Неприятная история

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

НЕПРИЯТНАЯ 
ИСТОРИЯ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

НЕПРИЯТНАЯ ИСТОРИЯ 

– У тебя, извозчик, сердце вымазано дегтем. Ты, братец, никогда не был влюблен, а потому тебе не понять моей психики. Этому дождю не потушить пожара души моей, как пожарной команде не потушить солнца. Чёрт возьми, как я поэтически выражаюсь! Ведь ты, извозчик, не поэт? 
– Никак нет. 
– Ну вот видишь ли... 
Жирков нащупал наконец у себя в кармане портмоне и стал 
расплачиваться. 
– Договорились мы с тобой, друже, за рубль с четвертаком. 
Получай гонорарий. Вот тебе руб, вот три гривенника. Пятачец 
прибавки. Прощай и помни обо мне. Впрочем, сначала снеси эту 
корзину и поставь на крыльцо. Поосторожней, в корзине бальное 
платье женщины, которую я люблю больше жизни. 
Извозчик вздохнул и неохотно слез с козел. Балансируя в потемках и шлепая по грязи, он дотащил корзину до крыльца и 
опустил ее на ступени. 
– Ну, пого–ода! – проворчал он укоризненно и, крякнув со 
вздохом, издав носом всхлипывающий звук, неохотно взобрался 
на козла. 
Он чмокнул губами, и лошаденка его нерешительно зашлепала 
по грязи. 
– Кажется, со мною всё, что нужно, – рассуждал Жирков, шаря 
рукой по косяку и ища звонка. – Надя просила заехать к модистке 
и взять платье – есть, просила конфет и сыру – есть, букет – есть. 
«Привет тебе, приют священный...» – запел он. – Но где же, чёрт 
возьми, звонок? 
Жирков находился в благодушном состоянии человека, который недавно поужинал, хорошо выпил и отлично знает, что завтра ему не нужно рано вставать. К тому же после полуторачасовой езды из города по грязи и под дождем его ожидали тепло и 
молодая женщина... Приятно озябнуть и промокнуть, если знаешь, что сейчас согреешься. 
Жирков поймал в потемках шишечку звонка и дернул два раза. 
За дверью послышались шаги. 
– Это вы, Дмитрий Григорич? – спросил женский шёпот. 
– Я, восхитительная Дуняша! – ответил Жирков. – Отворяйте 
скорее, а то я промокаю до костей. 

2 

– Ах, боже мой! – зашептала встревоженно Дуняша, отворяя 
дверь. – Не говорите так громко и не стучите ногами. Ведь барин 
из Парижа приехал! Нынче под вечер вернулся! 
При слове «барин» Жирков сделал шаг назад от двери, и им на 
мгновение овладел малодушный, чисто мальчишеский страх, какой испытывают даже очень храбрые люди, когда неожиданно 
наталкиваются на возможность встречи с мужем. 
«Вот–те клюква! – подумал он, прислушиваясь, с какою осторожностью Дуняша запирала дверь и уходила назад по коридорчику. – Что же это такое? Это значит – поворачивай назад оглобли? Merci, не ожидал!» И ему стало вдруг смешно и весело. Его 
поездка к ней из города на дачу, в глубокую ночь и под проливным дождем, казалась ему забавным приключением; теперь же, 
когда он нарвался на мужа, это приключение стало казаться ему 
еще курьезнее. 
– Презанимательная история, ей–богу! – сказал он себе вслух. 
– Куда же я теперь денусь? Назад ехать? 
Шел дождь, и от сильного ветра шумели деревья, но в потемках не видно было ни дождя, ни деревьев. Точно посмеиваясь и 
ехидно поддразнивая, в канавках и в водосточных трубах журчала вода. Крыльцо, на котором стоял Жирков, не имело навеса, так 
что тот в самом деле стал промокать. 
«И как нарочно принесло его именно в такую погоду, – думал 
он, смеясь. – Черт бы побрал всех мужей!» 
С Надеждой Осиповной начался у него роман месяц тому назад, но мужа ее он еще не знал. Ему было только известно, что 
муж ее родом француз, фамилия его Буазо и что занимается он 
комиссионерством. Судя по фотографии, которую видел Жирков, 
это был дюжинный буржуа лет сорока, с усатой, франко–
солдатскойрожей, глядя на которую почему–то так и хочется потрепать за усы и за бородку а la Napoleon и спросить: «Ну, что 
новенького, г. сержант?» 
Шлепая по жидкой грязи и спотыкаясь, Жирков отошел несколько в сторону и крикнул: 
– Извозчик! Изво–зчик!!! 
Ответа не последовало. 
– Ни гласа, ни воздыхания, – проворчал Жирков, возвращаясь 
ощупью к крыльцу. – Своего извозчика услал, а тут и днем–то извозчиков не найдешь. Ну, положение! Придется до утра ждать! 

3 

Чёрт подери, корзина промокнет и платье изгадится. Двести рублей стоит... Ну, положение! 
Раздумывая, куда бы спрятаться с корзиной от дождя, Жирков 
вспомнил, что на краю дачного поселка у танцевального круга 
есть будка для музыкантов. 
– Нешто пойти в будку? – спросил он себя. – Идея! Но дотащу 
ли я корзину? Громоздкая, проклятая... Сыр и букет можно к чёрту. 
Он поднял корзину, по тотчас же вспомнил, что, пока он дойдет до будки, корзина успеет промокнуть пять раз. 
– Ну, задача! – засмеялся он. – Батюшки, вода за шею потекла! 
Бррр... Промок, озяб, пьян, извозчика нет... недостает только, 
чтобы муж выскочил на улицу и отколотил меня палкой. Но что 
же, однако, делать? Нельзя тут до утра стоять, да и к чёрту платье 
пропадет... Вот что... Я позвоню еще раз и сдам Дуняше вещи, а 
сам пойду в будку. 
Жирков осторожно позвонил. Через минуту за дверью послышались шаги и в замочной скважине мелькнул свет. 
– Кто издесь? – спросил хриплый мужской голос с нерусским 
акцентом. 
«Батюшки, должно быть, муж, – подумал Жирков. – Надо соврать что–нибудь...» 
– Послушайте, – спросил он, – это дача Злючкина? 
– Чегт возми, никакой Злюшкин издесь нет. Убигайтесь к чегту з вашей Злюшкин! 
Жирков почему–то сконфузился, виновато кашлянул и отошел 
от крыльца. Наступив в лужу и набрав в калошу, он сердито 
плюнул, но тотчас же опять засмеялся. Приключение его с каждою минутою становилось всё курьезнее и курьезнее. Он с особенным удовольствием думал о том, как завтра он будет описывать приятелям и самой Наде свое приключение, как передразнит 
голос мужаи всхлипыванье калош... Приятели, наверное, будут 
рвать животы от смеха. 
«Одно только подло: платье промокнет! – думал он. – Не будь 
этого платья, я давно бы уже в будке спал». 
Он сел на корзину, чтобы заслонить ее собою от дождя, но с 
его промокшей крылатки и со шляпы потекло сильнее, чем с неба. 
– Тьфу, чтоб тебя чёрт взял! 

4 

Простояв полчаса на дожде, Жирков вспомнил о своем здоровье. 
«Этак, чего доброго, горячку схватишь, – подумал он. – Удивительное положение! Нешто еще раз позвонить? А? Честное 
слово, позвоню... Если муж отворит, то совру что–нибудь и отдам 
ему платье... Не до утра же мне здесь сидеть! Э, была не была! 
Звони!» 
В школьническом задоре, показывая двери и потемкам язык. 
Жирков дернул за шишечку. Прошла минута в молчании; он еще 
раз дернул. 
– Кто издесь? – спросил сердитый голос с акцентом. 
– Здесь m–me Буазо живет? – спросил почтительно Жирков. 
– А–а? Какому чегту вам надо? 
– Модистка m–me Катишь прислала г–же Буазо платье. Извините, что так поздно. Дело в том, что г–жа Буазо просила прислать платье как можно скорее... к утру... Я выехал из города вечером, но... погода отвратительная... едва доехал... Я не... 
Жирков не договорил, потому что перед ним отворилась дверь 
и на пороге, при колеблющемся свете лампочки, предстал пред 
ним m–r Буазо, точно такой же, как и на карточке, с солдатской 
рожей и с длинными усами; впрочем, на карточке он был изображен франтом, теперь же стоял в одной сорочке. 
– Я не стал бы вас беспокоить, – продолжал Жирков, – но m–
me Буазо просила прислать платье как можно скорее. Я брат m–
me Катишь... и... и к тому же погода отвратительная. 
– Карьошо, – сказал Буазо, угрюмо двигая бровями и принимая корзину. – Блягодарите ваш сестра. Моя жена сегодня до 
первой час ждала платье. Ей обещал привезти его какой–то мусье. 
– Также вот потрудитесь передать сыр и букет, которые ваша 
супруга забыла у m–me Катишь. 
Буазо принял сыр и букет, понюхал то и другое и, не запирая 
двери, остановился в ожидательной позе. Он глядел на Жиркова, 
а Жирков на него. Прошла минута в молчании. Жирков вспомнил 
своих приятелей, которым будет завтра рассказывать о своем 
приключении, и ему захотелось в довершение курьеза устроить 
какую–нибудь штуку посмешнее. Но штука не придумывалась, а 
француз стоял и ждал, когда он уйдет. 
– Ужасная погода, – пробормотал Жирков. – Темно, грязно и 
мокро. Я весь промок. 

5 

– Да, monsieur, вы завсем мокрый. 
– И к тому же мой извозчик уехал. Не знаю, куда деваться. Вы 
были бы очень любезны, если бы позволили мне побыть здесь в 
сенях, пока пройдет дождь. 
– A? Bien, monsieur. Вы снимайте калоши и идите сюда. Это 
ничво, можно. 
Француз запер дверь и ввел Жиркова в маленькую, очень знакомую залу. В зале было всё по–старому, только на столе стояла 
бутылка с красным вином и на стульях, поставленных в ряд среди 
залы, лежал узенький, тощенький матрасик. 
– Холодно, – сказал Буазо, ставя на стол лампу. – Я только 
вчера приехал из Париж. Везде карьошо, тепло, а тут в Расея холод и эти кумыри... крамори... les cousins. Проклятый кузаются. 
Буазо налил полстакана вина, сделал очень сердитое лицо и 
выпил. 
– Всю ночь не спал, – сказал он, садясь на матрасик. – Les 
cousins и какой–то скотин всё звонит, спрашивает Злюшкин. 
И француз умолк и поник головою, вероятно, в ожидании, когда пройдет дождь. Жирков почел долгом приличия поговорить с 
ним. 
– Вы, значит, были в Париже в очень интересное время, – сказал он. – При вас Буланже в отставку вышел. 
Далее Жирков поговорил про Греви, Деруледа, Зола, и мог 
убедиться, что эти имена француз слышал от него только впервые. В Париже он знал только несколько торговых фирм и свою 
tante m–me Blesser и больше никого. Разговор о политике и литературе кончился тем, что Буазо еще раз сделал сердитое лицо, выпил вина и разлегся во всю свою длину на тощеньком матрасике. 
«Ну, права этого супруга, вероятно, не особенно широки, – 
думал Жирков. – Чёрт знает что за матрац!» 
Француз закрыл глаза; пролежав покойно с четверть часа, он 
вдруг вскочил и тупо, точно ничего не понимая, уставился своими оловянными глазами на гостя, потом сделал сердитое лицо и 
выпил вина. 
– Проклятый кумари, – проворчал они, потерев одной шершавой ногой о другую, вышел в соседнюю комнату. 
Жирков слышал, как он разбудил кого–то и сказал: 
– Il y lа un monsieur roux, qui t'a apporte une robe. 
Скоро он вернулся и еще раз приложился к бутылке. 

6 

– Сейшац жена выйдет, – сказал он, зевая. – Я понимаю, вам 
деньги нужно? 
«Час от часу не легче, – думал Жирков. – Прекурьезно! Сейчас 
выйдет Надежда Осиповна. Конечно, сделаю вид, что не знаю 
ее». 
Послышалось шуршание юбок, отворилась слегка дверь, и 
Жирков увидел знакомую кудрявую головку с заспанными щеками и глазами. 
– Кто от m–me Катишь? – спросила Надежда Осиповна, но 
тотчас же, узнав Жиркова, вскрикнула, засмеялась и вошла в залу. – Это ты? – спросила она. – Что это за комедия? Да откуда ты 
такой грязный? 
Жирков покраснел, сделал строгие глаза и, решительно не 
зная, как держать себя, покосился на Буазо. 
– Ах, понимаю! – догадалась барыня. – Ты, вероятно, Жака 
испугался? Забыла я предупредить Дуняшу... Вы знакомы? Это 
мой муж Жак, а это Степан Андреич... Платье привез? Ну, merci, 
друг... Пойдем же, а то я спать хочу. А ты, Жак, спи... – сказала 
она мужу. – Ты устал в дороге. 
Жак удивленно поглядел на Жиркова, пожал плечами и с сердитым лицом направился к бутылке. Жирков тоже пожал плечами и пошел за Надеждой Осиповной. 
Он глядел на мутное небо, на грязную дорогу и думал: 
«Грязно! И куда только не заносит нелегкая интеллигентного 
человека!» 
И он стал думать о том, что нравственно и что безнравственно, 
о чистом и нечистом. Как часто случается это с людьми, попавшими в нехорошее место, он вспомнил с тоской о своем рабочем 
кабинете с бумагами на столе, и его потянуло домой. 
Он тихо прошел через залу мимо спавшего Жака. 
Всю дорогу он молчал, старался не думать о Жаке, который 
почему–то лез ему в голову, и уж не заговаривал с извозчиком. 
На душе у него было так же нехорошо, как и на желудке.