Триалог: разговор Первый об эстетике, современном искусстве и кризисе культуры

Российская Академия Наук
Институт философии

В.В. БЫЧКОВ
Н.Б. МАНЬКОВСКАЯ
В.В. ИВАНОВ

ТРИАЛОГ

Разговор Первый об эстетике,
современном искусстве и кризисе культуры

Москва
2007

УДК 18
ББК 87.7
Б-95

В авторской редакции

Рецензенты
доктор филос. наук А.В. Новиков
доктор филос. наук В.И. Самохвалова

Б-95
Бычков, В.В. Триалог: Разговор Первый об эстетике, современном искусстве и кризисе культуры [Текст] / В.В.
Бычков, Н.Б. Маньковская, В.В. Иванов ; Рос. акад. наук,
Ин-т философии. – М. : ИФРАН, 2007. – 239 с. ; 20 см. –
500 экз. – ISBN 978-5-9540-0087-0.

Монография представляет собой научное исследование по актуальным проблемам современной эстетики и теории искусства, написанное ведущими специалистами в этой сфере в эпистолярном жанре, возрождающем традиции академических научных дискуссий. Центральное место в ней занимают различные точки зрения на место
эстетики в современном мире, на понимание предмета эстетики, высокого искусства, современных арт-практик, на метафизические и
экзистенциальные аспекты эстетики и искусства, на хронотипологию
современного искусства и основную терминологию; на концепцию
кризиса искусства и апокалипсиса культуры в техногенном обществе,
на глобализацию культуры и т.п. Много внимания уделяется анализу
и обсуждению конкретных современных художественных явлений в
мировой и отечественной культуре, дигитальным и виртуальным тенденциям в актуальном арт-движении. Дискуссионная форма исследования не позволяет делать однозначные, авторитарные выводы по обсуждаемым проблемам, узаконивая плюрализм научных позиций в
этой трудно вербализуемой области.

ISBN 978-5-9540-0087-0

© Бычков В.В., 2007
© Маньковская Н.Б., 2007
© Иванов В.В., 2007
© Бычков О.В., 2007
© ИФ РАН, 2007

Собеседники Виктора Васильевича Бычкова
по Триалогу посвящают свои тексты
его 65-летию

Сам своеобразный жанр книги – дружеской беседы-дискуссии по важнейшим проблемам эстетики и художественной культуры – как нельзя более соответствует творческому портрету нашего друга. Крупнейший эстетик,
искусствовед, теоретик культуры, ученый с мировым именем, лауреат Государственной премии РФ, автор 20 монографий, 2 учебников и более 450 научных работ, изданных во многих странах, Бычков предстает перед читателем в новом, во многом неожиданном облике – не только как строгий аналитик, но и как оригинальный мыслитель, поэт, раскованный полемист. Во
всем этом он унаследовал лучшие черты своего учителя Алексея Федоровича Лосева, который с уважением и душевным теплом называл Бычкова (в
дарственных надписях на своих книгах) «сослужителем в алтаре истины»,
«искателем и тайновидцем», «сотоварищем и другом на путях искания чистой мысли», «родным братом в злом хаосе жизни».
Здесь мы становимся собеседниками не просто высокопрофессионального эстетика, любомудра, эрудита, но и эстета – «Меджнуна прекрасного»,
всю сознательную жизнь посвятившего миру искусства, человека сильного,
принципиального, с ярко выраженной и сознательно заостренной личностной позицией и при этом внутренне изящного, хрупкого, ранимого. Текст
Триалога в высшей степени соответствует сущности и стилю всего научнохудожественного творчества Бычкова, подобного живому, постоянно растущему древу: в нем одно вырастает из другого, листья и ветви причудливо переплетаются, и сам автор не всегда может предсказать, какие новые ростки
даст эйдос этого древа.
Труды Бычкова отличаются редкой для современного ученого широтой
и многогранностью научных интересов. Он является основателем нового
направления в современной науке, впервые систематически исследующего
историю и основные универсалии эстетического сознания и философии искусства в странах православного ареала (Византии, Древней Руси, России
последних трех столетий) как единое целое. Бычков активно занимается также разработкой современной эстетики и анализом художественной культуры XX в., что позволило ему выдвинуть и концептуально обосновать оригинальную гипотезу о Культуре и пост-культуре, смысл которой еще далеко не
осознан современниками.
Его научный стиль отличается той ясностью и смелостью суждений о
самых сложных вещах, которая свойственна только мыслителям, наделенным особым даром. Многие эстетики, искусствоведы, культурологи, богословы в нашей стране и за рубежом учились и учатся по его книгам и учебникам и считают Бычкова своим учителем.
Виктор Васильевич Бычков воплощает собой классическую фигуру русского интеллигента. Эталонные черты русского философа – мудреца и эстетика – сочетаются в нем с виртуозным владением новоевропейской науч

ной методологией, неуемной жаждой творчества. Его духовное возрастание,
духовный поиск продолжаются, и мы с любовью и радостью по обычаю древних русичей, которых хорошо знает наш друг, восклицаем:
Здравствуи, драгии Викторе сыне Василиев, на многыя лета!
И вместе с почитаемыми им византийцами возносим ему Laudatio:

Виктор! Ныне, торжествуя,
Воспеваем мы, ликуя,
Доктора известного!

Трубы празднично играют,
Голоса сопровождают
Звуки струн прелестные.

В восхищеньи Византия;
Рукоплещет вся Россия
Мужу, преуспевшему

В эстетическом познаньи.
Пресекается дыханье
У меня, воспевшего!

Повсемирно тебя знают,
И труды твои читают
Люди инородные.

Всяк эстет тобой обучен,
И во всей среде научной
Не найти подобного!

Позабыть Российским людям
Как тебя возможно будет,
Муже? А твои труды

Пусть прославятся навеки
И напомнят человеку
О науке красоты!

Laudes Buculi Victori,
Praestantissimo Doctori,
Hodie laeti gerimus.

Tubae sonant triumphantes,
Voces audio cantantes,
Chordas manu ferimus!

Vir honoribus ornatus:
Plaudit Rossicus ducatus,
Plaudit et Byzantium!

In aesthetica peritus
Paene tollit anhelitus
Viro laudes fantium!

In instanti hunc distinguis:
Libros tot in multis linguis
Edidit aestheticos!

Docuitque tot scholares—
Non invenientur pares
Inter academicos!

Oblivisci numquid posset
Tanti viri genus Rossum?
Semper memorabitur!

Atque opus eius clarum
In perpetuum non parum
Hic glorificabitur!

Н.Маньковская
В. Иванов
О.Бычков

Предисловие

В 90-е гг., когда я почти ежегодно бывал в Германии, непременно навещал моего старинного друга о. Владимира Иванова, обитавшего в Берлине, искусствоведа, кандидата богословия, протоиерея,
редактора журнала «Stimme der Orthodoxie», а ныне и профессора
богословского факультета Мюнхенского университета, но главное –
духовного человека, ценителя искусства, в том числе и современного, эстетика по духу, многие научные интересы которого часто совпадали с моими. Иногда мы не виделись и не переписывались годами, а затем при встрече выяснялось, что у нас на столах в эти годы
лежали одни и те же книги, и мы размышляли над одними и теми же
проблемами духовной жизни, искусства или истории культуры. При
личных встречах нам никогда не хватало времени, чтобы обсудить
все волновавшие нас вопросы, хотя дискуссии продолжались и в
музеях, и на выставках, которые удавалось посетить вместе, и в автомобиле при дальних выездах, и просто на прогулках по берлинским или мюнхенским улочкам.
В одну из таких встреч на берлинской квартире о. Владимира
возникла идея по примеру Вячеслава Иванова и Михаила Гершензона затеять переписку из двух кресел, ибо в отличие от известных мыслителей начала прошлого века, которых судьба в лице сурового советского режима загнала в одну комнатку в здравнице для пенсионеров, и для них «переписка из двух углов» была своего рода
литературной игрой, нам действительно не хватало реального времени, чтобы выговориться. Идея понравилась обоим, но до ее реализации тогда по русскому обычаю дело так и не дошло.
Кстати, подобная идея витала у меня еще в 60-е гг., когда я частенько наезжал в Литву к моему другу художнику Ромуальдасу Кунца, прекрасному колористу, высоко эрудированному в сферах культуры и искусства человеку. В Клайпеде (где он жил сначала), в Ниде
(куда он выезжал на этюды каждое лето), в Вильнюсе (где он живет
и до сих пор в своей маленькой, но уютной мастерской) мы нередко
далеко за полночь дискутировали по самым разным волновавшим
нас тогда вопросам литературы и искусства, наперебой вспоминали
строки из любимых русских и французских поэтов, обсуждали те или
иные идеи Ницше и Шопенгауэра, и тогда тоже у нас возникала идея
организовать что-то вроде гофмановского «Серапионова братства».
В Литве, которую я полюбил с юности благодаря знакомству с Ромасом, раскрывшему мне ее дух и красоту, в него планировалось
ввести еще двух его близких друзей-интеллектуалов, со мной же

предполагалось вести регулярную переписку. Однако до систематических интеллектуальных бесед дело тоже не дошло, ибо изначально
была взята слишком высокая творческая планка, почти равная гофмановским братьям Серапионова ордена, которые ревностно стремились «отделать возникающие в душе образы всеми подходящими
штрихами, красками, тенями, светом и уже потом только, вполне
вдохновясь», обязывались выводить их из внутреннего мира во внешний. Подобное нам было явно не по плечу, да и досуга просто тогда
никакого не было, а ударить в грязь лицом перед памятью Гофмана
не хотелось. Поэтому ограничились только редкими информативными письмами, а в постсоветское время и это как-то, к сожалению,
прекратилось.
В Москве, отчасти в силу профессиональной близости интересов, а главное вследствие благожелательного и бережного отношения к позициям друг друга при их частом несовпадении, я долгие годы
регулярно и плодотворно обсуждал многие вопросы искусства и эстетики и обменивался личными впечатлениями от увиденного и прочитанного в мире литературы и искусства с моей коллегой, мудрым
человеком и добрым другом Надеждой Борисовной Маньковской,
доктором философских наук, главным научным сотрудником Института философии РАН, профессором ВГИКа, талантливым исследователем в сфере эстетики и большим эрудитом. И тоже в силу постоянного дефицита времени, несмотря на то, что регулярно видимся в
Институте философии, не удавалось никогда договорить по той или
иной проблеме до конца. Все это привело меня, наконец, к убеждению предложить о. Владимиру и Надежде Борисовне включиться в
дружескую «кресельную» беседу в эпистолярной форме, благо E-mail
предоставляет для этого благоприятные возможности, по наиболее
интересным для каждого из нас (а интересы наши во многих сферах
нередко оказывались близкими при личностных, часто существенно
различающихся взглядах на одни и те же феномены культуры и искусства) проблемам эстетического опыта.
Так и возник Триалог – доверительный разговор друзей по самым
волнующим нас вопросам современной духовной жизни. Понятно,
что сегодня никто из собеседников не стремился к подражанию гофмановским героям, о самой этой юношеской идее они узнают только
из этого Предисловия. Однако свободный, дружеский дух ее, пронизанный эстетической энергетикой все-таки как-то перекликается с
духом поклонников гофмановского Серапиона, хотя и выдержан в
иной, естественно, отнюдь не романтической, но скорее научно-академической тональности, более характерной для нашего времени.

По прошествии года выяснилось, что в Триалоге поднимаются и
обсуждаются многие актуальные проблемы художественно-эстетической культуры, эстетики, философии искусства, которые, по нашему
общему мнению, могли бы представлять интерес и для более широкого круга заинтересованных читателей, чем наш узкий кресельный
круг. Ознакомление некоторых наших коллег, а затем и пробная публикация фрагмента текста в секторском ежегоднике «Эстетика: Вчера. Сегодня. Всегда» (Вып. 2) показали, что это действительно так. Наш
личный, доверительный разговор фактически оказался почти систематическим, глубоко продуманным и прочувствованным научным исследованием основных проблем современной эстетики в форме оживленной эпистолярной дискуссии и вызвал определенный интерес у коллег по науке и в достаточно широких кругах читателей. Поэтому мы и
решились опубликовать наш Первый Разговор полностью в монографической форме, не прекращая, естественно, переписки.
Особую благодарность от имени основных участников Триалога
я хочу выразить Олегу Викторовичу Бычкову, филологу-классику,
медиевисту, доктору философии, профессору, зав. кафедрой Университета св. Бонавентуры (Нью-Йорк), который также принял участие
в разговоре как бы со стороны в роли первого читателя и поставил
при этом ряд важных и значимых для эстетики проблем и вопросов,
высказал критические суждения по поводу тех или иных утверждений участников, чем существенно оживил дискуссию. Имя его не
вынесено на титул вследствие малого объема (количественного) его
участия, но права авторства его на высказанные им идеи, естественно, полностью сохраняются.
Примечания и тематические заголовки сделаны при подготовке
текста к публикации. В переписке они, естественно, отсутствовали.
Участники Триалога обращаются друг к другу по имени отчеству, что в
публикации заменено по взаимному согласию на инициалы: В.В. –
Виктор Васильевич Бычков; Вл. Вл. – Владимир Владимирович Иванов; Н.Б. – Надежда Борисовна Маньковская; О.В. – Олег Викторович Бычков. В письмах некоторых участников фигурируют также инициалы Л.С. – это Людмила Сергеевна Бычкова, искусствовед, супруга
В.В., которая участвовала в Разговоре неявно, в качестве первого читателя, доброжелательного критика и друга всех собеседников.

В. Бычков. Март 2007 г.

Пост-культура и современное искусство – Эстетизация
дискурса

В.Бычков (Москва, 17.08.05)

Дорогие друзья, я рад, что вы согласились принять участие в этой
неспешной беседе из трех кресел, главной целью которой должно
стать наше взаимное духовное обогащение, а заодно и прояснение
некоторых вопросов и проблем, которые до сих пор интересны нам,
волнуют ум, будоражат сознание. По предварительному согласию мы
приняли тему современного искусства, точнее процессов, которые
произошли и происходят в искусстве, эстетическом сознании, художественной культуре на протяжении XX в. Все мы много внимания
уделили этим проблемам, многое продумали, написали, у всех есть
своя точка зрения на события, вершившиеся в прошедшем столетии практически на наших глазах, а иногда и при нашем участии.
Нам есть что сказать друг другу, хотя в принципе мы вроде бы и знакомы с позицией каждого из участников Разговора, но редко обсуждали их между собой, как бы уважая мнение коллеги и друга, хотя
внутренне со многим не соглашаясь с ним. Следуем современной
постмодернистской тенденции «говорения мимо». И тем не менее
хотелось бы все-таки по старой доброй традиции собраться за чашкой чая, хотя бы и виртуальной, и поговорить о том о сем. Ибо время идет, все как-то меняется. Меняемся, все еще, к счастью, и мы
сами, сохраняя живой интерес к теме, ко всему, происходящему в
мире искусства. Так поговорим хотя бы один раз не «мимо», а прямо, прислушиваясь к аргументации друг друга, пытаясь понять ее и
противопоставить ей (в случае несогласия) что-то свое, более убедительное с позиции каждого из нас. Или, напротив, подхватив ту
или иную идею, плодотворно развернуть ее, дополнить новой аргументацией, новыми примерами.

Для начала разговора о современном искусстве и его генезисе я
хотел бы кратко напомнить мое понимание некоторых проблем, с ним
связанных, и просил бы вас со всей прямотой высказаться на эту тему.
Под современным искусством я имею в виду новаторские направления и движения в мировом искусстве последних двух-трех десятилетий. Оно – следствие и отражение процессов, протекавших в культурно-цивилизационной сфере и в самом искусстве на протяжении
последнего столетия. Многие факторы развития человечества последних двух столетий стали причиной кардинальных изменений в художественно-эстетической культуре, прежде всего евро-американского ареала, с особой остротой проявившихся в XX в. Главными среди
них стали два взаимосвязанных процесса: 1) взрывоподобное развитие научно-технического прогресса (НТП) и 2) отказ на его основе от
веры большей части человечества (речь я всегда веду здесь только о
евро-американском ареале, имея в виду под «американским» Северную Америку) в бытие Великого Другого (Бога, Духа, высшей духовной сферы вне человеческого сознания). Эти процессы существенно
повлияли как на глубинные изменения в самом человеке (его менталитете, психике, духовных установках и т.п.), так и на грандиозный,
еще не отмечавшийся в истории человечества перелом в культуре,
которая сейчас находится в стадии глобального перехода от Культуры, возникшей и всегда формировавшейся с ориентацией на Великого Другого, к чему-то принципиально иному, не имеющему пока
даже своего определения. Мной этот переходный период был обозначен, вам это известно, как пост-культура.
Для него характерны сознательный отказ практически ото всех
традиционных ценностей Культуры – истины, добра, красоты, святости, – и активные поиски чего-то принципиально нового, что могло
бы помочь человеку выжить в техногенной цивилизации современного мира, развивающейся темпами, существенно превышающими
темпы развития человеческого сознания. В художественной культуре как одной из главных составляющих Культуры процесс переоценки ценностей проходил на протяжении всего XX в. и, может быть,
даже более интенсивно, рельефно и кардинально, чем в других сферах Культуры, т.к. искусство – наиболее чувствительный барометр всех
процессов, протекающих в социокультурной сфере. Искусство в XX в.
сделало грандиозный скачок на пути отказа от своих сущностных эстетических принципов и радикальной ломки традиционных художественных языков всех своих видов и жанров, по ходу полностью отказавшись и от них. Главными этапами на пути пост-культурного движения искусства стали авангард, модернизм, постмодернизм (в смысле

моей, известной вам хронотипологии1 ), наряду с которыми существовало и движение консерватизма, стремившееся хоть как-то сохранить традиционные художественно-эстетические ценности, что по
крупному счету практически ни к чему не привело и выродилось в
чисто коммерческую линию искусства.
Современное искусство, которое уже часто и не называет себя
искусством, но арт-практиками, арт-проектами, арт-производством
и т.п., отказалось от главных эстетических принципов искусства: миметизма, символизма и соответственно от художественной образности, ориентации на духовную реальность, красоту и возвышенное,
почти полностью дегуманизировалось. Границы и критерии искусства (а главным его критерием всегда был эстетический) сегодня полностью размыты. Единственным «критерием» становится по-новому
понятая конвенциональность, которую современный эстетик Дж. Дики
выразил весьма лаконично: «Произведение искусства – это объект, о
котором кто-то сказал: я даю этому объекту имя произведения искусства». Так впервые поступил, как вы знаете, в самом начале XX в.
Марсель Дюшан, принеся на выставку купленный в магазине писуар, поставив на нем свою подпись и назвав «Фонтаном». В современном искусстве этот прием используется очень активно, хотя и не в
столь манифестарно открытом виде как в реди-мейд Дюшана. Современные художники вносят несколько больший личный вклад в делание своих артефактов, чем Дюшан, набирая инсталляции и создавая
энвайронменты из готовых вещей, бывших в употреблении, или из
их обломков, производя своеобразные визуальные или аудиовизуальные центоны. И в словесности этот прием расцвел пышным цветом,
начиная с постмодернизма.
В теоретическом плане размыванию границ искусства активно
способствовали структурализм, постструктурализм, деконструктивизм, представители которых, осознав весь мир и особенно мир культуры в качестве глобального текста и письма, уравняли произведения искусства – артефакты, в которых эстетический смысл как неактуальный был практически снят, – с остальными вещами
цивилизации. В сфере искусства эти артефакты удерживаются, как
правило, только контекстом художественной институции (выставки,
музея, театральной сцены, концертного зала, киноэкрана, публикации текста в формате книги беллетристического жанра и т.п.) и соответствующей этикеткой (с именем художника, названием объекта,
датой создания, названием спектакля, театральной программкой
и т.п.). Современный художник практически утратил автономию в
качестве уникального личностного творца своего произведения.