Дергачевские чтения - 2014 : русская литература: типы художественного сознания и диалог культурно-национальных традиций : материалы XI всероссийской научной конференции с международным участием (г. екатеринбург, 6-7 октября 2014 г.)

Министерство образования и науки российской Федерации 

уральский Федеральный университет  
иМени первого президента россии б. н. ельцина

институт истории и археологии 
уральского отделения российской акадеМии наук

уральский государственный педагогический университет

объединенный Музей писателей урала

дергачевские чтения – 2014

русская литература: 
типы художественного сознания 
и диалог  
культурно-национальных 
традиций

Материалы XI всероссийской научной конференции 
с международным участием

екатеринбург, 6–7 октября 2014 г.

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
Издательство Уральского университета
2017 

2-е издание, стереотипное

удк 821.161.1(063)
ббк Ш5(2=р)-33я43
 
д 36

р е д а к ц и о н н а я  ко л л е г и я: 
Зырянов О. В., доктор филологических наук, профессор,  
заведующий кафедрой русской литературы урФу (ответственный редактор)

Созина Е. К., доктор филологических наук, профессор, 
заведующий сектором истории литературы иииа уро ран

Ермоленко С. И., доктор филологических наук, профессор,  
профессор кафедры литературы и методики ее преподавания ургпу

Арсенова Т. А., аспирант кафедры русской литературы урФу, 
научный сотрудник сектора истории литературы иииа уро ран

д 36

дергачевские чтения – 2014 : русская литература: типы 
художественного сознания и диалог культурно-национальных 
традиций : материалы XI всероссийской научной конференции с 
международным участием (г. екатеринбург, 6–7 октября 2014 г.) 
[Электронный ресурс] / [отв. ред. о. в. зырянов]. — 2-е изд., стер. 
— М. : ФЛИНТА : Изд-во Урал. ун-та, 2017. — 384 с. 

ISBN 978-5-9765-3295-3 (ФЛИНТА)
ISBN 978-5-7996-1547-5 (Изд-во Урал. ун-та)

DOI 10.15826/13978-5-7996-1547-5

сборник составлен по итогам научной конференции «дергачевские 
чтения». раздел «In memoriam» включает архивный материал – фрагменты 
исторического романа и. а. дергачева «Мечтатели» и комментарии к нему. 
основные разделы посвящены проблемам изучения русской и зарубежной 
литературы XIX–XXI вв., а также словесности урала, актуальным вопросам литературной регионалистики и современным стратегиям музейного 
дела. специальный раздел «литературное наследие М. Ю. лермонтова в 
диалоге времен» составлен из материалов научного семинара, прошедшего 
в рамках «дергачевских чтений» и приуроченного к 200-летнему юбилею 
русского писателя-классика.

адресуется широкой филологической аудитории, а также всем, кто 
любит отечественную литературу, интересуется ее теорией, историей и 
современностью.

удк 821.161.1(063)
ббк Ш5(2=р)-33я43

© уральский федеральный 
    университет, 2015

ISBN 978-5-9765-3295-3 (ФЛИНТА)
ISBN 978-5-7996-1547-5 (Изд-во Урал. ун-та)

От составителя

настоящее издание содержит материалы XI всероссийской научной конференции «дергачевские чтения», которая прошла 6–7 октября 2014 г. на базе 
института гуманитарных наук и искусств уральского федерального университета имени первого президента россии б. н. ельцина. организована конференция была усилиями департамента «Филологический факультет» при содействии 
сектора истории литературы института истории и археологии уро ран,  кафедры 
русской и зарубежной литературы уральского государственного педагогического университета и объединенного музея писателей урала. следуя изначально 
сложившейся традиции, нашедшей свое выражение в общем заглавии научного 
форума, конференция была посвящена памяти ивана алексеевича дергачева 
(1911–1991), доктора филологических наук, профессора, первого декана филологического факультета уральского университета. однако в этот раз она была 
приурочена также к знаменательному юбилею — 200-летию со дня рождения 
М. Ю. лермонтова, с томиком стихов которого и. а. дергачев, по его собственному признанию, прошел, не разлучаясь, через всю годину великой отечественной войны.
очередные дергачевские чтения стали уже одиннадцатыми по счету. преемственность — одна из отличительных черт этой научной конференции, обеспечившая ей стабильность и узнаваемость в научном мире — вот уже на протяжении более чем двух десятилетий, начиная с 1992 г. предыдущие юбилейные 
десятые чтения, состоявшиеся в 2011 г., подвели знаменательный итог почти 
двадцатилетней работы уральских филологов-литературоведов. по материалам 
предыдущих конференций был издан специальный указатель, содержащий поименную роспись всех вошедших в сборники материалов статей [см.: 1]. заслуга 
в этом принадлежит издателю-составителю, а в течение многих лет и бессменному председателю оргкомитета конференции — доценту кафедры русской 
литературы урФу а. в. подчиненову. поразительный факт, отмеченный в предисловии к указателю самим составителем: «за двадцатилетнюю историю только 
в сборниках материалов чтений было опубликовано свыше 1000 статей более 
чем 650 авторов. о росте популярности “дергачевских чтений” в гуманитарных 
научных кругах свидетельствует и то, что на юбилейную десятую конференцию 
в 2011 г. было подано около 350 заявок на участие и представлено почти 200 статей, которые потребовали трех (!) томов материалов» [1, с. 5]. однако, несмотря 
на столь высокие достижения прошедшего двадцатилетия, проведение нынешних 
XI дергачевских чтений призвано было продемонстрировать неослабевающий 

рабочий ритм научной жизни, актуальность объединенного научного форума 
уральских филологов.
основная комплексная тема научной конференции была сформулирована 
самим и. а. дергачевым: «русская литература: национальное развитие и региональные особенности». но меняющееся время заставляло вносить в нее всё 
новые акценты и коррективы. так, уже в 2006-м, а потом и в 2008 г. было предложено уточнение темы, связанное с проблемами жанра и жанрового сознания, 
с актуальной и мало разработанной проблемой жанровых номинаций. в 2011 г., 
когда юбилейные десятые чтения совпали с памятным событием — 100-летием 
со дня рождения и. а. дергачева, оргкомитетом было принято решение посвятить конференцию основателям уральской филологической школы, профессорам а. с. субботину, г. к. Щенникову, в. М. паверману, в. п. кругляшовой, 
н. л. лейдерману [см.: 6, с. 283]. нынешние чтения также предложили уточнение 
формулировки исходной комплексной темы: «русская литература: типы художественного сознания и диалог культурно-национальных традиций».
на конференцию было заявлено свыше 130 докладов очных участников, 
представляющих различные регионы российской Федерации: екатеринбург, 
тюмень, челябинск, пермь, курган, оренбург, ижевск, уфа, казань, воронеж, 
красноярск, новосибирск, сыктывкар, кемерово, омск, сургут, хабаровск. 
кроме того, в работе конференции приняли участие зарубежные гости — доктора 
филологических наук лю ядин, ли чжицян и чи цзиминь из сычуаньского университета (г. чэнду, кнр). около трех десятков докладов были представлены 
заочно, в том числе стендовые доклады из тараза (казахстан), одессы (украина), 
кракова (польша), лондона (великобритания) и нагоя (япония).
отметим композиционную структуру сборника. в первый раздел «In memoriam» включены архивные материалы, высвечивающие еще одну, до сих пор 
неизвестную грань многосторонней личности ивана алексеевича дергачева — 
литератора, автора оставшегося в рукописи исторического романа «Мечтатели» 
об организации в 1836 г. на чермезском заводе на каме «тайного общества вольности». в качестве аналитического комментария к данным материалам публикуется статья л. с. соболевой. раздел второй «типы художественного сознания 
и диалог культурно-национальных традиций в русской литературе» объединил 
тексты пленарных докладов и тех сообщений, которые наиболее удачно вписались в заявленную тему.
следующие разделы повторяют названия основных литературоведческих 
секций по русской литературе XIX–XX вв. и зарубежной литературе. особый 
раздел составили материалы секции «Музей в культуре участия», объединившей усилия сотрудников музейных учреждений екатеринбурга и свердловской 
области.
особо следует отметить материалы двух научных семинаров, деятельность 
которых (вместе с работой круглых столов) протекала в рамках дергачевских 
чтений. подборка материалов первого семинара — «литературное наследие 
М. Ю. лермонтова в контексте русской и зарубежной литературы» — по сути, 

представляет очередной выпуск сериального издания «лермонтовские чтения» 
(на данный момент вышло уже три выпуска [см.: 3, 4, 5]). развернутые тексты 
докладов и сообщений, озвученных на семинаре, легли также в основу специально 
подготовленной для журнала «известия уральского федерального университета» 
лермонтовской рубрики [см.: 2]. Материалы второго научно-практического семинара — «литература урала и проблемы литературной регионалистики» — могут 
быть рассмотрены как дополнение к уже имеющимся сборникам традиционной 
конференции «литература урала: история и современность», функционирующей 
с 2005 г.
в заключение позволим себе выразить благодарность в адрес тех, кто принял 
активное участие в продвижении данного сборника в печать: Марии ивановны 
дергачевой, светланы ивановны ермоленко и татьяны анатольевны арсеновой.

Литература

1. дергачевские чтения : указатель статей по материалам научных конференций, 
1992– 2011 / сост. а. в. подчиненов. екатеринбург, 2014. 
2. лермонтов нашего времени : к 200-летию со дня рождения писателя // известия уральского федерального университета. сер. 2, гуманитар. науки. 2014. № 4 (133). с. 10–75.
3. лермонтовские чтения : материалы зональной научной конференции, 27 октября 1999 г. 
екатеринбург, 1999. 
4. лермонтовские чтения — II : материалы всероссийской научной конференции, 7–9 октября 2004 г. екатеринбург, 2004. 
5. лермонтовские чтения — III : материалы всероссийской научной конференции, 
15–16 октября 2009 г. / науч. ред. д. филол. н., проф. с. и. ермоленко ; отв. ред. 
д. филол. н., проф. т. а. ложкова ; урал. гос. пед. ун-т. екатеринбург, 2010. 
6. Подчиненов А. В. дергачевские чтения. Юбилейная всероссийская научная конференция // известия уральского федерального университета. сер. 2, гуманитар. науки. 2012. 
№ 2 (102). с. 283–287.

раздел I  
IN MEMORIAM

и. а. дергачев 

«Мечтатели» 

Отрывки из глав 1, 3, 8, 4, 141

при въезде на лазаревское подворье в перми петр был арестован двумя 
жандармами и отвезен в контору при полицейском управлении.
уже стемнело. свеча в фонаре вышедшего на звон колокольчиков служителя 
тускло освещала зашарканное ногами и заплеванное крыльцо унылого серого 
здания. окна губернаторского дома напротив были ярки. доносилась музыка, 
мелькали лица. начинался новогодний бал.
петр шагнул за темный порог. скрипнула дверь. совершились обычные 
формальности:
— чьих господ? Фамилия? имя? отчество? вероисповедание. все. возьмите арестанта.
железная решетка захлопнулась за ним. в камере было совершенно темно. 
нащупал доски кровати и сел. он вспомнил замешательство Феди, когда передавал ему бумагу, вспомнил мелькнувшую в серебряной пыли декабрьского снега 
фигуру клопова и понял все. он знал, что отсюда ему уже не выйти.
— любаша, милая, — только шевельнулись губы.
так петр поносов, крепостной служитель чермозских владельцев господ 
лазаревых, практикант при заводском действии, стал арестантом.
(Начало романа)

…он помнит первые дни проснувшейся любви. соседская девочка, 
четырьмя годами моложе него, не задевала воображение, занятое иными более 

1 екатеринбург, цдоосо, ф.  1615 (уральская ассоциация советских писателей), оп. 1, 
д. 2. содержание: л. 53–56 — «Мечтатели»; л. 56 об. — пустой, л. 57–60 — «Мечтатели»; 
л. 60 об. — письмо в издательство. тексты написаны почерком и. а. дергачева на линованной бумаге, синими чернилами, находятся среди других литературных текстов. сохранилась частичная авторская нумерация: л. 1–4. публикация подготовлена л. с. соболевой. 
см. также ее статью на с. 16.

сильными и красивыми людьми, иными, более значительными и прекрасными 
событиями из книг. но жизнь все-таки была жизнь.
и он помнит.
гряды уже начинали зеленеть. тонкие вилочки моркови, тычинки гороха, 
узорчатый листок репы пробивали примоченную землю. ровные борозды сбегали к пруду. там на весенней лужайке стояла старая, иссеченная дождями кадка 
с водой, прикрытая половиками, и около нее, вся сжавшись и подобрав босые 
ноги под юбку, сидела любаша. она раскачивалась из стороны в сторону в напрасном старании избыть горе. руки, сцепленные на коленях, сжимались, как бы 
стараясь удержать уходящее без возврата. голова с большой косой бессильно свисала не в состоянии держаться от упавшей на нее беды. любаша громко плакала 
и не заметила подходившего к ней петра. он тихо встал возле. все слова были 
ненужными, неточными. они не могли выразить возникшую нежность, сочувствие, тоску. и только концы дрожащих пальцев да глаза голубые затуманенные 
были вместо слов.
когда она, наконец, вскинула заплаканное лицо, петр опустился рядом с ней 
на колени.
— петя, петенька!.. что теперь будет?.. не могу я, не могу-у… наш вясятка, 
помер маленький…
она вся прильнула к нему, прося защиты от надвинувшейся беды, от ужаса 
смерти близкого…
так с того дня, дня смерти ее двенадцатилетнего брата, погибшего той порой 
в заводе, осталась нежность, сочувствие, окрепла любовь…
(Из главы 3-й)

…десять суток прошли в полусне. скрип полозьев был надоедлив. леса 
растут лишь, чтобы пропустить возок и опять замкнуться в молчании.
порой по обочинам дороги жались обозы. лошади увязали по брюхо в снегу. 
унылые крестьяне стояли у оглобель. хмурые лица, поросшие бородами, долгим 
взглядом провожали казенную тройку. время от времени они останавливались на 
постоялых дворах. с клубами пара входили, низко нагибаясь, в черные теплые 
избы.
ямщики сидели за столами на длинных лавках. перед ними плавал пар 
и запах горячих щей вызывал слюну. красные обветренные лица были сосредоточенны, пахло прелой овчиной тулупов, печеным хлебом, копоть покрывала стены.
затихал говор, плакал неугомонный ребенок, за пестрядевой занавеской, 
жандармские голоса были строги. они вспугивали сидящих ямщиков. те жались 
на лавках, потом выходили во двор. они скрывались, еще не выйдя, в клубах пара.
арестанты обедали молча. петр не поднимал головы. надоели белые снежные дороги, плотная спина жандарма, серая фигура ямщика на облучке и унылый, 
как северная природа, настойчивый звон колокольчика.
таких постоялых дворов прошло уже много. все они казались одинаковыми. 
петру запомнился только один. он сидел в ожидании лошадей. его внимание 

привлекла скатерть. красные, с растопыренными перьями и ногами врозь, петухи 
были вышиты по белому полю. петухи были похожи на растрепанных орлов 
с гербовой бумаги.
Молодая хозяйка, у нее были глубоко впавшие ласковые глаза, погладила его 
по волосам. он сказал — голос был хриплым от долгого молчания и морозного 
ветра дорог:
— «государевы птички пощипанные вышиты? похоже. только когти у них 
стервячьи». 
жандарм бросился на него, затопал ногами, обветренное лицо стало еще краснее, подтолкнул к порогу и поносными словами подгонял запрягавших ямщиков.
так и запомнились петру глаза молодой хозяйки — такие глаза, как 
у любаши. а всю ночь снились не то петухи, не то орлы и были они красного 
цвета, а с когтей у них будто капала кровь…

…Этот двор был, как другие. и лица казались похожими, встречавшимися. …
снова на дворе колокольцы. выходили в морозный воздух, садились, 
белизна летела из-под копыт, и снова: снежная пелена полей, ели с белой оторочкой, кресты и церковь заметенного кладбища. проезжали мимо алтаря. Фресковый неправдоподобно худой николай-чудотворец смотрел осуждающе и сурово. 
некому было жаловаться, не с кем было поделиться тем, что на душе, на душе 
были тоска, страх и гнев…
(Из главы 8-й)

Штабс-лекарь Фридрих-амадей ламони сидит в своем кабинете. ровно 
выстроганные бревна золотит солнце. его лучи проникают в окно, выхватывают 
из полумрака портрет в простой раме, шкаф с книгами, освещают письменный 
стол.
ламони сидит в глубоком кресле. его белые с синими узлами вен руки покоятся на коленях. следы долгой жизни глубокими морщинами легли на лицо.
улица полна гомона. в звучании песен, в мальчишеских криках, в птичьей 
возне на деревьях, что растут под окном, врывается пьяное бормотание:
— пришел этта я в контору, а мне и начинают честь. сходного, говорит, 
50 пуд, а несходного 40. да скажи ты мне, когда я столь несходного давал. да, ежели 
я не мастер, так нечего мне крицы в руки давать. ну ладно давай, говорю, дальше. 
вот, чем он жил, да, говорит припасов господских брано, да на постройку брано 
с вычетом, а всего тебе, говорит, причитается пять гривен… ну куда я с ними?..
— пропил, значит?
— пропил и есть. съездил в усть-косьву, купил слезы пресветлой в скляночке и выпил. как не выпить? слезами землю поливаем, слезами и горе 
заливаем…
лекарь подвигает кресло к столу, берет чистый лист бумаги и разглаживает 
его. он пишет, не останавливаясь, угловатым размашистым почерком.
господину Флухгарту — аптекарю.

на васильевском острове по 2-й линии в собственном доме, в городе 
санкт-петербурге.

черновской (?) завод.
дорогой друг юношеских лет!
года мои преклонны и короток путь к могиле. уже шесть лет я живу в этом, 
заброшенном далеко на север, к границам азии, заводе.
перед моими глазами расстилается темная масса застойной воды. далекие 
берега пруда ограничены темными бесконечными лесами. черный силуэт домны 
с вечным заревом пожара над ней не дает мне спать. темной жизнью живет завод, 
завод блестящего европейского человека, кавалера и камергера двора господина 
лазарева. Этот сановник, господин и повелитель десяти тысяч душ, никогда не 
видел своего владения. его заботливость о своих подданных видна хотя бы из 
того, что я живу здесь.
я лечу немощи изнуренных рабским трудом и беспросветной жизнью 
людей. все страдают ревматизмом — следы работы у горячих горнов и молотов, 
приводимых в действие ледяной водой; их женщины мучаются тяжелыми болезнями, которые приобретают они, их маленькие дети бледны и золотушны. они 
зиму проводят на горячих печках темных низких изб. весной, вместе с первой 
молодой травой появляются и они, болезненные и вялые. Многие из них умирают — я бываю бессилен помочь. здесь надобен уже не медик, а реформатор.
старческая бессонница мучает меня. долгими ночами я смотрю на зарево 
над заводской домной, и мои слабые старческие шаги раздаются в пустых комнатах большого дома.
зимой от мороза трещат бревна, из которых сделано мое жилье, пахнет угаром. солнце — нестерпимо яркое, как будто само изливает холод на белую равнодушную природу. оно часто бывает одето венцом. летом же, когда жара дожелта 
высушивает траву, начинаются лесные пожары. дым, удушливый, почти незаметный вблизи, застилает солнце.
так идут года. и двадцать лет жизни в россии прошли незаметно. а сейчас 
на склоне лет, видя в зеркале седеющую голову и глубокие морщины, я вспоминаю юность.
яркие солнечные дни, родина, идеалы… Мне приходят на память годы учения, дружба, сердца, любовь… восторженные хороводы в ваале среди молодых 
дубов, клятвы в верности, борьба за человеческое счастье, и прелестная петтина 
фон Штернберг…
любовь к человечеству, «бурные стремления», вилланд, клингер, гёльти, 
швейцарские альпы. рокороль жан поля, гете — теперь прекрасные покойники, 
ушедшие из жизни, померкнувшие в памяти.
Это прошлое покоряет меня. двадцать лет в чужой грязной стране были 
прожиты без мысли. я лечил, встречался с людьми, читал, не задаваясь вопросами. но годы молчания и холодной наблюдательности прошли. я вижу сейчас варварский разврат, рабский страх, подлость, сплав внешней культурности 

и утонченного азиатского варварства и лишь робкие ростки настоящей культуры, 
любви к ней.
алексей клопов (клоп — это что-то кровяное, пахнущее дурно, вызывающий гадливость) — член вотчинного правления, ведает делами училища и госпиталя. я подчиняюсь ему. выбившийся из рабов, он забыл о том горестном состоянии, в котором находятся и по сейчас его сородичи. внешняя культурность, вид 
европейского платья, да несколько глупых фраз из глупых романов не делают его 
гуманным. он честолюбив, заносчив, мелок и подл. я часто сталкиваюсь с ним по 
делам о больных и поражаюсь полной бесчеловечности, желанию сделать свою 
карьеру на несчастьях других, ему подчиненных.
подлость, ничем не прикрытая грязь, не отличают и остальных управителей.
в здешней школе я вынужден обучать лекарскому делу юношей — крепостных. среди них я нахожу людей. людей в истинном смысле этого слова. но русская, ужасная для них, действительность не походит на прекрасные идеалы, черпаемые ими из книг. чем больше они образовываются, тем сильнее чувствуют 
путы, стягивающие их.
среди таких людей живу и работаю я. я не стал якобинцем. но последние 
годы проходят передо мной. я вспоминаю молодость, героические мечтания. 
Этот приступ чувств мне захотелось излить на бумаге… догорает заря. темнеет 
в комнате. на улице слышны голоса пьяных. как-то, разбирая счета моих предшественников, я нашел твой адрес. счастлив ли ты?
дни мои догорают, подобно свече, и кто знает, не последнее ли это письмо. 
но часто догорающая свеча, оплывая, вспыхивает ярким пламенем. прощай. 
начинается бессонная ночь…
(Конец главы 8-й)

Шишкин был одинок. его заводский приказчиский дом был пуст и неуютен. зоревые краски ложились светлыми бликами на пустую красную конторку, 
падали на неубранную постель, освещали немытую посуду, корки хлеба и рыбьи 
головы на столе.
— сейчас, сейчас, все чин чином и по чину будет. столик мы этот к ложу 
моему придвинем… сорвем початочку с божьего подарочка, — он откупорил 
штоф и переливал вино в графин. потом он поставил на стол стаканы, нарезал 
толстыми ломтями хлеб, принес соль в жестяной баночке и сел на кровать.
— ну, петр иванович! Федор степаныч!
подняли стаканы. петр поднес к губам, цокнул зубами о край и отпил. Федя 
поворачивал на уровне глаз. Шишкин опрокинул сразу.
— хороша! душу живит! пейте, пейте…
петр отпил еще. горячей струей разлилась по телу слабость. комната казалась иной. солнечные блики погасли на конторке. Маленькие окна были в пыли. 
углы комнаты скрадывал сумрак.
— пей, пей и ты, — обратился хозяин к Феде. — вино чувствие отгоняет. 
горько тебе — пей, радость прошибла — кому сказать? C кем поделиться? с ним,