Ощущение знания. Когнитологические альтернативы в европейской культурной традиции. Часть 2. Формирование альтернативных идеалов знания

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ 
Федеральное осударственное образовательное учреждение 
высшео профессиональноо образования 
«ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» 
 
 
 
М. М. Шульман 
 
 
ОЩУЩЕНИЕ ЗНАНИЯ 
 
КОГНИТОЛОГИЧЕСКИЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ 
В ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРНОЙ ТРАДИЦИИ 
 
Научный редатор 
дотор философсих нау, профессор Режабе Е. Я. 
 
Часть II 
 
 
 
 
Ростов-на-Дону 
Издательство Южноо федеральноо университета 
2009 

УДК 930.85 
ББК 71.0 
 
Ш 95 
Печатается по решению редакционно-издательского совета 
Южного федерального университета 
 
Рецензенты: 
доктор философских наук, профессор Несмеянов  Е. Е., 
доктор философских наук, профессор Титаренко  И. Н. 
 
Монография издана в рамках национального проекта «Образование» 
по «Программе развития федерального государственного  
образовательного учреждения высшего профессионального образования  
“Южный федеральный университет” на 2007–2010 гг.» 
 
Шульман  М. М. 
Ш 95  Ощущение знания. Когнитологические альтернативы в европейской культурной традиции: Монография: В 2 ч. Ч. II. Формирование 
альтернативных идеалов знания / М. М. Шульман. – Ростов н/Д: 
Изд-во ЮФУ, 2009. 488 с. 
ISBN 978-5-9275-0622-4 
ISBN 978-5-9275-0624-8 
В монографии впервые предложена мультидисциплинарная реконструкция возникновения альтернативных когнитологических паттернов, которые 
выступают порождающими моделями различных европейских идеалов знания. Их одновременное существование, эклектическое сочетание и чередование в ментальности наблюдается и в научном, и в обыденном мышлении и 
порождает многообразные коллизии, в том числе взаимонепониманий. 
Как взаимодействуют в становлении европейской когнитивности различные культурные традиции – вопрос, на который автор стремится дать 
ответ, привлекая обширный материал истории культуры, истории науки, 
истории философии и истории религии. 
Предназначена для научных работников, студентов, аспирантов и преподавателей философских, культурологических и естественнонаучных факультетов и вузов, для аспирантов, изучающих предмет «История и философия науки»; для всех, кто интересуется вопросами истории знания, истории культуры вообще и человеческой субъективности, в особенности. 
 
ISBN 978-5-9275-0622-4  
 
УДК 930.85 
ISBN 978-5-9275-0624-8 
 
ББК 71.0 
 
 
© М. М. Шульман, 2009 
 
© Оформление. Макет. Издательство  
 
 Южного федерального университета, 2009 

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Часть II 
 
Формирование  
альтернативных идеалов знания 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
С 
ГЛАВА ПЕРВАЯ 
Рим как изменяющееся обстоятельство 
и как модифицирующий фактор 
 
Чудище обло, озорно, огромно, с тризевной и лаей 
Из челюстей, что своих кровь блюет ядовиту и смольну, 
Коя могла б заразить живущих всех земнородных… 
В. К. Тредиаковский 
 
праведливость в конце концов всегда торжествует, 
даже если не остается никого, кто мог бы прийти 
и разделить ее торжество. 
Пример торжества справедливости – то, что Римская 
империя всё-таки погибла, римляне, наконец, вымерли и 
пришедшие с разных сторон так называемые «варвары» помогли римлянкам родить итальянцев. Страшно подумать, что 
могло бы быть, если бы 24 августа 410 года рабы не открыли 
ворота Рима королю вестготов Алариху I, а в 476 году вождь 
племени скиров Одоакр не сверг бы последнего императора 
Западной Римской империи – по знаменательному совпадению имен Ромула Августула! Тогда Джузеппе Верди мог бы 
не написать Libiamo, Винченцо Беллини – Casta Diva, а Джоаккино Россини – Una voce poco fa!  
Упомянув три славных цвета флага Итальянской республики – зеленый (Verdi), белый (Bellini), и красный 
(Rossini), отметим, что благодаря названному нами торжеству 
справедливости мы можем, наконец, совершенно объективно 
и беспристрастно, sine ira et studio, говорить о государстве, 
несколько веков топтавшем ойкумену, агрессивно навязывая 
окружающим собственное неумение жить. 
5 

 
Р 
1.1. Римская контекстуализация ойкумены 
 
иму, чтобы продолжать существовать, постоянно 
требовалось приобретать новые территории и новых рабов. Для этого необходимо было воевать и 
завоевывать, а завоевав – вступать с многочисленными «не 
римлянами» в разнообразные, в том числе и межкультурные отношения и взаимодействия и образовывать разнообразные связи. 
De mortius aut bene, aut nihil. О мертвых или хорошо, или 
ничего. Почтим поэтому римлян молчанием. Отметим только 
одно. В конце первого тысячелетия до новой и в начале первого тысячелетия новой эры римляне, подобно ханаанеянамфиникийцам конца второго тысячелетия до новой эры, стали 
модифицирующим фактором. Стали тем «постоянным по 
умолчанию» (но причины этого умолчания теперь уже совершенно явны и могут быть указаны) «скрытым» параметром, тем обстоятельством, которое обеспечивало не только 
культурные диффузии, но и культурные модификации эпохи.  
Реальное всеприсутствие или «повсюду-присутствие» 
римлян, их реальные деяния и создали те обстоятельства, в 
которых происходило интересующее нас снятие выявленных нами противоречий. Те обстоятельства, в которых 
происходили и, соответственно, воспринимались те или 
иные культурные новации. Римляне, предлагаемые и навязываемые ими структуры, стереотипы и парадигмы сознания сами были этим «обстоятельством» и остались «условием, без которого нет» [conditio sine qua non] реконструкции и понимания этих процессов. Но в отличие от финикийцев, римляне не дали себя забыть не столько тем, что 
6 

ГЛ. I. РИМ КАК ИЗМЕНЯЮЩЕЕСЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО И КАК МОДИФИЦИРУЮЩИЙ ФАКТОР 
создавали – ложный ордер бетонных сооружений, дороги, 
которые ведут в Рим, акведуки и т. п., сколько тем, что 
разрушали – Карфаген, Иерусалим . . . 
Однако чем большим многообразием народов приходилось Риму повелевать, управлять и экспроприировать, тем большим становился необходимый для этого 
административный, военный и политический аппарат, 
который требовал для своего содержания все больших и 
больших средств. Пределы такого развития задавались 
ограниченными возможностями рабовладельческой экономики. Поэтому должен был наступить некоторый момент, после которого число грабителей, мародёров и 
дармоедов империи уже превысило возможность их прокорма, имеющуюся у любого наперёд заданного числа 
ограбленных. 
«Когда люди теряют свою материальную базу, и у них 
нет никакой перспективы на материальное возрождение, и 
когда их духовный склад не может примириться с этой 
материальной катастрофой (а античный человек всегда отличался именно таким духовным складом), тогда люди начинают искать правды на небе, начинают углубляться в себя, уповать на вечное бытие и искать своего самоутверждения именно в этом последнем»1. 
Рим, становясь Империей, в целом объективно становился самоподдерживающейся системой бесперебойного вымирания народа. Численность населения Рима неуклонно сокращалась со времён Августа, несмотря на все 
распоряжения правительства, призванные стимулировать 
                                   
 
1  Лосев А. Ф. История античной эстетики. Поздний эллинизм. М., 
1980. С. 154. 
7 

1.1. РИМСКАЯ КОНТЕКСТУАЛИЗАЦИЯ ОЙКУМЕНЫ 
деторождение. Еще более интенсивно выбывали сельские 
жители, хотя император, заменивший в качестве суверена римский народ, унаследовал и его право верховного 
собственника на землю, и контроль над ее распределением и обработкой. «Народы» Римской империи, в частности, её потенциально новозаветные «эллины», к рубежу 
летоисчислений уже были приведены в состояние, благоприятствующее поиску справедливости где-нибудь за 
пределами земной жизни. 
Кризис, в котором окончательно разложились традиционные официальные римские ценности, а с ними исчезли и последние следы гражданственности, как известно, 
разразился в III в. н. э. и достаточно подробно описан в 
многочисленных работах1. Империя для большинства её 
подданных стала империей голода, болезней, обнищания, 
смятения и страха за собственное существование. В этой 
империи её собственные противоречия, может быть, не 
столь заметные на более ранних этапах, в частности, «противоречия между имперской идеологией и пропагандой, с 
одной стороны, и реальной действительностью – с другой, 
становятся вопиющими, а идеологический нажим на все 
слои общества чрезвычайно усиливается»2. 
Признавая, что «сами древние общества осознавали 
себя и свои противоречия в иных – отличных от наших – 
понятиях и системах представлений»3, мы допускаем даже, 
что системы понятий у них могло и не быть. Но нам достаточно и признания существования системы представле                                   
 
1  См., напр. : Культура древнего Рима: В 2 т. Т. I. М., 1985. Гл. 1. 
2  Там же. С. 87. 
3  Смирин В.М. Патриархальные представления и их роль в общественном сознании римлян // Культура древнего Рима . . . Т. 2. С. 7–8. 
8 

ГЛ. I. РИМ КАК ИЗМЕНЯЮЩЕЕСЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО И КАК МОДИФИЦИРУЮЩИЙ ФАКТОР 
ний как совокупности связей между ними, которые зависят 
друг от друга и образуют некоторое целое. При этом мы, 
как уже говорилось, стараемся различать представления, 
которые существовали в прошлом, и наши собственные 
представления об этом прошлом. 
Разумеется, стоя на дороге, ведущей в Рим, каждый 
смотрит на Рим по-своему. 
В. Дильтей считал, что «римляне находились на более 
высокой стадии исторического сознания, чем греки». Этот 
вывод у него следует из того, что у римлян на все мышление перешли из права «понятие naturalis ratio [«естественного разума»] и убеждение в незыблемости соответствующего ему порядка жизни»1. 
О. Шпенглер подчёркивал «то обстоятельство – спор 
против которого есть пустое словопрение, – что римляне были варварами, варварами, не предшествовавшими расцвету, а 
следовавшими за ним. Бездушные, чуждые философии и искусства, наделённые животными инстинктами, доходящими 
до полной грубости, ценящие одни материальные успехи, они 
стоят между эллинской культурой и пустотой»2. 
Согласно Р. Дж. Коллингвуду, «Эпоха Римской империи не была периодом интенсивного и прогрессивного развития мысли. Она внесла на удивление незначительный 
вклад в ее поступательное движение по всем тем путям, 
которые греки открыли перед ней . . . И Ливий, и Тацит 
стоят рядом друг с другом как два великих памятника бесплодия римской исторической мысли. Тацит плох, прежде 
                                   
 
1  Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен 
Возрождения и Реформации. М. – Иерусалим, 2000. С. 14–15. 
2  Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск, 1993. С. 70. 
9 

1.1. РИМСКАЯ КОНТЕКСТУАЛИЗАЦИЯ ОЙКУМЕНЫ 
всего, потому, что никогда не задумывался над основными 
проблемами того дела, за которое взялся . . . Тацит . . . предельно тенденциозен . . .»1. 
«Тацит предельно тенденциозен . . .». В этом можно 
убедиться, процитировав его рассказ о событиях, происшедших в 64 г. в Риме (Анналы, XV, 44): «Нерон . . . предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями 
навлек на себя всеобщую ненависть, и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду 
стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно 
находит приверженцев». 
«Тацит предельно тенденциозен . . .». В свете этого замечания может быть интерпретирована и «та цитата из 
Тацита», относящаяся примерно к 120 г. н. э., которая 
многие века кочует по многим источникам: «Евреи чрезвычайно лояльны друг к другу, и всегда готовы выказать сострадание, но ко всем другим людям они чувствуют только 
ненависть и вражду» (Tacitus, Hist. 5, 5:1). 
Дело в том, что тацитовы «все другие люди», ненавидимые евреями, – это исключительно римляне. 
Это «греки считали римлян варварами, жестокими, 
кровожадными, невежественными, не умеющими жить и 
мыслить так, как подобает цивилизованным людям»2. 
                                   
 
1  Коллингвуд Р. Дж. Идея истории // Идея Истории. Автобиография. 
М., 1980. С. 39–41. 
2  Культура древнего Рима . . . Т. 1. С. 34. 
10