Расщепление и проективная идентификация

СОВРЕМЕННАЯ ПСИХОЛОГИЯ:  
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПСИХОАНАЛИЗА

James S. Grotstein

Splitting and  
Projective Identification

London
1981

Расщепление и  
Проективная идентификация

Джеймс С.
ГРотштейн

2-е издание (электронное)

Москва
Инcтитут общегуманитарных исследований 

2016

Гротштейн, Джеймс С.
Расщепление и проективная идентификация [Электронный ресурс] / 
Джеймс С. Гротштейн; пер. с англ. Инна Кушнарева; под ред. Ирины 
Сизиковой.– 2-е изд. (эл.).– Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf: 225с.).– 
М. : Инcтитут общегуманитарных исследований, 2016. – (Современная 
психология: теория и практика психоанализа). – Систем. требования: Adobe 
Reader XI ; экран 10".
ISBN 978-5-94193-828-5
Джеймс Гротштейн пишет удивительно ясно. В своей книге он показывает два основных механизма защиты. Он настаивает, что люди находятся 
в расщеплении даже больше, чем в принципе осознается, каждая часть личности является самостоятельной и следует собственным планам. Так же как 
Фейрберн и Гантрип, он утверждает, что расщепление происходит под воздействием невыносимого чувства беспомощности и слабости. Вслед за 
Кляйн и Бионом, Гротштейн описывает проективную идентификацию как 
воображаемое расширение себя через присоединение к объекту, означающее 
преодоление сепарации и беспомощности, а также как базовый способ коммуникации.

Э24

УДК 615.8
ББК 53.57

ISBN 978-5-94193-828-5
© James S. Grotstein, 1981
© Инcтитут общегуманитарных исследований, 2014

УДК 615.8
ББК 53.57
 Э24

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель 
вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Расщепление 
и проективная идентификация / Джеймс С. Гротштейн. — М.: Инcтитут общегуманитарных исследований, 2014. — 224 с. – (Современная психология: теория и практика психоанализа). – ISBN 978-5-88230-403-3

ПРеДИСЛоВИе

Т
еперь, когда авторы, пишущие о психоанализе, с уровня эдипального невроза (œdipal neurosis) в своих исследованиях 
перешли к более ранним и глубоким уровням нарциссизма, они 
сталкиваются с удивительным разнообразием открытий, сделанных Мелани Кляйн и ее коллегами, а также Фейрберном, Винникоттом, Балинтом и другими аналитиками, входившими в Английскую школу объектных отношений. Их исследования, в свою 
очередь, опирались на еще более ранние исследования Абрахама, 
Фрейда, Тауска и Федерна.
Для того чтобы понять раннее строение сознания, нам потребуется понимание ментальной организации и мировоззрения, которые его характеризуют. В этой книге делается попытка объяснения 
зачаточных состояний через описание происхождения и развития 
двух главных их архитекторов, расщепления и проективной идентификации. Я надеюсь, что смогу пролить свет на действие этих 
механизмов и проиллюстрировать их уникальную роль в раннем 
развитии личности. При этом я постараюсь провести различие 
между нормальными и ненормальными аспектами расщепления 
и проективной идентификации, а также показать, как они порой 
сотрудничают, а порой борются друг с другом. Показав, что они 
идентичны, я надеюсь раз и навсегда разрешить споры о различии 
между проекцией и проективной идентификацией.
Вероятно, нужно сказать несколько слов о моем выборе приоритетов в изложении тем, а именно о том, что я сначала обращаюсь к расщеплению, а только потом к проективной идентификации. Многие годы моим основным интересом в клинической 
работе была проективная идентификация. Эта книга начиналась 
как попытка дать исчерпывающее объяснение ее сложностям. Однако постепенно я пришел к осознанию, что расщепление слишком часто принимается как данность не только мной самим, но и 
многими аналитиками, поэтому я решил пересмотреть свои взгляды на него. Его приоритет в книге свидетельствует в пользу моего 
решения. Но все равно нужно постоянно помнить, что редко можно говорить об одном без другого.

Джеймс С. Гротштейн

Я вынужден предупредить читателя, что мой язык может показаться ему смешением знакомого и незнакомого. Я надеюсь, что 
читатели, знакомые с классическим психоанализом, будут чувствовать себя как дома, но я также надеюсь оказать гостеприимство и тем читателям, кто знаком с идеями Кляйн, Фейрберна, 
Винникотта и, в особенности, Биона, который был главным вдохновителем этой книги. Наконец, я пытался употреблять язык опыта, и сознательного, и бессознательного, чтобы лучше прояснить 
реальные события из клинической практики, связанные с расщеплением и проективной идентификацией. В язык опыта я включаю все феноменологические аспекты — чувства, воображение, 
зрительные образы, умозаключения — которые иначе принято называть фантазиями — в отличие от языка механистического описания или формального мышления. Когда Малер говорит о периодах аутизма, симбиоза и отделения-индивидуации, а Кернберг — о 
«приятных и неприятных образах объектов самости», я пытаюсь 
заменить их описательный язык феноменологической концепцией 
Мелани Кляйн, опирающейся на понятия параноидно-шизоидной 
и депрессивной позиции. Я надеюсь, что, примирив эти два языка: 
язык формального описания и феноменологический язык опыта, 
я получу третий, стреоскопически осмысленный и значимый язык 
достижения.

БЛАГоДАРноСтИ

Э
та книга многим обязана «Междисциплинарной группе по
изучению психотических, пограничных и нарциссических 
расстройств», состоявшей из заинтересованных и увлеченных 
коллег, все они были либо психоаналитиками, либо испытывали влияние психоанализа. Изучая психозы, они пользовались не 
только методами психоанализа. Один из них был не только аналитиком, но и биохимиком; другой — еще и нейрофизиологом, 
третий — прославленным психологом-клиницистом, опубликовавшим множество работ о шизофрении; четвертый — профессором иммунологии в местном медицинском институте. Трое 
членов нашей группы основали Отделение психоаналитических 
исследований при Больнице Дель Амо, Торрэнс, Калифорния, где 
ведутся исследования психоаналитического подхода к лечению 
психотических случаев с использованием команд терапевт-менеджер.
Идеи, представленные в данной книге, — мои собственные, но 
они созревали в прекрасной среде. В группу входили: Айра Карсон, Нед Кован, Дьюк Фишер, Айвон Гэбор, Бернрад Хеллинджер, 
Джеймс Хьюз, Майкл Пол, Лиза Помрой, Уилльям Риклз, Дэвид 
Шумейкер, Гэри Трамп, Алфред Силвер, Фредерик Вейкер и Аллан 
Вейнер. Я всем им обязан.
Я также в долгу перед тремя моими аналитиками — доктором 
Робертом Джоклом (мой обучающий аналитик), доктором Айвоном Макгуайером и доктором Уилфредом Бионом — за то, что познакомили меня с классическим психоанализом, школой объектных отношений и Мелани Кляйн, а также помогли познать самого 
себя. Я бы выразить хотел особую благодарность доктору Биону за 
то, что познакомил меня с моим собственным языком опыта и вселил надежду, что я смогу приобрести мой собственный язык достижения. Доктору Алберту Мейсону я обязан за его руководство 
и обучение тому, что предполагает точка зрения Кляйн на расщепление и проективную идентификацию, и, хотя я прошел обучение как классический психоаналитик, мой опыт работы с докторами Бионом и Мейсоном продемонстрировал мне, какое важное 

Джеймс С. Гротштейн

значение эти явления имеют в психоанализе. Отныне я считаю, 
что проведение анализа без них невозможно. В этой связи я должен признать свой долг перед Фрейдом и Кляйн. В более личном 
плане я в большом долгу перед последователями Кляйн за их подсказки в ходе супервизий в течение многих лет. Среди них, помимо 
Биона и Мейсона, хочу упомянуть Бетти Джозеф, Дональда Мельтцера, Герберта Розенфельда, Ханну Сигал, Ханса Торнера и Джона Уиздома. Я также благодарен моему дорогому другу, покойному 
Гарри Гантрипу, за то, что указал мне на важность концепции расщепления у Фейрберна, а позднее значительное влияние на меня 
оказал акцент, который делает на психологии самости Кохут. Как 
увидит читатель этой книги, я предпринимаю попытку рассмотреть работы Кохута как дополняющие творчество Кляйн.
Я в особом долгу перед доктором Робертом Лэйнгом за его подробные редакторские замечания к первому варианту «Проективной идентификации», за то, что побудил меня дополнить его «Расщеплением», и, наконец, за его трудоемкий и кропотливый отзыв 
о книге в целом. Я выражаю безграничную благодарность доктору 
Фредерику Вейкеру за то, что он тщательно вычитал гранки, и за 
советы в отношении завершенного текста. Он взял на себя непосильный труд, и я никогда не забуду оказанную им помощь.
Я бесконечно благодарен моей жене и детям за поддержку, терпение и жертвы. Без них я бы не смог осуществить этот труд. Я 
также благодарен моему секретарю, миссис Черил Коул, за ее усердие и преданность, и покойному Питеру А. Тарарину, библиотекарю Лос-Анджелесского Психоаналитического Общества и Института за его кропотливый труд в подготовке библиографии для 
этой книги. 

Часть 1. Расщепление

Таким образом, с каждым днем обе стороны моей духовной сущности нравственная и интеллектуальная все больше приближали 
меня к открытию истины, частичное овладение которой обрекло 
меня на столь ужасную гибель; я понял, что человек на самом деле 
не един, но двоичен. Я говорю «двоичен» потому, что мне не дано 
было узнать больше. Но другие пойдут моим путем, превзойдут 
меня в тех же изысканиях, и я беру на себя смелость предсказать, что 
в конце концов человек окажется всего лишь общиной, состоящей 
из многообразных, несхожих и независимых друг от друга сочленов. 
Роберт Льюис Стивенсон. 
«Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»

1. Расщепление: 
фундаментальная концепция
Р
асщепление обозначает одновременно универсальный феномен, по-разному проявляющийся на протяжении всей нашей 
жизни, и фундаментальный защитный механизм. Оно может 
быть определено как деятельность, при помощи которой «я» видит различия внутри самости и ее объектов или между собой и 
объектами. В перцептивном или когнитивном смысле происходит акт дискриминирующего отделения, тогда как с точки зрения защиты расщепление предполагает неосознанную фантазию, 
при помощи которой «я» может отщепить восприятие своего 
нежелательного аспекта или расщепить объект на два или более 
объектов для того, чтобы держать порознь поляризованные, несмешиваемые качества. «Я» также может расщепить внутреннее 
восприятие отношений объектов друг с другом или же может 
ощущать самость как расщепленную или фрагментированную 
силой, которая, как оно считает, лежит либо внутри, либо вовне 
личности. Именно в этом смысле, как я надеюсь показать в обзоре литературы (глава 2), употребляли данный термин Фрейд и 
многие из его последователей.
У концепции расщепления была интересная история в психоанализе. В девятнадцатом веке психиатры называли расщепление 

Джеймс С. Гротштейн

«раздвоенным сознанием», и в «Исследованиях истерии» Брейер и 
Фрейд (1893-1895) тоже назвали «раздвоенным сознанием» феномен, который, кажется, действительно действовал во всех рассмотренных ими случаях. Хотя Фрейд поначалу уделял ему огромное 
внимание, часто ссылаясь на «расщепление сознания», с расцветом психологии импульса и защиты концепцию расщепления 
затмила концепция вытеснения. Тайна «раздвоенного сознания» 
была секуляризована, его демонические коннотации утрачены и 
в структурной теории «раздвоенное сознание» превратилось в 
«оно». Хотя в конце жизни Фрейд вернулся к изучению расщепления, мир психоанализа в основном взял эту концепцию на заметку только после роста интереса к нарциссизму, проявившегося в 
работах Хайнца Кохута и Отто Кернберга. Однако к этому моменту Мелани Кляйн вместе с У.Р.Д. Фейрберном использовали расщепление в качестве основы для совершенно нового ответвления 
психоанализа.
Расщепление можно рассматривать как, с одной стороны, ментальный механизм, а с другой, как опыт — или как способ переживать или не переживать опыт. Переживание опыта как правило требует отделения или отщепления объекта опыта от фонового 
опыта. Это различие, столь необходимое для когнитивной и перцептивной психологии, зависит от способности «я» отличать фигуру от фона, а затем различать дальнейшие подразделения качеств 
и количественные характеристики объекта. Эта способность к 
различению объектов опыта основывается на принципе различения, который обязан своим происхождением зачаточной способности «я» к расщеплению. У нормального расщепления есть эпигенез. Способность «я» расщеплять объекты восприятия зависит 
от способности младенца принимать пассивный опыт первичного 
расщепления, акт отделения при рождении. Как только первичное 
расщепление принято, младенец может активно проводить перцептивное (а позднее и когнитивное) расщепление своего объектного мира.
С точки зрения защиты расщепление может рассматриваться как активное или пассивное. Активное расщепление самости и 
объекта является интенциональным, независимо от того, сознательно оно происходит или бессознательно, тогда как в случае пассивного расщепления кажется, что оно «случается» как опыт фраг