Пауль Тиллих. Воспоминания о дружбе

Ролло  Мэй

ВОСПОМИНАНИЯ 

О ДРУЖБЕ

2-е издание (электронное) 

Москва 

Институт общегуманитарных исследований 

2016 

ПАУЛЬ  ТИЛЛИХ 

Мэй, Ролло.  
Пауль Тиллих. Воспоминания о дружбе [Электронный 
ресурс] / Ролло Мэй ; пер. с англ. Екатерины Семеновой. — 2-е 
изд. (эл.). — Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf : 194 с.). — 
М. : Инcтитут общегуманитарных исследований, 2016.  — 
Систем. требования: Adobe Reader XI ; экран 10".
ISBN 978-5-94193-861-2

Книга Ролло Мэя (1909–1994), ведущего представителя американской экзистенциальной психологии, посвящена Паулю Йоханнесу 
Тиллиху (1886–1965), теологу и философу, наставнику и другу автора. Основываясь на многолетнем опыте общения с Тиллихом, 
материалах, предоставленных его вдовой, а также на его сочинениях 
и рассуждениях современников, Мэй рисует портрет Тиллиха: останавливается на событиях, определивших его биографию, анализирует важнейшие понятия его учения, рассматривает его личность (в 
том числе с экзистенциальной точки зрения). Через книгу красной 
нитью проходит мысль о неразрывной связи философии Тиллиха с 
жизнью в различных ее проявлениях; примером этому, по мнению 
автора, стали личность и судьба самого ученого.
Для читателей, интересующихся психологией и философией.

М28

УДК 615.8
ББК 84.4

ISBN 978-5-94193-861-2
© Инcтитут общегуманитарных 
исследований, 2016

УДК 615.8
ББК 84.4
 М28

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, 
установленных техническими средствами защиты авторских прав, 
правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков 
или выплаты компенсации.

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: 
Пауль Тиллих. Воспоминания о дружбе / Ролло Мэй ; пер. с англ. 
Екатерины Семеновой. — М. : Инcтитут общегуманитарных исследований, 2013. — 192 с. – ISBN 978-5-88230-299-2.

Предисловие

Со дня смерти Пауля Тиллиха прошло полдесятка 
лет, и все это время его вдова Ханна просила меня 
написать его биографию. Я благодарен ей за настойчивость и за помощь, оказанную мне в этой работе. 
Однако, вновь и вновь размышляя об увлекательной 
истории жизни Тиллиха, я убедился, что адекватно 
могу описать только те ее эпизоды, где наши пути 
совпадали. Так сложилась эта книга, где выведены 
двое -  Пауль и я. В ней рассказывается о переплетении наших судеб. Это произошло едва ли не в тот 
месяц, когда он, изгнанный из Германии, сошел на 
берег с корабля, и продолжалось до самой его смерти 
в 1966 году. Поэтому я дал книге подзаголовок «Воспоминания о дружбе».

Ролло Мэй 
Холдернесс, Нью-Гемпшир

з

Глава первая
НАША ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Впервые я встретил Пауля Тиллиха в январе 1934 
года; тогда мы не знали имен друг друга. Выходя из 
своей комнаты в Гастингс-Холле, общежитии Нью- 
Йоркской объединенной теологической семинарии, я 
увидел в дальнем конце коридора одинокую фигуру. 
Человек с растерянным видом двигался в мою сторону. Дело было в перерыве между семестрами, и все 
остальные студенты разъехались; в пустом и тихом 
помещении не было никого, кроме нас.
Косые лучи зимнего солнца падали сквозь стеклянную дверь, разделявшую холл, и когда он остановился 
в полосе света, я смог лучше его разглядеть. Он был 
среднего роста, в обыкновенном сером костюме; тут 
вряд ли кто-либо заметил бы что-нибудь необычное. 
Но его лицо я живо помню до сих пор. Огромная - 
львиная - голова с копной волос, высокий лоб. Яркие 
цвета; лицо, как на портретах кисти Сезанна, казалось 
сконструированным не из кривых, но из плоскостей. 
Казалось, он за чем-то охотится; это выражение усиливали его очки в роговой оправе. Не знаю, насколько 
сильно я примешиваю к этому первоначальному 
образу то, что узнал о нем впоследствии. Но точно 
помню свое первое впечатление: твердые черты этого 
лица казались высечены из мрамора и вместе с тем

Паулъ Тиллих. Воспоминания о дружбе
5

были по-детски миловидны. Моя дочь, художница, 
которую Паулюс (так его имя звучало на его родном 
немецком языке) навестил в госпитале - ей не было 
тогда двадцати лет - впоследствии часто вспоминала 
его «прекрасную голову».
В тот январский день я помог ему найти комнату, 
которую он искал, а затем пошел дальше, позабыв об 
этом случае. Но его лицо позабыть я не мог.

За полгода до этой встречи, в августе, я вернулся 
после трехлетнего пребывания в Греции, где работал преподавателем в Анатолийском колледже 
в Салониках. Каникулы оставляли много времени 
для путешествий: я провел два лета в компании 
художников-модернистов, делая зарисовки и изучая 
народное искусство. Я также посещал, хотя и недолго, 
семинары Альфреда Адлера в Вене. Мне было всего 
двадцать лет, и на меня произвело сильное впечатление то ощущение трагизма жизни, которое вызвала 
у меня культура Европы и, в особенности, древней и 
современной Греции. Мне казалось, что наслаждение 
жизнью и естественная радость, которую я испытал в 
Европе, были гораздо сильнее, чем то, что я пережил 
за все те годы, пока рос в Мичигане: они рождались 
из глубин, которых можно было достичь только 
благодаря этому трагическому ощущению. Без него 
человек лишь предается смене поверхностных впечатлений и «расслабляется». Европа для меня в начале

Роппо Мэй

тридцатых ассоциировалась не только с физической 
эмансипацией, но и с вновь обретенной духовной и 
интеллектуальной свободой.
Американская психология, в лоно которой я 
возвратился, казалась наивной и отдавала упрощенчеством: она упускала именно то, что делало 
жизнь столь богатой и восхитительной. Мне очень не 
хватало компании, где можно было задавать вопросы о смысле отчаяния, самоубийства и нормальной 
тревоги (в те дни это понятие не использовалось 
никем из американских психологов). Если мы ставим 
подобные вопросы, то должны обнаружить корреляты к названным понятиям - мужество, радость 
и интенсивность бытия. Токвиль1, по-моему, был 
прав, полагая, что американцы, будучи физически 
свободнее своих дальних родичей-европейцев, в то 
же время эмоционально связаны конформизмом и 
духовно порабощены страхом остракизма.
Нельзя сказать, что у меня появилось желание 
поселиться в Европе. Я американец до мозга костей - настоящий житель Среднего Запада, во многих отношениях образчик американца. Мне хорошо 
знакомы характерные черты моих соотечественников: великодушие, дружелюбие, готовность идти 
на риск и экспериментировать, энергичность - и я 
горжусь ими несмотря на то, что с ними соседству1 Алексис де Токвиль (1805-1859) -  французский политический 
мыслитель, автор книги «Демократия в Америке». -  Прим. пер.

Паулъ Тиллих. Воспоминания о дружбе
7

ют противоположные качества вроде жестокости 
и любви к деньгам. Американский характер по- 
настоящему непрост, и я хотел делить горе и радость 
с соотечественниками. Верность родине значительно 
усиливала мою ненависть к таким чертам нашей национальной жизни, как насилие и духовная пустота. 
Я часто перечитывал последнюю страницу романа 
Ф.С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» - несравненного романа об американской мечте, где описано, как 
голландские моряки, приплывшие сюда два столетия 
назад, приобщились

последней и величайшей человеческой мечты; должно быть, на один короткий, очарованный миг человек затаил дыхание перед 
новым континентом, невольно поддавшись 
красоте зрелища, которого он не понимал 
и не искал, - ведь история в последний раз 
поставила его лицом к лицу с чем-то соизмеримым заложенной в нем способности к 
восхищению2.

Я думал, что отчасти понимаю, что произошло в 
душах моряков, когда они затаили дыхание, увидев

2 
Фицджеральд 
Ф.С. 
Великий 
Гэтсби. 
Перевод 
Е.Д. 
Калашниковой // Фицджеральд Ф.С. Избранные произведения. 
В 3 т. Т. 1. М., 1977. С. 435. -  Прим. пер.

Роппо Мэй

новый континент. И я не сомневался, что хочу понять 
это еще глубже.
Таковы отчасти были причины, которые привели 
меня той зимой в семинарию Теологического общества. Хотя многое в церковной организации приводило меня в ужас, я страстно стремился обрести понимание того измерения жизни, которое свойственно 
лишь человеку.

2

Через неделю после встречи в холле я увидел на 
стенде объявление о предстоящем цикле лекций 
немецкого ученого. Его имя ни о чем не говорило 
мне. Но темы! «Духовные следствия психоанализа», 
«Религиозный смысл современного искусства» - и то 
же самое относительно Карла Маркса, коммунизма и 
других важнейших аспектов современной культуры. В 
то время проявления буржуазного начала вызывали 
у нас самую резкую реакцию, и эти лекции обещали 
честное проникновение в суть проблем современного 
общества, которого я так жаждал.
Добравшись до аудитории, я увидел на кафедре 
своего безымянного знакомца из освещенного 
солнцем коридора. Лекции проходили по вечерам в 
пятницу; пришло всего пятнадцать-двадцать человек 
студентов и с полдюжины сотрудников факультета,

Паулъ Тиллих. Воспоминания о дружбе
9

один из которых сыграл важную роль в появлении 
Тиллиха в Америке - то был Рейнольд Нибур3.
Тиллих сидел за лекторским столом и старательно выговаривал слова - тогда он только изучал наш 
язык. Несмотря на этот ломаный английский, я почувствовал, что всю жизнь ждал того, кто бы говорил 
так, как он. Его слова содержали истины, которые я 
смутно сознавал годами, но никогда не смел высказать. К примеру, он утверждал, что лучший способ 
ощутить духовный строй исторического периода - 
это увидеть произведения искусства, создававшиеся 
тогда, ибо художники выражают бессознательные 
устремления общества. Если определить религию, 
как Тиллих - высшая, предельная забота (ultimate 
concern), - то картины современного художника, 
кажущиеся нигилистическими и бессмысленными, 
вполне могут оказаться более религиозными, чем 
живопись, созданная в соответствии с требованиями 
условности - вспомним голову Христа, написанную 
Гофманом4. Еще пример: «Бог не существует. Он не 
существо, бытие которого можно сопоставить с бытием других существ. Он сам и есть бытие».
Когда Тиллих говорил, на его лице чередовались 
выражения агонии и радости, отражавшие его

3 Карл Пауль Рейнольд Нибур (1892-1971) -  американский 
протестантский теолог. -  Прим. пер.
4 Вероятно, речь идет о картине немецкого художника 
академического направления Генриха Гофмана (1824-1911) 
«Христос и богатый юноша». -  Прим. пер.

Роппо Мэй

чувства в тот момент. При виде этого меня захватило ощущение реальности, дотоле не испытанное 
мной в интеллектуальном мире. Несомненно, Генри 
Слоун Коффин (в то время - ректор семинарии), 
присутствовавший на тех первых лекциях, переживал то же самое; впоследствии он заметил: «Я 
не понимаю, что он говорит, но, когда я вижу его 
лицо, я верю ему».
Тиллих относился к вопросам с величайшим уважением. Когда вы что-то спрашивали - даже если 
ваши слова звучали неинтересно или не имели отношения к делу, - он всегда полагал, что вы имели в 
виду некие высшие смыслы, и так перефразировал 
вопрос, что заставлял вас гордиться им, хотя вы 
часто не понимали в точности, что отвечал Пауль 
или каков был смысл его ответа. Похоже, он верил, 
что все мы, собравшиеся там, постоянно озабочены 
последними вопросами (ultimate questions) разума, и 
любви, и смерти.
На одной из лекций Тиллих сказал с серьезным видом: «Существует ли дьявол? Я не знаю». Сидевшие в 
зале согнулись от хохота. В те дни казалось смешным 
относиться к существованию дьявола с такой серьезностью. Несомненно, большинство ни на минуту не 
вспомнило о том, что говорящий только что вырвался 
из гитлеровской Германии.
В то время Тиллих не очень хорошо знал английский, и это влекло за собой забавные оговорки. Он вел