На пути к неклассической эпистемологии

Российская Академия Наук

Институт философии

НА ПУТИ К НЕКЛАССИЧЕСКОЙ

ЭПИСТЕМОЛОГИИ

Москва

2009

УДК 165
ББК 15.13
H 12

Редколлегия:

академик РАН В.А. Лекторский (ответственный редактор),

кандидат филос. наук Н.С. Мудрагей,

кандидат филос. наук Е.О. Труфанова

Рецензенты

доктор филос. наук В.И. Аршинов

доктор филос. наук В.К. Кантор

H 12 
На пути к неклассической эпистемологии [Текст] / Рос. 
акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред. В.А. Лекторский. – 
М.: ИФРАН, 2009. – 237 с.; 20 см. – Библиогр. в примеч. – 
500 экз. – ISBN 978-5-9540-0151-8.

В книге рассматривается ряд проблем, связанных с новым 

осмыслением классических сюжетов эпистемологии. Обсуждается 
сама идея неклассической философии и неклассической эпистемологии, а также такие вопросы, как конструктивистское понимание 
эпистемологии, рациональность как ценность познания, философии и культуры, проблема взаимоотношения теоретического и 
эмпирического знания в современном контексте, возможность нового понимания наглядного опыта и др. Все эти вопросы находились в центре внимания выдающегося отечественного философа 
Владимира Сергеевича Швырёва (1934–2008), который всю жизнь 
работал в Институте философии РАН и которому посвящена данная книга.

© ИФ РАН, 2009
ISBN 978-5-9540-0151-8

Памяти

Владимира Сергеевича Швырёва

Предисловие

Эта книга посвящена памяти выдающегося отечественного 

философа, доктора философских наук, профессора, заслуженного деятеля науки Российской Федерации Владимира Сергеевича 
Швырёва (1934–2008).

Владимир Сергеевич большую часть своей жизни работал в 

секторе теории познания Института философии РАН, в последние 
годы главным научным сотрудником. Для нас, сотрудников сектора, он был не просто коллегой, а близким другом, замечательным 
товарищем и непререкаемым философским авторитетом. Это был 
человек большой одарённости, работать с ним было интересно 
и увлекательно: Владимир Сергеевич – неиссякаемый источник 
новых идей, нетривиальных подходов. Его лекции, выступления, 
беседы, участие в секторских обсуждениях всегда производили 
огромное впечатление. Круг его интересов в разнообразных областях культуры был исключительно широк. Он притягивал к себе. 
У него было множество друзей и поклонников.

И при жизни Владимира Сергеевича мы хорошо понима
ли значение его работ для развития отечественной философии. 
Сегодня, когда его уже нет с нами, это понимание стало более 
осознанным.

Мы говорим с полным основанием о том, что вторая половина 

XX в. была ренессансом нашей философии. В это время появился 
ряд исключительно ярких философов с оригинальными идеями, 
возникли различные школы. Хотя новое философское движение 
встречало большое противодействие со стороны официальной 
философии и ее деятелей, занимавших руководящие посты в научных и образовательных учреждениях, в стране возникла интересная и интенсивная философская жизнь. В центре внимания нового 
философского движения первоначально были проблемы теории 
познания, методологии и философии науки. Этой проблематике 
придавался большой культурный и социальный смысл, т. к. имен

но критическая рефлексия, опирающаяся на знание и понимание, 
считалась главным в социальном реформировании, которое было 
необходимо для нашей страны по мнению участников этого движения. Эта «когнитивная революция» захватила не только философов, но и многих учёных, начиная с психологов и кончая лингвистами, математиками, специалистами по истории естествознания и 
техники, которые начали в это время серьёзно взаимодействовать 
с философией.

Владимир Сергеевич был одним из лидеров этого движе
ния. Его анализ философско-методологической доктрины логического позитивизма, с которого началась его научная деятельность (книгу на эту тему он опубликовал в 1966 г.), был не 
только лучшим из всего того, что об этом тогда писали у нас, 
но и одним из наиболее содержательных в мировой литературе. Отталкиваясь от этого анализа и осмысливая материал истории науки, Владимир Сергеевич сформулировал оригинальную 
концепцию соотношения теоретического и эмпирического в научном знании, основанную на исследовании взаимоотношения 
генетического и функционального аспектов научного познания 
и изложенную им в известной книге «Теоретическое и эмпирическое в научном познании» (1978) и ряде статей. Эта концепция оказала большое влияние на отечественные философскометодологические и теоретико-познавательные исследования. 
Все, кто изучал эти вопросы после появления работ Владимира 
Сергеевича о теоретическом и эмпирическом, так или иначе исходили именно из этой концепции. А затем последовал цикл 
его работ, посвящённых деятельностному анализу научного 
познания, проблемам познавательной рефлексии, вопросам понимания. И, наконец, очень интересно осуществлявшееся им в 
последние годы изучение типов рациональности, выделение закрытой и открытой рациональности, формулирование черт неклассической рациональности.

Особенность 
исследовательской 
работы 
Владимира 

Сергеевича – умение найти именно те проблемы, которые в тот 
или иной момент оказались центральными для развития всей области исследования проблем эпистемологии и философии науки. 
Другая его особенность – понимание вопросов методологии науки в широком философском и культурном контексте. Поэтому он 

обращался и к истории философии, и к истории науки, и к современной западной литературе по эпистемологии и философии 
науки (одним из крупнейших знатоков которой он был), и к современной логике, психологии, семиотике, наконец, к теории и 
истории культуры.

Владимира Сергеевича интересовала возможность некласси
ческого понимания философии, эпистемологии, рациональности. 
Эти вопросы он рассматривал не как частные, а как связанные с 
пониманием эпистемологии в целом, с разработкой новой программы исследований в ней и нахождением новых способов формулировки и обсуждения проблем. Для него идея неклассической 
эпистемологии связана с пониманием современного этапа в изучении познавательных процессов, в частности, с появлением и интенсивным развитием специальных когнитивных наук. С другой 
стороны, необходимость неклассического понимания эпистемологии определяется, с его точки зрения, новой ролью и новым обликом знания, производство, распределение и использование которого определяет важнейшие социальные и экономические процессы 
возникшего «общества знаний».

Я не только работал в одном секторе с Владимиром 

Сергеевичем. Он был моим близким другом.

Ряд работ мы написали вместе. Из наших совместных пу
бликаций я назову только две, которые, как мне представляется, имели в своё время резонанс. Это статья «Философия» в 5 
томе «Философской энциклопедии» (М., 1970; другие соавторы этого текста – такие интереснейшие люди, как Э.Г.Юдин и 
А.П.Огурцов) и «Методологический анализ науки (типы и уровни)» в книге «Философия, методология, наука» (М., 1972). По 
поводу второй статьи скажу только, что обоснованная в ней идея 
о наличии разных уровней методологических исследований, не 
сводимых, таким образом, только к философским, вызвала гневную отповедь с обвинениями в отступлении от марксизма одного 
из главных тогда идеологов от философии Л.Ф.Ильичёва (одно 
время он был секретарём ЦК КПСС по идеологии). Между тем 
обоснованная в статье идея о наличии разных уровней методологии была использована потом в интенсивно развивавшихся в 
те годы системно-структурных исследованиях и в анализе общенаучных методов.

О Владимире Сергеевиче как о философе и человеке я мог бы 

написать много. Отложу это до другого раза. Сейчас я хочу только 
подчеркнуть, что в книге, посвящённой его памяти, авторы обсуждают те проблемы, которые он глубоко исследовал и которые действительно определяют облик современной эпистемологии.

В качестве приложения мы перепечатываем статью Владимира 

Сергеевича Швырёва «Мой путь в философии».

В.А. Лекторский

В.А. Лекторский

О классической и неклассической эпистемологии

Сегодня ряд авторов как у нас, так и за рубежом, пишет о 

необходимости преодоления или переосмысления того, что называется классической эпистемологией (теорией познания). В 
связи с этим иногда выдвигается идея неклассической эпистемологии. В других случаях предлагается создание какой-то новой 
дисциплины: «эпистемика» у А.Голдмана1, новая эпистемология 
у С.Тулмина2, новое понимание эпистемологии у К.Поппера3
и т. д. Обсуждение этого круга идей имеет традицию и в нашей стране4. Раньше у нас говорилось о различии классической 
теории познания и теории познания марксистской (которая выступала в этой связи как неклассическая). Сегодня ряд наших 
философов связывает неклассичность эпистемологии с её междисциплинарностью, с «лингвистическим поворотом» в философии, с появлением социальной эпистемологии и другими сюжетами современной философии. Некоторые авторы предлагают 
заменить теорию познания широко понятой «философией познания». Встречаются и рассуждения о том, что все старые категории традиционной эпистемологии: субъект, объект, реальность, 
объективность знания, рациональность, истина – потеряли сегодня смысл. Ясно, что в случае такого понимания теряет право на 
существование и сама эпистемология.

Таким образом, рассуждения о преодолении классической 

эпистемологии имеют разный смысл и сопровождаются разными 
рекомендациями.

Но нужно ли вообще ставить вопрос о переосмыслении эпи
стемологии?

Я считаю, что нужно. Это, как мне представляется, обуслов
лено двумя группами фактов. Во-первых, тем, что человечество 
вступает в общество знаний (информационное общество), в 
котором проблемы получения, распределения и использования 
знаний во многом определяют социальные и экономические процессы. Знание начинает играть новую роль в человеческой жизни и выступает в новом обличии. С этим обстоятельством связано и бурное развитие исследований познавательных процессов. 
Если в прошлом изучением познания занималась философия, 
а потом психология, то сегодня это множество специальных 
когнитивных дисциплин, иногда объединяемых в когнитивную 
науку. Будущее цивилизации многие специалисты связывают с 
конвергенцией таких технологий, как био- и нанотехнологии, а 
также технологии информационные и когнитивные. Во-вторых, 
необходимость нового понимания знания и познания диктуется 
отказом современной науки и философии от претензий на абсолютизм. Понимание релятивности знания и познавательных 
норм, трудность во многих случаях провести различение знания 
и верования, информации и дезинформации – всё это определяет недостаточность тех способов понимания знания и познания, 
которые были выработаны в классической эпистемологии, и необходимость какого-то иного понимания знания и познания и 
другого представления о возможностях той дисциплины, которая называется эпистемологией.

Я хочу сразу же подчеркнуть, что являюсь сторонником раз
работки неклассической эпистемологии. Но для меня последняя 
не есть отрицание классической философской тематики в понимании познания, а лишь новый способ её разработки, учитывающий 
современную социальную, культурную и научную реальность. 
Классическая эпистемологическая тематика переосмысливается. 
Вместе с тем в эпистемологии возникает множество новых проблем. Колоссально расширяется сфера её приложений.

Мне приходилось неоднократно писать на эту тему. Об 

этих сюжетах неоднократно размышлял и Владимир Сергеевич 
Швырёв, в частности, в знаменитой статье трёх авторов о классической и неклассической буржуазной философии5, а также в не 

так давно опубликованной статье о рациональности (написанной 
в соавторстве с И.Т.Касавиным и мною)6. Попробую высказать некоторые соображения на эту тему.

Но сначала о самом понимании классической и неклассической 

эпистемологии. Очень важно иметь в виду, что под классической я 
не имею в виду все эпистемологические рассуждения, имевшиеся 
в истории философии. Я считаю, что классической эпистемология 
стала только в II в., после известного «эпистемологического поII в., после известного «эпистемологического по в., после известного «эпистемологического по
ворота», когда теоретико-познавательная тематика стала для философии центральной, а эпистемология начала играть роль «первой 
философии». До этого она успешно разрабатывалась: достаточно 
вспомнить, что основные моменты понимания того, что считать 
знанием, высказал ещё Платон. Однако до II столетия эпистеII столетия эписте столетия эписте
мологическая тематика исследовалась в подчинении онтологическим проблемам. Классическим, по моему мнению, нужно считать 
тот способ задания и обсуждения эпистемологических проблем, 
который возник именно в II столетии.

Можно выделить несколько особенностей классической эпи
стемологии.

1. Критицизм. В сущности вся философия возникает как не
доверие к традиции, к тому, что навязывается индивиду внешним 
(природным и социальным) окружением. Эпистемология – это 
критика того, что считается знанием в обыденном здравом смысле, 
в имеющейся в данное время науке, в других философских системах. Поэтому исходной для эпистемологии является проблема иллюзии и реальности, мнения и знания. Эта тематика была хорошо 
сформулирована уже Платоном в диалоге «Теэтет». Что считать 
знанием? Ясно, что это не может быть общепринятое мнение, ибо 
оно может быть общим заблуждением, это не может быть и просто 
мнение, которому соответствует реальное положение дел (т. е. истинное высказывание), ибо соответствие между содержанием высказывания и реальностью может быть чисто случайным. Платон 
приходит к выводу о том, что знание предполагает не только соответствие содержания высказывания и реальности, но и обоснованность первого.

Проблема обоснования знания становится центральной в за
падноевропейской философии начиная с II в. Это связано с 
становлением нетрадиционного общества, с появление свободно

го индивида, полагающегося на самого себя. Что именно можно 
считать достаточным обоснованием знания? Этот вопрос оказывается в центре философских дискуссий. Эпистемология выступает 
прежде всего как критика сложившихся метафизических систем 
и принятых систем знания с точки зрения определённого идеала 
знания. Для Ф.Бэкона и Р.Декарта это критика схоластической метафизики и перипатетической науки. Для Д.Беркли это критика материализма и ряда идей новой науки, в частности, идеи абсолютного пространства и времени в физике Ньютона и идеи бесконечномалых величин в разработанном в это время дифференциальном и 
интегральном исчислении (последующая история науки показала 
правоту критического анализа, данного Беркли, некоторых основоположений науки Нового времени). Кант использует свою эпистемологическую конструкцию для демонстрации невозможности 
традиционной онтологии, а также и некоторых научных дисциплин (например, психологии как теоретической, а не описательной 
науки). Сама система кантовской философии, в основе которой 
лежит эпистемология, носит название критической. Критицизм 
определяет главный пафос и других эпистемологических построений классического типа. Так, например, для Э.Маха его эпистемология выступает как способ обоснования идеала описательной 
науки, а в связи с этим критики идей абсолютного пространства 
и времени классической физики (эта критика была использована 
А.Эйнштейном при создании специальной теории относительности), а также атомной теории (что было отвергнуто наукой). 
Логические позитивисты использовали свой эпистемологический 
принцип верификации для критики ряда утверждений не только в 
философии, но и в науке (в физике, в психологии), а К.Поппер с 
помощью принципа фальсификации пытался продемонстрировать 
ненаучность марксизма и психоанализа.

2. Фундаментализм и нормативизм. Сам идеал знания, на 

основе которого решается задача критики, должен быть обоснован. Иными словами, следует найти такой фундамент всех наших 
знаний, относительно которого не возникает никаких сомнений. 
Всё то, что претендует на знание, но в действительности не покоится на этом фундаменте, должно быть отвергнуто. Поэтому поиск 
основания знаний не тождественен простому выяснению причинных зависимостей между разными психическими образованиями