Эпистемология и философия науки, 2004, том 2, №2


РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК


ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ





ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

Т. II, № 2





Научно-теоретический журнал по общей методологии науки, теории познания и когнитивным наукам











Москва «Канон+»
2004

        Оглавление



Редакционная статья

Философия познания и идея междисциплинарности И. Т. Касавин


5

Академия

Коммуникативная природа
   субъективной реальности Статья первая.................................... 15
   С. С. Гусев
Гносеология субъективной реальности: К постановке проблемы............................ 35
   Д. И. Дубровский


Панельная дискусс

Эпистемология


            мировоззрения:
   20 лет спустя................................. 56
   В. Д. Лекторский Связь поколений..................................... 63
   В. Д. Бажанов
Я еще надеюсь.................................... 65
   Б. И. Пружинин
Гносеология в ретроспективе и перспективе....... 70
   В. Н. Пору с
Знание и масса:
   К особенностям современного коллективного субъекта.. 76 Д. Г. Егоров
О гносеологии и мировоззрении - тогда и сейчас.. 82
   Н. С. Автономова
От мировоззрения к анализу....................... 87
   В. П. Филатов
Зона ответственности за судьбу философии........ 90
   И. Т. Касавин


Кафедра

Опыт построения методологического курса-навигатора для учебной темы «История и философия науки» 96 В. М. Розин

2

Панорамз

Социальная философия и науки об обществе..... 119

   В. Г. Федотова


Междисциплинарные исследования


Конец науки?
   Размышления о книге Дж. Хоргана «Конец науки».... 136
   Герхард Фоллмер (Германия)


Обсуждаем статью «Рациональность» ............... 153
      В. П. Филатов, А. Л. Никифоров, Д. А. Ивин, В. Н. Порус

Этот сезон в Ибанске:

Контекст

      Хайдеггер, Кун и интеллектуалы в плену прагматизма 168 Стив Фуллер (Великобритания)




Л         '

   Герменевтика в Воронеже........................ 195
      С. П. Щавелев


   Мастер-класс преподавателя


   Техники вопросов на семинарах.................. 197

      И. А. Герасимова


   Архив


  Густав Шпет как философ науки............

212

     Т. Г. Щедрина


   Конспект курса лекций по истории наук....... 217
     Г. Г. Шпет


  Ученый совет


7 Хроника событий и фактов диссертационного совета . 234 Л. П. Киященко


3

Новые книги

Контекст старой дискуссии:
   О книге Стива Фуллера «Кун против Поппера».... 238
   Е. Л. Черткова
Новые книги на немецком языке.................... 246
   4. Ю. Антоновский


Наши юбиляры

   В. С. Степин, П. П. Гайденко, Д. И. Дубровский 250


        Contents......................................... 252
        Наши авторы...................................... 253
        Памятка для авторов.............................. 254
        Подписка......................................... 255









          Редколлегия журнала
           И. Т. Касавин (главный редактор), А. Ю. Антоновский (ответственный секретарь), В. И. Аршинов, Д. И. Дубровский, В. Г. Горохов, В. А. Колпаков, Н. И. Кузнецова (Институт истории естествознания и техники РАН), И. К. Лисеев, Л. А. Микешина (Московский педагогический государственный университет), А. Л. Никифоров, А. П. Огурцов, В. Н. Порус (заместитель главного редактора, Государственный университет - Высшая школа экономики), В. Л. Рабинович (Институт культурологии Министерства культуры), В. П. Филатов (Российский государственный гуманитарный университет).

          Международный редакционно-издательский совет
           В. С. Степин (председатель), П. П. Гайденко, Е. Рада Гарсиа (Испания), И. Т. Касавин (заместитель председателя), В. А. Лекторский, И. Ю. Шпуров, X. Ленк (Германия), X. Позер (Германия), Т. Рокмор (США), Р. Рорти (США), Г. Фоллмер (Германия), С. Фуллер (Великобритания), Р. Харре (Великобритания), К. Хюбнер (Германия), Д. С. Чернавский.

           Региональный редакционный совет
           В. А. Бажанов (Ульяновск), А. Г. Егоров (Смоленск), Е. В. Золотухина (Ростов-на-Дону), М. И. Микешин (Санкт-Петербург), М. Ю. Опенков (Архангельск), Л. С. Сычева (Новосибирск), И. В. Черникова (Томск), М. В. Шугуров (Саратов), С. П. Щавелев (Курск), Ю. М. Сердюков (Хабаровск).


   © 2004 Институт философии РАН. Все права защищены.

4

ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. II, № 2



                Мы стремимся, чтобы наш журнал стал тем изданием, в котором все направления эпистемологии и философии науки смогли вести содержательный и равноправный диалог. Естественно, мнения авторов публикуемых статей не всегда отражают позицию редколлегии по тому или иному вопросу. Эта позиция, вместе с тем, будет находить выражение в материалах, публикуемых под рубрикой «Редакционная статья». Здесь мы будем регулярно обращаться к темам и проблемам, которые считаем значимыми для всех. Внимания к ним мы ожидаем и от будущих авторов журнала.





'ЧкЛософия познания и идея


междисциплинарности


И. Т. КАСАВИН



Идея «смерти эпистемологии» в рамках «натурализированных» программ или постмодернистских дискуссий побуждает задуматься о тех формах, в которых эпистемологические исследования' остаются, тем не менее, возможны как область философской рефлексии. Философия познания поколеблена на своем троне, который она занимала в течение длительного времени как теоретическое ядро философии, и, видимо, даже смещена с него. Следствием этого является

                          частичная утрата ориентиров теми, кто профессионально связан с данной сфе

    ¹    Здесь и далее мы отвлекаемся от явных и скрытых различий между терминами «эпистемология», «гносеология», «теория познания», «философия познания», «философия науки» и говорим об «эпистемологических исследованиях» как о дисциплине в рамках философии, связанной с широким кругом специальных «наук о познании» и все же существенно отличающейся от них.


редакционная статьр]

5

И. Т. КАСАВИН

     рой, и не только ими. Некоторые условия, формы и следствия данной дезориентации, а также возможность обретения новых перспектив Й мы и попытаемся рассмотреть в контексте проблемы междисципли-нарности.

К 1. Междисциплинарность как проблема

        Понятия междисциплинарности применительно к наукам, с одной i, стороны, и применительно к философии, с другой, существенно отли-чаются, и косвенное указание на это мы находим в статье Э. М. Мир-k ского². Он пишет, что в научном междисциплинарном исследовании ||f предмет должен быть сформулирован так, чтобы его можно было изу-р чать, модифицировать, транслировать, а также осуществлять практи-Н ческое использование результатов средствами всех участвующих дисциплин. Это предполагает, что предметные области и методологические аппараты взаимодействующих дисциплин в достаточной мере определены. Заметим сразу: это, быть может, справедливо, для некоторых естественных и точных наук, но выглядит сильной идеализацией для целого ряда гуманитарных наук, сам научный статус которых является проблемой. Далее полученные в этом исследовании «собственно научные результаты», по мнению Э. М. Мирского, должны быть переданы для экспертизы в системы дисциплинарного знания. Тогда междисциплинарный диалог лишается экспертной функции применительно к фундаментальному знанию: его участники могут создавать результаты, но не могут судить об их научной значимости, ибо она отождествляется с дисциплинарной значимостью. И хотя ниже автор говорит о формировании в рамках междисциплинарного знания «конструкции, функционально аналогичной предметной конструкции дисциплины», это вновь едва ли применимо в общем виде к гуманитарному знанию.
     Данные недоразумения основаны на выборе основного объекта методологической рефлексии. Видимо, для Э. М. Мирского таким объектом являются точные науки - физика и математика, несколько забывшие процесс своего исторического формирования. Большинство же наук (химия, биология, география, история, экономика, право
редакционная стать£

         ² Мирский Э. М. Междисциплинарные исследования // Новая философская энциклопедия. М., 2001. Т. 2. С. 518.

6

ФИЛОСОФИЯ ПОЗНАНИЯ
И ИДЕЯ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОСТИ

  перечень можно продолжать) сохраняют в себе свои многообразные истоки и представляют в большей степени именно междисциплинарное взаимодействие, чем строго дисциплинарное знание. Теоретической основой этого взаимодействия, его языка и лабораторного обеспечения является, как правило, та или иная наука, уровень дисциплинарное™ которой относительно выше³. В отношении же таких наук, как психология, социология, археология, этнография, лингвистика, налицо особая ситуация: они сформировались приблизительно одновременно в ходе взаимодействия ряда областей знания, причем некоторые из них вообще не имели статуса научной дисциплины.
   Неявной предпосылкой данных недоразумений является представление о дисциплинарной структуре наук как о естественной норме и о междисциплинарности как отклонении от нормы, как переходном состоянии науки на пути к новому типу дисциплинарности. Нам представляется, что, напротив, именно междисциплинарное (не предполагающее при этом жестких границ каждой вовлеченной дисциплины) взаимодействие есть естественное состояние науки, предельным случаем которого являются относительно строгие дисциплинарные структуры, границы которых задаются не столько системами знания, сколько институциональными формами. Эта точка зрения позволяет дать более точную картину процессов, происходивших в XX в. в эпистемологии и философии науки.
   Информационный подход, системный подход, деятельностный подход, эволюционный подход, синергетический подход к сознанию и познанию привели к существенным новациям частично уже в рамках диалектического материализма, не говоря уж о других философских течениях. Междисциплинарное взаимодействие физики, биологии, кибернетики, психологии и философии порождает ряд методологических подходов и программ на стыке формирующихся дисциплин, что дает эпистемологии и философии науки новые импульсы, открывает новые перспективы. Это порой приводит к глобальным сдвигам, так

    ³ Так, к примеру, теоретической основой биологических наук является математика, физика или химия, биологическая лаборатория может иметь или не иметь своей специфики по сравнению с химической или физической. Это же касается и языка, нередко понятного математику, физику или химику, в зависимости от конкретной биологической дисциплины. От достаточно произвольной, обязанной социальным и субъективным причинам институциональной структуры научных дисциплин в данном случае можно отвлечься.

[редакционная стать£

7

И. Т. КАСАВИН

называемым поворотам - антропологическому, лингвистическому, когнитивному и пр. - на фоне формирования новых когнитивно ориентированных дисциплин за пределами философии и введению их результатов и методов в философский оборот. Однако даже сегодня едва ли можно говорить о соответствующих философских теориях, тем более об отдельных дисциплинах с такими названиями. И вряд ли это развитие удастся представить как решение философских проблем средствами отдельных наук.
   Подчеркнем еще раз: междисциплинарное взаимодействие, значимое для эпистемологии и философии науки, не является, как правило, простым заимствованием сформировавшихся дисциплинарных результатов более развитых наук в отличие от того, что мы встречаем в истории естествознания. Напротив, философия ассимилирует с большей готовностью именно то, что проблематизирует положение дел в философии и науке одновременно и в дальнейшем не обязательно приводит к устойчивым дисциплинарным структурам. Это относится, среди прочего, к научным результатам, образующим эмпирический базис эпистемологических исследований.


2. Междисциплинарность
КАК ФОРМА ФИЛОСОФСКОЙ ЭМПИРИИ


[редакционная стать *

   Современная философия самоопределяется как дисциплина и деятельность, которые в целом не направлены на эмпирическое исследование реальности, но опираются на материал специальных наук. Прошло то время, когда эпистемологи были обязаны укреплять в первую очередь «союз философии и естествознания», поскольку исторический материализм уже как бы решил эту проблему в своей области и рассматривался как фактический научный синтез всего социальногуманитарного знания. Сегодня философия познания если и не в равной мере ориентируется на естественные и социальные науки, то прошлая асимметрия уже не имеет нормативного характера и преодолевается в значительной мере естественным путем. Одновременно, заняв более критическую позицию в отношении философской эмпирии, философ отныне вправе задать вопрос: а почему именно эту науку (группу наук, проблематику и т. п.) следует вовлекать в исследовательский оборот? И вообще, почему надо ограничивать себя наукой, если речь идет об эпистемологическом дискурсе? Ведь известно, что каждая специальная наука рассматривает некий целостный феномен

8

ФИЛОСОФИЯ ПОЗНАНИЯ
И ИДЕЯ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОСТИ

(землетрясение, биоценоз, политическую систему, речевой акт, компьютерную программу, религиозный культ и пр.) односторонне, соответственно своим целям и методологическим средствам. Философия же, фокусируясь на некотором объекте, с необходимостью осуществляет не только междисциплинарный, но и общекультурный синтез. И здесь не обойтись без собственно эпистемологической рефлексии, дифференцирующей подходы к разным наукам, артикулирующей интегральный познавательный интерес, создающей картину совокупного познавательного процесса, вписывающей всякий исследуемый феномен в более широкий социокультурный контекст.
   Так, стремясь понять, к примеру, феномен смены парадигм, методолог обращается к логике и описывает этот процесс как процедуру дедуктивного обобщения или, напротив, как ситуацию неразрешимого противоречия. Дабы выбрать одну из этих моделей, он апеллирует уже к анализу языка науки и значения научных терминов, для чего недостаточно логических методов в силу исторического изменения всей системы научных понятий. История науки призвана решить эту проблему, но вскоре выясняется, что историко-научная реконструкция перехода, скажем, от механицизма к эволюционизму, должна быть дополнена социально-психологическим анализом соответствующих научных сообществ. Впрочем, и это не позволяет понять процесс возникновения нового знания, что требует обращения к психологии открытия, а от нее - к биографическому исследованию творчества конкретного ученого, которое использует результаты всех уже упомянутых дисциплин, восполняя их пробелы художественным описанием, учитывающим еще более широкий круг вненаучных идей и влияний.
   Что происходит при этом с исходной проблемой смены парадигм? Она незаметно подменяется совокупностью частных задач, в решении которых используются нефилософские теории и факты. Проблема как бы погружается в контекст междисциплинарного взаимодействия и вырастает до обобщенной панорамы конкретной ситуации, которая не воспроизводит механизм смены парадигм, но демонстрирует картину множества равно важных и причудливо переплетающихся факторов, побуждает познающего субъекта к рефлексии для ориентации и самоопределения в этой картине. В таком случае эмпирический базис эпистемологии образует не столько набор научных теорий и данных, важных для понимания группы определенных проблем, сколько затеянная эпистемологом виртуальная критическая дискуссия между разными дисциплинами, изучающими процесс познания, - логикой,

9

■ ©

И. Т. КАСАВИН

      историей, психологией науки, психологией творчества, биографиче-|Й ским анализом. Эмпирия, лежащая в основе эпистемологии, вовсе не есть простое заимствование фактов и понятий частных наук. Это -fe коммуникативное пространство взаимообмена и конкуренции разных *1'1 S типов знания, частным случаем которого является междисциплинар-I [р ное взаимодействие. Мера вовлеченности эпистемолога в диалог ме| 1| жду разными типами знания и научными дисциплинами, способности
£ |  сконструировать такой диалог - это мера эмпирической обоснованно|    сти его философской концепции.

|    3. Междисциплинарность как форма
МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ

j       Данный - неклассический - подход изменяет функцию эпистемоs логии в междисциплинарном взаимодействии. Он проявляется, в частности, в тенденции к историзации и социологизации эпистемологии, стартовавшей свыше четверти века тому назад. Так, Д. Блур, Г. Коллинз, М. Малкей, К. Кнорр-Цетина, Б. Латур, С. Булгар и другие обратились к ситуационным исследованиям как альтернативе методу рациональной реконструкции истории науки. Исходный импульс этому был дан, среди прочего, анализом языковых игр Л. Витгенштейна. Согласно последнему, значение терминов языка возникает в ситуациях их употребления. По аналогии с витгенштейновским анализом различных языковых ситуаций как разных форм жизни ситуационные исследования раскрывают содержание некоторой системы знания в контексте конечного набора условий, исходя из того, какие социокультурные функции она выполняет. Когнитивные социологи ссылаются при ““ этом на целый круг аналогичных подходов и концептов: на идею «пол-■fi ного описания» Г. Райла, тезис онтологической относительности

го     У. Куайна, гештальтпсихологию, метод «grid and group analysis» антроu      полога M. Дуглас, методику «thick description» культуролога К. Гирца,
J «прикладную социологию» А. Шюца, художественно описывающую ® образы «чужака», «новичка» и др.

           Методология ситуационных исследований переворачивает тради
ЗГ     ционное отношение между эпистемологией, с одной стороны, и со
лв     специальными науками о познании, с другой, как между общим и част5 ным. Исторические, психологические и социологические примеры те-(“h перь не столько подтверждают или иллюстрируют теорию познания,

10

ФИЛОСОФИЯ ПОЗНАНИЯ
И ИДЕЯ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОСТИ

сколько «показывают» (по Витгенштейну) многообразие типов и форм знания, образующее реальный познавательный процесс. Теоретический статус эпистемологии отдаляется от естественнонаучного идеала теории и приближается к античному прообразу⁴: теории уступают место сценариям и подходам, метод - дискурсу, понятие - метафоре,

истина - консенсусу.
    Впрочем, этой тенденцией не исчерпывается неклассическая эпистемология, поскольку она сохраняет философский статус. Пусть она эмпирична по методу, занимаясь будто бы исследованием конкретных ситуаций - case study. Пусть ее метод основан на приоритете социально-гуманитарной картины мира перед эпистемологическим образом знания, когда исходная концептуальная модель берется из вне-эпистемологических сценариев и модифицируется для накладывания на реальность знания. Перенос схем и понятий из социологии, культурологии, социальной психологии, этнографии, истории, правоведения, вненаучного знания в теорию познания - в самом деле, типичный прием неклассической эпистемологии. Однако если на стадии открытия неклассическая эпистемология привлекает внефилософские и внеэпи-стемологические ресурсы, то на стадии обоснования она критикует и отбирает их с позиции философской рефлексии. В этом выражается ее трансцендентально-метафизическая интенция, требующая видеть в частном примере реализацию архетипического сюжета культурной истории, в частном методе - отголосок глобальной космологической схемы.
    Неклассическая теория познания более не исходит из общефилософских положений, привлекая затем для своего обоснования «данные наук». Процесс переворачивается. Идеи и образы заимствуются в конкретных науках и лишь затем подвергаются философской проверке. Данный метод предполагает установку на то, что все чисто фило
   ⁴ На пути от мифа к логосу греческая культура сформулировала связываемые сегодня с образом науки понятия «эпистеме» и «теория», содержащие множество отчасти утраченных в дальнейшем коннотаций (связь с письменностью, руководящей должностью, божественным происхождением, поэзией, созерцательным умозрением, пророчеством, предсказанием, движением звезд и пр.). Ставшая термином как обыденного, так и специализированного научно-философского языка, «теория» все же сохранила в себе и более широкое, общекультурное значение, подчеркивающее сложность и противоречивость познавательного процесса, проблематичность и одновременно высокую ценность познания вообще.

11

И. Т. КАСАВИН

[редакционная стать;

софские идеи уже давно сформулированы и в настоящее время чистая теоретическая философия сама по себе беспредметна, если только она не делает своим предметом самое себя (метафилософия). Что-то подобное имел в виду И. Кант, когда утверждал, что обучать можно не философии, но только философствованию, причем сама фигура философа становится эфемерной. «Математик, естествоиспытатель, логик, как бы далеко не подвинулись вперед первые в познаниях разума, а последний особенно в философском познании, все же могут быть только виртуозами разума. Но у нас есть еще идеал учителя, руководящего всеми этими [учеными] и пользующегося ими как орудиями для содействия существенным целям человеческого разума. Только такого учителя следовало бы назвать философом; но... такого учителя нигде нет, а идея (die Idee) его законодательства находится во всяком человеческом разуме»⁵.
    Вместе с тем беспредметность философии оказывается формой ее свободы. Она обретает «методологическую предметность», позволяющую ей усваивать в форме философской интерпретации результаты иных форм знания (науки, мифа, литературы, религии, повседневного опыта) и складывать из них мозаику, рисовать панораму, строить лабиринт. Тем самым она ставит философские проблемы перед участниками междисциплинарного дискурса, используя их собственные метафоры и аналогии. Из теоретического ядра междисциплинарного знания эпистемология трансформируется в форму методологической коммуникации: философ превращается из генератора идей в медиатора или модератора дискурса. Во многом благодаря ему продолжается процесс культурного синтеза в условиях конкуренции «когнитивных и дискурсивных практик», остается шанс на интеграцию итогов коммуникации в условиях демократии и плюрализма.


4. Междисциплинарность КАК УГРОЗА ФИЛОСОФИИ?

  Потребность противопоставить осмысленную альтернативу прогнозу о смерти эпистемологии и предложить новое обоснование ее необходимости побуждает искать и конструировать особую эмпирию,

    ⁵ Кант И. Критика чистого разума. М., 1998. С. 614-615.

12

ФИЛОСОФИЯ ПОЗНАНИЯ
И ИДЕЯ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОСТИ

особые методы, особые ценности, особые цели эпистемологии. Эта эмпирия формируется из взаимодополняющих и конкурирующих результатов наук о познании, а также вненаучных ресурсов (религии, мифа, искусства, повседневности). Далее схемы и понятия из специальных наук и вненаучных подходов переносятся в эпистемологию. Однако ошибочно было бы полагать, что тем самым автоматически обеспечивается «научность философии». Часто происходит прямо противоположное - философии навязываются сциентистские метафоры, вызывающие порой резкий отпор⁶. Неадекватное, недостаточно критическое и рефлексивное использование науки ведет к тому, что ее место в мировоззрении занимает неупорядоченное многообразие культуры и социальности, которое начинает доминировать над наукой, истиной, рациональностью. Единственной реальной целью отныне выступает само живое течение дискурса, интеллектуальная игра.
   О чем свидетельствует этот диагноз, если он справедлив? Да, эпистемология как бы взыскует нового социального консенсуса, нового общественного договора, который бы отвел ей легальное и достойное место в современной культуре. Однако в этих условиях междисциплинарность приобретает форму двух разных, но равно угрожающих философии вызовов: «натуралистической идеологии», требующей подмены эпистемологии специальными науками, и «нового эклектизма», позволяющего в равной мере апеллировать к рациональности и к Дао, к истине и к пиару, к научному методу и к оргазму. Принципиально расширяя сферу и границы эпистемологии, междисциплинарные подходы одновременно акцентируют внимание на этих границах: они плывут перед нашими глазами и уходят за всякий мыслимый горизонт⁷.
   Все это происходит уже, а может обрести и более драматические формы, если философы упустят в этой ситуации - сложной, риско
   ⁶ Вот пример такой критики: «Системный анализ, глобальное моделирование, теория катастроф, синергетика, искусственный интеллект, математические модели и методы в социологии, психологии, в других гуманитарных дисциплинах - это обширные области квазинаучной деятельности, где метафорическая наука - не побочный продукт, а стержень, определяющий магистральное направление развития» (Чесноков С. Наука напрокат. Метафорические игры в научную истину // Знание - сила. 2003. № 12. С. 3 (цит. по сетевой версии)).

   ⁷ Это оказывается частью более общей тенденции «рассуждений о конце» - лимитологии (Фоллмер Г. Конец науки? Размышления по поводу книги Дж. Хоргана «Конец науки. На границах знания» // Эпистемология и философия науки. 2004. № 2).

[редакционная стать£[

13