Современный психоанализ: грани развития

Российская Академия Наук
Институт философии

В.В. Старовойтов

СОВРЕМЕННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ:
ГРАНИ РАЗВИТИЯ

Москва
2008

ISBN 978-5-9540-0122-8
© Старовойтов В.В., 2008
© ИФ РАН, 2008

УДК 156.42
ББК 88.5
С 77
В авторской редакции

Рецензенты
кандидат филос. наук М. М. Кузнецов
доктор филос. наук В. И. Овчаренко

С 77
Старовойтов, В.В. Современный психоанализ:
грани развития [Текст] /В.В. Старовойтов ; Рос.
акад. наук, Ин-т философии. – М.: ИФ РАН,
2008. – 127 с. ; 17 см. – Библиогр.: с. 116–120. –
500 экз. – ISBN 978-5-9540-0122-8.

Монография посвящена исследованию различных аспектов современного и классического психоанализа. Социальное направление в психоанализе
изучено на примере творчества Эриха Фромма. Исследовано взаимоотношение психоанализа и религии, а также психоанализа и художественного творчества. Проведено сравнительное исследование проблемы Я в психоанализе и современной западной
философии, показано, что позитивистский подход
Фрейда ко всем этим проблемам оказался во многом
неадекватным. Автор обнаруживает соответствие
между школами современного психоанализа и различными философскими течениями: герменевтикой,
феноменологией, философией диалога.

Введение

В ходе создания психоаналитической теории
Фрейд пришел к мысли, что психоанализ является строго научной дисциплиной и должен придерживаться
научного мировоззрения. Однако гипотезы в нем часто высказывались в таком обобщенном виде, что их
нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Кроме
того, если та или иная гипотеза не подтверждалась клиническими данными, то ее действие относили к столь
раннему периоду жизни индивида, где ее невозможно
было проверить. К тому же ограничение классического психоанализа интрапсихическими конфликтами и
их понимание в смысле разрядки влечений оказались
неадекватными для описания межличностных конфликтов, поэтому психосоциальные отношения так и
остались не проясненными в теории Фрейда. В частности, хотя техника нейтральности, предписываемая
классическим психоанализом, часто порождала крайне негативные эмоции у пациента, придерживающиеся её аналитики рассматривали возникающие у него
гневные реакции как проявления агрессивного сопротивления, а не как артефакты, вызванные их отношением к пациенту. Более того, многие последователи
Фрейда, как и сам основатель психоанализа, считали,
что его теория верна, а отходящие от классического
психоанализа отступники, создающие «новые теории»,
в результате сопротивления взглядам Фрейда утрачивают правильное их понимание. А так как источник
создаваемых ими теорий находится в их бессознательном, то полемика с ними «на чисто сознательном уровне заранее обречена на неудачу»1 . Поэтому подобных
отступников надо просто отлучать от психоанализа.

Собственно, так и произошло с рядом наиболее талантливых последователей Фрейда – Альфредом Адлером,
Карлом Юнгом, Карен Хорни и другими. И лишь после утверждения психоанализа в качестве общепризнанного метода лечения границы допустимой области
расхождений расширились. В 1943 г., в ходе полемики
М.Кляйн с Анной Фрейд по вопросам детского анализа, впервые в истории психоанализа узаконивался плюрализм мнений и уравнивались в правах различные течения. Всё это дало венскому философу Карлу Попперу, видному специалисту по теории познания и логике
науки, повод сказать, что психоанализ не имеет никакого отношения к науке, ибо в нем не действует принцип фальсификации, так как «невозможно придумать
такое описание любого логически возможного поведения человека, которое оказалось бы несовместимым с
психоаналитическими теориями Фрейда»2.
В 60-е гг. ХХ в. П.Рикёр стал рассматривать психоанализ в качестве герменевтической дисциплины. По
мнению философа, психоанализ не является наукой,
изучающей поведение, поскольку в нем нет «фактов» в
том смысле, как их трактуют экспериментальные науки, а есть не что иное, как интерпретация «истории».
Изменения в поведении оцениваются в нем не как «наблюдаемые», а как «значащие» в истории желания.
Поэтому его объектом являются исключительно действия смысла (симптомы, мании, сны, иллюзии). Согласно Рикёру, «всякая попытка соединить психоанализ с эмпирической наукой и использовать её технические процедуры игнорирует самое существенное, а
именно то, что аналитический опыт протекает в сфере
языка и что внутри этой сферы он выявляет, как говорит Лакан, другой язык, отличный от общепринятого,

требующий дешифровки и опирающийся на действия
смысла»3. Французский философ также считает, что
главное различие между психоанализом и бихевиоризмом*  состоит в том, что психоанализ имеет дело не с
эмпирически наблюдаемым поведением, а с иной реальностью. «Реальность, о которой говорит психоанализ, – пишет Рикёр, – это по существу своему истина
личной истории, протекающей в конкретных обстоятельствах; реальность здесь не является, как это имеет
место в психологии, стимулятором, с каким работает
экспериментатор, она – истинный смысл, к которому
пациент должен пробиться, идя по мрачному лабиринту
фантазма; преобразование смысла фантазма – вот в чем
заключается реальность»4.
Вслед за Рикёром многие психоаналитики пришли
к мысли о том, что психоаналитический метод является одной из форм герменевтики. Поскольку на интерпретацию аналитика влияет техника, обусловленная его
теоретическими предпочтениями, его индивидуальными особенностями и т.д., то и результаты интерпретаций одного и того же явления могут быть совершенно
различными у разных психоаналитиков. В частности,
английский психоаналитик Д.Винникотт утверждал,
что теория переходного феномена, которую он сформулировал для личного пользования, влияла на то, что
он видел, слышал и делал. Сам Рикёр писал о «сугубо
эпистемологической соотнесенности психического
объекта, открытого многочисленным герменевтическим прочтениям, которые становятся возможными бла
*
Бихевиоризм – направление в психологии, получившее особенно большое развитие в Америке. В основе метода бихевиоризма лежит исследование раздражения и ответной реакции на
воздействие внешней среды.

годаря соединению симптома, аналитического метода
и модели интерпретации»5 . Однако герменевтический
метод в психоанализе имеет свои особенности, поскольку в нем интерпретации подвергаются не тексты,
а психические проявления пациента. В этом смысле, по
мнению современных немецких психоаналитиков
Х.Томэ и Х.Кэхеле, можно говорить о «технологической» герменевтике, отличающейся от теологического
и филологического истолкования текстов. В то же время они признают, что логика психоаналитических объяснений и их положение между описанием, мотивационным контекстом и функциональным контекстом
сами по себе составляют проблему.
В 70-е гг. ХХ в. были разработаны основы психоаналитической герменевтики, одного из психоаналитически ориентированных течений современной философии, создателем которой был немецкий исследователь Альфред Лоренцер. В своей книге «Археология
психоанализа» он называет его скорее анализом переживаний, чем психологией. Радикальным переворотом
Фрейда во взаимоотношении врача с пациентом Лоренцер считает предоставленное пациенту право самовыражения. Предметом сообщений пациента отныне становится социальная конкретность его жизненного
мира, представленная в виде сценически разыгранных
рассказов. Согласно Лоренцеру, в психоаналитической
работе переживание предстает как сценически разворачивающийся жизненный проект. Подобные жизненные проекты, по мнению немецкого исследователя,
могут улавливаться лишь как сцены, реальные или фантазируемые, то есть как квазисобытия. Лишь таким путем в поле зрения сохраняется собственный предмет
психоанализа, проекты интеракции, которые являют

ся местом встречи индивидуальных особенностей и
коллективных норм. Лоренцер считает, что формирование символов происходит не в бессознательном, как
полагал Фрейд, а в сознании человека. Исходя из такого понимания психоанализа, Лоренцер помещает его в
центре треугольника, сторонами которого являются
биология, социология и психология.
По мнению Томэ и Кэхеле, для обретения научного статуса психоанализ должен хотя бы на шаг выйти за
пределы герменевтического круга, а также поставить
вопрос о доказательстве происходящих в терапии изменений вследствие психоаналитической работы. Для
этого необходимо «обновить психоаналитическую теорию, существовавшую раньше в форме метапсихологии и поэтому основанную на зыбкой почве, содержательно и методологически психоанализу чуждой»6. В то
же время немецкие исследователи пишут о том, что
многим психоаналитикам было трудно отказаться от
метапсихологии, поэтому ради её сохранения на протяжении долгого времени в нее вводились изменения.
В частности, к динамическому, топографическому и
экономическому объяснению психических явлений
Фрейдом американскими психоаналитиками Д.Рапапортом и М.Гиллом были добавлены генетический и
адаптивный подходы. Это приводило к тому, что проблема объяснения в психоанализе, связанная с метапсихологией, стала либо игнорироваться, либо обходиться
стороной. В свою очередь Томэ и Кэхеле рассматривают психоаналитический метод как герменевтическую
технологию, находящуюся в сложных отношениях с теорией. Причем сами они выступают за теорию психоанализа, заимствованную из психологии и психодинамики, с использованием психосоциального и социо

культурного подходов. Они также предлагают отказаться от всех тех положений психоанализа, которые были
признаны устаревшими в связи с развитием научного
знания в психологии или других дисциплинах. В частности, они отвергают как ненаучное разделяемое многими психоаналитиками представление о том, что эмпатическое восприятие – от бессознательного пациента
к бессознательному аналитика – не требует никакого
дальнейшего обоснования. Однако и при соблюдении
всех этих условий, по мнению немецких исследователей, остаются трудно разрешимые проблемы верификации, ибо даже высокая эффективность терапии не
может служить абсолютно надежным критерием правильности применяемых методов лечения, так как «терапевтический эффект может в действительности произойти благодаря предположению аналитика, то есть
может быть основан на неверных инсайтах* и псевдообъяснениях; это может быть эффект плацебо* * вследствие веры аналитика и пациента в истину и эффективность инсайта, достигнутого интерпретацией; или
он может быть результатом каких-то других аспектов
аналитической ситуации, например, опыта нового типа
межличностных отношений, а не истинного инсайта»7.
Говоря о специфическом диадическом знании в
психоанализе***, немецкие мыслители предлагают отличать описательное и классифицирующее знание от
причинного. Описательное и классифицирующее зна
*
Инсайт – озарение, постижение.
**
Плацебо – лекарственная форма, содержащая нейтральные вещества. Применяют для изучения роли внушения при лечебном воздействии каких-либо лекарственных веществ.
*** То есть знании, получаемом в ходе специфического взаимодействия аналитика и пациента.

ние дает ответ на вопрос о том, чем нечто является, а
причинное (теоретическое) знание отвечает на вопрос,
почему что-либо происходит, как соотносятся вещи,
как данные факты зависят друг от друга и влияют друг
на друга. Причинное знание служит обоснованием
психоаналитических объяснений. Согласно немецким
исследователям, всю область симптоматологии можно
отнести к описательному и классифицирующему знанию, а клиническое знание этиологии и патогенеза
психических болезней – к причинному знанию. Они
также вводят понятие технического знания как знания
о лечении и изменении. Техническое знание говорит
нам о том, как мы можем действовать, а теоретическое
знание дает нам постижение природы вещей.
Заканчивая обсуждение темы научности психоанализа, немецкие исследователи пишут о том, что психоаналитическая практика является той сферой, где происходит процесс лечения и достигается эвристически
ценное знание. Включение независимых третьих участников является существенным и решающим при проверке того, относится ли это знание к чистой или к прикладной науке, а для этого, по их мнению, аналитик
должен уметь проводить различие между такими понятиями, как излечение, разработка новых гипотез, их
проверка, правильность объяснений и практическая
ценность знания.
Кризис психоанализа, обусловленный позитивистским мировоззрением З.Фрейда, затронул самые различные сферы исследований в данной области. В частности, Эрих Фромм, создавший психоаналитическое
учение о поведении, согласно которому социальный
характер является результатом динамической адаптации человеческой природы к структуре общества, под

верг резкой критике фрейдовский психоанализ за то,
что он не учитывает социобиологическую природу человека, понимание которой требует критического анализа общества. Как результат, ортодоксальный фрейдизм, по мнению Фромма, не способен решить проблему взаимодействия индивида и общества.
Квазирелигиозное поклонение науке, характерное
для ХIХ в., приводило к освобождению общественного
и индивидуального сознания от влияния религии. По
мнению известного австрийского этолога К.Лоренца,
«подавляющее большинство ныне живущих людей
воспринимает как ценность лишь то, что лучше помогает им перегнать своих собратьев в безжалостной
конкурентной борьбе»8 . Карен Хорни также выделяет характерное для современной западной культуры
противоречие между соперничеством и успехом, с одной стороны, и братской любовью и человечностью –
с другой. Соперничество вместе с сопутствующей ему
потенциальной враждебностью к другим людям, по
мнению Хорни, в психологическом плане приводят к
тому, что человек чувствует себя изолированным. Вместе с тем огромная скученность населения в больших
городах, которая усиливает агрессивность людей, а
также быстрое изменение культурной среды, когда
общества меняются в течение жизни одного поколения, приводит к утрате традиций, порождая у человека ощущение этического вакуума – всё более распространенное ощущение отсутствия смысла. Российский философ А.М.Руткевич считает, что условия
большого города, порождающие обособившегося от
всех прочих индивида, утратившего религию, традицию, почву, национальную идентичность, в повседневной коммуникации которого стало слишком мно