Индивидуальность и эволюция

Российская Академия Наук
Институт философии

А.А. Горелов

ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ 

И ЭВОЛЮЦИЯ

Москва
2006

УДК 300.312
ББК 15.5
Г 68

В авторской редакции

Рецензенты
доктор филос. наук Н.В. Клягин
доктор филос. наук Е.И. Рачин

Г 68 
Горелов А.А. Индивидуальность и эволюция. — 
М., 2006. — 162 с.

Анализируется роль становления индивидуальности 
в эволюции природы и общества в свете современной 
естественнонаучной картины мира, отказавшейся от представления о вечных неизменных законах, управляющих 
развитием мира. Обосновывается идея, что индивидуальные 
объекты и субъекты (от кварка до человека), обладающие 
оригинальными свойствами и взаимодействующие между 
собой, выходя за пределы собственной индивидуальности 
(трансцендируя себя), формируют законы самоорганизации 
природы и общества.

ISBN 5-9540-0049-2
© Горелов А.А., 2006
© ИФ РАН, 2006

Предисловие

Одной из тенденций, рассматривающихся в философии, 
естественных и гуманитарных науках, является тенденция индивидуализации. Данная работа посвящена одному из аспектов 
этой тенденции — проблеме становления индивидуальности. 
Автор поставил перед собой задачу обосновать философские 
интуиции, гармонирующие с положениями, лежащими в 
основе современной естественнонаучной картины мира. Современная наука, прежде всего в лице синергетики, отходит 
от представления классической науки о вечных неизменных 
законах, управляющих течением процессов в мире. Что же 
в таком случае является движущей силой развития? В книге 
обсуждается идея, что изменения, происходящие в самих объектах мира, создают законы его функционирования.
Под индивидуальностью в данной работе понимается 
любой единичный объект от кварка до человека, который обладает неповторимыми свойствами, а под становлением — его 
выход за пределы собственной индивидуальности (трансцендирование им самого себя) и утверждение закономерности. Такое толкование определяется стремлением выявить некоторые 
общие принципы, присущие объектам любой природы.
Первая глава посвящена становлению индивидуальности 
как общему свойству живого. Во второй главе становление 
индивидуальности рассматривается как закон развития человечества. В третьей главе выделяются две формы становления 
человеческой индивидуальности — становление телесной 
индивидуальности и становление индивидуального духа. Эти 
две формы утверждаются разными путями, и становление 
индивидуального духа представляет собой реализацию смысла 
жизни человека. В четвертой главе рассматривается значение 
становления индивидуального духа для различных сфер жизнедеятельности человека. Наконец, в пятой главе анализируется 
переход от становления индивидуального духа к становлению 
божественной индивидуальности. Его осуществляет Человек 
Преодолевающий — не только сопротивление природной и 
социальной среды, но и собственной телесности.

3

1. Становление индивидуальности
как свойство живого

В чем сущность живого? В структурном плане живое выделяется клеточным строением. Но жизнь — функционирование 
определенным образом. В функциональном плане специфической чертой живого является способность к воспроизводству. 
Живое в отличие от неживого изменяется с последующим воспроизводством себя и своих изменений. С этой точки зрения 
вирусы, которые не имеют клеточного строения, но воспроизводят свои ДНК из чужого материала, могут быть отнесены 
к живому. Кибернетика доказала теоретическую возможность 
воспроизводства ЭВМ самой себя. Машина отбирает из внешней среды элементы, из которых состоит, и самоконструируется. 
Стало быть, и ЭВМ в принципе может жить.
Изменения в процессе жизни (которые в дальнейшем 
будем называть развитием индивидуальности, если проявляются качественно новые свойства), по широко принятому мнению Дарвина, носят приспособительный характер, 
случайный с точки зрения эволюции Вселенной («Эволюция — это случайный ненаправленный процесс»), но необходимый для данного организма. Работы Дарвина вели к 
изгнанию представлений о божественном творении видов и 
о реализации замысла Природы. После Дарвина добавились 
аргументы в пользу рассмотрения живой природы без привлечения надиндивидуальностной телеологии. Собственно 
Дарвин продолжил то, что до него в этом направлении делали 
другие ученые, но именно его концепция приобрела широкую 
известность.

I. СТАНОВЛЕНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ
КАК ОБЩЕЕ СВОЙСТВО БЫТИЯ

Движущая сила изменения живого, по Дарвину, — меж- 
и внутривидовая борьба и естественный отбор в популяции. 
Например, вид хищника должен изменяться таким образом, 
чтобы обладать чертами сходства с видом жертвы, а в чемто его превосходить. Под влиянием изменения хищника 
должна изменяться и жертва. То же в растительном мире. 
Если изменится одно растение, должны изменяться, чтобы 
выжить, другие, находящиеся поблизости. Так накопляются 
индивидуальные свойства, и эволюционирует живое. Стало 
быть, индивидуальность закрепляет свои изменения двумя 
путями: детерминируя изменения окружающей среды (мы 
говорили об изменении в пределах живого, но, как показал 
Вернадский, неживое изменяется под влиянием живого 
и наоборот) и воспроизводя себя в потомстве. Закрепление индивидуальных изменений назовем утверждением 
индивидуальности (УИ), а совместный процесс развития 
индивидуальности (РИ) и ее утверждения — становлением 
индивидуальности (СИ).
СИ выступает как движущая сила эволюции, основа 
прогресса живого, под которым понимается создание и 
закрепление качественно новых черт и свойств, благоприятствующих функционированию живого. При этом не суть 
важно играют ли главную роль в процессе СИ, естественный 
отбор, приспособление к среде, мутации или врожденное 
стремление организма. Главное то, что во всех случаях имеет 
место РИ, которое утверждается и закрепляется, превращаясь, таким образом, через размножение (как неотъемлемое 
свойство живого и путь к родовому бессмертию) и через детерминацию среды в закономерность. Желание бессмертия 
есть не что иное, как жажда сохранения себя, превращения 
своей индивидуальности в закономерность и распространения себя в вечность, то есть желание СИ. Если бы личное 
бессмертие было возможно, тогда каждая индивидуальность 
стала бы закономерностью. Родовое бессмертие — паллиатив 
индивидуального, поскольку в потомстве индивидуальные 
особенности родителей сохраняются частично.

А какова ситуация в неживом мире? Казалось бы, здесь 
трудно признать роль индивидуальности значительной. Мы 
приучены думать, что все в мире (и прежде всего в неживом) 
совершается по вечным неизменным законам развития 
материи, и когда хотим показать ничтожность человека, 
сравниваем его с пылинкой, которую ветер гонит, куда пожелает. Но так ли уж слаба пылинка? Поверив в большое 
значение индивидуальности в мире живого, можно приступить с определенными надеждами к рассмотрению роли 
индивидуальности в неживой природе. На эволюцию живого 
мы посмотрим сквозь призму теории и, анализируя неживой 
мир, постараемся остаться на почве научных фактов, учитывая то обстоятельство, что в современном естествознании 
происходит переворот во взглядах и переосмысление основ, 
которое по своему значению и направленности вполне сравнимо с дарвинской революцией в биологии.

2. Современная научная картина мира 
и проблема индивидуальности

Наука XIX века представляла себе мир собранием предметов, которые располагались в трехмерном абсолютном 
пространстве, существовали в одномерном, абсолютном 
времени и подчинялись жестко детерминированным вечным 
неизменным законам; миром марионеток, управляемых неведомыми силами, в природе которых можно сомневаться 
(Бог или материя), но не в их могуществе.
Таков мир науки XIX века, мир, по-птолемеевски 
антропоцентричный, в котором действуют чуждые силы, 
пугавшие еще дикаря (да и сам этот мир мало чем отличался 
от мира первобытных племен), но которые цивилизованный человек способен частично подчинить себе. Впрочем, 
способность подчинить себе природное окружение оказывается обманчивой и приводит к большим неприятностям 
для человека.

Наука XX века основательно потрясла этот неизменный в 
своем движении по вечным законам мир. Первыми пробили 
брешь в научной картине мира XIX века новые представления 
о пространстве и времени. Представление пространства в 
виде некоего аквариума, а времени в виде часов, равномерно 
движущихся в одном направлении, оказалось антропоморфным представлением, перенесенным на весь мир. С точки 
зрения современной науки абсолютного пространства, в 
котором все помещается, нет. Каждое существо и каждая 
частица находится в своем особом пространстве. Время также 
относительно — каждое существо и частица живет в своем 
индивидуальном временном измерении. Представление об 
индивидуальности пространства и времени существенно расширило представления о значении индивидуальности в мире. 
Обитающая в своем уникальном пространстве и времени индивидуальность как бы выходит за пределы той книги бытия, 
которую в своих пространственно-временных координатах 
создали ученые, как герои полифонических романов выходят 
за рамки книг с тем, чтобы жить своей независимой от автора 
жизнью, вступить с ним в открытый диалог и выражать свою 
индивидуальную точку зрения.
Вторая брешь в научной картине мира XIX века пробита 
введением вероятностного подхода и представлений об объективной неопределенности. Динамический мир науки XIX 
века превратился в статистический мир науки XX века. Со 
времен Лапласа считалось, что если ученый не может предсказать будущее событие, то только потому, что не обладает 
еще достаточным знанием, но знание обо всех будущих состояниях в принципе возможно, если обладать (что тоже 
возможно) полнотой знания о современном состоянии 
мира. Наука XX века утверждает, что знание всех будущих 
состояний мира в принципе невозможно, поскольку в самой 
природе присутствует объективная неопределенность. Другими словами, в самой природе еще пока не решено, каким 
будет завтра, и поэтому человек, хотя и способен угадать будущее с помощью научных методов, не может точно рассчи

тать его. Некоторые ученые склонны объяснять применение 
статистических методов несовершенством современного 
научного подхода к изучению глубинных пластов материи, 
но с каждым годом статистические методы обнаруживают 
все большую применимость, что свидетельствует о верности 
статистической картины мира.
Возникает вопрос: что ответственно за объективную 
неопределенность в природе? Для того, чтобы ответить на 
него, обратимся к достижениям современной науки. Так, 
собственно, всегда поступали философы, но в отличие от 
господствующей ранее манеры обращать внимание на основополагающие открытия в науке (что делалось, например, в 
целях подтверждения гегелевской диалектики), мы скорее 
будем рассматривать значение изменения стиля научного 
мышления, ставшего кибернетическим, вероятностным, 
экологическим. Сами открытия важны не только своим 
собственным значением, их ролью в подтверждении определенных идей, но и тем, что они влияют на изменение стиля 
мышления как ученых, так и эпохи в целом.
Одними из важнейших вопросов, поставленных естествознанием XX века, являются следующие: что такое случай 
в природе? Насколько правомерно применение вероятностных представлений в науке и насколько они соответствуют 
сущности естественных процессов? Каковы границы применения вероятностного подхода? Сначала о первом из них. 
Ж.Моно пишет о роли случая в биологии: «Чистый случай, 
один только случай, абсолютная, но слепая свобода стоит у 
истоков грандиозного здания эволюции: этот центральный 
тезис современной биологии в настоящее время не является 
просто гипотезой, подобно другим, более или менее приемлемой. Только такое объяснение совместимо с фактами 
наблюдения и опыта. И ничто не позволяет предполагать 
(или надеяться), что наши представления по этому поводу 
смогут или должны быть пересмотрены»1 . Моно признает, 
что свое прогрессивное движение эволюция черпает из внешних 
условий, накладывающих ограничения на случай, но основой 

является изменчивость, порожденная случаем. Такое мнение 
ученого-биолога укрепляется интеллектуальным полем современной философии, ломающей прочную детерминистскую позицию прошлого. Как пишет В.В.Налимов: «Детерминизм уходит своими корнями в историю и предысторию 
человеческого мышления. Представление о случае возникло, 
видимо, значительно позже, когда было осознано, что поиск 
причинного объяснения всех явлений неизбежно приводит 
к построению фантастических концепций. Но случайность 
долго не удавалось согласовать с формально-логическим построением суждений, и европейская философская мысль — 
научная и религиозная (они шли в этом вопросе рука об 
руку) — потратила столетия на борьбу со случайностью, 
пытаясь соотнести ее просто с недостаточным знанием. Теория вероятностей, наложив существенные ограничения на 
проявление случая, создала язык, позволяющий описывать 
случайность в рамках строго логических построений»2 .
Стойкость представлений о детерминизме поразительна, начиная с древнегреческого рока, а концепция случайности Фомы Аквинского вполне адекватна диалектикоматериалистической, сформулированной в XIX веке. «Эффекты, порожденные волей Бога, происходят... случайно... 
поскольку Бог подготовил случайные причины... Некоторые 
причины так связаны со своими следствиями, что порождают 
их не необходимо, а только в большинстве случаев, а в меньшинстве случаев не порождают их... что должно быть приписано мешающим причинам»3 . Представление о всеобщем 
детерминизме свойственно и томизму и диамату, потому что 
оба эти направления строятся на примате закономерности — 
божественной в первом случае, материальной — во втором. 
Если же возвысить роль индивидуальности, поднимается 
на более высокую ступень статус случая. Индивидуальность может хотеть, и причина ее хотения — ее свобода. 
Последняя конечно не логична, но разве логичность — достаточный гарант эволюции. Поступая всегда логично, ри

скуешь оказаться в положении «буриданова осла», который 
умирает с голоду около двух расположенных на равном расстоянии от него куч овса, из-за отсутствия логических оснований для принятия решения о предпочтении одной из них.
Детерминистский взгляд на вещи характерен для всей 
философии Нового времени. Кант в «Критике чистого 
разума» писал, что «случайное в единичном тем не менее 
подчинено правилу в общем»4 . Однако с тем же основанием 
можно сказать, что общее проистекает из случайного, т.е. из 
свободы, ставшей необходимостью. Можно полагать, что 
свобода до человека была так слаба, что неизбежно подавлялась существующей необходимостью, но со становлением 
человеческого духа у нее появилась возможность оставаться 
собой. В духе свобода сохраняет себя и в этом смысле становится абсолютной. Значит ли сие победу случая над необходимостью? В какой-то степени да, поскольку свободное 
творчество духа не выводимо из какого-либо набора причин 
и определяется целостностью Я.
Взгляд Канта на проблему случайности тесно связан с 
его общей философской позицией. Кантовские феномены — 
предметы, в которых не осталось ничего уникального, самобытного. Кант справедливо определил их как производные от 
человека. Однако сказать, что знать можно только феномены, 
не вполне верно: понять можно и ноумены. Понимание выше 
чистого разума.
Чувства работают в полную силу тогда, когда ощущаешь 
уникальность того, на что направлено внимание. А так как в 
понимание входит не только информация о предмете, но и 
чувство его, то поистине понять можно только уникальное. 
Но тогда и сам предмет можно увидеть в его внутренней самодеятельности, иначе не воспримешь его адекватно.
В гегелевской философии случай примирен с причиной 
за счет того, что причина понимается как движущая сама 
себя. Это как раз такое положение, которое со стороны кажется случаем, поскольку нет видимой внешней причины 
развития. Но оно же есть свободное развитие под влиянием