Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции

Министерство образования и науки Российской Федерации

Уральский федеральный университет 
имени первого Президента России Б. Н. Ельцина 

Н. А. Купина

ТОТАЛИТАРНЫЙ ЯЗЫК: 
СЛОВАРЬ И РЕЧЕВЫЕ РЕАКЦИИ

3-е издание, стереотипное

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
Издательство Уральского университета
2017 

ББК Ш141.12-31 
УДК 811.161.1’37
         К921

Научный редактор
доктор филологических наук, профессор Т. В. Матвеева

Рецензенты:
доктор филологических наук, профессор  Л. Н. Мурзин
доктор филологических наук, профессор  И. А. Стернин

Купина Н. А.

 Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции. – 3-е изд., стер.  – 
М. : ФЛИНТА : Изд-во Урал. ун-та, 2017. – 186 с.

ISBN 978-5-9765-3148-2 (ФЛИНТА)
ISBN 987-5-7996-1429-4 (Изд-во Урал. ун-та)

В монографии представлен очерк русского тоталитарного языка советской эпохи. На основе данных толковых словарей и корпуса текстов 
различной идеологической направленности и жанровой принадлежности 
прослеживается влияние государственной идеологии на язык и влияние 
языка на общественное сознание. Выявляются механизмы политизации 
лексико-семантических сфер философского, этического, эстетического и 
механизмы маргинализации лексико-семантической сферы религиозного. 
Описываются особенности мировосприятия носителя тоталитарного языка и формы языкового противостояния и сопротивления тоталитаризму.
Книга адресована филологам, социологам, культурологам, философам, историкам и тем читателям, которым небезразличны судьбы русского слова.

УДК 811.161.1’37
ББК Ш141.12-31

© Купина Н. А., 1995 
© Купина Н. А., 
    с изменениями и дополнениями, 2015

К921

ISBN 978-5-9765-3148-2 (ФЛИНТА)
ISBN 987-5-7996-1429-4 (Изд-во Урал. ун-та)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .5
Предисловие ко второму изданию . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .8

Глава 1. Словарь идеологем и семантические 
сферы идеологии  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .9
1.1. Формирование семантической сферы 
политического  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .20
1.2. Особенности освоения семантической 
сферы философского . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .30
1.3. Идеологическое освоение семантической 
сферы религиозного  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .35
1.4. Идеологическое освоение семантической 
сферы этического . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .38
1.5. Идеологическое освоение семантической 
сферы художественного  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .49
1.6. Прецедентные тексты и предписания 
тоталитарного языка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .54

Глава 2. Сверхтекст идеологем . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .65
2.1. Пространство и время . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .66
2.2. Событие и факты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .74
2.3. Точка зрения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .78
2.3. Субъектная организация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .82

Глава 3. Речевые реакции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .94
3.1. Новый ментальный мир (Агитационная поэзия
Владимира Маяковского) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .94

3.2. Попытки преодоления замкнутого 
пространства (Лагерная поэзия) . . . . . . . . . . . . . . .112
3.3. Языковое сопротивление 
(История СССР в анекдотах) . . . . . . . . . . . . . . . . .121
3.4. Языковое противостояние 
(«Гарики на каждый день» Игоря Губермана) . . . . 153

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .174
Заключение ко второму изданию . . . . . . . . . . . . . . . . . . .176
Литература  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .180
Источники . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .184

ПРЕДИСЛОВИЕ

Семь десятилетий Страны Советов оказались достаточным 
сроком для формирования советского человека с его политически 
запрограммированным мировоззрением и системой ценностей,  
а также особого лингвокультурного сообщества, основа которого 
заложена не в национально-культурной, а в государственно-политической сфере. Советский народ – не миф и не публицистическое 
клише, это действенная и по сей день реальность, предполагающая определенное состояние сознания и установку на языковое 
поведение личности.
Черты такого сознания уже хорошо известны: провозглашение (и только) примата общественных интересов, господство директивного общения, размытость и несущественность этических 
норм, официоз и ритуальность во всех публичных ситуациях.  
В результате появляется огромное множество людей, слушающих 
не слыша и говорящих не думая, а тоталитарное общество в целом 
становится обществом двоедушия отнюдь не в бердяевском смысле. Тотальная идеологизация, официоз и ритуальность уравновешиваются раскрепощенностью у себя на кухне: юмором, разъедающей самоиронией, этическими сдвигами, закрепленными в языковой семантике. С одной стороны: партия – авангард рабочего 
класса, верные ленинцы, революционные традиции, загнивающий 
капитализм; с другой: совок (презрит.) – житель страны Советов, 
или Совдепии; страна дураков (презрит.) – об СССР, несун (ирон.) –  
весьма снисходительное именование лица, которое незаконно уносит для себя что-либо с производства, с работы. 
Ментальность – миросозерцание в формах родного языка  
(В. В. Колесов) – тоталитарного общества находит свое выражение в отдельных словах и переосмыслениях отдельных значений слов, в устойчивых оборотах и речевых предпочтениях, наконец, в целых текстах. Формируется язык идеологии, идеоло

гизированный язык эпохи. В своем знаменитом романе «1984»  
Дж. Оруэлл изобразил такой язык – «новояз». Блистательная художественная демонстрация новояза в антиутопии Дж. Оруэлла нашла подтверждение и научное обоснование в трудах отечественных и зарубежных лингвистов на материале языков с печальным 
опытом тоталитаризма (это прежде всего А. Вежбицка, Ю. Н. Караулов, Р. Келлер). Их усилиями в научный оборот введено понятие «тоталитарный язык».
Феномен тоталитарного языка имеет лингвокультурный характер и не может рассматриваться в отрыве от истории и культуры определенного народа. Предлагаемая вниманию читателей 
книга содержит целостную интерпретацию русского тоталитарного языка советской эпохи. Думается, что осмысление этого феномена особенно важно в период освобождения от вериг тоталитарного сознания (а он длителен) и поиска фундаментальных основ 
русской ментальности.
Изучение тоталитарного языка первоначально строилось на 
базе анализа отдельных лексических единиц и микротекстов, извлекаемых из тенденциозных по содержанию речевых произведений политической и философской тематики. На этом материале 
выстраивалась гипотетическая модель тоталитарного языка. Накопленный к концу 20-го века языковой материал, а также исследовательский опыт позволили автору данной работы поставить задачу 
системно-лингвистического осмысления проблемы, что предполагает, во-первых, целостное обследование словарной практики 
советского периода; во-вторых,  типологическое осмысление  речевых реакций; в третьих, лингвоидеологический анализ корпуса 
целостных текстов разной идеологической ориентации и функционально-жанровой принадлежности.
В качестве основного лексикографического источника в книге использован «Толковый словарь русского языка» под редакцией 
Д. Н. Ушакова (1935–1940), который с полным правом можно отнести к лексикографическим памятникам тоталитарной эпохи. Из этого словаря методом сплошной выборки извлекается совокупность 
слов-идеологем, группирующихся в соответствии с семантическими сферами культуры. На основе идеологической лексики прослеживаются процессы формирования в языке семантической сферы 

политического тоталитаризма, выявляются пути и способы идеологического переосмысления семантических сфер философского, 
религиозного, этического, художественного знания. Обобщенно, на 
материале данного и других толковых словарей, описываются формы, в которых проявляется влияние идеологии на язык (глава 1).
Важной для исследования является категория сверхтекста.  
В монографии впервые предлагается прочтение идеологем толкового словаря как особой системно-структурной целостности, обладающей целенаправленной адресованностью (глава 2). Последнее 
позволило автору определить функцию идеологических предписаний как главную функцию тоталитарного языка и показать, как 
система идеологем трансформируется в сверхтекст мифологем.  
В этой связи детально описываются зафиксированные в иллюстрациях толкового словаря прецедентные тексты – канонически, догматически ориентированные знаки тоталитарной эпохи – и выявляются параметры идеологически предписываемого ментального 
мира, запечатленные языком: особенности пространства и времени, представление событий эпохи, характер субъектной позиции 
говорящего.
Категория сверхтекста сохраняет свою значимость и при исследовании речевых реакций советского времени (глава 3). С точки 
зрения автора, характер речевых реакций должен изучаться на материале сверхтекстов разной ментальной и функционально-стилевой определенности. Анализ категорий носит очерковый характер: 
она включает очерки, посвященные апологии тоталитаризма (на 
материале агитационной поэзии В. Маяковского), фиксированию 
сознания жертв тоталитаризма (на материале «лагерной» поэзии), 
языковому сопротивлению (на материале советских политических 
анекдотов) и языковому противостоянию (на материале афористических текстов И. Губермана). Таким образом выявляется характер 
текстового отражения тоталитарного сознания, фиксируются основные позиции личности в тоталитарном обществе.
Предлагаемый в книге путь от толкового словаря к корпусу 
текстов акцентирует внимание на осмыслении механизмов влияния языка на процессы социализации личности, конструирования 
заданного ментального мира, манипулирования общественным 
сознанием. Извлечь лингвокультурные уроки из тоталитарного  

прошлого значит способствовать освобождению человека от психологической роли «винтика» государственной машины и политической системы. В меру своих сил автор книги, которую вы держите в руках, участвует в этом процессе.

Предисловие ко второму изданию

Во второе издание монографии внесены необходимые редакционные изменения, а также уточнения, касающиеся представления словарных помет. Устранены технические погрешности и опечатки, вкравшиеся в первое издание книги.
Текст монографии дополнен разделом, содержащим интерпретацию лингвоидеологических процессов в России постсоветского 
времени. Новейшие наблюдения и выводы автора развивают концепцию, представленную в первом издании монографии.

Автор искренне благодарит профессора Ирину Трофимовну 
Вепреву, заведующего кафедрой риторики и стилистики русского 
языка, а также всех преподавателей и сотрудников кафедры за подготовку к печати второго издания книги. Особая благодарность –  
профессору Тамаре Вячеславовне Матвеевой, научному редактору 
монографии, за конструктивные теоретические замечания и моральную поддержку.

Глава 1

СЛОВАРЬ ИДЕОЛОГЕМ  
И СЕМАНТИЧЕСКИЕ СФЕРЫ ИДЕОЛОГИИ

Идеологи коммунизма... низвергли
религию, философию, мораль,
отрицали дух и духовную жизнь

Николай Бердяев

В последнее время русисты все чаще обращаются к феномену 
тоталитарного языка, причем изначальным объектом наблюдения 
и одновременно доказательством существования языка такого типа 
служат антиутопия Дж. Оруэлла, а также высказывания, извлеченные из тенденциозных по содержанию произведений философской 
и политической тематики [Оруэлл 1984; Вежбицка 1993; Кронгауз 
1993; Романенко, Санджи-Гаряева 1993; Седов 1993].
Нам представляется, что феномен тоталитарного языка требует конкретного системно-лингвистического осмысления, так 
как тоталитаризм представляет собой политическую систему, в 
которой «государственная власть достигает полного или тотального контроля над обществом» [Медушевский 1993: 9] и над языком. Классическим примером тоталитаризма называют гитлеровскую Германию и СССР периода Сталина [Медушевский 1993;  
ср.: Totalitarismus und Faschismus 1980].
Очевидно, что непосредственными источниками для изучения 
тоталитарного языка могут быть толковые словари сталинского 
времени и определенные объединения текстов (сверхтексты) советского периода.
Толковый словарь может служить материалом исследования 
того, как язык членит знаковые системы, действующие в обществе, какие из них представлены в словарном речевом нормативе –  
состав лексем; как даны в нем правила интерпретации знаков и 
знаковых систем и правила действий с ними – состав дефиниций 
[Дорошенко 1984: 221]. Действительно, «словарный список есть 
не что иное, как абстрагирование, научно отработанная запись  

явлений, взятых из реального коммуникативного средства – языка» [Колшанский 1975: 28], а язык описывает и называет не только 
себя, но и другие явления, реалии и способы их бытования [Barthes 
1970: 80].
Толковый словарь может стать источником несобственно 
лингвистической информации – культурологической, в том числе 
идеологической.
Уникальным памятником тоталитарного языка советского периода является «Толковый словарь русского языка» под редакцией 
Д. Н. Ушакова (далее ТСУ), зафиксировавший константы новейшей идеологии.
С помощью ТСУ осуществлялся «процесс сознательного и 
планомерного формирования личности» [Комлев 1992: 174], живущей в эпоху социальных катаклизмов. Словарь предоставляет 
в распоряжение читателя систему идеологических предписаний 
и зависимостей, подлежащих внедрению в языковое сознание. 
Адресат ТСУ – личность, наделенная чувством классового самосознания, стремящаяся к идеологическому совершенствованию.
Материалы Толкового словаря русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова обнаруживают прямое давление идеологии на 
лексическую семантику, экспансию значений мировоззренческого типа [Комлев 1992: 52], искусственный примат сигнификативной функции, квалифицирующей язык как «фиксатор» идеалов 
классовой борьбы, социалистической революции, диктатуры  
пролетариата.
От какого рабочего определения идеологии целесообразно оттолкнуться? Если воспользоваться энциклопедическими и философскими словарями советского периода, идеологию можно определить как многокомпонентную содержательную сущность, представляющую собой совокупность политических, правовых, нравственных, религиозных, художественных и философских взглядов, 
являющихся духовным выражением коренных материальных интересов и экономических условий жизни социальных групп. В трудах советского времени отмечается, что идеология является отражением общественного бытия, входит в надстройку и развивается 
идейными представителями определенных классов [Малая Советская Энциклопедия 1959: 1222; Философский словарь 1987: 157].