.е. может быть квалифицирован как профессиональный пропагандист). 
Все трое пришли в этнологию «со стороны»: Преображенский — историк античности, Маторин — 
специалист в области изучения религиозного синкретизма и антирелигиозной пропаганды, Аптекарь — 
«агент» академика Н.Я. Марра, популяризатор идей 
его яфетической теории. Маторин и Аптекарь, члены партии, выступали активными проводниками 
марксизма в общественных науках. Преображенский 
не только не был антимарксистом, но, судя по его 
книге «Курс этнологии» (1929), одним из первых 
попытался дать образцы применения марксизма в 
этнологии, что позволяет охарактеризовать его как 
«творческого марксиста». 
При известной схожести внешних обстоятельств 
их профессиональные стратегии радикально разошлись. Преображенский состоялся как ученый академического типа, исходящего из самоценности науки (будь то история античности или этнология, 
неважно). Отношение Маторина и Аптекаря к этнологии было, скорее, функциональным, как к полигону для реализации групповых и (или) личных карьерных амбиций. Соответственно, кардинально различались и избранные ими модели коммуникации.
Попытаемся оценить эффективность опробованных в ходе совещания коммуникативных и пропагандистских стратегий, вынеся за скобки моральноэтическую сторону дела. Хотя манипуляция морально сомнительное занятие, она одновременно представляет собой самый относительно гуманный 
(особенно в сравнении с административным давлением или политическим террором) инструмент влияния. Критерии эффективности манипуляции очевидны: способность мобилизовать сторонников 
вокруг продвигаемой повестки, деморализовать противников и переубедить неопределившихся. 

П.Ф. Преображенский. Совещание, по крайней 
мере, в начальной его фазе представлялось сугубо 
научным мероприятием, лишь декорированным неизбежными отсылками к официальной идеологии и 
актуальной политике. В этом смысле оно выглядело 
своеобразной резервацией нормальности в стране, 
быстро скатывающейся в разрушительное безумие 
аутогрессии, доносительства, поиска «чужих». 
Олицетворением нормы и модельным воплощением 
академического начала в сообществе, уже готовом к 
тому, чтобы научных оппонентов превратить во «врагов», выступил Преображенский. Разумеется, не 
только он. Но в его случае эта позиция была выражена выпукло и последовательно. 
 Преображенский попытался придать обсуждению 
сугубо научный характер, максимально избегая «острых 
углов» и «резких формулировок». Текст его доклада 
«Этнология и ее методы» [5, с. 97–107] практически 
не содержал образцов советского «новояза» или идеологических штампов. Последнее удивительно, ведь 
соответствующая терминология уже захватила культурное и интеллектуальное пространство, чаще всего в гротескных формах. Отдавая дань такому приему убеждения, как «ссылка на авторитеты», Преображенский ограничил круг этих «авторитетов» упоминанием Гегеля, а также классиков этнографической 
науки — Моргана, Тэйлора, Риверса [5, с. 97, 99, 106]. 
Надо было обладать немалым мужеством, чтобы на 
рубеже 1920–1930-х гг. не ссылаться на «пророков 
марксистского откровения» Маркса – Энгельса – 
Ленина.
В отношении содержания, актуального положения 
и перспектив этнологии докладчик занял сугубо 
прагматичную и конструктивную позицию. Не восторженно-апологетическую, поскольку прекрасно 
осознавал ее слабости, но и не разрушительно-нигилистическую. Преображенский подчеркивал несовершенство и ограниченность современных этнологических концепций, а также условность, конвенциональный характер большинства научных терминов. Он предложил к обсуждению новый концепт 
«технически-хозяйственного ареала» [5, с. 104–105] 
вместо неплодотворного понятия «культурный круг». 
Преображенский был убежден в научном характере 
этнологии и определял ее как «ту же историю» или 
«часть истории, которая базируется на специфическом 
материале» [5, с. 99]. В будущем он отводил этнологии не только роль инструмента национально-государственного строительства, но и важной науки, 
имеющей прочные теоретико-методологические 
основания. 
Аптекарь с самого начала попытался разрушить 
позитивную определенность, формируемую Преображенским, и пресечь принципиальную возможность 

Общие проблемы коммуникативистики

ностную «стигматизацию» оппонентов. Забегая вперед, отмечу, что эта стратегия была им выдержана на 
всем протяжении совещания и имела результатом 
особое мнение Преображенского, зафиксированное 
в резолюциях [5, с. 495]. Так что последовательность 
и морально-психологическая стойкость профессора 
не могут не вызывать уважения. 
Но с точки зрения решения главной задачи — 
продвижения идеи «историзации» этнологии и отстаивания ее права на самостоятельное существование — эта стратегия оказалась заведомо проигрышной. Та модель коммуникации (назовем ее академической), которую предложил Преображенский, была 
бы уместна в нормальной фазе развития страны и 
общества, но в воспаленном политико-идеологическом контексте конца 1920-х гг. такой коммуникативный и полемический стиль оказался заведомо 
проигрышным.
Н.М. Маторин. Доклад Н.М. Маторина «Этнография и советское строительство» [5, с. 134–146] представлял собой своеобразную антимодель выступления 
Преображенского и по форме, и по содержанию. 
Язык агитки и плаката, идеологические штампы, 
обильное цитирование Маркса – Энгельса – Ленина, 
антизападная риторика диссонировали с подчеркнуто академическим и идеологически нейтральным 
тоном, который был задан Преображенским. Речевые 
конструкты вроде «тоска по марксизму чувствуется 
во всех общественных науках» [5, с. 134], «классовое 
использование науки в буржуазном обществе» [5,  
с. 141] выдавали политико-идеологическую ангажированность выступления Маторина и должны были 
компенсировать неубедительную содержательную 
часть доклада. С той же целью Маторин использовал 
технику превентивной постановки риторических 
вопросов, которые структурируют проблему «правильным» образом и должны подтолкнуть слушателей к определенным выводам [3, с. 148]. Например, 
на вопрос «Разве мы хотим отставать от общего движения социалистического строительства в стране?» 
[5, с. 143] возможен был лишь один ответ. 
Содержательно доклад Маторина представлял 
собой классический пример пропагандистских «общих мест». Его стержень составило разоблачение 
западного империализма, где «этнография в значительной степени становилась на службу буржуазной 
идеологии» [5, с. 140], а также внутренних врагов в 
лице «открытых идеалистов» или полудрузей-полуврагов, которые пытаются «под личиной марксизма 
протаскивать совершенно идеалистический товар» 
[5, с. 134]. Однако вокруг подобной негативной повестки трудно было обеспечить консолидацию даже 
сторонников, не говоря уж об убеждении колеблющихся и неопределившихся. Позитивная повестка в 

интеллектуального обсуждения дисциплинарных 
проблем. Выступая в прениях, он обрушил на докладчика лавину вопросов: «Что такое вообще культура в понимании П.Ф.?», «Что такое этнос?», «Как 
определить этнологию и ее предмет?» [5, с. 108]. Это 
вопросы, на которые невозможно было ответить 
выигрышным образом хотя бы потому, что их решение и составляло повестку совещания. (Отмечу, что 
конвенционального определения понятий «этнос» / 
«этничность» не существует по сей день.) Психологическая 
уловка (манипулятивный прием «раздражения оппонента») не сработала. Преображенский ответил на 
провокацию не встречной манипуляцией и не конфронтацией, а уклонением. Повторил основные 
тезисы доклада и разумно ушел от определения «этноса», отметив попутно, что не склонен его абсолютизировать как «конечную предельную величину» 
или «сущность метафизическую» [5, с. 139]. 
Казалось, этот «раунд» противостояния Преображенский vs. Аптекарь остался за Преображенским, констатировавшим в своем заключительном слове, что 
«раскачать логические основы» [5, с. 130], на которых 
строился его доклад, никому не удалось. Беда в том, 
что на логику никто и не покушался — Аптекарь 
воздействовал на эмоции и предрассудки участников 
дискуссии. И вполне в этом преуспел. 
Во-первых, им была вброшена разрушительная 
идея об опасной неопределенности дисциплинарных 
рамок этнологии. А некоторые добросовестные (без 
кавычек) участники прений по докладу Преображенского невольно подбросили «хворост» в костер формируемого Аптекарем мифа о «хаосе» в этнологии. 
Например, В.Г. Богораз, рискованно рассуждавший 
о «биологических и зоологических элементах», на 
которые опирается этнография, составляющая «стык 
между науками общественными и естественными» 
[5, с. 113]. Понимая опасность таких «вбросов»,  
в заключительном слове Преображенский настаивал 
на том, что этнология есть наука социальная и категорически возражал против попыток В.Г. Богораза и 
В.В. Бунака «протащить в этнологию биологизм» [5, 
с. 131]. Но «осадок», как говорится, остался. 
Во-вторых, Аптекарю (не без помощи других товарищей) удалось заронить сомнения в компетентности московского профессора, которому пришлось 
отвечать на упреки в том, что он «кабинетный работник» [5, с. 133]. Так подрывалось «доверие к коммуникатору», составляющее одно из важнейших 
условий успешного убеждения [2, с. 145–146].
Избранная Преображенским коммуникативная 
стратегия строилась на следующих основаниях: научная (рациональная) аргументация, безэмоциональный полемический стиль, отказ от манипулятивных 
приемов убеждения, табу на идеологическую и цен
НИР. Современная коммуникативистика (№ 4, 2018). 98:9–16

докладе выглядела бессодержательно. Определение 
этнографии как одной из общественных наук, как 
науки о культуре, «которая не изолирует свой материал от всех явлений общественной жизни, взятой 
в целом, и которая не вполне созрела для того, чтобы применить к ней материалистический метод» [5, 
с. 134], было откровенно декларативным. Точно так 
же, как и контуры «марксистского продвижения» в 
этнографии, которые докладчик свел к демагогическим мантрам-заклинаниям вроде указаний на необходимость «применения методов исторического 
материализма в этнографии» [5, с. 134] или призывов 
дать отпор «биологизму» [5, с. 136]. 
Плакатность и декларативность ушли лишь в той 
части доклада, где Маторин приводил эмпирический 
материал по волжско-камскому язычеству [5, с. 138–
139], т.е. обратился к теме, которая составляла его 
профессиональный интерес и в которой он был компетентен.
Аптекарь атаковал Маторина в неожиданно жесткой манере. На первый взгляд, это кажется странным, 
ведь речь шла о последовательном марксисте, однопартийце, носителе тех же ценностных презумпций 
и даже того же полемического стиля. Но именно в 
противостоянии со «своими» решался ключевой 
вопрос о том, кто именно монополизирует право на 
выражение марксистской линии в этнографии / этнологии. Здесь работал принцип «бей своих, чтобы 
чужие боялись». 
Аптекарь использовал классические манипулятивные приемы: «навешивание ярлыков» (обвинения 
в «антимарксизме» и «ползучем эмпиризме») [5, с. 
171] и метод «ассоциаций» (неслучайное «сравнение 
ВЦИК с парламентом» в докладе Маторина должно 
было вызвать «монархические реминисценции»; 
неслучайное утверждение о «чрезвычайно тонкой 
грани между половым и религиозным экстазом» — 
стойкую ассоциацию с Фрейдом) [5, с. 171]. Психологические уловки сработали. Аптекарь смог вывести оппонента из равновесия. Тот вынужден был 
оправдываться, но, пытаясь отмежеваться от обвинений в «антимарксизме», «ползучем эмпиризме» и 
«фрейдизме», достиг обратного эффекта — эти ярлыки стали лишь прочнее ассоциироваться с ним. 
Встречная конфронтация — попытка обвинить Аптекаря в «талмудизме» [5, с. 187] — тоже не принесла 
необходимого результата. Более того, ярлык «марксисты-талмудисты» был перехвачен Аптекарем и 
использован для продвижения собственной линии 
[5, с. 196, 197, 206 и др.]. 
Коммуникативная стратегия Маторина, основание 
которой составила прямолинейная пропаганда, грубо и в гротескном виде навязывающая представления 
о «справедливом» и «несправедливом», «сущем» и 

«должном», продемонстрировала свою неэффективность. В военное время или в ситуации гражданского 
противостояния такой пропагандистский стиль, вероятно, не имеет альтернативы. Безальтернативным 
он станет позже, в 1930-х гг., когда будет окончательно сформирован пропагандистский миф о «врагах 
народа». Но в ситуации квазиакадемической дискуссии рубежа 20–30-х гг. прошлого века подобная топорная пропаганда еще не была уместной. 
Одно из важнейших условий успеха влияния — это 
создание у аудитории иллюзии добровольного принятия пропагандистского послания [2, с. 28]. Чего стоит в этом смысле заключительный пассаж доклада 
Маторина: «Кто не примет этой платформы (методов 
исторического материализма. — Т.С.) органически, 
не на словах только, а так, чтобы из каждой строчки 
был виден материалистический подход, кто так не 
примет этой платформы, для того, мне кажется, 
солнце науки уже закатилось, а кто стоит на этой 
платформе твердо, за тем будущее» [5, с. 146]. Столь 
назидательный и безапелляционный тон вряд ли 
вызывал желание к нему прислушаться.  
В целом полемика Аптекаря с Преображенским 
и Маториным прекрасно вписывается в фазу «формирования предубеждения», которая, в свою очередь, 
представляет собой одно из слагающих успешного 
манипулирования [2, с. 67]. Апеллируя к эмоциям и 
предрассудкам, Аптекарь методично готовил сцену 
и выстраивал декорации пропагандистского спектакля. Ему удалось создать иллюзию опасного «хаоса» 
в этнологии, якобы не имеющей ни отчетливых дисциплинарных рамок, ни методологического фундамента, ни категориального аппарата. Удалось также 
породить сумятицу в стане марксистов, умножив их 
сомнения в профессиональной компетенции и марксистской последовательности. Кроме того, Аптекарь 
небезуспешно продуцировал недоверие к Преображенскому и Маторину как лидерам этнографии, 
формирующим ее дисциплинарную рамку. 
В.Б. Аптекарь. Доклад В.Б. Аптекаря «Марксизм 
и этнология» [5, с. 194–207] может быть охарактеризован как практическое пособие для начинающего пропагандиста, а также любого, кто желает овладеть искусством влияния и убеждения. Здесь был 
использован широкий арсенал речевых тактик, динамично и органично меняющихся, плавно перетекающих одна в другую. Некоторые приемы были 
примитивными, но от этого они не потеряли эффективности. Полное ощущение, что Аптекарь был первоклассным демагогом. 
Уже в самом начале выступления Аптекарь использовал серию приемов, подчеркивающих особый 
статус — собственный и своего доклада. Потребовал 
к 40 минутам регламента добавить еще 20 — «ими
Общие проблемы коммуникативистики

тация важности» и «накачивание репутации» [3,  
с. 153–154]. Процитировал работу Н.Я. Марра «Карфаген и Рим»: «Долой хотя бы в науке все эти стратегическо-политическо-дипломатические приемы. Без 
всяких формальных осторожностей» [5, с. 195], демонстрируя тем самым, что идет против течения и 
«режет правду-матку» [3, с. 160–161]. Своим откровенно провокативным заявлением, что постижение 
марксистской методологии возможно и «не читая 
марксистских книжек (курсив мой. — Т.С.), а путем 
действительной творческой работы над материалом» 
[5, с. 204–205], подтвердил готовность атаковать 
бесспорные авторитеты и устоявшиеся истины. Эдакий 
«рыцарь без страха и упрека», один против целого 
мира.
Если рассматривать доклад Аптекаря как «пропагандистское послание», то каково было содержание 
этого послания и в чем заключалась его манипулятивная природа? 
Предельно упрощая, смысловое ядро послания 
составил призыв к уничтожению этнологии. Обоснование 
этой идеи строилось следующим образом: констатация теоретико-методологической «слабости» этнологии в прошлом и настоящем при одновременном 
признании невозможности этнографии как чисто 
описательной науки, а также неудачные попытки 
адаптации к ней марксизма и одновременно ее опасные претензии на подмену марксистской социологии 
вели к заключению, будто «всякая попытка построить этнологию как марксистскую науку будет обречена на неудачу» [5, с. 207]. О немарксистской этнологии в советском контексте не могло быть и речи.
Эта аргументация была откровенно манипулятивной: комбинируя правду, полуправду и ложь, Аптекарь 
подводил слушателей к принятию псевдологических 
выводов [6, с. 105]. Из констатации актуальной «слабости» этнологии, которая выражалась в размытости 
ее границ, избыточной цветистости и многообразии 
ее определений, никак не следовал вывод о том, что 
эта слабость есть и будет «перманентным явлением», 
а преодоление хаоса и возведение позитивного здания этнологической науки неосуществимы ни при 
каких обстоятельствах. Как не вытекал вывод о ее 
принципиальной несовместимости с марксизмом из 
того обстоятельства, что этнология, в отличие от 
истории, имела дело не с «классами», а с «этносом» 
и «культурой». (Будущее показало, что адаптация 
марксизма к изучению этнических феноменов возможна, хотя вопрос о глубине и адекватности этой 
адаптации лучше вынести за скобки.)
В конечном счете, этнология подлежала уничтожению не по причине ее несовместимости с марксизмом. Этнография и этнографы вольно или невольно, добровольно или не очень, но шли по пути 

адаптации к нему. Главная претензия Аптекаря к 
этнологии как науке, к ее предмету состояла в тесной 
связи этноса с расой, открывающей возможность 
биологического понимания феномена этничности — 
как «неделимой, первичной и одновременно не общественной, взятой в разрезе естественно-научном 
субстанции» [1, с. 31]. 
Полагая социобиологическую трактовку этничности политически и идеологически опасной, Аптекарь 
предлагал уничтожить само это понятие, но при этом 
он прекрасно отдавал отчет в том, что «с уничтожением понятия “этнос” ликвидируется самая наука 
этнология» [5, с. 205]. Фактически, для Аптекаря 
любая этнология — даже марксизованная и мобилизованная на службу социалистическому строительству — оказывалась принципиально неприемлемой, 
ибо в явном или имплицитном виде признавала связь 
этноса и расы. Чтобы разорвать эту роковую связь, 
надо было уничтожить этнологию как науку. 
Пропагандистское послание важно не само по 
себе, а как возможность вызвать «контролируемые 
эмоции» [3, с. 179]. Какие? Описывая ситуацию в 
этнологии метафорой «рушащегося дома» [5, с. 247], 
а мировоззрение этнологов как «первобытный теоретический хаос» [5, с. 296], Аптекарь апеллировал 
к бессознательному, пытаясь пробудить древнюю 
мифологему «Хаоса» как тотального беспорядка и 
иноназвания «Ужаса». Бесцеремонно атакуя участников совещания, невзирая на возраст, социальный 
статус, административную позицию и партийную 
принадлежность, он стремился посеять страх и недоверие всех ко всем. Его реплику в адрес В.К. 
Никольского, Я.П. Кошкина (Алькора) и даже коммунистического бонзы, заведующего Главнаукой (!) 
М.Н. Лядова (Мандельштама) «у меня есть несколько листов записей; почти у каждого товарища можно найти такие возмутительные вещи» [5, с. 247] было 
трудно квалифицировать иначе, чем прямую угрозу. 
Выпады против «товарищей-марксистов», несущих 
персональную и групповую ответственность за нарушение порядка («Космоса») в этнологии и неспособных справиться с ситуацией, должны были спровоцировать у них чувство вины. 
«Торговля страхом» и «эксплуатация чувства вины» 
представляют собой эффективные пропагандистские 
тактики, поскольку вызываемые ими эмоции можно 
конвертировать в поддержку необходимых манипулятору решений и действий [2, с. 228]. 
Здесь необходимо подчеркнуть важность контроля 
вызванных манипуляцией эмоций. Люди не могут 
долго находиться в ситуации раздрая и хаоса. Они 
нуждаются в определенности. В противном случае 
неконтролируемая эмоция страха может обернуться 
против самого манипулятора. Именно поэтому за 

НИР. Современная коммуникативистика (№ 4, 2018). 98:9–16