Человек в экономике и других социальных средах

Российская Академия Наук
Институт философии

ЧЕЛОВЕК В ЭКОНОМИКЕ
И ДРУГИХ СОЦИАЛЬНЫХ СРЕДАХ

Москва
2008

УДК 300.30
ББК 15.5
Ч–39

Редакционная коллегия
доктор филос. наук И.А. Крылова,
доктор филос. наук В.Г. Федотова (ответственный редактор),
доктор филос. наук Л.И. Новикова

Авторы
доктор  филос. наук А.С. Ахиезер (II, 6); кандидат филос. наук В.П. Веряскина (IV);
кандидат филос. наук В.Б. Власова (II, 5); доктор филос. наук В.В. Денисов (III, 8),
кандидат филос. наук В.А. Колпаков (I, 2); доктор филос. наук С.А. Королев (I, 4);
доктор филос. наук М.Э. Рябова (II, 6); доктор филос. наук И.Н. Сиземская (I, 3);
доктор филос. наук В.Г. Федотова (Введение, I, 1); аспирант Г. Хакимов (III,  7).

Научно-вспомогательная работа
Н.С. Петренко, Т.Я. Кордюкова

Рецензенты
доктор филос. наук В.Ж. Келле
доктор филол. наук Л.А. Софронова

Ч–39 Человек в экономике и других социальных средах [Текст] / Рос.
акад. наук, Ин-т философии ; Отв. ред. В.Г. Федотова. – М. :
ИФРАН, 2008. – 195 с. ; 20 см. – Библиогр. в примеч. – 500
экз. – ISBN 978-5-9540-0120-4.

В коллективной монографии дается многосторонний анализ общества. В разделе «Экономика» обсуждаются пределы онтологизации модели человека экономических и социологических теорий, основные исследовательские программы экономической науки и их связь с философией науки и
социальной философией, общественное производство как воспроизводство социальности,  феномен аскезы  и его типы. В разделе «Культура» авторы анализируют механизм наследования и изменчивости культур,   их взаимодействие, изменение и сохранение культурной идентичности человека.
В разделе «Политика» дается  исторически фундированный анализ  соотношения капитализма и демократии, обсуждается проблема субъекта политической истории.

ISBN 978-5-9540-0120-4                                                     ©ИФ РАН, 2008

РАЗДЕЛ I. ЭКОНОМИКА

Глава 1. Человек в экономических теориях:
пределы онтологизации*

Мысль о том, что экономические теории вырабатывают
некоторые модели человека в экономике, является преобладающей в отечественной экономической науке. В ряде случаев
экономисты убеждены, что человек, полученный в качестве
продукта их теории, должен быть реально выращен из традиционного или культурно, национально или цивилизационно
специфического человека докапиталистических обществ при
переходе к капитализму. То есть, наряду с экспликацией модели человека из экономических теорий, в той или иной мере
предполагается онтологизация этой модели, понимаемая как
достижение ее на практике. В данной главе поставлен вопрос
об экспликациях модели человека из экономических теорий и
о том, единственный ли это путь рассмотрения человека в экономике, о границах и принципах онтологизации.

Человек в экономических теориях

По мнению известного экономиста В.С.Автономова, в экономической модели представлены детерминанты и способы поведения человека. Он показывает, что «главными компонента
*
Исследование проведено при поддержке грантов: РГНФ № 06-03-000314а,
№ 08-03-00175а; РФФИ № 06-06-80232а.

ми такой модели являются… гипотеза о мотивации или целевой функции экономической деятельности человека, гипотеза
о доступной ему информации и определенное представление о
физических и, главное, интеллектуальных возможностях человека, позволяющих ему в той или иной мере добиваться своих
целей»1 . Следуя за Автономовым, эксплицируем следующие
модели человека из экономических теорий:
– идущий от А.Смита «компетентный эгоист» или «экономический человек», действующий ради собственного интереса, обладающий квалификацией и сообразительностью в достижении экономического интереса, а также различающийся степенью активности в зависимости от своей роли в производстве
и от своей классовой принадлежности;
– гедонист, появляющийся у Дж. С.Милля и преобладающий в концепции Дж. Бентама, в трудах которого капиталист
предстает не как целеустремленный и деятельный, экономный
человек, а как человек, испытывающий отвращение к труду и
стремящийся к работе своих средств ради достижения наслаждения и стремления к «максимуму счастья»;
– немецкая историческая школа (Б.Гильдербрандт, К.Книс)
утверждала, что человек в экономической теории – это эгоист,
облагородивший это качество чувствами солидарности и справедливости;
– К.Маркс исходил из представления об общественной
сущности человека, его развитии в предложенных обществом
обстоятельствах и видел главными фигурами капиталистических отношений капиталиста, получающего прибавочную стоимость, и экономически зависящего от него рабочего;
– моделью человека маржиналистской теории (У.С.Джевонс, К.Менгер, Л.Вальрас) был «рациональный максимизатор», рационализирующий потребление, понимаемое как обмен благ, выражаемый через денежный эквивалент. Достижение предельной рациональности рассматривалось ими как
психологический мотив. Деньги, механизм обмена, превращение политической экономии в точную математическую науку
отвечали этому видению;
– попытка синтеза в теории А.Маршалла – основателя неоклассического направления – приводила в результате к пониманию экономики как науки, изучающей нормальную жизне

деятельность человеческого общества, и к модели человека как
обычного человека из плоти и крови, отличающегося определенным уровнем рациональности;
– согласно Дж. М.Кейнсу, обладающий неполной информацией и находящийся в состоянии неопределенности экономический субъект – это человек, для рационализации ситуации
прибегающий к помощи более информированного государства2 ;
– у Хайека имеется предпосылка, которая в более развитом виде появляется на выходе его теории. Его модель человека – «истинный индивидуалист», который вносит свой
знаниевый вклад в общую копилку знаний людей, участвующих во взаимодействии на рынке. «Истинный индивидуалист», представленный у Дж. Локка, Д.Юма, А.Смита, рождается в результате спонтанной работы общественных институтов, их самоорганизации, в которой взаимодействует
множество людей и не царит предзаданный план. «Ложный
индивидуалист», в отличие от этого, является, согласно Хайеку, результатом чрезмерных рациональных притязаний,
теорий, убеждений во всесилии и всезнании человека. Он
представляет собой продукт сверху возникающего порядка,
имеющего конструктивистские претензии на создание особого человека. Этот тип человека восходит к физиократам,
Руссо, Бентаму, Декарту3 .

Онтологизация модели человека в экономике

Сделаем некоторые выводы. Они состоят в том, что имплицитно присутствующая в экономических теориях та или иная
модель человека мысленно конструирует различные социальные реальности. И даже «истинный индивидуалист» либерала
Хайека как продукт сложившейся саморегуляции общества и
рынка в неолиберальных теориях предстает как конструируемый человек.
Теоретические модели дают разные онтологии не только
экономических отношений, но и общества в целом. Процедура
онтологизации всегда осуществлялась как частичная, многоступенчатая, при осуществлении которой отдается отчет в неедин

ственности стоящей за ней реальности, корректируется поиском эквивалентных описаний, ограничением сферы своего распространения.
Особенность разбираемой проблемы состоит в том, что она
рассматривается в условиях изменения отношения науки и
практики. Традиционное разделение эпистемы и доксы начинает исчезать. Научное знание в области социальных наук теряет свою автономность и независимость от целей применения.
Черты этих изменений отмечены в ряде направлений социологии знания и социальной эпистемологии.
Так, несколько экзотические идеи социологии знания
Штарнбергской группы (Германия) 70–80 гг. ХХ в. о том, что
цели функционирование знания влияют на его производство и
что их концепт «финализация» – формирование научных теорий под влиянием внешних целей (борьбы с раком, демилитаризации, экологических задач, экономической эффективности) – характеризует не только прикладное, но любое научное
знание, в том числе фундаментальное, сегодня представляются вполне обоснованными, хотя Штарнбергская группа уже не
существует. Неолиберальные экономические теории (Дж.Бьюкеннана, М.Фридмана и др.) исходили из требования максимальной эффективности экономики. Их мотив наиболее ярко
выразила апологетический прозелит Л.Пияшева, задавшись
вопросом о том, «чьи пироги пышнее». Пироги оказывались
пышнее там, где был экономический человек, и еще больше там
и тогда, где и когда природа человека стала отождествляться с
экономической. Используя эту концепцию, легко получить
вывод, что «модель экономического человека», экономического по природе, и есть самая эффективная модель экономики,
что не вполне согласуется с реальностью.
Важным для социальной эпистемологии является концепция полезного знания, предложенная А.Мокиром и существующая в сегодняшних теориях общества знания. Отмечается, что
хотя человечество благодаря полезному знанию является наиболее успешным биологическим видом, контролирует среду и
господствует над ней, доминирующая формула «чем больше,
тем лучше» принесла немало бед экономике. Знание, равно как
эпистемологическая база должны иметь не только утилитарную,

но и автономную ценность. Эпистемологическая база, которую
нет возможности оценить как правильную или неправильную,
может быть привлекательна своей широтой, дающей больше
вариаций совершенствования и применения на практике полезного знания.
Победа практического разума над теоретическим делает
осторожные шаги онтологизации, принятые в науке, более смелыми практическими шагами, если они поддерживаются политически и социально-технологически. Как показал В.А.Колпаков, либерализм в России мог возыметь действие только при
наличии либералов у власти4 .

Поиски моделей человека в современных направлениях
экономики в зависимости от экономической парадигмы

Как показывает известный экономист, член-корреспондент
РАН, заместитель директора ЦЭМИ Г.Б.Клейнер, «экономический человек» – модель неоклассики, в которой главным объектом исследования является экономический агент, а предметом исследования выступают его действия на рынке5. Но неоклассика и в ней неолиберализм – не единственная парадигма
экономической науки. Есть две другие.
Большое значение сегодня имеет парадигма институциональной экономики. Первый шаг в направлении к ней сделал
Торстон Веблен (1857–1929) в «Теория праздного класса» (1899).
Он пишет свою работу, когда на рубеже столетий американский
фермер понял, что должен выйти на политическую арену, чтобы защитить себя от алчности монополий. Товаров по сравнению с деньгами стало много6 . Джунгли в мире бизнеса стали
невероятно разрастаться. Экономическая эволюция была представлена как часть истории человечества. Сегодня обнаруживается сходство с этой ситуацией: здесь «действия агентов разворачиваются не “ в чистом поле” свободного рынка, а в сильно “пересеченной местности”, наполненной разнообразными
институтами – организациями, правилами, традициями и т.п.
Побудительными мотивами действий агентов являются не
столько попытки обеспечения максимальной прибыли, сколь

ко стремление к соответствию данного агента институциональным нормам и правилам, к улучшению своего положения в рамках этих институтов»7. Объектом исследования становится не
агент, а институт. Предмет экономической науки – отношения
агентов и институтов. Появляется новая модель человека – человек институциональный8.
Третья парадигма экономических исследований – эволюционная. В ее рамках «поведение агентов рассматривается в контексте факторов эволюционного характера и требует обнаружения и изучения механизмов, аналогичных механизму наследования генотипа агента, популяции агентов, общества в целом»9.
Объект исследования – популяция агентов со сходным социально-экономическим генотипом. Предмет изучения – поведения
агентов, исходя из наследственных и приобретаемых факторов10.
Можно предположить, что динамика парадигм экономического знания все больше соответствует переходу от восприятия экономики как системы хозяйства к встраиванию ее в общество и социальный порядок, чему посвящен институциональный подход, а также к рассмотрению ее в контексте
исторической эволюции той или иной общественной системы
и ее хозяйственной деятельности. Выделяемые в разных парадигмах типы агентов – экономический человек, институциональный человек и человек, одновременно наследующий и приобретающий новые навыки экономического и социального
поведения, – свидетельствуют о расширении границ персональной модернизации. Экономический человек действует в узком
пространстве потребительских ожиданий, которые в большей
степени соответствует не мотивам агента капиталистических
отношений, а персонажа, заполняющего пустоту досуга потреблением. Здесь рационализация поведения минимальная. Реальные же агенты экономических отношений могут ставить не
только экономические, но и творческие задачи, ориентироваться не на этику успеха, а на этику дела и ответственности. Существует и другая возможность. Эпоха посткоммунистического
грюндерства породила «новых русских» и прочих «новых», отличающихся обликом не столько экономического (рационального) человека, сколько эгоизмом, алчностью, некультурностью, неумеренностью. По прошествии времен такие персона

жи стали либо исчезать, не выдержав конкуренции с более рациональными производителями, либо эволюционировать в сторону большей рациональности.
Сравнивая «человека экономического» и «человека институционального», Г.Б.Клейнер отмечает направленность целей
первой группы на максимизацию материальных благ, а второй –
на упрочение своего положения и статуса в обществе. Но акторы капиталистического производства в своей реальности могут становиться экономическими людьми, только если они,
работая за прибыль, живут ради прибыли, а, будучи ориентированы на максимум потребления, в том числе и символического престижного, живут ради этого потребления. Кроме того,
«экономический человек» становится реальным продуктом неолиберальной политики, ее социальных технологий, полностью
реализуясь в материальной сфере и сфере рынка, ограничивая
при этом не только себя, но и эти сферы. Такая замкнутость
экономической среды противоречит целям ее собственного развития. Работая на прибыль, можно, однако, не жить прибылью,
равно, как, работая за деньги, не жить ради денег.
Бюрократический человек может быть обнаружен за пределами госслужбы, равно как экономический человек – за пределами экономической деятельности в потребительской массе, а
институциональный – за пределами статусных отношений. Экспликации некоторого частичного человека из экономической
теории, как правило, достаточно легко осуществимы. Может стоять задача построения экономической теории на основе понимания природы человека или, как у Смита, использования обществом людей с нелучшими качествами в лучших целях.
Бюрократ – это человек, которого интересует не дело, не
его суть, а формальная правильность. Ведь он никогда не обсуждает дело, а только процедуры. Словом, он из тех, кто живет в реальности правил, формуляров, правильного. Спросишь
или скажешь ему что-нибудь человеческое, он и растерялся. Не
зря наш бюрократ, т. е. чиновник, бюрократов-то у нас нет, взятки берет: человеком хочет остаться. Вот в чем суть.
Но ведь и экономический человек в большей мере существует в потребительской массе, чем в экономике. А рациональный максимизатор может о маржинализме даже не знать. Выше

названы те модели человека экономических теорий, которые
одновременно являются их же предпосылками.
Стремясь к положению в обществе и статусу, можно быть
институциональным человеком, живущим этим статусом, а
можно не быть им, стремясь к статусу как рациональному средству осуществления иных целей, например, творческих, социально-преобразующих, дающих новые степени свободы, экономических, позволяющих больше сделать и, следовательно, не
быть институциональным человеком.

Экспликация моделей человека в экономике
из неэкономических теорий и междисциплинарный синтез
представлений о человеке в экономике

Выше было показано, что модели человека в экономике
нередко предстают в форме предпосылочного знания, полученного в других дисциплинах, и уточняются в экономических теориях. Это приводит к опасению, что концепция экспликации
моделей человека из экономических теорий, разделяемая такими известными экономистами, как Автономов и Клейнер,
не использует идеи предпосылочного знания, в качестве которого может быть взята модель человека. «В определенной цепи
исследовательских попыток, включающих этику (ethics), моральную философию, экономику (economics), теория базируется на образе человека как цели и ответственном акторе»11.
Некоторые экономисты признают это. Так, А.В.Полетаев отмечает, что экономическая теория «не может обойтись без “рабочей модели человека ”, т.е. определенных допущений о том,
как люди ведут себя в процессе экономической деятельности»12
или – иначе – существуют «основные теоретические модели
человека, на которые опираются современные экономические
социальные исследования»13. Возникает вопрос: кто же строит
такие модели для экономики и социальных исследований?
Иногда они эксплицируются из тех или иных социальных
теорий, давая новый повод к рассмотрению модели человека в
экономике. Как отмечает Полетаев, они могут быть жестко построены в самой экономике или в социальных исследованиях,