Вестник Удмуртского университета. Серия 3. Философия. Социология. Психология. Педагогика, 2005, № 2

 
 
 
 
 
 
 
 
                           ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА                              3
СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ 
  2005.№2 

 
СОЦИОЛОГИЯ 
 
УДК 316.33:001(045) 
 
Н.С. Ладыжец 
 
«СООБЩЕСТВО» И «НАУЧНОЕ СООБЩЕСТВО»: ТЕНДЕНЦИИ 
КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ 
 
На материалах публикаций в области западной социологии и социологии науки рассматриваются механизмы формирования, трансформации и взаимодействия концептуальных построений «сообщества» и «научного сообщества». 
 
Ключевые слова: общество, сообщество, общность, научное сообщество, социальная 
группа, социальная структура, социальные процессы, социальные изменения, сообщностная автономия, этический кодекс. 
 
 
История изучения сообщества в западной и американской литературе насчитывает около двух столетий. Появление целенаправленного интереса связано с 
возникновением западной индустриальной культуры в начале Х1Х века. Понятие 
«сообщество» в его современном самом общем смысле трактуется как «социальная группа с общими интересами, проживающая в определенной местности и по 
общим законам», «как группа внутри большого сообщества, имеющая специализированные интересы в узкой сфере деятельности» [1. Р. 180]. Категория «общность» содержательно близка понятию «социальная группа».  
Приоритет в ее рассмотрении принадлежит немецкому социологу Ф. Теннису, обратившемуся к разграничению понятий «общество» (Gesellschaft) и «сообщество», «общность» (Gemeinschaft) как социальных объединений, формирующихся на основе господства рациональной воли, достигаемой конвенционально - в 
одном случае, и органической, естественной – в другом [2. S. 3]. К общественным 
отношениям были отнесены все, включающие основания рационального обмена 
для индивидуальных или групповых  участников формализованного взаимодействия. К общинным, напротив, - основанные на традициях, эмоциональных и родственных связях, общности языка и отношениях соседства.  
Противопоставление «сообщества» «обществу» оказалось в исторической 
перспективе достаточно устойчивым. Оно основывалось на предпочтительности 
локального микросоциологического анализа, на признании первичными ощущений психологического единства социальной группы, претендующей на независимое, автономное существование. Современные западные социологические теории 
рассматривают сообщества как социальные объединения, характеризующиеся совместными интересами, сотрудничеством, общими нормативными образцами социальных, а иногда и экономических отношений, наличием форм группового 
внутрисообщностного контроля, постоянно подчеркиваемой относительной автономией по отношению к обществу в целом. Соответственно ведущими методоло
PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

Н.С. Ладыжец                                      
2005.№2                                                                                  СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ

 
гическими установками в изучении сообщества стали обращение к анализу его 
структуры, функционирования и коммуникаций, а также непременное требование 
изолированного изучения любой из форм рассматриваемых групповых объединений. 
Е. Линдеману наиболее важными представляются направления анализа 
структуры и процесса. В первом случае имеется в виду рассмотрение взаимодействующих социальных институтов и независимой основы управления, во втором – 
функциональных и коммуникативных процессов. Последняя ориентация возникла 
значительно позже первой, когда в поле зрения социологов оказались процессы 
социального обмена и динамических изменений. Обнаруживая очевидную приверженность к методологии структурного функционализма, Линдеман делает вывод о том, что комбинация этих двух исследовательских стратегий «может сделать 
концепцию совершенно ясной» [3. P. 102-103]. 
Категория «интереса», в разных сообщностных модификациях определяется интегративной. Наряду с этим, утверждается, что локальные границы сообщества с усилением коммуникаций и возрастанием связей получают все большую 
подвижность, соответственно и само сообщество становится менее замкнутым. 
Эти трансформации оказываются следствием тенденции локальных сообществ не 
к усилению, а к рассеванию [3. P. 104], а значит, - к потере сообщностной автономии и утрате внутрисообщностного нормативного этического кодекса. Фактически Линдеман переходит от апологетики социальной статики к признанию динамической перспективы, представленной усилением воздействия внешних социально-экономических процессов. 
П. Янг уже не только обнаруживает интерес к различного рода внутрисообщностным изменениям, но и обосновывает необходимость их идентификации и 
изучения [4. P. 517]. В исследовании Р. Симпсона одновременно с рассмотрением 
сообщества как целого, а также различных типов сообществ, предлагается и третий подход, заключающийся в анализе социальных процессов и изменений, специфичных лишь для сообщества [5. P. 14]. 
В целом с достаточной определенностью можно утверждать, что методологическая эволюция понятия происходит в направлении движения от утверждений о сообществе как  солидарной, совместно проживающей группе, объединенной общими интересами, к изучению сообщества как организации, определенной 
социальной структуре [6. P. XLVII-XLVIII] и далее – к рассмотрению сообщества 
как системы. Дж. Хиллэри рассматривает институты в качестве формы существования сообщества, которое определяется как «социальная система, которая не 
только стремится регулировать всю жизнь своих членов, но и создает препятствия 
взаимодействию со внешней средой» [7. P. 14]. 
Во второй половине 40-х гг. ХХ столетия формируется еще один из подходов к разрешению «проблемы» сообщества, представленный концептуализацией «мирового сообщества». Отличием этой теории становится элиминация одного 
из исходных признаков - территориальной ограниченности, локальности. Понятие 
«мировое сообщество» стало основанием для возникновения идеи мирового правительства, форма реализации которого также рассматривалась как некая разновидность сообщества. И здесь также усматривается проекция методологической 

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

 
 
 
 
 
 
 
 
 «Сообщество» и «научное сообщество»:тенденции концептуальных изменений   5 
СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ                                                                                  2005.№2

 
диверсификации – политизация сообщества, с очевидностью входящая в противоречие с исходной теоретической моделью. 
С позиций современных оценок можно с достаточной очевидностью говорить о том, что суть концепций «сообщества», с учетом некоторых расхождений с 
базовыми представлениями, по-прежнему заключается в прокламации единения, 
самодостаточности определенного социального объединения, функционирующего 
в соответствии с собственными, как правило, естественными и гуманными законами, в противовес разобщенному и далеко не всегда демонстрирующему образцы 
гуманизма обществу в целом. Однако расширение или размывание границ сообщества обнаруживает не только негативные следствия, но и возможности конструктивного воздействия на социальное окружение. Общность интересов, в частности, может быть обеспечена целенаправленной деятельностью членов локального 
сообщества по отношению к большому социуму. 
Методология концептуальных построений «сообщества» была использована при разработке специализированной, или отраслевой, концепции «научное 
сообщество». В качестве одного из исходных тезисов было взято веберовское утверждение о независимости научных идей. Научное сообщество, представленное 
как институциональной структурой, так и собственно его членами – учеными, с 
одной стороны, отражало реальный социальный феномен, с другой, тем не менее, 
- идеальную модель профессиональной сообщностной организации, к которой 
необходимо стремиться. Особенностями научного сообщества стали дисперсность 
структуры, идентификация с социальной подсистемой и выделение определяющей функции «приращения достоверного знания», обеспечиваемого нормативным 
этическим кодексом научной деятельности.  
Преемственность основных методологических и теоретических построений рассматриваемой концептуальной пары «общность» - «научное сообщество» 
совершенно очевидна на этапе становления и развития взглядов о научном сообществе в 40-70-х гг. ХХ столетия. Так, например, общность интересов и законов 
проживания сформулирована Р.К. Мертоном и соответствует «приращению достоверного знания» [8. P. 270] как институциональной цели науки, и научного сообщества в частности, - в одном случае, и четырем функциональным этическим 
регулятивам «универсализма», «всеобщности», «незаинтересованности» и «организованного скептицизма» [8. P. 270-278], призванным обеспечить профессиональную активность, самокритичность, бескорыстность и беспристрастность со 
стороны научного сообщества, - в другом. Отличием здесь становится то, что, по 
сравнению с варьирующимся набором социальных норм и поведенческих императивов в различных видах сообществ, нормативный этос научного сообщества более определенен и профессионально ориентирован. Он предназначен не только 
обеспечивать особый статус сообщества и регулировать деятельность в пределах 
исследовательских объединений, но также и постоянство получения основного 
продукта – нового научного знания. 
Территориальная общность не абсолютизирована. В расширительном варианте концептуализации научного сообщества М. Полани, представленной манифестацией всемирной республики ученых [9. P. 49-67; 10. P. 54-73], границы 
становятся условны. Целый ряд исследователей, в числе которых следует назвать 

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

Н.С. Ладыжец                                      
2005.№2                                                                                  СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ

 
П. Боксму, М. Рихтера, М. Моравчика, высказывали мнение о том, что многонациональное научное сообщество оказалось поляризовано в направлении идеальной модели, действующей в духе ценностей гуманизма, - с одной стороны, и реальных практик дисциплинарно-географическх подсообществ - с другой. Это означает, что процессы локализации и интеграции возникали и развивались на дисциплинарной основе, исходя из массива естественно-научных знаний, поскольку в 
идеологически поляризованном мире социально-гуманитарное знание, позиционировавшее себя как научное, нередко оставалось официозным и догматичным. 
Изучение структуры научного сообщества на формально дисциплинарном 
и неформальном коммуникативном уровнях отражает внимание исследователей к 
самому процессу «достижения достоверного знания». Тем не менее в конце ХХ 
столетия фокус исследовательского интереса оказался смещен на изучение причин 
и механизмов преодоления изоляционистских настроений в научном сообществе. 
Такого рода реинтерпретация была вызвана интегративными глобализационными 
изменениями и подключением к анализу большого числа западно-европейских 
специалистов – в основном, английских, западно-германских, шведских, - тяготеющих более к куновской объяснительной парадигме.  
Здесь под сомнение была поставлена универсальность базисных концептуальных оснований, спроецированных исключительно на «чистое» научное сообщество, представляющее фундаментальные области естественно-научного знания. В частности, М. Малкей делает вывод о том, что нормативный этический кодекс, сформулированный несколько десятилетий назад, предназначен исключительно академическому сообществу [11. P. 93-149]. Позиция М. Хенрикссон еще 
более радикальна: «научное техническое знание не может рассматриваться как  
автономная когнитивная сущность», в связи с чем «концепция исследовательского 
сообщества» должна быть определена не только в глобальных терминах», но и с 
учетом социально-экономического контекста [12. P. 84]. По существу, закрепление 
анализа сходства и различий фундаментального и прикладного научных сообществ, а также привлечение внимания к процессам стирания границ между дисциплинарными сообществами свидетельствовали о расширении и реинтерпретации 
концептуального пространства. 
Исследования штарнбергской группы, обратившейся к рассмотрению финализации науки, в значительной степени активизировали интерес к оценке роли и 
места научного сообщества в общественной и государственной системе. Признание действительной ориентации на культурные и политические сферы социальной 
жизни [13. P. 598-59] привело к развенчанию мифа об автономии и политической 
нейтральности научного сообщества. В поле зрения П. Вайнгарта, Н. Маллинза, С. 
Блюма и ряда других попадают вопросы элитарной природы сообщества ученых, 
влияния элитных и лоббистских группировок на регулирование развития научного 
знания в соответствии с вненаучными критериями, а также политизации научного 
сообщества как неизбежного следствия участия в принятии политических решений. Все эти трансформации свидетельствовали также и о том, что научное сообщество, концептуализированное изначально в рамках западной социологии науки, 
с течением времени все в большей степени становилось объектом междисциплинарного исследования. 

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

 
 
 
 
 
 
 
 
 «Сообщество» и «научное сообщество»:тенденции концептуальных изменений   7 
СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ                                                                                  2005.№2

 
Соответствие между понятиями и концепциями «сообщество» и «научное 
сообщество» хорошо прослеживается на этапе зарождения и становления взглядов 
на научное сообщество. В рамках мертонианского направления они были ориентированы на разработку статической модели. Она базировалась на признании единой институциональной цели – «приращения достоверного знания» и стабильности этических норм недифференцированного, автономного научного макросообщества. С оформлением историко-научной интерпретации, реализуемой в рамках 
куновской парадигмы и представляющей релятивистскую, структурированную 
модель научного сообщества, такого рода соответствие в значительной степени 
снижается. Привлечение внимания исследователей к «экстерналистским» аспектам деятельности научного сообщества, к необходимости учета экономического и 
политического контекстов делают это соответствие еще более проблематичным. 
Хотя, в менее явном виде, эти процессы прослеживаются и в отношении эволюции концепции «сообщества». 
В результате оказывается правомерным вывод о том, что исследования 
последних десятилетий обнаруживают достаточно очевидный методологический 
плюрализм, приведший к значительному разрушению базисных концептуальных 
оснований и к появлению некоторого не в полной мере согласованного концептуального компендиума, отдельные составляющие которого обнаруживают различные приоритетные ориентации. Собственно же суть понятия «научное сообщество» оказалась представлена выделением элитной социальной страты высокомотивированных и высокопродуктивно работающих ученых, в основном академических, интенсивно поддерживающих внутринаучные коммуникации, получающих 
достоверные научные результаты, следующих предписанным поведенческим образцам и этическому кодексу науки, - из всей совокупности исследователей,  
имеющих отношение к производству естественно-научного знания. 
 
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 
 
1. The New Bentam English Dictionary. N.Y., 1979. 
2. Tonnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft // Grundbegriffe der reinen 
Sociologie. 6 und 7 Aufl. Berlin: Verl. Paul Curtius, 1926. 
3.  Lindemann E.C. Community // The Enciclopedia of Social Sciences N.Y., 
1931. Vol. 4. 
4. Young P.V. Scientific Social Surveys and Research. New Jersey: PrenticeHall, Inc., 1966. 
5. Simpson R.L. Sociology of the Community: Current status and Prospects // 
The Sociology of Community. L.: Franc Cass & Co, 1974. 
6. Bell C., Newly H. Introduction // The Sociology of Community. L.: Franc Cass 
& Co, 1974. 
7. Hillery J.A. Communal Organizations: a Study of Local Societies. Chicago, 
1969. 
8. Merton R.K. The Normative Structure of Science // The Sociology of Science. 
Theoretical and Empirical Investigations / W.W. Storer, Ed. Chicago, L.: The 
Univ. of Chicago Press, 1973. 

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

Н.С. Ладыжец                                      
2005.№2                                                                                  СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ

 
9. Polanyi M. Self-government of Science // The Logic of Liberty: Reflections 
and Rejoinders. L.: Routledge & Kegan Paul, 1951. 
10. Polanyi M. The Republic of Science. Its Political and Economy Theory // Minerva. 1962, Vol. 1, № 1. 
11. Mulkay M.J. Sociology of Scientific Research Community // Science, Technology and Society. A Cross-disciplinary Perspective. L., Beverly Hills: Sage 
Publ., 1977. 
12. Henrikssoon M. The Changes in Research and Their Implications to the Concept of the Scientific Community // International Seminar on Science Studies/ 
Espoo, 1977, Proceed. Jan. 11-14, 1977. Helsinki, 1977. 
13. Verhoog H. The Responsibilities of Scientists // Minerva. L., 1981. Vol 19, 
№4. 
 
Поступила в редакцию 28.01.05 
 
N.S. Ladyzhets 
«Community» 
and 
«scientific 
community»:  
the 
trend 
of 
conceptual 
changes 
 
Western 
publications 
in 
the 
area 
of 
sociology 
and 
the 
sociology 
of 
science 
address 
the 
mechanisms 
of 
formation, 
transformation, 
and 
interrelation of the ideas of «community» and «scientific community». 
 
 
Ладыжец Наталья Сергеевна 
Удмуртский государственный университет 
426034, Россия, г. Ижевск, 
ул. Университетская, 1(корп. 6) 
E-mail: ladyzhet@uni.udm.ru.  

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

 
 
 
 
 
 
 
 
                           ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА                              9
СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ 
  2005.№2 

 
УДК 101.1::316.347(045) 
 
С. В. Кардинская 
  
КОНСТРУИРОВАНИЕ ИДЕНТИЧНОСТИ В ДИСКУРСЕ                      
ЭТНИЧЕСКОГО СУБЪЕКТА٭ 
 
Рассматривается этничность как способ актуализации этнического субъекта. Анализируются способы конструирования этнической дискурсивности в социальных науках. Этнический дискурс представлен как структура «свой» / «чужой», обнаруживаемая на пределе идентификации этнического субъекта. 
 
Ключевые слова: этничность, дискурс, этнический субъект, эксперт. 
 
 
Анализ проблематики идентичности показывает, что, как правило, в 
отечественных и зарубежных концепциях идентичность сводится к актуализации социальной нормативности, «типизирующего принципа», оказывающегося трансцендентной социуму структурой власти. Социальная реальность, 
независимо от того, понимается ли она как «данность», или как «конструкт», 
обнаруживает в своем основании гипостазированную и субстанциализированную власть, проявляющую большую реальность, чем сам социум. Идентичность, следовательно, становится подчиненностью сверх-социальному 
порядку власти, никогда не выявляющей источник своей социальной легитимности и всегда ускользающей от понимания и исследования.  
 
Поскольку такой сверх-социальный порядок всегда скрыт, дистанцирован от обыденной повседневности, исчезает и субъект идентификации. Тот, 
кто идентифицируется, – это индивид, занимающий «место» в социальном 
пространстве, а значит, уже подчиненный социальному закону. У него не 
возникает проблемы идентификации, так как социальный порядок, принимаемый им за «естественный», есть само собой разумеющаяся, имеющая 
«здравый смысл» «данность».   
 
«Объективные структуры» социального пространства «склоняют 
агентов брать социальный мир скорее таким, каков он есть, к принятию его 
как само собой разумеющегося…. Чувство позиции, как чувство того, что 
можно и что нельзя «себе позволить», заключает в себе негласное принятие 
своей позиции, чувство границ («это не для нас»), или, что сводится к тому 
же, чувство дистанции, которую обозначают и держат, уважают или заставляют других уважать…» [5. С. 59].  Такое «ощущение» своей позиции в социальном поле П. Бурдье обозначает как «габитус» – понятие, раскрывающее 
механизм идентификации в пространстве социального конструирования. Габитус является продуктом хабитуализации, то есть привычного восприятия 
«правил игры» в социальном поле, обусловленных позицией самого агента, 
который, в свою очередь, находится в зависимости от «соотношения сил» и 

                                                
٭ Исследование проводится при поддержке фонда Д. и К. Макартуров. 

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

С.В. Кардинская                                      
2005.№2                                                                                  СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ

 
«свойств» социального поля. Под «силами» и «свойствами» понимается «капитал» во всех своих проявлениях, организующий и типизирующий действительность.  
 
Габитус предполагает восприятие агентом действительности из своего 
«места» в социальном поле, из точки социального пространства, определенной «предшествующей борьбой сил» и «социальной работой» по созданию 
данного расположения позиций. Агент обнаруживает социум в аспекте своего хабитуального «видения», посредством своего габитуса. В этом смысле 
габитус есть нечто внутреннее.  
Однако восприятие агентом социального поля обусловлено «объективными структурами», обеспечивающими позицию самого агента и направленность его «видения». По мнению П. Бурдье, «восприятие социального мира есть продукт двойного социального структурирования [5. С. 58].  
Агент, подвергающийся двойному структурированию, вмещает в себя 
объективные социальные структуры, сложившиеся в результате длительного 
исторического процесса. И его идентичность (габитус), то есть то, как он соотносит себя со своим социальным «местом», предполагающим и принадлежность агента к специфической социальной группе, и его «видение» социальной реальности, определена сложившимися в настоящий момент социальными обстоятельствами: «расстановкой сил», социальными категориями, с 
помощью которых квалифицируется место агента в социуме. П. Бурдье обозначает социальное поле как «имманентную необходимость», подчиняющую 
себе агента. Но при этом агент воспринимает социальную действительность 
как «естественную» [4. С. 174].  
Габитус как «внутреннее» выражение «внешнего» связан с ситуацией, 
когда агент, заставая себя в уже структурированном (до него) социальном 
пространстве, воспринимает свою принадлежность определенной сфере социального (то есть свой габитус) как должное и естественное. Социальное 
обозначение «места» агента (nomos) становится доксой, то есть тем, что принимается на веру, без обсуждения, как само собой разумеющийся «здравый 
смысл». Агент в этой ситуации «пуст», и эта «пустота» обусловлена необходимостью наполняться социальным содержанием, объективными структурами. Последние «натурализуются» в деятельности агентов, поскольку социальный мир есть не что иное, как все то, «что делают в каждый момент его 
агенты» [2. С. 71]. Агенты, вобравшие в себя социальное и полностью совпадающие со своим «местом», выражают в своей деятельности некий «социальный закон», легитимные принципы социальных различий, существующих 
в «поле». Процесс «в-мещения» социального и есть габитуализация, усвоение 
социальной нормативности. Агент в процессе габитуализации как бы наполняется «здравым смыслом» в соответствии с теми обозначениями, которые 
предопределили его «место» в социальном пространстве. Поскольку габитус 
в этом аспекте оказывается чувством принадлежности своему «месту», 
«практическим смыслом», неизбежным становится вопрос о происхождении 
этого «места», а также присущего ему «практического смысла», или «чувства 
реальности».  

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

 
 
 
 
 
 
 
 
                         Конструирование идентичности в дискурсе                                       11
СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ                                                                                  2005.№2

 
«Место» агента определено социальной структурой – структурой распределения позиций. Такой структурой в концепции П. Бурдье является капитал, осуществляющий абсолютную власть над социальным полем 
[5. C. 70].  П. Бурдье, критикуя К. Маркса и утверждая необходимость «разрыва с экономизмом, который приводит к редукции социального поля как 
многомерного пространства к одному лишь экономическому отношению 
производства, 
тем 
самым 
устанавливая 
координаты 
социальной 
позиции» [5. C. 53], рассматривает понятие «капитал» в более широком 
смысле, чем только «экономический», – как способ организации социального 
пространства. Это способ «оценивания», то есть полагания «социальных 
мест» и придания им ценности с точки зрения неких абсолютных принципов. 
Капитал как источник «ценности», будучи сам абсолютной «ценностью» – 
чем-то накопленным, сохраняемым, оберегаемым, – является «мерой» значимости всех социальных проявлений. Он – абсолютная позиция, задающая последовательность «мест» в социуме, то есть социальную структуру. 
То, что имеет «место» в пространстве, существует благодаря вложенному капиталу или имеет ценность в зависимости от своего социального «положения». Агент занимает «место» в соотношении с капиталом, который за 
ним стоит и закрепляет за ним это «место». Следовательно, капитал в системе 
П. Бурдье оказывается абсолютным принципом, задающим социальную топологию – систему позиций социального поля, то есть он утверждается как 
принцип власти.  
Власть как принцип распределения позиций актуализируется в способности «опубликовывать, делать публичным, объективированным, видимым, должным, то есть официальным…», то есть это «работа по выработке 
категорий – выявлению и классификации…» [5. C. 61]. П. Бурдье подчеркивает символический характер власти, говоря о том, что это, прежде всего, 
власть «называть и вызывать к существованию с помощью номинации» [5. C. 61], определяя социальный мир как символическую систему. 
Принцип власти (авторитетная позиция) определяет социальный мир в категориях «значимых различений». Власть, производящая категории различения, 
то есть являющаяся символической, сама оказывается произведенной в процессе символической (языковой) деятельности, результатом (конструктом) 
социального дискурса.  
Поскольку власть – закон распределения позиций социального пространства – имеет основание в языке, она сама является дискурсом, упорядочивающим социальность и обнаруживающим его как дискурсивное поле. Законы социального пространства оказываются концептами, имеющими свое 
историческое происхождение и своих авторов, но превращенные в «обычай» 
в процессе «амнезии происхождения» и ставшие как бы лишенными автора – 
авторитетными сами по себе.  
Дискурс власти натурализует себя в дистанцировании, сопровождающемся «амнезией происхождения». Социальные устои, социальный порядок 
оказываются актуализацией дискурса власти, в то время как он скрывается 
под маской объективной закономерности.  

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

С.В. Кардинская                                      
2005.№2                                                                                  СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ

 
П. Бурдье говорит о том, что в основании социума находится символическая деятельность (социальный дискурс), но это не так-то легко обнаружить.  Понятие «габитус» означает как раз «забвение», то есть «привыкание» 
к некоему концепту, убежденность в его существовании как объективной 
данности. «Вопрос о легитимности возникает из самой возможности спрашивать, ставить под вопрос, из разрыва с доксой, которая воспринимает обычный порядок как сам по себе разумеющийся» [5. C. 71].  
Агент, задающий вопрос о легитимности социального поля, то есть 
подвергающий его сомнению, собственно перестает быть агентом и становится субъектом, осуществляющим рефлексию по поводу оснований социальности. Социальный дискурс, которым и является социальное поле, разворачивается  в «месте» субъекта, обнаруживая это «место» в качестве сконструированного предшествующей символической деятельностью.  Поскольку 
социальное «место» или «социальный факт», основанные на социальном законе, и сам этот закон есть конструкции, они могут быть пересмотрены. Они 
могут быть подвергнуты сомнению, переструктурированы, переименованы с 
позиции нового концепта.   
Таким образом, социальная реальность оказывается полем разворачивания социальной дискурсивности, определяющейся в закреплении «социальных фактов», «социальных объектов». Субъект, подвергающий сомнению 
собственный габитус и выходящий за его пределы, проблематизирует социальную реальность, то есть обнаруживает ее не как объективную систему 
«мест», обоснованную «здравым смыслом», а как множество точек зрения на 
эту систему «мест». В связи с этим любой «социальный факт», в том числе и 
«габитус», теряет свою субстанциальность, изначальность и становится «рассеянностью» точек зрения, концептов, понятий в различных социальных полях.  
Конструирование  субъектом «социального объекта» и, таким образом, всей социальной реальности основывается на деконструкции «здравого 
смысла», являющегося «преконструктом» [3. C. 386], к созданию которого 
привела длительная «социальная работа». Субъект обнаруживает конструированный характер объекта посредством исторической деконструкции, а 
также соотношения различных состояний социального поля. Такая деконструкция «преконструктов» приводит к «радикальному сомнению» [3. C. 391] в 
социальной реальности и необходимости ее новой «реконструкции», осуществляемой в интерпретации. С позиции «радикального сомнения» «социальный объект» раскрывается как «наложение полей», позиций и концептов, он 
не является целостным, субстанциальным, а проявляет множество относительных связей. «Социальный объект» как бы «рассеивается», и удержать его 
в целостности может только интерпретация субъекта.  
Позиция социального субъекта отличается от позиции агентаиндивида тем, что субъект не совпадает со своим «местом» в социальном 
пространстве, вмещающим «объективные» социальные структуры, а, обнаруживая несовпадение с этим «местом», устанавливает отношение с ним. Такое отношение и есть отношение идентификации. Оно устанавливается по
PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com