Демократия для России - Россия для демократии

Российская Академия Наук
Институт философии

ДЕМОКРАТИЯ ДЛЯ РОССИИ,
РОССИЯ ДЛЯ ДЕМОКРАТИИ

Москва
2008

УДК 300.51
 ББК 66.3(2)1
Д–30

Ответственный редактор
академик РАН А.А. Гусейнов

Д–30
Демократия для России – Россия для демократии [Текст]
/ Рос. акад. наук, Ин-т философии ; Отв. ред. А.А. Гусейнов. – М. : ИФРАН, 2008. – 87 с. ; 20 см. – 1 000 экз. –
ISBN 978-5-9540-0109-9.

В данной работе собраны материалы обсуждения статьи
В.Ю.Суркова «Национализация будущего. Параграфы pro суверенную демократию» на заседании Ученого совета Института философии РАН в июне 2007 г.

ISBN 978-5-9540-0109-9                                                    © ИФ РАН, 2008

ОТ РЕДАКТОРА

В данной работе собраны материалы обсуждения статьи
В.Ю.Суркова «Национализация будущего. Параграфы pro суверенную демократию» на заседании Ученого совета Института философии РАН в июне 2007 г. Обсуждение состоялось с участием автора статьи. Материалы включают в себя выступления
членов Ученого совета, заключительное слово В.Ю.Суркова, а
также (в качестве приложения) текст самой статьи. Выступления даны в том порядке, в каком они были сделаны, и в том
виде, какой они приобрели после авторской правки. Поскольку на Ученом совете обычно обсуждаются доклады, в ряде выступлений статья по инерции именуется докладом. Для удобства издания редактор счел возможным снабдить выступления
названиями, которые, разумеется, являются условными.
Инициатива состоявшегося обсуждения исходила от Ученого совета и была вызвана философской заостренностью поставленных в статье проблем. Обсуждение проходило в форме свободной дискуссии и было сосредоточено на основных затронутых в статье идеях, прежде всего идее суверенной демократии.
Публикуя эти материалы, мы рассматриваем их как призыв к продолжению научной и общественной дискуссии о своеобразии демократических процессов в России и мире. Они
могут также представлять интерес как опыт философского осмысления актуальных проблем культуры и социально-политической жизни страны.

Э.Ю. Соловьев

МЫ НУЖДАЕМСЯ В СЕРЬЕЗНОЙ,
ОТВЕТСТВЕННОЙ РЕЧИ

Рассказы и легенды о «Параграфах pro суверенную демократию» дошли до меня (думаю, и до других) раньше, чем мы
получили обсуждаемый сегодня подлинный текст В.Ю.Суркова. Рассказы о «Параграфах…» распространялись по-разному,
о них можно было узнать и через радиостанцию «Свобода», и
из институтских курилок. Судачили о появлении кремлевского документа, который формулирует некое необюрократическое кредо, утверждая, если говорить коротко, суверенность демократической элиты по отношению к избравшему ее народу.
Познакомившись с подлинным текстом «Параграфов…», я
рад был убедиться, что эти рассказы неверны. Выражение «суверенная демократия» употребляется Владиславом Сурковым вполне корректно, поскольку отнесено к смысловому полю международного права и имеет в виду (как прямо формулируется на
соответствующей странице), либерализацию международных
отношений и демонополизацию глобальной экономики.
Я готов согласиться со многими положениями обсуждаемого документа. Прежде всего мне нравится решительный запрет, который налагается в нем на социальную расточительность и привычку сорить людьми, в течение столетий свойственные российской политике. Мне нравится, что культурное
превосходство утверждается как единственно надежный базис
превосходства всякого другого – экономического, политичес

кого и т.д. Кто из нас не готов разделить надежду на то, что система образования сделается инфраструктурой будущей экономики как экономики знаний и высоких технологий?
Вместе с тем меня не вполне удовлетворяет язык, на котором столь отрадные идеи формулируются и отстаиваются.
Один из участников сегодняшнего нашего собрания (если
захочет, пусть назовется) остроумно заметил, что у текста В.Суркова дискурс клипа. С одной стороны, мне это нравится: приятно видеть, когда политик высокого уровня понимает, чту такое свободная метафора (скажем, метафора «интеллектуалы,
для которых солнце восходит на Западе», или метафора «окно в
Европу прорубалось такими средствами, которые нельзя назвать
даже азиатскими, чтобы не посрамить Азию»). В атмосфере свободных, почти рекламных метафор свободно дышится. Нравится мне и ироническое отстранение от буквального смысла некоторых выражений и терминов (скажем, от самого термина
«параграф», который включен в заголовок статьи).
С другой стороны, именно «дискурс клипа» меня не устраивает. На мой взгляд, сегодня существует повсеместная острая
нужда в максимально однозначном социально-политическом
тексте, содержащем как можно больше развернутых обоснований и доказательств. Это важно и из-за общего состояния наших массовых коммуникаций, и в силу некоторых особых обстоятельств. Я бы сказал, что мы дуреем от недостатка литературной вменяемости и от избытка игровой безответственности,
которая по самому существу предполагается меткой метафорой
и интеллигентским юмором. Мы дуреем от языка подмигивания и перемигивания, как когда-то говорил Мераб Мамардашвили. Нужна серьезная, если хотите, педантичная речь, и хорошо, если бы инициатива здесь исходила от наших президентских «речевиков».
Это особенно существенно в последние месяцы, когда стало ясно, что преемственность власти в нашей стране не будет
преемственностью лица, а будет преемственностью проекта,
плана или пути. Многое зависит от того, насколько ясно, определенно и доказательно этот путь будет очерчен публицистически. В этой связи я очень желал бы Владиславу Юрьевичу
подумать о каких-то других способах изложения своих завет

ных идей. Мне кажется, сегодня совершенно необходимо выносить в прямой текст то, что обычно лежит в подтекстах интеллигентского намека, и уделить как можно больше внимания
щепетильной, рациональной аргументации.
Я думаю, что в этом отношении Вам может быть полезен
контакт с нашим Институтом как признанным центром методологической, логической и семантической культуры. Может
быть, нам многого в этом отношении еще недостает, но всётаки, если некоторые Ваши тексты Вы будете нам показывать
не в состоянии литературной завершенности, а раньше, когда
они ещё Вас самих смущают, то это будет обоюдополезно.
Не могу не заметить, что известные острые сомнения вызывают как раз те фрагменты «Параграфов…», которые представляются мне наиболее интересными. Вот небольшой раздел,
который называется «Работа». Он эвристически ценен для всей
социальной практики современной демократии, но одновременно именно он содержит в себе выражения, едва ли вообще
уместные в устах демократа. Таковы – «сплоченная элита», политическое «интеллектуальное лидерство» и, наконец, «творческое сословие как ведущий слой нации». Перед нами язык
меритократической аристократии, и очень печально, если концепция «суверенной демократии» будет им пользоваться. На
мой взгляд, никакой сословной преемственности в демократической элите быть не может, и во избежание недоразумений это
надо оговаривать обстоятельно и четко.
В разделе «Работа» завязывается вся тема образования и
демократизации образования. Глядя в будущее, мы вправе видеть в России страну, где наука и образование делаются решающими факторами ее конкурентоспособности. Охотно с этим
соглашаюсь. Охотно принимаю следующую футуристическую
констатацию: система образования – это, возможно, такая же
инфраструктура экономики знаний, как трубопроводы для теперешней экономики нефти.
Но именно в этой связи у меня опять-таки возникают сомнения и несогласия. У Вас структура демократического образования рассматривается как изначально рыночная. Я думаю,
что хотя образование непременно замыкается на рынок, в самой его организации рыночное начало, начало никак не ого

вариваемой конкуренции, не может быть определяющим. И если что-то в традиции советской школы, и средней, и высшей,
было цивилизованно значимым, так это осуществление начал…
социалистического соревнования. Лозунги социалистического
соревнования в производстве, в экономике были демагогией и
туфтой, но им во многом отвечало то, что происходило в школе.
Это крупная тема, я ее помечу таким образом. Три очень разных, но все-таки, на мой взгляд, самых выдающихся педагога
советского времени (я имею в виду Макаренко, Сухомлинского
и Соловейчика), сходились в одном интересном тезисе: они считали, что подлинным критерием достоинств учебно-воспитательного коллектива является уровень воспитанных им троечников.
Когда-то у Богданова в его тектологии («организационной науке») было сформулировано очень любопытное правило: насколько быстро движется сплоченная группа, определяется тем,
насколько быстро могут идти самые слабые ее участники.
Как пожилой человек я часто вспоминаю одну удивительную вещь: на всех этажах советского образования, даже в сталинское время (и, может быть, особенно в сталинское время,
при всех других дефектах, о которых много говорилось и еще
больше надо говорить) действовало правило помощи отстающим. Эта помощь была эффективна и важна не только для самих отстающих, но и для тех, кто их за собой вел.
Сохранение профессиональной политической элиты вообще возможно только благодаря методичному (с начальных классов школы практикуемому) противостоянию элитарности. Обязательное условие стабильного политического профессионализма – это сменяемость демократической элиты как элиты по
определению выборной. Понимание данного обстоятельства,
может быть, ни в чем не проступает так отчетливо, как в поведении нынешнего Президента. Твердость, которую он проявляет в отстаивании конституционного требования сменяемости всякого выборного должностного лица – в уже обнародованном отказе от недемократического «третьего срока» – вот что,
на мой взгляд, может стать самой значительной из многих его
заслуг. Суверенность главы суверенной демократии едва ли
может быть продемонстрирована сегодня каким-либо иным
политическим актом.

Т.И. Ойзерман

О РОССИЙСКОЙ НАЦИИ И НАУКЕ КАК ГЛАВНОЙ
ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОЙ СИЛЕ

Мне этот доклад представляется некоторой системной совокупностью тезисов. Каждый из этих тезисов может и, наверное, должен быть развернут в форме статей или разделов книги, или еще большего доклада. Во всяком случае, это некоторая идеологическая платформа, не буду употреблять слово
«манифест», хотя кое-что есть и от этого.
Но, прежде всего, мне понравилось разъяснение простой
вещи относительно суверенной демократии. У нас так много
болтали в повседневной печати об этом, что это тавтология, что
это плеоназм и т.д., между тем, как это понятие широко употребляется в зарубежной печати. И автор доклада уместно приводит высказывания государственного секретаря Соединенных
Штатов Америки и председателя Комиссии Евросоюза Проди,
которые спокойно говорят о суверенной демократии, потому
что это никакая не юридическая новация, это просто разъяснение смысла понятия демократия.
Второе, что мне очень по душе, это то, что автор высказывается, хотя не вполне определенно, но все-таки высказывается за так называемую плюралистическую демократию, а не за
мажоритарную. Суть дела ведь в том, что маленькие партии, у
нас таких 3, 4, а может быть и больше, я не знаю, сколько их,
знаю, что они не проходят в наш парламент, хотя набирают, то
3%, то 4%, а то и 5%. А сейчас планку установили уже 7%, если
не ошибаюсь. Значит, ни одна из них не пройдет. А в сумме-то

они ведь наберут процентов 20 голосующих граждан. 20% электората – это значительное количество взрослых людей, с которыми надо считаться, которых надо уважать и принимать во
внимание их пожелания. Если бы моя воля была в этом деле, я
бы вообще установил, что если набрали вы 2%, вам и дадут 2% в
парламенте, набрали 3%, получите 3% в парламенте и т.д. А вовсе не так, чтобы была обязательная заградительная планка.
Мне очень понравилось, по многим причинам, то, что автор доклада говорит о российской нации как сверхэтническом
образовании, т.е. охватывающем все народы нашей многонациональной Родины. И это, собственно, опять не какая-то новация, хотя для нас это – новация. Во Франции белые, черные,
желтые граждане – все именуются французами. Я уже не говорю о Соединенных Штатах. Почему же у нас не может быть также, хотя у нас еще в советские времена была провозглашена и
действительно существовала дружба народов, исключающая
позорную ксенофобию. Так было. Так и ныне должно быть.
Правда, понятие российской нации довольно трудно перевести на другие языки, потому что всюду получается «рюс», т.е.
русский, но можно: скажем, сказать «насьон де рюс». Это значит россиянин.
В этом докладе много говорится об интеллектуальном ресурсе, но мне кажется, что понятие ресурса требует некоторого логического расчленения. Скажем, нефть 100 лет назад не была ресурсом, потому что она никому не была нужна. Когда она стала нужна, она стала ресурсом. То же самое относится ко многим другим
вещам. В нашей необъятной Родине бóльшая часть воздушного
пространства еще не является ресурсом, бульшая часть нашей земли также еще не является ресурсом. Значит, для того, чтобы они
стали ресурсами, они должны быть прибраны к рукам, они должны сделаться тем, чем производительно пользуются.
Я подхожу тем самым к вопросу об интеллектуальном ресурсе. Примерно года 2 или 2,5 назад в «Известиях» я прочел
коротенькое сообщение, (жалко, что коротенькое), что Президент Российской Академии наук докладывал Президенту страны В.В.Путину о том, что у нас имеется свыше 400 научно-технических разработок, однако, лишь небольшая часть из этих
разработок пошла в дело. Это опять таки вопрос о ресурсах.

Интеллектуальный ли это ресурс или нет, нужна ли нашей стране всесторонне развитая наука или не нужна? И на последнем
собрании Академии наук опять академик Осипов докладывал,
столько сделано научно-технических открытий, столько изобретений. Фактически, получился большой доклад на эту тему,
собственно, о фундаментальных теоретических исследованиях он говорил немного. Да это и понятно, ведь бульшая часть
членов академии занимается фундаментальными прикладными исследованиями, в значительной своей части оборонными. И президент Российской академии наук докладывает, какие из этих научно-технических разработок и открытий востребованы предприятиями. Таких меньшинство. Он также
указывает на то, что ряд академических открытий и научнотехнических разработок нашли понимание на Западе, а у нас
пока еще нет. Наши производственники зачастую оказываются
консервативными. Как это преодолеть? Ведь это застарелая,
хроническая хвороба.
Мне думается, что вопрос об интеллектуальном ресурсе
надо поставить более жестко, определенно, категорически.
У нас, правда, говорят и пишут об экономике знаний. Я бы выразился более определенно, честно. Я бы сказал: наука – главная производительная сила. Нет более важной, более мощной
производительной силы, чем наука. С тех пор, как в прошлом
веке началась научно-техническая революция, которая продолжается и по сей день, с тех пор, как создали атомные реакторы,
ракетные двигатели, компьютеры, современные самолеты, нанотехнология, каждому должно быть ясно, что все это воплощение науки, ее произведения. Почему же наука все еще рассматривается как некая, отнюдь не первостепенная отрасль,
которая не заслуживает больше, чем 1,5% бюджета? Может
быть, она, действительно, не заслуживает, если ею не пользуются. Это дело другое. Но если ею не пользуются, давайте, выясним, кто же виноват в этом, наука или кто-то другой.
Мне еще хочется сказать о том, что в докладе есть приятное чувство юмора, чувство иронии, какое-то внутреннее сознание самокритичности что ли. Мне понравилась такая фраза: пока же велики не столько достигаемые цели и утверждаемые ценности, сколько цены на углеводородное сырье. Но это