А.П. Мелик-Саркисян. Кино. Графика

Аркадий 

Мелик-Саркисян

Москва 2017

Всероссийский 
государственный 
институт 
кинематографии 
им. С.А. Герасимова

УДК   778-5с/р(0924)Мелик-Саркисян

ББК 85.05

М-47

А.П. Мелик-Саркисян. Кино. Графика. М.: ВГИК. 2017. — 104 с. : ил.

В альбоме собраны произведения доцента художественного факультета ВГИКа 
А.П. Мелик-Саркисяна, дающие представление о его творчестве как в книжной 
иллюстрации — особом жанре графического искусства, так и в анимации. 

Иллюстрации Мелик-Саркисяна, то динамичные, то наполненные прозрачным 
воздухом,  становятся художественно-образным средством выражения авторского 
замысла, делают зримыми литературные тексты, передают атмосферу произведений.

Особое место в творчестве мастера занимает работа в анимации, где он в содружестве 
с такими режиссерами, как Г. Бардин, С. Соколов, Н. Дабижа, В. Курчевский создает 
незабываемые яркие образы от Сальери до Синей Бороды, от Красной Шапочки до 
пластически выразительных персонажей «Адажио».

Настоящий альбом интересен как для широкого круга читателей, так и для студентов 
художественных вузов.

ISBN 978-5-87149-210-9

© Всероссийский государственный институт кинематографии имени С.А. Герасимова, 2017
© А.П. Мелик-Саркисян, 2017

Аркадий Перчевич Мелик-Саркисян — художник широкого творческого диапазона и огромного поэтического потенциала.

После окончания художественного училища он поступил во ВГИК, где учился в мастер
ской прославленного режиссёра и художника Ивана Петровича Иванова-Вано. Личность 
мастера, его творческая многогранность, умение найти точные средства выразительности 
оказали большое влияние на будущего художника. Не меньшее влияние оказал и отец — выдающийся художник и режиссёр Перч Ашотович Саркисян, виртуозному мастерству и авторскому стилю которого подражали многие художники «Союзмультфильма». Первую часть 
фамилии Мелик, что значит князь, Перч Ашотович принципиально отбрасывал.

Отец Аркадия умер, когда мальчику было 14 лет. Чтобы помочь матери, ещё до по
ступления во ВГИК, Аркадий начал работать в журнальных, а много позднее и в книжных издательствах, иллюстрируя разные произведения — от современных детективов до классиков 
мировой литературы. Глядя на ранние иллюстрации Аркадия, можно представить себе, как 
жадно подросток, а потом и молодой художник читал захватывающие приключенческие книги Фенимора Купера, Роберта Льюиса Стивенсона, романтическую фантастику Жюля Верна 
и Александра Грина, где есть сильные характеры и человеческие страсти.  

Но как передать все эти эмоции, где взять изобразительную силу, соответствующую 

мощному слову мастеров литературы?  

Аркадий внимательно вглядывался в картины малых голландцев, в портреты Рембранд
та, Франса Хальса, Альбрехта Дюрера. Он искал и находил средства графической и живописной выразительности в великих образцах искусства Возрождения и эпохи Романтизма.    

Первые же опубликованные иллюстрации Аркадия демонстрируют его цепкий глаз 

и склонность к острой динамике. Итак, Джеймс Фенимор Купер. «Мерседес из Кастилии или 
Путешествие в Катай». На фоне величественных парусников и торжественных колонн мы  видим породистые лица героев, охваченные раскалённой жестокой страстью накануне неизбежного столкновения. Под роскошными костюмами эпохи барокко — экспрессивные тела, 
закрученные в пружину эмоций. И столь же энергичны графические средства художника, работающего на гладкой поверхности сухими и жирными карандашами, мощными или тонкими 

линиями. Широкий мазок со следами от кисти чередуется с прозрачными плоскостями и тончайшими оттенками цвета.

Иллюстрации к книге В.А. Гиляровского «Москва и москвичи» показывают совсем дру
гую графику Аркадия. 

Рассматривая лёгкие  в стремительном или остановленном движении рисунки, ка
жется, что художник сам сидел в ночлежках для бездомных, в подвальных кабачках, на 
вокзалах и делал быстрые зарисовки, зорко схватывая неповторимые образы обитателей, 
смотрел снизу вверх на самодовольных сановников в мундирах, на высокомерных дам 
в экипажах, мгновенно передавая все эмоции этой человеческой трагикомедии.

Совершенно иные иллюстрации к «Тёмным аллеям» Ивана Бунина. Чтобы создать эту 

зыбкую поэтическую атмосферу, где нужно передать состояние пробуждающейся любви, 
лёгкие оттенки настроения героев, погруженных в еле заметные тени, требуется огромное 
мастерство. Отказываясь от подробностей в изображении, только крохотными деталями 
обозначая постоялый двор или прихожую дома, Аркадий добивается точной передачи мимолётных настроений героев рассказов, их пронзительных чувств и переживаний. Музыкальный ритм штрихов раскрывает только самое важное в рассказе, пряча всё будничное и незначительное от наших глаз. 

Следующий раздел альбома показывает нам деятельность  Аркадия Мелик-Саркися
на в анимационном кино.  Работая на той же киностудии,  что и отец, но в объединении кукольных фильмов, Аркадий выработал свой собственный кинематографический стиль, совершенно не прохожий на графику отца, но также, полный экспрессии, артистизма и точных деталей в проработке индивидуальных характеристик каждого персонажа и каждой декорации. 

Раскадровки, экспликации и эскизы,  представленные в этой книге, дают возможность 

увидеть  черты неповторимого стиля Аркадия Мелик-Саркисяна. 

В экспликации к фильму «Легенда о Сальери», поставленному режиссёром Вадимом 

Курчевским, художник-постановщик Аркадий Мелик-Саркисян подчёркивает с помощью 
резких контрастных штрихов,  ярких вспышек цвета драматическую напряжённость действия, 
столкновение гениальной лёгкости Моцарта с мрачной тяжестью Сальери. Временами на ри

сунках позади Сальери появляется в глубине чёрная тень. Иногда она с чёрным бокалом в 
руке. Тень, отделяющаяся от героя, полного зловещих раздумий. 

Вадим Курчевский рассказал мне позже, когда я работал с ним, что эта чёрная 

тень навела на мысль сделать новую куклу, отдельного персонажа, символизирующего чёрные мысли Сальери, мысли о смерти. По эскизу Аркадия сделали куклу с чёрным 
лицом в чёрном костюме 18 века, которую так и назвали — «Чёрный Человек». Для органичного появления символического образа в анимационном фильме художнику необходимо создать соответствующую атмосферу. И такое живописное  решение было найдено. Монументальные, устойчивые декорации на эскизах Аркадия погружены в густые тени. 
Освещённые трепещущими свечами герои фильма выходят из тьмы в яркий свет на фоне 
кроваво-красных стен и снова погружаются во тьму. Появление в финале Чёрного Человека, заказавшего  Моцарту реквием,  стало драматическим разрешением спора и началом легенды о Сальери. 

Совсем иные задачи стояли перед художником в процессе работы над фильмом «Ада
жио» режиссёра Гарри Бардина. 

Аскетические, монохромные  средства выразительности потребовались  для реали
зации глобальной идеи, для воплощения крупных образов. Как изобразить человеческое общество, которое может сбиться с верного пути, если даст обмануть себя клеветникам? Здесь 
условность анимационного языка была доведена до предела.  Почти абстрактные силуэты из 
серого, белого и чёрного картона должны были создать обобщённую модель общества, подчиняющегося великим силам. Движение серой толпы людей, изображённой  знаками, плывущей в условном пространстве за светящимся  белым силуэтом. Смогут ли абстракции воздействовать на сознание и чувства?  Но точно найденные легко читаемые образы, движущиеся 
под  великую музыку Альбинони, вызвали глубокое сопереживание и сочувствие. Фильм был 
отмечен многочисленными наградами.

«Одинокий рояль» (режиссёр Наталья Дабижа) — ещё одна заметная работа Аркадия 

Мелик-Саркисяна в кукольной анимации, где художник и режиссёр заставили поверить, что 

неодушевлённый рояль может быть наделён возвышенными чувствами, может взлететь над 
приземлённой реальностью. 

Большое место в данном альбоме отведено эскизам к нереализованному полномет
ражному анимационному фильму «Синяя борода» (режиссёр Н. Дабижа), которому Аркадий Мелик-Саркисян отдал несколько лет напряжённого труда. Очевидно, что сверхсложную 
задачу создать в анимации реальный трёхмерный мир с галереей выразительных образов, 
во всех подробностях соответствующий эпохе, художник полностью выполнил. Но исполнить 
столь сложный проект современная техника была ещё не готова.

Мне также посчастливилось поработать с художником-постановщиком Аркадием 

Мелик-Саркисяном на фильме «Падающая тень» совместного со студией «ДЕФА-Трикфильм» 
производства. Здесь поэтический мир персидского поэта Фирдоуси совпал с внутренним 
миром самого Аркадия, тонкого поклонника великих поэтов. Он решил восточное произведение в светлой изысканной гамме, противопоставив ей драматический монохромный финал. 
Тень главного героя, а потом и Властителя, разрасталась до огромных размеров и в финале 
разрушала самого владельца этой тени. Куклы, полные гротеска, выполненные немецкими 
исполнителями по эскизам Аркадия, до сих пор находятся на выставке в музее кино города 
Дрездена.

В настоящем издании мы видим лишь малую  часть творчества Аркадия. Эскизов к филь
мам, иллюстраций к книгам, произведений станковой живописи и графики в творческой судьбе 
Аркадия Мелик-Саркисяна во много раз больше, чем здесь представлено. 

Издание во ВГИКе книги-альбома с киноэскизами и иллюстрациями нашего выпуск
ника, замечательного художника Аркадия Мелик-Саркисяна — исключительно  важное событие в творческой жизни института. 

Станислав Соколов,
зав. кафедрой анимации и компьютерной графики, 
профессор, руководитель мастерской ВГИКа

Все работы Аркадия Мелик-Саркисяна отличает художественная и жизненная правда, рассказанная добрым, умным и очень внимательным художником. Хочется сказать «Верю» каждой работе мастера — от небольшого наброска до сложнейшей композиции, независимо от жанра 
и техники исполнения. Произведения Мелик-Саркисяна отличаются интеллигентностью, строгостью отбора, высочайшей художественной культурой и безупречным вкусом.  За какую бы 
тему ни брался мастер, будь то книжная иллюстрация к «Москва и москвичи» Гиляровского или 
«Темные аллеи» Бунина, «Декамерон» Боккаччо или в анимации экспликация к фильму «Легенда о Сальери», эскизы к «Синей Бороде» или «Адажио» — это всегда интересно и неожиданно. 
Восхищает свобода и точность изображения, понимание драматургии, пластического настроения эскиза, в котором художник не только внешне характеризует героев, но и передает их внутренний мир. Перелистывая рисунок за рисунком, погружаешься в удивительный мир. Но этот 
мир — рассказ и о самом мастере, его порой горьких разочарованиях и переживаниях.

«Отец, — вспоминает Аркадий, — рисовал намного тоньше, мне далеко до его уровня…». 

Но, когда  долго смотришь на работы художника, ловишь себя на мысли, что говорить о его произведениях и уж тем более писать о них излишне. Не хочется объяснять ни себе, ни кому-либо другому, откуда появился мастер такого уровня, как и у кого он научился рисовать, кто оказал на него 
влияние. На эти работы просто хочется смотреть, не отрывая глаз, и получать эстетическое наслаждение. Сейчас не так часто встретишь художника, который графическими, линейными средствами умеет передать шум дождя, порыв ветра, ускользающий солнечный зайчик, блеск луны 
или мерцание угасающей свечи. Вызывают восхищение и портретные характеристики женских и 
мужских образов, созданные Аркадием Мелик-Саркисяном — мастерски выполненные  повороты  головы, изгибы шеи, спины, изящные линии рук, небрежно упавшие пряди волос…

Автор находится в самом расцвете своих творческих сил. Я благодарен ему за то, что 

он работает с нами, передает опыт художественного ремесла, культуру и вкус своим ученикам и доставляет всем радость общения с настоящим Мастером.

Валерий Архипов,
декан художественног факультета ВГИКа,
профессор, заслуженный художник, почетный академик Российской академии художеств

Работа художника-иллюстратора подобна работе кинорежиссера — и тот, и другой владеют 
тайной создания целостного визуального мира, который развертывается перед зрителем от 
мельчайших деталей до пространственных и исторических перспектив. Мир этот создается на 
основе литературного текста — сценария в экранных искусствах, романа, рассказа, поэмы 
и др. — в искусстве иллюстрированной книги. Но если в команде режиссера-постановщика 
вместе с ним работают актеры и оператор, художник-постановщик и художник по костюму, 
гример, звукорежиссер и многие другие, то мастер-иллюстратор работает с текстом один на 
один: выбирая  отдельные сцены — выстраивает сквозное драматическое действие, определяет пространственное решение каждой сцены-иллюстрации, находит особо значимые элементы и изобразительный язык, соответствующий эмоциональному строю литературы и, наконец, 
сцена за сценой, действуя как актер, «проигрывает» роли всех действующих лиц. Наверное, 
поэтому многие художники, работающие в киноиндустрии, особенно в анимации, создают и 
блестящие иллюстрации — они дают мастерам полную творческую свободу в интерпретации 
любимых произведений.

К таким художникам относится и Аркадий Перчевич Мелик-Саркисян. В 1982 году он 

оканчивает художественный факультет ВГИКа (мастерская И. Иванова-Вано), приходит на 
«Союзмультфильм» и параллельно начинает заниматься иллюстрацией книг русской и зарубежной классики — О. Уайльда и Д.Ф. Купера, Р.Л. Стивенсона и А. Дюма, А. Грина и И. Бунина, В. Гиляровского и М. Булгакова, произведений  современной литературы. 

В чем же неповторимость изобразительного стиля Аркадия Мелик-Саркисяна, каковы 

особенности его образности, его видения мира и человека? Попробуем понять это, обратившись к живописным и графическим произведениям мастера разных лет.

Одной из ранних работ Мелик-Саркисяна стали иллюстрации к романам Жюля Вер
на «Двадцать тысяч лье под водой» и «Робур-Завоеватель». Действие одного из них происходит под водой на борту фантастического «Наутилуса» — прообраза современных подлодок, 
другого — в воздухе на летательном корабле «Альбатрос». Этим удивительным аппаратам, 
созданным силой воображения писателя, соответствуют и герои — изобретатели, ученые, 
путешественники. И если сегодня фантастические инженерные проекты Жюля Верна и пафос 

научных дерзаний его книг поражают нас гораздо меньше, чем его современников, то его 
герои с их стремлением понять тайны Вселенной, овладеть ее силами, их стойкость в борьбе 
за достижение цели, желание сделать жизнь на земле справедливей привлекают и современного читателя. 

Все персонажи Жюля Верна, несмотря на фантастический характер повествования, 

помещены автором в реалистически точно представленную среду, которой писатель стремится придать как можно больше достоверности. Это дает возможность достаточно точно, 
опираясь на текст, воспроизвести ту или иную сцену. Однако Аркадий Мелик-Саркисян не 
пошел по пути подстрочного перевода литературы на язык изобразительного искусства. 
(Такой подход в принципе чужд художнику, что, как мы увидим дальше, свойственно всему 
его творчеству.) Иллюстрации мастера живут по особым правилам. Оттолкнувшись от содержания, он стремится передать глубинный смысл произведений французского писателя, то, 
как его чувствует и воспринимает наш современник, убедившийся к XXI веку, что, несмотря 
на научно-технический прогресс, Вселенная продолжает хранить свои тайны. Погружаясь в 
эпоху Жюля Верна, в материал литературы и изобразительного искусства XIX века, иллюстратор создает зрительную параллель тексту, опираясь не только на свое представление 
о культуре Франции XIX века, но и на свое понимание «фантастического». Таким образом, 
в каждой иллюстрации два временных пласта. XIX век и его видение человеком XXI века, соединяясь, создают целостный изобразительный образ, обладающий собственными временем 
и пространством, которые полностью сформированы индивидуальной логикой, воображением и мироощущением художника. 

Какова же изобразительная структура пространственно-временного континуума 

в иллюстрациях А.П. Мелик-Саркисяна  к романам Жюля Верна? 

Выполненные стеклографом иллюстрации переносят нас в мир морских глубин («Два
дцать тысяч лье под водой») или воздушное пространство («Робур-Завоеватель»). Мы видим 
остовы покоящихся на дне кораблей — их распавшиеся ребра-обводы обрели сходство 
с острыми отростками шипастых раковин, охраняющих тайны морских глубин. Одна из раковин на первом плане формой напоминает веретено — она воспринимается как аллюзия на 

старую сказку об уколовшей палец принцессе и заколдованном, погруженном в сон королевстве. Остановившееся время в сказочном мире аналог медленного его течения в морских 
глубинах. 

На другой иллюстрации вьющиеся водоросли и странные формы морских обитателей 

словно «сминают» перспективу, а сияющие через пробоину в борту корабля сокровища 
подобны звездам в небесах иных миров. Здесь другие принципы существования, другие причинно-следственные связи, не поддающиеся обыкновенной логике. Волею художника пространство преобразуется, и пробоина превращается в подобие окна, дающего нам возможность заглянуть в другую реальность, перешагнув через земные ограничения. 

В фантастическом мире морских глубин соседствуют разные эпохи,  сохраняются под 

толщей воды давно забытые цивилизации — на одной из иллюстраций водолазы из команды 
капитана Немо исследуют древний город — ряд колонн выстраивают привычную для глаза 
классическую перспективу, столь неожиданную среди зыбкого мира морского дна. Внутреннее пространство самого «Наутилуса», сохраняя точно узнаваемые предметы XIX века (часы 
на цепочке, изысканной формы стул и др.), всегда четко отделено от зрителя. Так, на первом плане мы видим отдернутый, словно перед театральной сценой, занавес (вспоминаются работы Дюрера и Вермеера) и порог, за которым доски пола формируют ящичное пространство прямой перспективы и, на дальнем плане, обязательно круглый иллюминатор-глаз 
(круг — символ вечности), позволяющий заглянуть за пределы обыденного существования, 
увидеть светящихся обитателей океана или не менее удивительный летательный корабль 
«Альбатрос», изяществом линий напоминающий внеземное существо. 

Миру героев и мечтателей у Жюля Верна противостоит мир корысти и наживы, наце
ленный на создание чудовищных орудий уничтожения. На иллюстрациях огромные пушки нацелены в небо — из них подбит «Альбатрос». Летательный аппарат Робура, объятый огнем после 
взрыва, уподобляется падающей звезде, которая вот-вот погрузится в море. Диагональ — опора композиционного построения этого листа — движения «Альбатроса» из правого верхнего 
угла иллюстрации в нижний левый в определенной степени создает эффект замедленной съемки, дающий нам возможность прочувствовать ужас уничтожения воздушного судна.