Объективность науки и релятивизм: (К дискуссиям в современной эпистемологии)

Российская Академия Наук
Институт философии

Е.А. Мамчур

ОБЪЕКТИВНОСТЬ НАУКИ
И РЕЛЯТИВИЗМ

(К дискуссиям в современной эпистемологии)

Москва
2004

УДК 165
ББК 15.1
М 22

В авторской редакции

Рецензенты
доктор филос. наук И.А.Алексеева
доктор филос. наук Л.А.Маркова

М 22
Мамчур Е.А. Объективность науки и релятивизм: (К дискуссиям в современной эпистемологии). — М., 2004. — 242 с.

Монография посвящена дискуссиям в современной
эпистемологии по поводу объективности научного знания.
Анализируется статус эпистемологического релятивизма,
отрицающего объективность науки и ее способность добывать относительно истинное знание. Выделяется различие
между объектностью или объективностью научного знания
и обосновывается тезис о том, что знание, не будучи объектным, может быть объективным. Проводится различение
между релятивностью и релятивизмом и обосновывается
тезис о правомерности релятивности и несостоятельности
релятивизма. Обсуждается вопрос о границах классической
эпистемологии и тех изменениях, которые она претерпевает в связи со становлением пост-неклассической науки.
Книга адресована философам науки, студентам, аспирантам философских факультетов и всем тем, кому не безразличны наука и ее будущее.

ISBN 5-9540-0005-0
© Мамчур Е.А., 2004
© ИФРАН, 2004

Введение

В настоящее время весьма распространенным является
мнение, что классическая эпистемология устарела, что она
изжила себя и не является адекватной современному научному познанию1. Многими исследователями феномена науки этот тезис берется как данное, как нечто само собой разумеющееся. Хотя прежде чем провозглашать его, следует
тщательно проанализировать, в чем именно, в каких своих
чертах устарела классическая эпистемология, какие ее положения оказались не адекватными современной науке2.
Между тем, в отличие от вопроса о смене типов рациональности, которому в отечественной философии посвящено
большое количество работ, проблема изменений в эпистемологии исследована пока явно недостаточно.
Нет сомнений в том, что изменилось содержание научного знания. Наука перешла к исследованию объектов микромира, законы которых разительно отличаются от тех, которые описывали мир классической науки. Эти законы составляют содержание квантовой механики, парадоксальной,
противоречащей «здравому смыслу» теории. Радикальные
изменения совершились и в связи с созданием релятивистской физики, в которой изучается мир больших скоростей,
соизмеримых со скоростью света. Релятивистская физика
оказалась почти так же далека от основных принципов классической науки, как и квантовая теория. Воистину революционные преобразования претерпела классическая космология. В нее вошли представления о происхождении и возрасте Вселенной. Считавшаяся еще во времена Эйнштейна
стационарной и вечной Вселенная обнаружила свой развивающийся, эволюционирующий характер. Одним из центральных понятий космологии стала стрела времени. И, наконец, синергетика. Возникнув как попытка расширения
классической термодинамики, изучающей закрытые, изолированные системы, на системы открытые, способные обмениваться энергией с окружающей средой, синергетика вско

ре приобрела статус самостоятельной науки. Ее предметом
являются большие, сложно организованные системы, находящиеся в неравновесном состоянии. В таких системах могут возникать эффекты самоорганизации. Процессы, описываемые и изучаемые синергетикой, являются нелинейными, в них малые спонтанные флуктуации могут
порождать большие следствия; зачастую сценарии их развития непредсказуемы в классическом смысле этого слова,
их поведение можно прогнозировать лишь с определенной
долей вероятности.
Вот только некоторые, бросающиеся в глаза изменения,
которые произошли в науке с того периода, который сейчас
называют классическим. Но сказанное относится к содержанию научного знания, в то время как критики классической эпистемологии ведут речь об эпистемологии, о теории
научного познания. Что изменилось или должно измениться в эпистемологии в связи с изменением содержания научного знания? Это вопрос не простой и требует специального
анализа. Когда-то В.Гейзенберг — один из реформаторов
классического естествознания — говорил о том, что действительно революционными преобразования в науке являются тогда, когда они приводят к изменению не просто содержания знания, а самой структуры нашего мышления. «Ученый всегда готов наполнить свою мысль новым
содержанием. Для него …вовсе не характерно консервативное… стремление держаться только издавна привычных образцов. Поэтому прогресс в науке обходится, как правило,
без сопротивления и пререканий. Дело, однако, оборачивается иначе, когда новая группа явлений заставляет произвести изменения в структуре мышления. Здесь даже наиболее
выдающиеся физики испытывают величайшие затруднения,
ибо требование изменить структуру мышления вызывает такое ощущение, будто почва уходит из-под ног»3, — утверждает Гейзенберг. Говоря о структуре мышления, Гейзенберг
несомненно имел в виду нашу способность познавать, законы нашей познавательной деятельности, используемые нами

способы рассуждений, т.е. как раз то, что и обозначают термином «эпистемология». В свете этого интересующий нас
вопрос можно сформулировать так: действительно ли изменения в содержании современного научного знания (и если
да, то какие) требуют изменений в эпистемологии, т.е. трансформации структуры нашего мышления?
Возможно, одно из преобразований такого масштаба
принесла с собой квантовая теория. Заключается оно в том,
что в этой теории, точнее в ее стандартной интерпретации,
впервые в новоевропейской науке подвергся сомнению и
даже отрицанию один из основополагающих законов нашего мышления — закон достаточного основания. Здесь не место подробно обсуждать этот вопрос. Приведем лишь один
аргумент для подтверждения сказанного. Известно, что квантовая теория в своей стандартной интерпретации не дает
объяснения тому, почему один из атомов, в упаковке атомов
радиоактивного урана, распадается в данный момент, а другой — пролежит не распавшимся еще тысячи лет. Причем,
как отмечал один из творцов квантовой механики Р.Фейнман, этого не знает не только познающий субъект, но и сама
Природа. Вдумаемся в эти слова. Если бы причины и основания такого вероятностного поведения радиоактивного атома знала Природа, то была бы надежда на то, что и человек
когда-либо сможет это понять и объяснить. Но утверждение
о том, что Природа не знает причин рассматриваемого явления, равносильно тому, что никаких разумных оснований для
такого поведения квантовых объектов не существует. А это и
означает отказ от принципа достаточного основания. Таких
эпистемологических потрясений не знала новоевропейская
наука со времени своего возникновения. Пожалуй, оно было
сродни только великой догадке Эпикура о случайном, спонтанном отклонении атомов от их траекторий, которое, как
он полагал, ведет к возникновению новых миров. Эта мысль
Эпикура, как известно, не была признана философским сообществом его времени, и из-за своей парадоксальности она
много веков подвергалась сомнению и осмеянию. Но ведь и

стандартная интерпретация квантовой теории признается
далеко не всеми физиками и методологами. И немаловажную роль играет при этом как раз рассматриваемая особенность квантово-механического описания реальности. Отказ
от поисков разумных оснований поведения микрообъектов
является источником интеллектуального дискомфорта для
многих ученых и служит стимулом к поискам и разработкам
новых интерпретаций квантовой теории.
Создание квантовой теории расценивается как революция в физике. Говоря о релятивистской физике, ее создатель
А.Эйнштейн отмечал, что он не считает ее появление научной революцией, поскольку полагает, что она является естественным продолжением и завершением работы М.Фарадея,
Дж.Максвелла и Г.Лоренца, т.е. завершением классической
физики4. В то же время, рассматривая изменения, которые
принесла с собой квантовая механика, Эйнштейн характеризовал их как кризис в науке: «Казалось, что почва выбита
из-под ног...», — писал он, почти повторяя приведенные
выше слова Гейзенберга5. Верно, что релятивистская физика отвергла классические представления о пространстве и
времени, отказалась от понятия абсолютной одновременности и т.п. Но существенных изменений в эпистемологию она,
в отличие от квантовой теории, не внесла, что и дало повод
Эйнштейну не приписывать теории относительности статуса радикально революционной теории.
У эпистемологии свой предмет исследования. Она изучает такие вопросы, как пути и способы познания мира, вопрос о природе научного знания и его отношении к реальности. Ее предметом является проблема объективности (истинности) знания, вопрос о критериях такой истинности.
В ее задачу входит исследование путей и средств достижения адекватности знания реальному положению дел в мире.
Эпистемология исследует проблему субъект-объектных отношений в научном познании, вопрос о предпосылках познавательной деятельности человека, о границах научного
познания.

Данная работа не ставит своей задачей анализ всех теоретико-познавательных проблем современной науки6. Это
не под силу одному исследователю, да еще в рамках одной
небольшой по объему книги. Из всего спектра эпистемологических проблем нас будет интересовать только один, тот,
который связан с проблемой объективности современного
научного знания. В основании утверждения, что классическая эпистемология не адекватна современной науке, прежде
всего лежит тезис о том, что классическая эпистемология
признавала в качестве идеала научного познания объективность и истинность знания, в то время как современная эпистемология отказалась от него. (Немаловажную роль, как мы
увидим, играет при этом опять-таки квантовая механика. Но
об этом ниже.) Стало общим местом повторять, что истины
больше не существует не только в мире политики или в мире
морали: ее не существует и в научном познании, что с открытием множества культур люди поняли, что истина не
одна, их много. Утверждают, что такое положение носит универсальный характер. В науке, так же как и в других сферах
интеллектуальной деятельности людей, следует говорить не
об истине, а только о существовании различных теоретических перспектив.
Можно без преувеличения утверждать, что вопрос об
объективности научного знания, о его истинности является
центральным для современных дискуссий по поводу статуса
науки и статуса классической эпистемологии. При этом неважно, обозначается ли он явно или же скрыт под покровом
других проблем. Очевидно например, что обсуждение таких
черт становящейся эпистемологии (на них указывает
В.А.Лекторский в упомянутой выше работе, см. сноску 2),
как антифундаментализм — отказ от поисков неизменных
критериев научности; отказ от гиперкритицизма, под которым, в частности, понимается скептическое отношение к результатам деятельности других; своеобразный возврат к психологизму — невозможно без обращения к проблеме объективности знания.

Аналогичным образом обстоит дело с «не-монологичным» (и в этом смысле диалогичным) характером современного научного познания, на который указывают как на еще
одну черту становящейся эпистемологии. Утверждают, что
типичной в современной науке является ситуация сосуществования конкурирующих концепций, идей и теорий, для
нее характерна острая борьба мнений. Все это верно, за исключением одного: дискуссии ученых, борьба мнений, соперничество научных школ и сосуществование конкурирующих теорий было характерно и для классической науки, и
даже для науки античности и средневековья. Можно, пожалуй, утверждать, что в современной науке этот момент несколько усилился. Объяснить это можно тем, что современная наука вплотную подошла к решению очень сложных проблем, таких как вопрос о сущности и происхождении жизни,
о происхождении Вселенной, о происхождении человека, о
строении материи. Ответы на эти вопросы вряд ли будут получены в ближайшее время. Пока не существует (и в обозримом будущем не просматривается) необходимой опытной и
экспериментальной основы для их решения. В отсутствие
таковой открываются большие возможности для спекуляций,
догадок, гипотез, носящих зачастую фантастический или
полуфантастический характер. В этой последней своей особенности современное научное познание начинает даже напоминать умозрительную науку античности.
Однако в контексте обсуждаемой нами проблемы важно другое: насколько «гетерогенный», «диалоговый» характер науки изменяет ее эпистемологический статус. Если ведущиеся в научном познании дискуссии и споры имеют целью установление истины, это значит, что идеал
объективности царит и в современной науке и в эпистемологическом плане ничего нового по сравнению с классической наукой не произошло. Некоторые исследователи феномена научного познания утверждают, тем не менее, что в отличие от классической науки, где диалог всегда превращался
в монолог, т.е. некую, представлявшуюся ученым того вре

мени единственно верную точку зрения, гетерогенный характер современной науки является «принципиальным». Он
не превращается в монолог. Если это действительно так, если
споры в науке ведутся просто «из любви к искусству», то ситуация на самом деле изменилась драматически, и мы должны признать правоту релятивизма и согласиться с мнением
об ограниченности и даже неприменимости в современной
ситуации классической эпистемологии.
Так объективность или релятивизм? Именно этот вопрос
и станет предметом рассмотрения в данной работе.

ГЛАВА 1. ОБЪЕКТИВНОСТЬ И РЕЛЯТИВИЗМ:
ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОНЯТИЙ

Три концепции объективности

Прежде всего, что такое объективность? Существуют
различные интерпретации этого термина. Среди них — объективность как адекватность знания действительности; объективность как интерсубъективность; объективность как
объектность, т.е. возможность описать объект как он существует сам по себе, без отсылки к наблюдателю или прибору;
объективность как незаинтересованность, незаангажированность исследователя, как свобода исследования от ценностных установок; объективность как приемлемость научных
результатов для научного сообщества. Этот последний аспект
объективности был выделен К.Поппером7. Суть его состоит
в том, что научный результат, зафиксированный в соответствующем тексте, чтобы быть принятым сообществом ученых и быть включенным в корпус научного знания, должен
пройти через горнило публичного обсуждения. Одной из
отличительных черт науки по сравнению с другими формами интеллектуальной деятельности людей является, полагает Поппер, критицизм. Науке свойствен дух критицизма.
Объективность как доступность текста для публичного обсуждения полностью соответствует духу научности.
Остро дискутируемыми в настоящее время являются два
понятия объективности.
1. Объективность как способность науки давать относительно истинное представление о действительности. Она
имеет самое непосредственное отношение к проблеме эпистемологического статуса науки, к вопросу о применимости